Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

О категории предметной деятельности




Деятельность есть молярная, не аддитивная единица жизни телесно­го, материального субъекта. В более узком смысле, т.е. на психологическом уровне, это единица жизни, опосредованной психическим отражением, ре­альная функция которого состоит в том, что оно ориентирует субъекта в предметном мире. Иными словами, деятельность — это не реакция и не со­вокупность реакций, а система, имеющая строение, свои внутренние перехо­ды и превращения, свое развитие.

Введение категории деятельности в психологию меняет весь понятий­ный строй психологического знания. Но для этого нужно взять эту катего­рию во всей ее полноте, в ее важнейших зависимостях и детерминациях: со стороны ее структуры и в ее специфической динамике, в ее различных ви­дах и формах. Иначе говоря, речь идет о том, чтобы ответить на вопрос, как именно выступает категория деятельности в психологии. Вопрос этот ста­вит ряд далеко еще не решенных теоретических проблем. Само собой разу­меется, что я могу затронуть лишь некоторые из них.

Психология человека имеет дело с деятельностью конкретных инди­видов, протекающей или в условиях открытой коллективности — среди ок­ружающих людей, совместно с ними и во взаимодействии с ними, или с гла­зу на глаз с окружающим предметным миром — перед гончарным кругом или за письменным столом. В каких бы, однако, условиях и формах ни про­текала деятельность человека, какую бы структуру она ни приобретала, ее нельзя рассматривать как изъятую из общественных отношений, из жизни общества. При всем своем своеобразии деятельность человеческого инди-

1 Леонтьев А.Н. Деятельность. Создание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 197^7. С. 81—9


Леонтьев А/7. Проблема деятельности в психологии 457

вида представляет собой систему, включенную в систему отношений обще­ства. Вне этих отношений человеческая деятельность вообще не существу­ет. Как именно она существует, определяется теми формами и средствами материального и духовного общения (Verkehr), которые порождаются раз­витием производства и которые не могут реализоваться иначе, как в дея­тельности конкретных людей1.

Само собой разумеется, что деятельность каждого отдельного чело­века зависит при этом от его места в обществе, от условий, выпадающих на его долю, от того, как она складывается в неповторимых индивидуаль­ных обстоятельствах.

Особенно следует предостеречь против понимания деятельности чело­века как отношения, существующего между человеком и противостоящим ему обществом. Это приходится подчеркивать, так как затопляющие сейчас психологию позитивистские концепции всячески навязывают идею проти­вопоставленности человеческого индивида обществу. Для человека общест­во якобы составляет лишь ту внешнюю среду, к которой он вынужден приспосабливаться, чтобы не оказаться «неадаптированным» и выжить, со­вершенно так же, как животное вынуждено приспосабливаться к внешней природной среде. С этой точки зрения деятельность человека формируется в результате ее подкрепления, хотя бы и не прямого (например, через оцен­ку, выражаемую «референтной» группой). При этом упускается главное — то, что в обществе человек находит не просто внешние условия, к которым он должен приноравливать свою деятельность, но что сами эти обществен­ные условия несут в себе мотивы и цели его деятельности, ее средства и способы; словом, что общество производит деятельность образующих его индивидов. Конечно, это отнюдь не значит, что их деятельность лишь пер­сонифицирует отношения общества и его культуру. Имеются сложные свя­зывающие их трансформации и переходы, так что никакое прямое сведение одного к другому невозможно. Для психологии, которая ограничивается по­нятием «социализация» психики индивида без дальнейшего его анализа, эти трансформации остаются настоящей тайной. Эта психологическая тай­на открывается только в исследовании порождения человеческой деятель­ности и ее внутреннего строения.

Основной, или, как иногда говорят, конституирующей, характерис­тикой деятельности является ее предметность. Собственно, в самом по­нятии деятельности уже имплицитно содержится понятие ее предмета 'Gegenstand). Выражение «беспредметная деятельность» лишено всякого:мысла. Деятельность может казаться беспредметной, но научное исследо-тние деятельности необходимо требует открытия ее предмета. При этом федмет деятельности выступает двояко: первично — в своем независи-юм существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятель-юсть субъекта, вторично — как образ предмета, как продукт психического


458 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

отражения его свойств, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может.

Уже в самом зарождении деятельности и психического отражения обнаруживается их предметная природа. Так, было показано, что жизнь ор­ганизмов в гомогенной, хотя и изменчивой среде может развиваться лишь в форме усложнения той системы элементарных отправлений, которая под­держивает их существование. Только при переходе к жизни в дискретной среде, т.е. к жизни в мире предметов, над процессами, отвечающими воздей­ствиям, имеющим прямое биотическое значение, надстраиваются процессы, вызываемые воздействиями, которые сами по себе могут быть нейтральны­ми, абиотическими, но которые ориентируют его по отношению к воздей­ствиям первого рода. Формирование этих процессов, опосредствующих фундаментальные жизненные отправления, происходит в силу того, что биотические свойства предмета (например, его пищевые свойства) выступа­ют как скрытые за другими, «поверхностными» его свойствами, поверхно­стными в том смысле, что, прежде чем испытать на себе эффекты, вызывае­мые биотическим воздействием, нужно, образно говоря, пройти через эти свойства (таковы, например, механические свойства твердого тела по отно­шению к химическим его свойствам).

Я, понятно, опускаю здесь изложение конкретно-научного обоснова­ния приведенных положений, равно как и обсуждение вопроса об их внут­ренней связи с учением И.П.Павлова о сигнальной функции условных раздражителей и об ориентировочных рефлексах; то и другое освещено мной в других работах1.

Итак, предыстория человеческой деятельности начинается с приоб­ретения жизненными процессами предметности. Последнее означает со­бой также появление элементарных форм психического отражения — превращение раздражимости (irribilitas) в чувствительность (sensibilitas), в «способность ощущения».

Дальнейшая эволюция поведения и психики животных может быть адекватно понята именно как история развития предметного содержания деятельности. На каждом новом этапе возникает все более полная под­чиненность эффекторных процессов деятельности объективным связям и отношениям свойств предметов, во взаимодействие с которыми вступает животное. Предметный мир как бы все более «втягивается» в деятель­ность. Так, движение животного вдоль преграды подчиняется ее «геомет-j рии» — уподобляется ей и несет ее в себе, движение прыжка подчиняется объективной метрике среды, а выбор обходного пути — межпредметным отношениям.

Развитие предметного содержания деятельности находит свое выра­жение в идущем вслед развитии психического отражения, которое регу­лирует деятельность в предметной среде.

'См. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1972.


Леонтьев А.Н. Проблема деятельности в психологии 459

Всякая деятельность имеет кольцевую структуру: исходная аффе-рентация —» эффекторные процессы, реализующие контакты с предмет­ной средой — > коррекция и обогащение с помощью обратных связей ис­ходного афферентирующего образа. Сейчас кольцевой характер процессов, осуществляющих взаимодействие организма со средой, является общепри­знанным и достаточно хорошо описан. Однако главное заключается не в самой по себе кольцевой структуре, а в том, что психическое отражение предметного мира порождается не непосредственно внешними воздейст­виями (в том числе и воздействиями «обратными»), а теми процессами, с помощью которых субъект вступает в практические контакты с предмет­ным миром и которые поэтому необходимо подчиняются его независи­мым свойствам, связям, отношениям. Последнее означает, что «афферента-тором», управляющим процессами деятельности, первично является сам предмет и лишь вторично — его образ как субъективный продукт дея­тельности, который фиксирует, стабилизирует и несет в себе ее предмет­ное содержание. Иначе говоря, осуществляется двойной переход: переход предмет —> процесс деятельности и переход деятельность —» ее субъек­тивный продукт. Но переход процесса в форму продукта происходит не только на полюсе субъекта. Еще более явно он происходит на полюсе объ­екта, трансформируемого человеческой деятельностью; в этом случае регу­лируемая психическим образом деятельность субъекта переходит в «по­коящееся свойство» (ruhende Eigenshaft) ее объективного продукта.

На первый взгляд кажется, что представление о предметной приро­де психики относится только к сфере собственно познавательных процес­сов; что же касается сферы потребностей и эмоций, то на нее это представ­ление не распространяется. Это, однако, не так.

Взгляды на эмоционально-потребную сферу как на сферу состояний и процессов, природа которых лежит в самом субъекте и которые лишь изменяют свои проявления под давлением внешних условий, основывают­ся на смешении, по существу, разных категорий, смешении, которое особен­но дает о себе знать в проблеме потребностей.

В психологии потребностей нужно с самого начала исходить из сле­дующего капитального различения: различения потребности как внутрен­него условия, как одной из обязательных предпосылок деятельности и по­требности как того, что направляет и регулирует конкретную деятельность субъекта в предметной среде. «Голод способен поднять животное на ноги, способен придать поискам более или менее страстный характер, но в нем нет никаких элементов, чтобы направить движение в ту или другую сторо­ну и видоизменять его сообразно требованиям местности и случайностям встреч»1, — писал Сеченов. Именно в направляющей своей функции потреб­ность и является предметом психологического познания. В первом же слу­чае потребность выступает лишь как состояние нужды организма, которое

'Сеченов И.М. Избранные произведения. М., 1952. Т.1. С. 581.


460 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

само по себе не способно вызвать никакой определенно направленной дея­тельности; ее функция ограничивается активацией соответствующих био­логических отправлений и общим возбуждением двигательной сферы, про­являющимся в ненаправленных поисковых движениях. Лишь в результате ее «встречи» с отвечающим ей предметом она впервые становится способ­ной направлять и регулировать деятельность.

Встреча потребности с предметом есть акт чрезвычайный. Он отме­чался уже Ч.Дарвином, о нем свидетельствуют некоторые данные И.П.Пав­лова; о нем говорит Д.Н.Узнадзе как об условии возникновения установки, и его блистательное описание дают современные этологи. Этот чрезвычай­ный акт есть акт опредмечивания потребности — «наполнения» ее содер­жанием, которое черпается из окружающего мира. Это и переводит потреб­ность на собственно психологический уровень.

Развитие потребностей на этом уровне происходит в форме разви­тия их предметного содержания. Кстати сказать, это обстоятельство толь­ко и позволяет понять появление у человека новых потребностей, в том числе таких, которые не имеют своих аналогов у животных, «отвязаны» от биологических потребностей организма и в этом смысле являются «ав­тономными»1. Их формирование объясняется тем, что в человеческом об­ществе предметы потребностей производятся, а благодаря этому произво­дятся и сами потребности2.

Итак, потребности управляют деятельностью со стороны субъекта, но они способны выполнять эту функцию лишь при условии, что они являются предметными. Отсюда и происходит возможность оборота терминов, кото­рый позволил К. Левину говорить о побудительной силе (Aufforderung-scharakter) самих предметов3.

Не иначе обстоит дело с эмоциями и чувствами. И здесь необходимо различать, с одной стороны, беспредметные стенические, астенические со­стояния, а с другой — собственно эмоции и чувства, порождаемые соотноше­нием предметной деятельности субъекта с его потребностями и мотивами. Но об этом нужно говорить особо. В связи же с анализом деятельности дос­таточно указать на то, что предметность деятельности порождает не только предметный характер образов, но также предметность потребностей, эмоций и чувств.

Процесс развития предметного содержания потребностей не является, конечно, односторонним. Другая его сторона состоит в том, что и сам пред­мет деятельности открывается субъекту как отвечающий той или иной его потребности. Таким образом, потребности побуждают деятельность и управ­ляют ею со стороны субъекта, но они способны выполнять эти функции при условии, что они являются предметными.

'См. Allport G. Pattern and Grouwth in Personality. N. Y., 1961.

2См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.46. 4.1. С. 26—31.

3См. Levin К. A Dynamic Theory of Personality. N. Y., 1928.


Леонтьев А.Н. Проблема деятельности в психологии 461

Предметная деятельность и психология

То обстоятельство, что генетически исходной и основной формой человеческой деятельности является деятельность внешняя, чувственно-практическая, имеет для психологии особый смысл. Ведь психология всег­да, конечно, изучала деятельность — например, деятельность мысли­тельную, деятельность воображения, запоминания и т.д. Только такая внутренняя деятельность, подпадающая под декартовскую категорию cogito, собственно, и считалась психологической, единственно входящей в поле зре­ния психолога. Психология, таким образом, отлучалась от изучения прак­тической, чувственной деятельности.

Если внешняя деятельность и фигурировала в старой психологии, то лишь как выражающая внутреннюю деятельность, деятельность сознания. Произошедший на рубеже нашего столетия бунт бихевиористов против этой менталистской психологии скорее углубил, чем устранил разрыв ме­жду сознанием и внешней деятельностью, только теперь, наоборот, внешняя деятельность оказалась отлученной от сознания.

Подготовленный объективным ходом развития психологических знаний вопрос, который встал сейчас во весь рост, состоит в том, входит ли изучение внешней практической деятельности в задачу психологии. Ведь «на лбу» деятельности «не написано», предметом какой науки она являет­ся. Вместе с тем научный опыт показывает, что выделение деятельности в качестве предмета некоей особой области знания — «праксиологии» — не является оправданием. Как и всякая эмпирически данная реальность, деятельность изучается разными науками; можно изучать физиологию деятельности, но столь же правомерным является ее изучение, например, в политической экономии или социологии. Внешняя практическая дея­тельность не может быть изъята и из собственно психологического иссле­дования. Последнее положение может, однако, пониматься существенно по-разному.

Еще в тридцатых годах С.Л.Рубинштейн1 указывал на важное тео­ретическое значение для психологии мысли Маркса о том, что в обыкно­венной материальной промышленности мы имеем перед собой раскрытую книгу человеческих сущностных сил и что психология, для которой эта книга остается закрытой, не может стать содержательной и реальной нау­кой, что психология не должна игнорировать богатство человеческой дея­тельности.

Вместе с тем в своих последующих публикациях С.Л.Рубинштейн подчеркивал, что, хотя в сферу психологии входит и та практическая дея-

1 См. Рубинштейн C.JI. Проблемы психологии в трудах К. Маркса // Советская психотехника. 1934. № 7.


462 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

тельность, посредством которой люди изменяют природу и общество, пред­метом психологического изучения «является только их специфически психологическое содержание, их мотивация и регуляция, посредством ко­торой действия приводятся в соответствие с отраженными в ощущении, восприятии, сознании объективными условиями, в которых они соверша­ются»1.

Итак, практическая деятельность, по мысли автора, входит в предмет изучения психологии, но лишь тем особым своим содержанием, которое выступает в форме ощущения, восприятия, мышления и вообще в форме внутренних психических процессов и состояний субъекта. Но это утвер­ждение является, по меньшей мере, односторонним, так как оно абстраги­руется от того капитального факта, что деятельность — в той или иной ее форме — входит в самый процесс психического отражения, в само содер­жание этого процесса, его порождение.

Рассмотрим самый простой случай: процесс восприятия упругости предмета. Это процесс внешне-двигательный, с помощью которого субъект вступает в практический контакт, в практическую связь с внешним пред­метом и который может быть направлен на осуществление даже не по­знавательной, а непосредственно практической задачи, например, на его де­формацию. Возникающий при этом субъективный образ — это, конечно, психическое и, соответственно, бесспорный предмет психологического изу­чения. Однако для того, чтобы понять природу данного образа, я должен изучить процесс, его порождающий, а он в рассматриваемом случае явля­ется процессом внешним, практическим. Хочу я этого или не хочу, соот­ветствует или не соответствует это моим теоретическим взглядам, я все же вынужден включить в предмет моего психологического исследования внешнее предметное действие субъекта.

Значит, неправомерно считать, что внешняя предметная деятельность хотя и выступает перед психологическим исследованием, но лишь как то, во что включены внутренние психические процессы, и что собственно пси­хологическое исследование движется, не переходя в плоскость изучения са­мой внешней деятельности, ее строения.

С этим можно согласиться только в том случае, если допустить одно­стороннюю зависимость внешней деятельности от управляющего ею психи­ческого образа, представления цели или ее мысленной схемы. Но это не так. Деятельность необходимо вступает в практические контакты с сопротив­ляющимися человеку предметами, которые отклоняют, изменяют и обога­щают ее. Иными словами, именно во внешней деятельности происходит раз­мыкание круга внутренних психических процессов как бы навстречу объективному предметному миру, властно врывающемуся в этот круг.

Итак, деятельность входит в предмет психологии, но не особой сво­ей «частью» или «элементом», а своей особой функцией. Это функция по-

1 Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959. С.40.


Леонтьев AM. Проблема деятельности в психологии 463

лагания субъекта в предметной действительности и ее преобразования в форму субъективности.

Вернемся, однако, к описанному случаю порождения психического отражения элементарного свойства вещественного предмета в условиях практического контакта с ним. Случай этот был приведен в качестве толь­ко поясняющего, грубо упрощенного примера. Он имеет, однако, и реаль­ный генетический смысл. Едва ли нужно сейчас доказывать, что на перво­начальных этапах своего развития деятельность необходимо имеет форму внешних процессов и что, соответственно, психический образ является про­дуктом этих процессов, практически связывающих субъект с предметной действительностью. Очевидно, что на ранних генетических этапах научное объяснение природы и особенностей психического отражения невозможно иначе, как на основе изучения этих внешних процессов. При этом послед­нее означает не подмену исследования психики исследованием поведения, а лишь демистификацию природы психики. Ведь иначе нам не остается ничего другого, как признать существование таинственной «психической способности», которая состоит в том, что под влиянием внешних толчков, падающих на рецепторы субъекта, в его мозге — в порядке параллельного физиологическим процессам явления — вспыхивает некий внутренний свет, озаряющий человеку мир, что происходит как бы излучение образов, которые затем локализуются, «объективируются» субъектом в окружаю­щем пространстве.

Само собой разумеется, что реальность, с которой имеет дело психолог, является несопоставимо более сложной и богатой, чем ее рисует приведен­ная грубая схема возникновения образа в результате практического контак­та с предметом. Однако как бы далеко ни отходила психологическая реаль­ность от этой грубой схемы, какими бы глубокими ни были метаморфозы деятельности, она при всех условиях остается осуществляющей жизнь те­лесного субъекта, которая по самому существу своему является процессом чувственно-практическим.

Усложнение деятельности и, соответственно, усложнение ее психиче­ской регуляции ставит чрезвычайно широкий круг научно-психологичес­ких проблем, из числа которых следует, прежде всего, выделить вопрос о формах человеческой деятельности, об их взаимосвязи.


А.Н.Леонтьев МОТИВЫ, ЭМОЦИИ И ЛИЧНОСТЬ1

В современной психологии термином «мотив» (мотивация, мотиви­рующие факторы) обозначаются совершенно разные явления. Мотивами называют инстинктивные импульсы, биологические влечения и аппетиты, а равно переживание эмоций, интересы, желания; в пестром перечне мо­тивов можно обнаружить такие, как жизненные цели и идеалы, но также и такие, как раздражение электрическим током2. Нет никакой надобно­сти разбираться во всех тех смешениях понятий и терминов, которые ха­рактеризуют нынешнее состояние проблемы мотивов. Задача психологи­ческого анализа личности требует рассмотреть лишь главные вопросы.

Прежде всего, это вопрос о соотношении мотивов и потребностей. Я уже говорил, что собственно потребность — это всегда потребность в чем-то, что на психологическом уровне потребности опосредствованы психическим отражением, и притом двояко. С одной стороны, предметы, отвечающие потреб­ностям субъекта, выступают перед ним своими объективными сигнальными признаками. С другой — сигнализируются, чувственно отражаются субъектом и сами потребностные состояния, в простейших случаях — в результате дей­ствия интероцептивных раздражителей. При этом важнейшее изменение, ха­рактеризующее переход на психологический уровень, состоит в возникновении подвижных связей потребностей с отвечающими им предметами.

Дело в том, что в самом потребностном состоянии субъекта пред­мет, который способен удовлетворить потребность, жестко не записан. До своего первого удовлетворения потребность «не знает» своего предмета, он еще должен быть обнаружен. Только в результате такого обнаружения потребность приобретает свою предметность, а воспринимаемый (представ-

1 Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 1977.
С. 189—206.

2 В советской литературе достаточно полный обзор исследований мотивов приводится
в книге П.М.Якобсона. Психологические проблемы мотивации поведения человека. М.,
1969. Последняя вышедшая книга, дающая сопоставительный анализ теорий мотивации,
принадлежит К. Медсену (Madsen K.B. Modern Theories of Motivation. Copenhagen, 1974).


Леонтьев А.Н. Мотивы, эмоции и личность 465

ляемый, мыслимый) предмет — свою побудительную и направляющую деятельность функции, т.е. становится мотивом1.

Подобное понимание мотивов кажется, по меньшей мере, односто­ронним, а потребности — исчезающими из психологии. Но это не так. Из психологии исчезают не потребности, а лишь их абстракты — «голые», предметно не наполненные потребностные состояния субъекта. Абстрак­ты эти появляются на сцену в результате обособления потребностей от предметной деятельности субъекта, в которой они единственно обретают свою психологическую конкретность.

Само собой разумеется, что субъект как индивид рождается наделен­ным потребностями. Но, повторяю это еще раз, потребность как внутрен­няя сила может реализоваться только в деятельности. Иначе говоря, по­требность первоначально выступает лишь как условие, как предпосылка деятельности, но, как только субъект начинает действовать, тотчас проис­ходит ее трансформация, и потребность перестает быть тем, чем она была виртуально, «в себе». Чем дальше идет развитие деятельности, тем более эта ее предпосылка превращается в ее результат.

Трансформация потребностей отчетливо выступает уже на уровне эволюции животных: в результате происходящего изменения и расшире­ния круга предметов, отвечающих потребностям, и способов их удовлетво­рения развиваются и сами потребности. Это происходит потому, что по­требности способны конкретизироваться в потенциально очень широком диапазоне объектов, которые и становятся побудителями деятельности животного, придающими ей определенную направленность. Например, при появлении в среде новых видов пищи и исчезновении прежних пищевая потребность, продолжая удовлетворяться, вместе с тем впитывает теперь в себя новое содержание, т.е. становится иной. Таким образом, развитие потребностей животных происходит путем развития их деятельности по отношению ко все более обогащающемуся кругу предметов; разумеется, что изменение конкретно-предметного содержания потребностей приводит к изменению также и способов их удовлетворения.

Конечно, это общее положение нуждается во многих оговорках и по­яснениях, особенно в связи с вопросом о так называемых функциональ­ных потребностях. Но сейчас речь идет не об этом. Главное заключается в выделении факта трансформации потребностей через предметы в про­цесс их потребления. А это имеет ключевое значение для понимания при­роды потребностей человека.

В отличие от развития потребностей у животных, которое зависит от расширения круга потребляемых ими природных предметов, потребности человека порождаются развитием производства. Ведь производство есть не­посредственно также и потребление, создающее потребность. Иначе говоря, потребление опосредствуется потребностью в предмете, его восприятием

1См. Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы и эмоции. М., 1972.

30 Зак.2652


466 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

или мысленным его представлением. В этой отраженной своей форме пред­мет и выступает в качестве идеального, внутренне побуждающего мотива1.

Однако в психологии потребности чаще всего рассматриваются в от­влечении от главного — от порождающей их раздвоенности потребитель­ного производства, что и ведет к одностороннему объяснению действий людей непосредственно из их потребностей. При этом иногда опираются на высказывание Энгельса, извлеченное из общего контекста его фрагмен­та, посвященного как раз роли труда в формировании человека, в том чис­ле, разумеется, также и его потребностей. Марксистское понимание дале­ко от того, чтобы усматривать в потребностях исходный и главный пункт. Вот что пишет в этой связи Маркс: «В качестве нужды, в качестве потреб­ности, потребление само есть внутренний момент производительной дея­тельности. Но последняя (выделено мной. — АЛ.) есть исходный пункт реализации, а потому и ее господствующий момент — акт, в который сно­ва превращается весь процесс. Индивид производит предмет и через его потребление возвращается опять к самому себе...»2.

Итак, перед нами две принципиальные схемы, выражающие связь между потребностью и деятельностью. Первая воспроизводит ту идею, что исходным пунктом является потребность и поэтому процесс в целом вы­ражается циклом: потребность —> деятельность —» потребность. В ней, как отмечает Л. Сэв, реализуется «материализм потребностей», который соответствует домарксистскому представлению о сфере потребления как основной. Другая, противостоящая ей схема есть схема цикла: деятель­ность> потребностьдеятельность. Эта схема, отвечающая маркси­стскому пониманию потребностей, является фундаментальной также и для психологии, в которой «никакая концепция, основанная на идее "двига­теля", принципиально предшествующего самой деятельности, не может иг­рать роль исходной, способной служить достаточным основанием для на­учной теории человеческой личности»3.

То положение, что человеческие потребности производятся, имеет, ко­нечно, историко-материалистический смысл. Вместе с тем оно крайне важно для психологии. Это приходится подчеркивать потому, что иногда специфи­ческий для психологии подход к проблеме как раз и усматривается в объяс­нениях, исходящих из самих потребностей, точнее, из вызываемых ими эмо­циональных переживаний, которые якобы только и могут объяснить, почему человек ставит перед собой цели и создает новые предметы4. Конечно, в этом есть своя правда и с этим можно было бы согласиться, если бы не одно об­стоятельство: ведь в качестве определителей конкретной деятельности по-

1 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 26—29.

2 Там же. С. 30.

3Scve L. Marxisme et thcorie de la Personnalite. Paris, 1972. P. 49. 4 См. Божович Л.И. Проблема развития мотивационной сферы ребенка // Изучент мотивации поведения детей и подростков. М., 1972. С. 14—15.


Леонтьев А.Н. Мотивы, эмоции и личность 467

требности могут выступать только своим предметным содержанием, а это содержание прямо в них не заложено и, следовательно, не может быть из них выведено.

Другая принципиальная трудность возникает в результате полупри­знания общественно-исторической природы человеческих потребностей, выражающегося в том, что часть потребностей рассматриваются как соци­альные по своему происхождению, другие же относятся к числу чисто био­логических, принципиально общих у человека и животных. Не требуется, конечно, особой глубины мысли, чтобы открыть общность некоторых по­требностей у человека и животных. Ведь человек, как и животные, имеет желудок и испытывает голод — потребность, которую он должен удовлетво­рять, чтобы поддерживать свое существование. Но человеку свойственны и другие потребности, которые детерминированы не биологически, а социаль­но. Они являются «функционально автономными», или «анастатическими». Сфера потребностей человека оказывается, таким образом, расколотой на­двое. Это неизбежный результат рассмотрения «самих потребностей» в их отвлечении от предметных условий и способов их удовлетворения и, соот­ветственно, в отвлечении от деятельности, в которой происходит их транс­формация. Но преобразование потребностей на уровне человека охватыва­ет также (и прежде всего) потребности, являющиеся у человека гомологами потребностей животных. «Голод, — замечает Маркс, — есть голод, одна­ко голод, который утоляется вареным мясом, поедаемым с помощью ножа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором проглатывают сырое мясо с помощью рук, ногтей и зубов»1.

Позитивистская мысль, конечно, видит в этом не более чем поверх­ностное отличие. Ведь для того, чтобы обнаружить «глубинную» общность потребности в пище у человека и животного, достаточно взять изголодав­шегося человека. Но это не более чем софизм. Для изголодавшегося че­ловека пища действительно перестает существовать в своей человеческой форме, и, соответственно, его потребность в пище «расчеловечивается»; но если это что-нибудь и доказывает, то только то, что человека можно дове­сти голоданием до животного состояния, и ровно ничего не говорит о при­роде его человеческих потребностей.

Хотя потребности человека, удовлетворение которых составляет необ­ходимое условие поддержания физического существования, отличаются от его потребностей, не имеющих своих гомологов у животных, различие это не является абсолютным, и историческое преобразование охватывает всю сферу потребностей.

Вместе с изменением и обогащением предметного содержания по­требностей человека происходит также изменение и форм их психическо­го отражения, в результате чего они способны приобретать идеаторный ха­рактер и благодаря этому становиться психологически инвариантными;

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С.28.


468 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

так, пища остается пищей и для голодного, и для сытого человека. Вместе с тем развитие духовного производства порождает такие потребности, кото­рые могут существовать только при наличии «плана сознания». Наконец, формируется особый тип потребностей — потребностей предметно-функ­циональных, таких, как потребность в труде, художественном творчестве и т.д. Самое же главное состоит в том, что у человека потребности вступают в новые отношения друг с другом. Хотя удовлетворение витальных потребно­стей остается для человека «первым делом» и неустранимым условием его жизни, высшие, специально-человеческие потребности вовсе не образуют лишь наслаивающиеся на них поверхностные образования. Поэтому и про­исходит так, что когда на одну чашу весов ложатся фундаментальнейшие витальные потребности человека, а на другую — его высшие потребности, то перевесить могут как раз последние. Это общеизвестно и не требует дока­зательства.

Верно, конечно, что общий путь, который проходит развитие челове­ческих потребностей, начинается с того, что человек действует для удов­летворения своих элементарных, витальных потребностей; но далее это отношение обращается, и человек удовлетворяет свои витальные потреб­ности для того, чтобы действовать. Это и есть принципиальный путь развития потребностей человека. Путь этот, однако, не может быть не­посредственно выведен из движения самих потребностей, потому что за ним скрывается развитие их предметного содержания, т.е. конкретных мотивов деятельности человека.

Таким образом, психологический анализ потребностей неизбежно преобразуется в анализ мотивов. Для этого, однако, необходимо преодолеть традиционное субъективистское понимание мотивов, которое приводит к смешению совершенно разнородных явлений и совершенно различных уровней регуляции деятельности. Здесь мы встречаемся с настоящим со­противлением: разве не очевидно, говорят нам, что человек действует пото­му, что он хочет. Но субъективные переживания, хотения, желания и т.п. не являются мотивами потому, что сами по себе они не способны породить на­правленную деятельность, и, следовательно, главный психологический во­прос состоит в том, чтобы понять, в чем состоит предмет данного хотения, желания или страсти.

Еще меньше, конечно, оснований называть мотивами деятельности такие факторы, как тенденция к воспроизведению стереотипов поведения, тенденция к завершению начатого действия и т.д. В ходе осуществления деятельности возникает, конечно, множество «динамических сил». Одна­ко силы эти могут быть отнесены к категории мотивов не с большим ос­нованием, чем, например, инерция движения человеческого тела, действие которой тотчас обнаруживает себя, когда, например, быстро бегущий чело­век наталкивается на внезапно возникшее препятствие.

Особое место в теории мотивов деятельности занимают открыто ге­донистические концепции, суть которых состоит в том, что всякая дея-


Леонтьев А.Н. Мотивы, эмоции и личность 469

тельность человека якобы подчиняется принципу максимизации поло­жительных и минимизации отрицательных эмоций. Отсюда достижение удовольствия и освобождение от страдания и составляют подлинные мо­тивы, движущие человеком. Именно в гедонистических концепциях, как в фокусе линзы, собраны все идеологически извращенные представления о смысле существования человека, о его личности. Как и всякая боль­шая ложь, концепции эти опираются на фальсифицируемую ими прав­ду. Правда эта состоит в том, что человек действительно стремится быть счастливым. Но психологический гедонизм как раз и вступает в проти­воречие с этой настоящей большой правдой, разменивая ее на мелкую мо­нету «подкреплений» и «самоподкреплений» в духе скиннеровского би­хевиоризма.

Человеческая деятельность отнюдь не побуждается и не управляется так, как поведение лабораторных крыс с вживленными в мозговые «центры удовольствия» электродами, которые, если обучить их включению тока, бес­конечно предаются этому занятию1. Можно, конечно, сослаться на сходные явления и у человека, такие, как, например, потребление наркотиков или ги­перболизация секса; однако явления эти решительно ничего не говорят о действительной природе мотивов, об утверждающей себя человеческой жиз­ни. Она ими, наоборот, разрушается.

Несостоятельность гедонистических концепций мотивации состоит, разумеется, не в том, что они преувеличивают роль эмоциональных пере­живаний в регулировании деятельности, а в том, что они уплощают и из­вращают реальные отношения. Эмоции не подчиняют себе деятельность, а являются ее результатом и «механизмом» ее движения.

В свое время Дж.Ст.Милль писал: «Я понял, что для того, чтобы быть счастливым, человек должен поставить перед собой какую-нибудь цель; то­гда, стремясь к ней, он будет испытывать счастье, не заботясь о нем». Тако­ва «хитрая» стратегия счастья. Это, говорил он, психологический закон.

Эмоции выполняют функцию внутренних сигналов, внутренних в том смысле, что они не являются психическим отражением непосредст­венно самой предметной действительности. Особенность эмоций состоит в том, что они отражают отношения между мотивами (потребностями) и успехом или возможностью успешной реализации отвечающей им дея­тельности субъекта2. При этом речь идет не о рефлексии этих отношений, а о непосредственно-чувственном их отражении, о переживании. Таким образом, они возникают вслед за актуализацией мотива (потребности) и цо рациональной оценки субъектом своей деятельности.

'См. Гелъгорн Э., Луфборроу Дж. Эмоции и эмоциональные расстройства. М., 1966.

2Сходное положение высказывается, в частности, П.Фрессом: «...эмоциогенная си­туация, — пишет он, — не существует как таковая. Она зависит от отношения между мотивацией и возможностями субъекта» (Fraisse P. Les emotions // Traitc de Psychologie expcrimentale. Vol. V. PUF, 1965).


470 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

Я не могу останавливаться здесь на анализе различных гипотез, ко­торые так или иначе выражают факт зависимости эмоций от соотноше­ния между «бытием и долженствованием». Замечу только, что факт, ко­торый прежде всего должен быть принят во внимание, заключается в том, что эмоции релевантны деятельности, а не реализующим ее действиям или операциям. Поэтому-то одни и те же процессы, осуществляющие раз­ные деятельности, могут приобретать разную и даже противоположную эмоциональную окраску. Иначе говоря, роль положительного или отрица­тельного «санкционирования» выполняется эмоциями по отношению к эффектам, заданным мотивом. Даже успешное выполнение того или ино­го действия вовсе не всегда ведет к положительной эмоции, оно может по­родить и резко отрицательное переживание, сигнализирующее о том, что со стороны ведущего для личности мотива достигнутый успех психологи­чески является поражением. Это относится и к уровню простейших при­способительных реакций. Акт чихания сам по себе, т.е. исключенный из каких бы то ни было отношений, вызывает, говорят нам, удовольствие; од­нако совсем иное чувство переживает герой рассказа Чехова, чихнувший в театре: это вызывает у него эмоцию ужаса, и он совершает ряд поступ­ков, в результате которых погибает...

Многообразие и сложность эмоциональных состояний являются ре­зультатом раздвоения первичной чувственности, в которой ее познава­тельные и аффективные моменты слиты. Это раздвоение нельзя, конечно, представлять себе так, что эмоциональные состояния приобретают незави­симое от предметного мира существование. Возникая в предметных ситуа­циях, они как бы «метят» на своем языке эти ситуации и отдельные объ­екты, иногда даже входящие в них случайно или косвенно. Достаточно сослаться на обычное явление приписывания эмоционального значка са­мим вещам или отдельным людям, на формирование так называемых «аффективных комплексов» и т.п. Речь идет о другом, а именно, о возни­кающей дифференциации в образе его предметного содержания и его эмо­циональной окраски и о том, что в условиях сложных опосредствовании человеческой деятельности аффектогенность объектов способна меняться (непредвиденная встреча с медведем обычно вызывает страх, однако при наличии специального мотива, например в ситуации охоты, встреча с ним может радовать). Главное же состоит в том, что эмоциональные процессы и состояния имеют у человека свое собственное положительное развитие. Это приходится специально подчеркивать, так как классические концеп­ции человеческих эмоций как «рудиментов», идущие от Дарвина, рассмат­ривают их трансформацию у человека как их инволюцию, что и порож­дает ложный идеал воспитания, сводящийся к требованию «подчинять чувства холодному рассудку».

Противоположный подход к проблеме состоит в том, что эмоциональ­ные состояния имеют у человека свою историю, свое развитие. При этом происходит изменение их функций и их дифференциация, так что они об-


Леонтьев А.Н. Мотивы, эмоции и личность 471

разуют существенно разные уровни и классы. Это аффекты, возникающие внезапно и мимовольно (мы говорим: меня охватил гнев, но я обрадовался); далее, это собственно эмоции — состояния преимущественно идеаторные и ситуационные, с ними связаны предметные чувства, т.е. устойчивые, «кри­сталлизованные», по образному выражению Стендаля, в предмете эмоцио­нальные переживания; наконец, это настроения — очень важные по своей «личностной» функции субъективные явления. Не вдаваясь в анализ этих различных классов эмоциональных состояний, замечу только, что они всту­пают между собой в сложные отношения: младший Ростов перед боем бо­ится (и это эмоция), что им овладеет страх (аффект); мать может не на шут­ку рассердиться на напроказившего ребенка, ни на минуту не переставая его любить (чувство).

Многообразие эмоциональных явлений, сложность их взаимосвязей и исходов достаточно хорошо схватывается субъективно. Однако как только психология покидает плоскость феноменологии, то оказывается, что ей дос­тупно исследование лишь самых грубых состояний. Так обстояло дело в пе­риферических теориях (Джеймс прямо говорил, что его теория не касается высших эмоций); так же обстоит дело и в современных психофизиологиче­ских концепциях.

Другой подход к проблеме эмоций состоит в том, чтобы исследовать «межмотивационные» отношения, которые, складываясь, характеризуют собой строение личности, а вместе с ним и сферу отражающих и опосред­ствующих ее функционирование эмоциональных переживаний.

Генетически исходным для человеческой деятельности является не­совпадение мотивов и целей. Напротив, их совпадение есть вторичное явле­ние: либо результат приобретения целью самостоятельной побудительной силы, либо результат осознания мотивов, превращающего их в мотивы-це­ли. В отличие от целей, мотивы актуально не сознаются субъектом: когда мы совершаем те или иные действия, то в этот момент мы обычно не отда­ем себе отчета в мотивах, которые их побуждают. Правда, нам нетрудно привести их мотивировку, но мотивировка вовсе не всегда содержит в себе указание на их действительный мотив.

Мотивы, однако, не отделены от сознания. Даже когда мотивы не соз­наются, т.е. когда человек не отдает себе отчета в том, что побуждает его со­вершать те или иные действия, они все же находят свое психическое отра­жение, но в особой форме — в форме эмоциональной окраски действий. Эта эмоциональная окраска (ее интенсивность, ее знак и ее качественная харак­теристика) выполняет специфическую функцию, что и требует различать понятие эмоции и понятие личностного смысла. Их несовпадение не явля­ется, однако, изначальным: по-видимому, на более низких уровнях предме­ты потребности как раз непосредственно «метятся» эмоцией. Несовпадение это возникает лишь в результате происходящего в ходе развития человече­ской деятельности раздвоения функций мотивов.

Такое раздвоение возникает вследствие того, что деятельность необ­ходимо становится полимотивированной, т.е. одновременно отвечающей


472 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

двум или нескольким мотивам1. Ведь действия человека объективно все­гда реализуют некоторую совокупность отношений: к предметному миру, к окружающим людям, к обществу, к самому себе. Так, трудовая деятель­ность общественно мотивирована, но она управляется также такими мо­тивами, как, скажем, материальное вознаграждение. Оба эти мотива хотя и сосуществуют, но лежат как бы в разных плоскостях. В условиях со­циалистических отношений смысл труда порождается для рабочего обще­ственными мотивами; что же касается материального вознаграждения, то этот мотив, конечно, тоже выступает для него, но лишь в функции стиму­лирования, хотя он и побуждает, «динамизирует» деятельность, но лишен главной функции — функции смыслообразования.

Таким образом, одни мотивы, побуждая деятельность, вместе с тем придают ей личностный смысл; мы будем называть их смыслообразующи-ми мотивами. Другие, сосуществующие с ними, выполняя роль побуди­тельных факторов (положительных или отрицательных) — порой остро эмоциональных, аффективных, — лишены смыслообразующей функции; мы будем условно называть такие мотивы мотивами-стимулами2. Ха­рактерная черта: когда важная по своему личностному смыслу для чело­века деятельность сталкивается в ходе своего осуществления с негатив­ной стимуляцией, вызывающей даже сильное эмоциональное переживание, то личностный смысл ее от этого не меняется; чаще происходит другое, а именно своеобразная, быстро нарастающая психологическая дискредита­ция возникшей эмоции, это хорошо известное явление заставляет еще раз задуматься над вопросом об отношении эмоционального переживания к личностному смыслу3.

Распределение функций смыслообразования и только побуждения между мотивами одной и той же деятельности позволяет понять главные отношения, характеризующие мотивационную сферу личности: отноше­ния иерархии мотивов. Иерархия эта отнюдь не строится по шкале их близости к витальным (биологическим) потребностям, подобно тому как это представляет себе, например, Маслоу: в основе иерархии лежит необ­ходимость поддерживать физиологический гомеостазис; выше — мотивы самосохранения; далее — уверенность, престижность; наконец, на самой вершине иерархии — мотивы познавательные и эстетические4. Главная проблема, которая здесь возникает, заключается не в том, насколько пра-

1 Это задано уже принципиальной структурой трудовой деятельности, которая реализует
двойное отношение: к результату труда (его продукту) и к человеку (другим людям).

2 На различие между мотивами и стимулами указывают многие авторы, но по другим
основаниям; например, под мотивами разумеют внутренние побуждения, а под стимулами —
внешние (см. Здравомыслов AT., Рожин В.Н., Ядов Я.В. Человек и его работа. М., 1967.
С. 38).

3См. Бассин Ф.Б. К развитию проблемы значения и смысла // Вопросы психологии. 1973. № 6.

4 См. Maslow A. Motivation and Personality. N. Y., 1954.


Леонтьев А.Н. Мотивы, эмоции и личность 473

вильна данная (или другая, подобная ей) шкала, а в том, правомерен ли самый принцип такого шкалирования мотивов. Дело в том, что ни сте­пень близости к биологическим потребностям, ни степень побудительнос­ти и аффектогенности тех или иных мотивов еще не определяют ие­рархических отношений между ними. Эти отношения определяются складывающимися связями деятельности субъекта, их опосредствования-ми и поэтому являются релятивными. Это относится и к главному соот­ношению — к соотношению смыслообразующих мотивов и мотивов-сти­мулов. В структуре одной деятельности данный мотив может выполнять функцию смыслообразования, в другой — функцию дополнительной сти­муляции. Однако смыслообразующие мотивы всегда занимают более вы­сокое иерархическое место, даже если они не обладают прямой аффекто-генностью. Являясь ведущими в жизни личности, для самого субъекта они могут оставаться «за занавесом» — и со стороны сознания, и со сто­роны своей непосредственной аффективности.

Факт существования актуально несознаваемых мотивов вовсе не выражает собой особого начала, таящегося в глубинах психики. Несозна­ваемые мотивы имеют ту же детерминацию, что и всякое психическое от­ражение: реальное бытие, деятельность человека в объективном мире. Несознаваемое и сознаваемое не противостоят друг другу; это лишь раз­ные формы и уровни психического отражения, находящегося в строгой соотнесенности с тем местом, которое занимает отражаемое в структуре деятельности, в движении ее системы. Если цели и отвечающие им дей­ствия необходимо сознаются, то иначе обстоит дело с осознанием их мо­тива — того, ради чего ставятся и достигаются данные цели. Предметное содержание мотивов всегда, конечно, так или иначе воспринимается, пред­ставляется. В этом отношении объект, побуждающий действовать, и объ­ект, выступающий в качестве орудия или преграды, так сказать, равно­правны. Другое дело — осознание объекта в качестве мотива. Парадокс состоит в том, что мотивы открываются сознанию только объективно, пу­тем анализа деятельности, ее динамики. Субъективно же они выступают только в своем косвенном выражении — в форме переживания желания, хотения, стремления к цели. Когда передо мною возникает та или иная цель, то я не только сознаю ее, представляю себе ее объективную обуслов­ленность, средства ее достижения и более отдаленные результаты, к кото­рым она ведет, вместе с тем я хочу достичь ее (или, наоборот, она меня отвращает от себя). Эти непосредственные переживания и выполняют роль внутренних сигналов, с помощью которых регулируются осуществ­ляющиеся процессы. Субъективно выражающийся же в этих внутренних сигналах мотив прямо в них не содержится. Это и создает впечатление, что они возникают эндогенно и что именно они являются силами, движу­щими поведением.

Осознание мотивов есть явление вторичное, возникающее только на уровне личности и постоянно воспроизводящееся по ходу ее развития.


474 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

Для совсем маленьких детей этой задачи просто не существует. Даже на этапе перехода к школьному возрасту, когда у ребенка появляется стрем­ление пойти в школу, подлинный мотив, лежащий за этим стремлением, скрыт от него, хотя он и не затрудняется в мотивировках, обычно воспро­изводящих знаемое им. Выяснить этот подлинный мотив можно только объективно, «со стороны», изучая, например, игры детей «в ученика», так как в ролевой игре легко обнажается личностный смысл игровых дейст­вий и, соответственно, их мотив1. Для осознания действительных мотивов своей деятельности субъект тоже вынужден идти по «обходному пути», с той, однако, разницей, что на этом пути его ориентируют сигналы-пережи­вания, эмоциональные «метки» событий.

День, наполненный множеством действий, казалось бы, вполне ус­пешных, тем не менее, может испортить человеку настроение, оставить у него некий неприятный эмоциональный осадок. На фоне забот дня этот осадок едва замечается. Но вот наступает минута, когда человек как бы оглядывается и мысленно перебирает прожитый день, в эту-то минуту, ко­гда в памяти всплывает определенное событие, его настроение приобрета­ет предметную отнесенность: возникает аффективный сигнал, указываю­щий, что именно это событие и оставило у него эмоциональный осадок. Может статься, например, что это его негативная реакция на чей-то успех в достижении общей цели, единственно ради которой, как ему думалось, он действовал; и вот оказывается, что это не вполне так и что едва ли не главным для него мотивом было достижение успеха для себя. Он стоит перед «задачей на личностный смысл», но она не решается сама собой, по­тому что теперь она стала задачей на соотношение мотивов, которое ха­рактеризует его как личность.

Нужна особая внутренняя работа, чтобы решить такую задачу и, мо­жет быть, отторгнуть от себя то, что обнажилось. Ведь беда, говорил Пиро­гов, если вовремя этого не подметишь и не остановишься. Об этом писал и Герцен, а вся жизнь Толстого — великий пример такой внутренней работы.

Процесс проникновения в личность выступает здесь со стороны субъ­екта, феноменально. Но даже и в этом феноменальном его проявлении вид­но, что он заключается в уяснении иерархических связей мотивов. Субъ­ективно они кажутся выражающими психологические «валентности», присущие самим мотивам. Однако научный анализ должен идти дальше, потому что образование этих связей необходимо предполагает трансформи­рование самих мотивов, происходящее в движении всей той системы дея­тельности субъекта, в которой формируется его личность.

1 См. Леонтьев А. Н. Психологические основы дошкольной игры // Дошкольное воспитание. 1947. № 9; Божович Л.И., Морозова Н. Г., Славина Л.С. Развитие мотивов учения у советских школьников // Известия Академии педагогических наук РСФСР. Вып. 36. М., 1951.


А.Г.Маслоу БАЗОВЫЕ ПОТРЕБНОСТИ1




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-01-11; Просмотров: 606; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.133 сек.