Самостоятельно. Лекция 17. Современная повесть о семье и школе

План

Лекция 17. Современная повесть о семье и школе

1. Общая характеристика современного этапа развития детской литературы. Литературно-художественные журналы для детей 70-90-х годов, журнал «Детская литература».

2. Основные тенденции развития повести о семье и школе. Проблематика: отражение таких явлений, как инфантилизм и раннее взросление, проблемы коллектива, неформальных объединений, взаимоотношений детей, родителей и учителей, проблема детского максимализма и жестокости. Психологическая характеристика ребенка. Произведения А. Рыбакова, А. Лиханова, А. Алексина, Ю. Яковлева, Н. Дубова, С. Иванова, В. Крапивина.

3. «Школьная повесть» в творчестве В. Тендрякова: «Ночь после выпуска», «Расплата».

4. В. Железников и его повести «Чудак из 6-Б» и «Чучело». Эволюция образа «чудака» (Боря Збандуто, Лена Бессольцева).

Литература основная

1. Арзамасцева И., Николаева С. Детская литература. – М., 2000. – С. 387-394, 414-418.

2. Детская литература / Под ред. Е. Зубаревой. – М., 1989.

3. Мещерякова М. Русская детская, подростковая и юношеская проза второй половины ХХ века: проблемы поэтики. – М., 1997.

Дополнительная литература

1. Мотяшов И. Мастерская доброты: Очерки современной детской литературы. – М., 1974.

2. Полозова Т.Д., Полозова Т.А. «Всем лучшим во мне я обязан книгам...» - М., 1990.

Журналы для детей в конце ХХ – начале XXI века. Многообразие направлений детской периодики. Требования к печатной продукции для детей. Характеристика журнала «Детская литература».

Литература

Николаева С., Арзамасцева И. Детская литература. – М., 1999. – С.388-392.

Периодические издания для детей и юношества.

Журнал «Детская литература».

Опасности подстерегают нас,

Тревожна наша жизнь и нелегка,

И ранят иногда больней ножа

Невинные проделки шутника.

Ю. Вяземский

Повесть Ю. Вяземского "Шут" была издана в 1982 году. Это книга о молодых людях, школьниках, жизнь которых заставляет их думать, искать нравственные идеалы, бороться.

В центре повествования - современный подросток, тонкий, впечатлительный, начитанный. В то же время его эрудиция, самостоятельность зачастую соединяются с нравственной незрелостью, инфантильностью души.

Повествование строится на конфликтах главного героя с одноклассниками, преподавателями, товарищами.

Повесть написана в форме дневника главного героя - Вали Тряпишникова, сопровождаемого комментариями автора. Она начинается предисловием, где повествователь сообщает, что нашел дневник "липкий от пыли между целлофановым пакетом со сломанными игрушками и стопкой пожелтевших газет на антресолях". (Вяземский Ю. Шут. - М., 1982, с. 6. Далее в скобках указаны страницы по этому изданию).

Наверное, каждый со мной согласится, что нечто подобное он уже встречал. Но чем дальше переворачиваешь страницы книги, тем глубже уходишь в сюжет повести с подзаголовком "Жизнь и смерть Шута".

Сам "Дневник Шута" и его исследования очень любопытны. Сразу замечаешь, что автор дневника - личность непростая. Он включает в свои записи притчи и стихи, необычные цитаты и высказывания из книг и учений. Весь дневник отражает увлечение Вали восточной культурой, что помогает автору повести объяснить своеобразие фигуры главного героя, его жизненных позиций и решений.

Что же представляет собой Валя Тряпишников? Ответ на этот вопрос нам дает рассказчик. Это пятнадцатилетний подросток, учащийся девятого класса. Родители его были востоковеды, в общем-то достойные люди, но так и не сумевшие создать в доме обстановки тепла и доверия. Сам же Валя был одинок. Более подробных сведений об этом герое автор не приводит.

Но коснемся самого дневника. Почему он называется "Дневник Шута"? Не дневник Вали Тряпишникова, а именно Шута? И что это за Шут? Уже с первых страниц открывается эта тайна. Шут - это второе "я" пятнадцатилетнего Вали, родившийся, когда ему было девять лет.

Так кто же Валя? Получается, Шут? Нет, Валя не был шутом в обычном представлении, он не был горбат или хром, его одежда не была ярка и пестра, имел он ничем не примечательную внешность. "Да и не похож он был... на тех школьных шутов, вертлявых, никчемных болтунов, которые есть почти в каждом классе, и все шутовство которых заключается лишь в том, чтобы кривляться на уроках, болтовней своей мешать учителям и надоедать сверстникам одними и теми же глупыми выходками" (с. 10). Нет, Валя был другим шутом, вот как он писал о себе:

Чуткая поступь и сумрачный взгляд.

Ничем не расстроен, ничему и не рад.

Шествовал молча, обликом груб,

Даже улыбка не трогала губ (с. 10).

Да, это вовсе не описание шута в обычном смысле этого слова. А Шутом Валя называл себя вот почему: шутовство, по его теории, строилось на выделении в характере или облике человека какой-нибудь смешной черточки или уязвимого места. А потом было главным обратить на нее внимание окружающих, что Валя и делал.

После этого небольшого введения в "теорию шутовства" невольно напрашивается вопрос: что же заставило появиться на свет Шута? И снова, как бы ожидая этот вопрос, автор торопится на него ответить.

Рождение Шута в девятилетнем мальчике спровоцировали два серьезных происшествия в его жизни. Первое - случай с котенком. Это был первый порыв Вали наказать за жестокий поступок. Семилетний Валя как-то увидел ребятишек, мучивших котенка, он попытался сделать им замечание, но мальчишки на это не отреагировали. Тогда, "ни слова не говоря, Валя схватил мальчишку за ноги и перевернул его вниз головой" (с.10). Естественно, заботливые родители отняли у Вали свое чадо и "накрутили ему уши".

Казалось бы, вполне обычный случай, что в нем такого? Но Валя долго не мог этого забыть, его мучило не унижение, он впервые столкнулся с несправедливостью. Ведь он был прав, а взрослые "накрутили ему уши". Он упорно думал, где ошибка, что он сделал не так? Эти переживания были первым толчком к появлению Шута.

Второй случай и стал прямой причиной рождения Шута. Девятилетний Валя столкнулся с Синеглазым (Юрой Сидельниковым) - предводителем "капеллы", состоящей из таких же мальчишек, что и Валя. "Капелла" Синеглазому служила для расправы над дачными ребятами. Его садистских наклонностей боялись все: "и те, кто прятались за забором своих дач, и те, который входили в его команду, "хоровую капеллу" (с.11). Сам Валя попадает в "капеллу" случайно и в какой-то степени из-за внезапно проявившейся трусости. Но уже через короткое время Валя начинает презирать себя за участие в жестоких мероприятиях Синеглазого. Это чувство развивается в течение нескольких недель, доходит до высшего пика. И день, когда беззащитного, чумазого и вечно голодного Сережку Скуратова накормили ромовой бабой, начиненной червями и головастиками, становится днем рождения Шута. "Тут-то все и произошло. Вдруг что-то непонятное и сильное толкнуло Валю в спину, швырнуло к Сережке, заставило вырвать у него булку, а потом кинуло к Синеглазому"(с.18).

Родился Шут, еще и не шут, а маленький шутенок, неопытный, наивный, но уже желающий наказать зло и восстановить справедливость. Этот новорожденный шутенок уже смог сообщить: "Я тебе обещаю, что сам ты будешь ее кушать, а мы все будем смотреть на тебя и смеяться!" (с.28).Он смог пообещать это Синеглазому и выполнить, выдержав унижения и побои.

Через две недели Синеглазый пропал, пропал благодаря новорожденному Шуту, который ценой терпения и унижения смог узнать все худшее о своем противнике, чтобы восстановить справедливость. О своем последнем разговоре с Синеглазым Валя сказал: "Давил тараканов! Один был маленький и трусливый, а другой - сильный и наглый. Но я раздавил и того, и другого!" (с.31). Этим поступком Шут сумел раздавить в себе "трусливого таракана". И эта первая победа над самим собой и носителем зла утверждает его в правильности выбранного оружия, сущность которого – наблюдательность.

В итоге Валя создает "философию шутовства", представляющую собой кодекс заповедей, ставших для него правилами жизни. Первая заповедь гласила: "Жизнь - это непрестанная борьба, в которой каждый борется своим оружием. Шут разит своей Системой" (с. 38). Но эта заповедь мало о чем говорит, разве что о вечной неусыпности "системы", ее постоянном действии. Следующие заповеди дают понимание "философии шутовства".

Вторая заповедь: "Шут атакует сильных и защищает слабых, но и слабым не дает садиться себе на шею, держит их на расстоянии и в уважении к себе"(с.38). Звучит в этой заповеди какая-то отстраненность от других людей, что-то холодное. А следующая заповедь уже говорит: "Шут не приручает никого и себя не дает приручить. Зорко лишь одинокое сердце" (с.38). Простая холодность к окружающим в другой заповеди превращается в одиночество, одиночество запрограммированное, выбранное добровольно, без всякого принуждения и давления.

Следующая заповедь наталкивает уже на неприятные раздумья: "Шут никогда не вызывает на себя противника, о котором не имеет представления. До тех пор, пока Шут не нащупает у него болевых точек, он лишь ставит блоки и уворачивается от удара" и, "исследуя своего противника, Шут относится к нему как к самому близкому человеку. Лишь тогда он может рассчитать его до конца" (с.38). Невольно встает вопрос: ведь чтобы просчитать человека, нужно хорошо его знать, нужно постоянно с ним общаться, наблюдать за ним, нужно заставить его доверять, а значит, создать в человеке ощущение дружбы. А потом удар. Что это? Банальное предательство, удар ниже пояса, пренебрежение чувствами других людей, пусть в чем-то провинившихся перед кем-то, во имя "высшей", абстрактной справедливости. Так или иначе эти заповеди и действия по ним граничат с подлостью и низостью.

Следующая заповедь окончательно разоблачает "теорию шутовства": "Шут помнит, что у шутовства есть два врага: импровизатор, который не является исследователем, и исследователь, который не способен к импровизации. Шут всегда совершенно спокоен, на худой конец внешне" (с.39). И в противоположность ей: "Шут никогда не врет. Сила его в том, что он всегда говорит правду" (с.39). Согласитесь, одна заповедь как-то не сочетается с другой. Импровизация - это игра, а значит в какой-то степени неправда, то есть ложь. Импровизация и "внешнее спокойствие" способствуют заблуждению противника, создают фальшь и делают для Шута удар мягким.

Это и есть основные принципы "теории шутовства". Ясно, что она их создателя ни к чему хорошему не приведет. "Философия шутовства" могла породить только утрату понимания добра, справедливости, потерю друзей, появление худших качеств: мстительности, неоправданной жестокости, подлости. Но теория давала своему обладателю неограниченные силы: умение анализировать, решимость, изобретательность, независимость, что еще больше подталкивало к перерождению лучших качеств в худшие: добра в зло, справедливости в беззаконие.

Само собой разумеется, что теория в первую очередь отражалась на людях, окружавших Шута. Вначале действия Шута носили вполне справедливый характер. Зачастую он ставил на место наглеца и задаваку. Так Валя поступил с одноклассниками Разумовским и Толькой Щипановым. Валя ударил по самолюбию учительницы Ирины Семеновны, которая своей черствостью обидела такого же мальчишку, что и Валя. Была и одна девчонка, которая читала вслух подружкам "любовные послания". Валя с ней тоже легко расправился.

Все эти поступки оправдывают Валю, но позже разросшаяся "система" начала разить и правого и виноватого. Начиналась болезнь - болезнь одиночества и разросшегося "Я" Шута.

Яркие проявления начались с вполне нормального события в Валином возрасте - он влюбился в симпатичную и умную девочку Иру Богданову. Вначале все шло хорошо и вполне нормально. Валя пел песни под гитару для Иры, писал стихи, посвященные ей, "он стал светиться изнутри радостью и любовью", "вышел из состояния постоянной боеготовности" (с.68).

Но постоянная установка на одиночество начала пускать свой яд. Развязка наступила неожиданно. Шут пишет в своем дневнике: "Слепой монах, ведомый лисицей, был уже на краю пропасти, в сердце его шевельнулось сомнение, он схватил лисицу за хвост, а та оскалилась и зашипела голосом оборотня" (с.70). По записи в дневнике легко подумать, что Ира предала Валю, поиграла с ним. Так считала и подозрительная сущность Шута. Но это было не так, Валя сам оттолкнул Иру, а ей ничего не оставалось, как уйти из жизни Шута.

Но так или иначе именно эта потеря и мнимое предательство любимой девочки вызывают внешние симптомы болезни Шута, внутренний разлад. Сердце Вали начинает ожесточаться, и после "лисьего наваждения", как называл свои отношения с Ирой Валя, он начинает отталкивать и ранить всех близких ему людей. Этим дело не ограничилось, яд в его душе выплескивался и на одноклассников, которых, как ему казалось, необходимо было поставить на место.

Первый удар пришелся на ни в чем не виноватого Котьку Малышева, который всей своей светлой и простой душой доверял Вале. Удар обрушился на Котьку случайно, он его никак не ждал, и удар был злой, жестокий, исподтишка, он пришелся по любимому увлечению Котьки. Таким образом, Валя оттолкнул единственного своего друга. Но Шут ничуть не умиротворился, а "принялся разить направо и налево, огнем и мечом утверждая себя и свою Систему, при этом не отличая правого от виноватого, сильного от слабого и чужого от близкого" (с.80).

Следующий удар пришелся на Сергея Жуковина - парня из соседнего двора, заслужившего своими трудами любовь и уважение всех вокруг. Даже Валя, требовательный и критичный Валя, проникся уважением к нему, начал перенимать его хорошие привычки, идеи. Но Валя считал, что сосед с Запада (так он называл Сергея) жил в мире иллюзий. И Шут решает открыть истину, разбить эти так называемые иллюзии. Шут накануне ухода Сергея в армию заявляет ему: "Они же не понимают тебя и никогда не поймут. Ты полгода строил для них сказку, ты хотел, чтобы они и их дети были счастливы. А они все выходные резались в "козла", с ухмылкой косились в твою сторону и даже крутили пальцем у виска" (с.84). На следующий день, когда все соседи вышли провожать Сергея, дома его уже не было. Это был второй приступ смертельной болезни.

Но это было еще не все. Шут решает расправиться с Учителем, которого уважал безмерно, которого любил и которому доверял. Сам Шут писал о нем: "Учитель был из тех, доброта и ум которых дают больше, чем любая наука" (с.62). Но разросшаяся "система" волнами накатывала на Валю все сильнее и сильнее, он уже "никакой боли не испытывал", он так пристрастился к "стрельбе", что "не стрелять" уже не мог.

Шут начал издеваться над Учителем, но не открыто, а исподтишка и чужими руками, он кусал его "по принципу мыши, пожирающей слона" (с.87). И это имело свои результаты, в один из уроков Учитель не выдержал, сорвался, этого и ждал Шут. Но Учитель смог сделать вывод: "А ведь я все понял, Валя. Ты Шут. Самовлюбленный и жестокий. К сожалению ты из тех подленьких шутов, которые обижают слабых и беззащитных и при этом получают удовольствие" (с.87). Это было первое замечание со стороны, которое свидетельствовало о том, что Шут, тот первоначальный Шут - защитник слабых, умер, а на смену ему пришел самовлюбленный и жестокий из тех, кого презирают все.

Эти слова явились сильным ударом по самолюбию Шута, породили на свет еще больше зла и желчи, которые надо было куда-то выплеснуть. И Шут начал выплескивать, не задумываясь, что это уже крах, а следующий шаг - падение в бездну.

Шут снова принимается за исследования. Он целые дни проводит в изнурительной слежке за Учителем, чтобы найти хоть что-то, что скомпрометировало бы его. Но Валя ничего не находит. Учитель таким и был, каким представлял его себе Шут первоначально: чистым, благородным и безмерно добрым. Но нога занесена, и не сделать шаг уже невозможно. В один из уроков все и произошло. Шут перед классом все хорошее об Учителе перевернул в плохое, а он "лишь... пожал плечами... и нерешительно направился к двери" (с.103). Шут подошел к окну и отвернулся, не замечая, как "один за другим с мест стали подниматься одноклассники... и медленно и молча направились в его сторону. Как один из них по дороге взял со стола какой-то массивный предмет и спрятал его" (с. 103). Но "самое жалкое, что Шута никто и пальцем не тронул". А Котька Малышев как-то по-взрослому плюнул ему под ноги.

И тут Шут умер. Многолетняя болезнь кончилась смертью. Шут так и не смог стать идеалом человека, слишком много античеловечного носила в себе "система шутовства". Слишком сильно принцип Шута "слышать в аромате цветов запах гнили" противоречил первичной цели защищать слабых, не утверждаясь над ними, противоречил желанию любого человека (Валя не исключение) иметь близких людей. Это противоречие привело к утрате смысла жизни, собственной идеи.

Но смерть одного порой приводит к утверждению жизни другого.

Вот она и истинная причина саморазрушения теории. Валя понимает: цель жизни любого человека не в достижении какой-то абстрактной цели, а в совершенно конкретном действии, направленном на совершение добра.

Итак, перед нами "история Шута, себя перешутившего", сердце которого неожиданно защемило "от любви и желания помочь людям", история рождения нового Вали, сумевшего в день своего возрождения написать:

Он шел по лезвию меча,

Он вступал на лед замерзшей реки,

Он входил в пустой дом, -

Его желание быть Шутом исчезло навсегда.

Он с легким сердцем бродил по улицам,

Наслаждаясь теплым бризом и улыбаясь прохожим.

До этого он и не подозревал,

Что на свете есть такие сокровища

И что он ими может владеть. (с.110)

Лекция 18. Зарубежная литература, вошедшая в детское чтение

Дата добавления: 2014-01-11