Основные вопросы. Эффективность законодательства

Эффективность законодательства

1. К вопросу о понятии «эффективность закона».

2. Основные факторы эффективности законодательства.

3. Методы определения эффективности закона.

Одним из наиболее значимых разделов социологии права является социология законодательства – отрасль социологического знания, исследующая проблемы разработки законодательных норм и внедрение их в социологическую практику. В компетенцию социологии законодательства входят такие вопросы как понятие «эффективности закона», «основные факторы эффективности законодательства», «методы определения эффективности», а также исследование социальных причин их неэффективности и создание эмпирической базы правотворческого процесса.

1. К вопросу о понятии «эффективность закона»

Важнейшим показателем социальной полезности и необходимости закона является его эффективность. Понятно, что эффективность закона является результатом его действия, свидетельствующего о способности закона решать соответствующие социально-правовые проблемы.

Эффективность закона, согласно определению В.В. Лапаевой, это соотношение между целями содержащихся в законе правовых норм и результатом их реализации в социальной практике. Иными словами, это степень достижения целей закона при его реализации [1,209-210].

Проблематика эффективности действия законодательства не является новой для юриспруденции и социологии права. Особенно повысился интерес исследователей к эффективности действия закона в начале 70-х годов XX века. И это обстоятельство вполне объяснимо. В годы так называемого «застоя» чётко обозначилась негативная тенденция резкого ослабления роли законодательства в нормальном функционировании общественных отношений. В обществе всё больше начали усиливаться процессы стагнации и деформации социальной жизни, его структур и связей.

Однако советская теория эффективности законодательства находилась в целом в русле инструменталистского подхода к праву как к средству руководства обществом и к инструменту достижения целей социалистического строительства. В рамках этой теории эффективность правовых норм законодательства определялась как «соотношение между фактическим результатом их действия и теми социальными целями, для достижения которых эти нормы были приняты» [2,22]. Как видим, само по себе такое определение не несёт в себе специфической правовой нагрузки, т.к. ничего не добавляет к выше приведённому. Правовая специфика данного понятия проявляется только под углом зрения понимания права и целей правовых норм. Согласно инструменталистскому подходу, «цели, которым служит право, не являются правовыми… Юридические цели всегда лишь одно из самых низших звеньев в той цепи непосредственных целей, которым служат данные нормы и институты» [2,37]. Эти непосредственные цели, которые трактуются в инструменталистском подходе, как материальные (в отличие от юридических), могли иметь экономический, политический, идеологический и иной характер. Такой подход вполне оправдан для советского времени, он был разработан применительно к законодательству и целям социалистического строительства.

В постсоветской России формируется иной тип права и нормативно-правовой регуляции. Сущность нового подхода, а мы уже говорили об этом, состоит в ориентации законотворчества как согласования различных интересов, при котором свобода реализации одних интересов не ущемляет других. Иначе говоря, в основе правового законотворчества лежат процессы выявления и учёта социально обусловленных правообразующих интересов. При этом чтобы выявить правообразующие интересы, в каждом конкретном случае законодатель должен не просто подняться над частными, групповыми интересами, но и суметь уловить в них общезначимый момент, увидеть те направления и формы его реализации, которые не наносят ущерба интересам других групп населения и согласуемы с регулятивным смыслом и требованиями правовой нормы. Следовательно, правообразующий интерес – это итог взаимоувязки и согласования частных, групповых интересов, где наиболее полно используется заложенный в них общественно-полезный потенциал социальной активности, допускаемой общим интересом правовой нормы.

Отсюда вытекает постановка вопроса о пересмотре положений теории эффективности законодательства. В русле современного понимания правовой природы и сущности закона в правовом государстве, эффективность законодательства следует измерять его вкладом:

- в укрепление правовых начал государственной и общественной жизни;

- в становление и развитие форм свободы в общественных отношениях.

Что касается соотношения цели и результата, то имманентной правовой целью является согласование социальных интересов на основе правообразующего интереса и обеспечение максимально возможной всеобщей меры свободы.

В новых условиях требуется и иной подход к эффективности норм дисциплинарной ответственности, опять же исходя из степени согласования с помощью правовой нормы интересов работника/работодателя – общества в целом. Здесь цель правовой нормы – найти и постоянно поддерживать такой баланс интересов работника и работодателя, при котором работник был бы согласен с мерой свободы и степенью жёсткости требований нормы, а работодатель имел бы достаточную для себя меру свободы в управлении производством, и всё вместе отвечало бы интересам общественного развития.

Эффективность действующих в обществе правовых норм можно оценивать и по другим критериям. В качестве такого критерия, по мнению И.С. Самощенко, В.И. Никитинского, А.Б. Венгерова, следует использовать показатель частоты применения закона, эффективность которого оценивается. Т. Гейгер и Э. Гирш предлагают оценивать эффективность правовой нормы через пропорциональное отношение количества фактов правомерного поведения к числу случаев противоправного. Получается, что эффективность закона определяется исключительно его влиянием на правовое поведение граждан. Иногда в качестве критерия эффективности той или иной правовой нормы используется степень действенности её практической реализации в деятельности правоприменительных органов [3,422].

Большую помощь в решении проблемы эффективности закона может оказать социология права. Действительно, исследование реальной эффективности закона не может не опираться на сбор информации и её тщательный анализ.

Как уже отмечалось выше, эффективность законодательства в широком социетальном смысле тесно связана со степенью сбалансированности групповых и индивидуальных интересов и может рассматриваться, как способность существующей правовой системы эффективно разрешать назревающие конфликты и тем самым снижать общий уровень конфликтности социальных отношений. «Эмпирически верифицируемым [7] индикатором эффективности норм законодательства, - пишет В.В. Лапаева, - мог бы служить такой правовой по своей сути показатель, как мера конфликтности урегулированных данной нормой общественных отношений. Ведь право – это, прежде всего важнейшее средство объективного, общесправедливого для конфликтующих сторон разрешения социальных конфликтов, способ обеспечения устойчивости общественной системы, её интеграции в качестве единого целого. Действенность права в реализации этой функции по канализированию, регулированию и решению конфликтных ситуаций, а следовательно, справедливое удовлетворение правомерных интересов сторон конфликта и есть основной показатель эффективности права» [1,214].

Что касается законодательства о дисциплинарной ответственности, то здесь мера конфликтности должна измеряться, с одной стороны, уровнем нарушения трудовой дисциплины (показатель пассивной конфликтности), а с другой, разного рода показателями активной конфликтности, свидетельствующей о мере активного несогласия работников/работодателей с положениями закона (например, забастовки работников, выступления профсоюзов, обращения к законодателю с требованиями изменения положения закона, лоббистская активность в парламенте и т.п.). Кроме того, вполне целесообразно выявление уровней латентной и потенциальной конфликтности, характеризующейся в данном случае состоянием психологического климата в трудовом коллективе, отношением работников к требованиям соответствующих норм, их оценкой как справедливых/несправедливых и т.д.

Безусловно, определение эффективности законодательной нормы в каждом конкретном случае требует творческого подхода. Однако общим для всех исследователей методологическим принципом должна стать ориентация на выявление именно показателей конфликтности. Было бы вполне полезным разрабатывать проблематику эффективности законодательства в рамках юридической конфликтологии как нового направления в отечественной и зарубежной социологии права.

Использование показателя степени конфликтности, в свою очередь, предполагает выявление и определение оптимального для этой сферы уровня конфликтности на данный момент, т.е. с учётом общей социально-политической, экономической, нравственной ситуации. Более того, вряд ли вообще возможно считать критерием оценки эффективности закона полное отсутствие каких-либо конфликтов, ибо бесконфликтность в общественных отношениях есть только идеологический миф, распространяемый в условиях подавления свободы и отсутствия права.

«Оптимальная степень конфликтности в той или иной сфере общественной жизни, - пишет В.В. Лапаева, - означает, что существующее правовое регулирование обеспечивает необходимую и достаточную меру свободы в реализации правомерных интересов субъектов социального общения в соответствующей сфере. В противном случае мы имеем дело либо со слишком жёсткой законодательной политикой, ущемляющей свободу людей в общественных отношениях, либо с недостаточной правовой урегулированностью, ведущей к хаосу и произволу со стороны участников данных отношений. И в том и в другом случае законодательство, не выполняющее свою роль по упорядочению социальных конфликтов и закреплению нормативно-правовой модели их разрешения, является неэффективным» [1,215].

Итак, подводя итог нашего разговора о понятии эффективности закона, следует ещё раз отметить, что эффективность закона – это, прежде всего степень соответствия реального уровня конфликтности оптимальному.

Оценка эффективности закона по критерию показателей конфликтности была бы социологически наиболее адекватной, поскольку напрямую выводила бы на состояние социальных отношений и позволяла бы рассматривать действие той или иной нормы непосредственно в социальном контексте.

Завершая разговор о понятии эффективности законодательства, хотелось бы сделать некоторое замечание. Действительно, социологические исследования дают необходимую эмпирическую базу о степени эффективности той или иной правовой нормы. Но важна ещё одна сторона – это анализ причин неэффективности закона. Так, по мнению французского социолога права Ж. Карбонье, неэффективность правовой нормы с точки зрения социологии представляет гораздо больший интерес, чем её эффективность [3,422]. Дело в том, что неэффективность применения закона указывает на наличие скрытых причин и факторов социального порядка, которые в первую очередь интересуют социологию. Социология рассматривает проблему эффективности закона в аспекте их социальной реализации, т.е. превращения в реальные общественные отношения. Поэтому эффективность конкретного закона не может изучаться социологами изолированно, вне контекста проблемы эффективности в данном историческом времени права в целом. К. Кульчар пишет по этому поводу: «Эффективность права – это эффективность не какой-то отдельной нормы, а всей правовой системы» [4,243]. Если в обществе, в силу причин социетального характера, малоэффективна вся правовая система, то, соответственно, малоэффективно и действие конкретных норм.

Дата добавления: 2014-01-11