Теория интенциональности сознания 8 страница

1. «Свобода человека, - писал Т.Гоббс (английский философ-материалист, 1588-1679), - состоит в том, что он не встречает препятствий к совершению того, к чему его влекут его воля, желание или склонность»

2. «...Человек раб, не всегда ощущающий тяжесть и позор своих цепей, и все же он всегда раб» (Вольтер).

3. «Не то делает нас свободными, что мы ничего не признаем над собой, но именно то, что мы умеем уважать стоящее над нами» (И.В.Гете).

Таким образом, в понимании свободы можно выделить несколько точек зрения, в том числе две полярные: либо фетишизация истории, либо провозглашение абсолютной свободы. И тут и там мы видим противопоставление необходимости и свободы. Такое понимание необходимости и свободы, как взаимоисключающих друг друга Гегель называл превратным.

Фетишизация истории проявляется в фатализме, т.е. мировоззрении, абсолютизирующем роль объективных условий. Фатализм пре­допределяет изначально весь ход жизни человека и его поступ­ки. Это объясняется либо судьбой (в мифологии и язычестве), либо волей Бога (в христианстве и исламе), либо детерминиз­мом замкнутой системы, где каждое последующее событие связано с предыдущим (системы Гоббса, Спинозы, Лапласа). Здесь по сути дела места для свободного выбора не остается, ибо нет альтернатив. Жесткая необходимость и вытекающая отсюда полная предсказуемость основных этапов жизни человека и главных событий характерны для астрологии и других оккультных учений прошлого и настоящего, а также для всевозможных социальных утопий и антиутопий. Фатализм служит теоретической основой для оправдания пассивности и стихийности в общественном развитии. Второй крайностью является волюнтаризм. Это направление в философии, рассматривающее волю в качестве высшего принципа бытия, принижая при этом значение разума. Эти идеи пыли развиты в философии Шопенгауэра и Ницше, когда произвол выдавался за высшую мудрость. Термин «волюнтаризм» употребляется также для характеристики общественно-политической практики, не считающейся с объективными законами исторического процесса и руководствующейся субъективными желаниями и произвольными решениями осуществляющих ее лиц. Волюнтаристская свобода – это «свобода от» - от обязанностей, от ответственноести и т.д. В рамках «сво­боды от» вполне резонна формула: «Разрешено все, что не за­прещено». Но по сути дела это логика раба, оставшегося без надсмотрщика.

Но есть еще одна точка зрения в понимании диалектики необходимости и свободы. Это точка зрения Б.Спинозы, Гегеля, Гете. Свобода, по их мнению, это познанная необходимость. Гегель писал: «Слепа необходимость, поскольку она непознана». Ф.Энгельс развил эту формулу дальше. Он считал, что одного познания еще недостаточно для достижения свободы. Необходимы еще общественные действия, основанные на этом знании. «Свобода, - писал Ф.Энгельс, - есть способность принимать решения со знанием дела». Очевидно, что игнорирование необходимости (природной, исторической и т.п.) чревато произволом и вседозволенностью, анархией и хаосом, что вообще исключает свободу. Следовательно, свобода есть нечто большее, чем учет объективной необходимости и устранение внешних ограниче­ний. Свобода как познанная необходимость – это внутренняя свобода, «свобода для».

Таким образом, свобода не освобождает человека от учета, «уважения» необходимости и не сводится к игнорированию объективных законов. Свободным в своих действиях и поступках является каждый человек, осознавший историческую необходимость и действующий в соответствии с этой необходимостью.

Итак, историческая закономерность реализуется через целенаправленную, осознанную деятельность людей. Из их действий, как из бесчисленных ручейков, образуются реки и моря исторических событий. В своей повседневной жизни каждый человек действует вполне осознанно, преследует определенные цели и, так или иначе, предвидит последствия своих действий. Но можно ли на этом основании утверждать, что и в масштабах общества, истории люди действуют сознательно, достигают желаемых результатов и осознают последствия своей деятельности? Это не всегда так. Нередко люди хотят одного, а получается другое. Они хотят добра, а сами нередко творят зло. Ставят перед собой цели, добиваются их реализации, но часто приходят к результатам, которые оказываются противоположными тому, к чему они стремились. Так, уже Гегель замечал, что люди, руководствуясь своими будничными, непосредственными интересами, не задумываются над общественными результатами своих действий, не осознают их последствий, и в этих действиях реализуется нечто, не входящее в их намерения.

С другой стороны, история дает немало примеров, когда субъекты исторического творчества действовали вполне сознательно, стремились реализовать исторически назревшие задачи и достигали результатов, которых ожидали. Для характеристики этих различных по своему характеру и результатам форм деятельности и употребляются понятия «стихийность» и «сознательность» как синонимы стихийной и сознательной деятельности людей. Основания для разграничения этих форм деятельности лежат в соотношении целей и результатов деятельности субъекта, в их соответствии или несоответствии. Сознательная деятельность - это такая осознанная, целенаправленная деятельность субъекта, результаты которой соответствуют предварительно поставленной цели. Стихийная - это тоже осознанная (т.е. осуществляемая с участием сознания), целенаправленная деятельность, но результаты ее не соответствуют заранее поставленной цели. Иными словами, стихийное и сознательное выступают как две формы деятельности людей или как два типа субъектно-объектного взаимодействия. Следовательно, необходимо разграничивать понятия «осознанная целенаправленная деятельность» и «сознательная деятельность». Ф.Энгельс эту идею сформулировал так: «Природе потребовались миллионы лет для того, чтобы породить существа, одаренные сознанием, а теперь этим сознательным существам требуются тысячелетия, чтобы организовать совместную деятельность сознательно: сознавая не только свои поступки как индивидов, но и свои действия как массы, действуя совместно и добиваясь сообща заранее поставленной общей цели».

По мере прогресса общества степень сознательности возрастает. Вместе с тем следует подчеркнуть, что нет либо только сознательной деятельности, либо только стихийной. В стихийной деятельности всегда имеют место элементы сознательности. Так, все крестьянские восстания в России носили преимущественно стихийный характер. Но в них присутствовал и элемент сознательного: цель, программа действий, определенная организация. И, наоборот, во всякой сознательной деятельности имеют место элементы стихийного, например, непредвиденного, незапланированного, непреднамеренного, но не обязательно негативного.

Таким образом, свобода — это сложнейший и глубоко противоречивый феномен жизни человека и общества, имеющий величайшую притягательность и являющийся в то же время тяжким бременем. Не зря в западной философской мысли анализировалось явление «бегства от свободы» (Эрих Фромм), особенно если реализация свободы приводила к росту неравенства и несправедливости.

Многовариантность исторического развития

Практически вся европейская философия истории от Августина до Гегеля исходила из представлений о единой целостной истории, в которой все имеет свое место. В результате, "как отмечал К. Ясперс, «наибольшая масса человеческой реальности, целые народы, эпохи и культуры отбрасываются как не имеющие значения для истории. Они — не более чем случайность или попутное явление природного процесса». Сам К. Ясперс, настаивая в качестве постулата философской веры на единстве мирового исторического процесса, пытается обосновать его посредством общего для всего человечества Осевого периода. Ясперс подчеркивает историчность человека только как духовного существа, источником единства истории выступает единство человеческой природы. Многообразие же, о котором свидетельствует опыт (множество народов, множество культур, бесконечное число своеобычных исторических фактов в каждой из них), подчинено требованию единого.

Из единства и многообразия исторического процесса исходили также в своих построениях К. Маркс и представители марксистской историософии, указывавшие на обилие вариантов социального развития, существующих в рамках общих закономерностей. Вместе с тем марксистскую теорию истории и историческую науку отличает достаточно скептическое отношение к гипотетическим моделям, применяемым для изучения прошлого, т.е. инвариантной, уже свершившейся реальности. Субъективизм подобных моделей несет в себе опасность превращения истории реальной в историю виртуальную, что и выразилось в известном тезисе об истории, не знающей сослагательного наклонения.

Неокантианская философия истории в лице В. Виндельбанда, Г. Рик-керта и др. принимает тезис о возможности проникнуть в многообразие действительности двумя путями — методом генерализации и методом индивидуализации феноменов. Метод генерализации направлен на выявление общих закономерностей развития, а метод индивидуализации «схватывает» особенное в историческом развитии. Тем не менее, неокантианцы не смогли создать теоретическую концепцию, в равной мере убедительно объясняющую и многообразие истории и ее единство.

Иную позицию в решении вопроса о единстве и многообразии истории заняли К.Н. Леонтьев, Н.Я. Данилевский, а также О. Шпенглер и А. Тойнби — создатели теории культурных циклов. В их работах обосновывается положение о полной независимости развития отдельных культурных образований, многообразие абсолютизируется. Локальные и замкнутые цивилизации существуют изолированно, идея же единства — следствие неверной интерпретации интеграционных процессов.

Таким образом, философская традиция XIX — первой воловины XX вв. определила подход к проблеме многовариантности истории, исходящий из признания ее единства и целостности, не исключающих многообразия.

Постнеклассический этап развития социального знания связан с появлением постмодернистской концепции истории, сторонники которой отрицают единый исторический процесс как нечто непрерывное, целостное. В постмодернизме доминирует представление о становлении как самодостаточном процессе. Ключевой характеристикой исторического процесса становится стратегическая нестабильность. Как остроумно заметил 3. Бауман, постмодернизм лишает философа самонадеянной уверенности в благополучном историческом финале, в разумности исторической эволюции. Наряду с излишним негативизмом, хаотическим плюрализмом, релятивизмом постмодернистской парадигме также свойственны отстаивание ценности разнообразия мира, учет особенностей индивидуального развития исследователя. Наконец, именно постмодернизм поставил в повестку дня необходимость исследования всех появлявшихся в прошлом альтернативных шансов и возможностей, рассматривая их как равноправные.

Формационная и цивилизационная концепции общественного развития

Проблема "направленности" истории трудностей в понимании не вызывает: понятно, что философы разрабатывали и разрабатывают вопрос о том, откуда и куда идет общество. Проблема "смысла истории" несколько сложнее, поскольку смысл истории можно понимать как цель истории. А есть ли цель, то есть смысл у истории?

В своих взглядах на историю философы разделились на две группы:

те, кто рассматривает историю как хаотичный, случайный процесс, лишенный логики, закономерностей, направленности (например, иррационалисты);

те, кто видит определенную логику в истории, считая историю целенаправленным, закономерным процессом, - к данной категории относится большинство философов.

Так, например, в античной философии распространенной была точка зрения, гласящая, что общество с развитием цивилизации деградирует. Оно идет от "золотого века" к "серебряному веку" и от него - к "железному". В библейской традиции эта точка зрения проявилась в трактовке Всемирного потопа как Божьего наказания.

В античности же появилась и другая трактовка исторического процесса, основы которой заложил Гераклит. Его идея "пульсации" истории как вечного огня, то угасающего, то разгорающегося с новой силой, фактически стала исторически первой из так называемых "теорий круговорота". Авторами теорий круговорота были Аристотель, Джамбатиста Вико, Николай Яковлевич Данилевский, Освальд Шпенглер, Питирим Александрович Сорокин, Хосе Ортега-и-Гассет, Арнольд Тойнби. Из теорий круговорота в настоящее время наиболее популярными являются цивилизационный подход Тойнби и культурологический подход Шпенглера.

Третью группу представляют теории, рассматривающие историю как поступательное развитие, переход общества от низших к более совершенным формам жизни (Аврелий Августин (Но: конец истории – Страшный суд), философы-просвещенцы Жан Антуан Никола Кондорсе, Анн Робер Жак Тюрго, Иммануил Кант, Георг Вильгельм Фридрих Гегель, Карл Маркс).

К данной группе относится формационный подход.

Имеются также и иные подходы.

Рассмотрим некоторые наиболее популярные концепции.

Дата добавления: 2014-01-13