Наука как отрасль культуры

Здесь наука предстает как специфическое производство, качественно отличающейся от всех других видов общественного производства, во-первых, целью. Если целью материального производства выступает создание материальных благ, а искусство как формы духовного производства – художественных ценностей, то научная деятельность нацелена на производство новых объективных знаний о мире и человеке. Цели науки имеют во многом вероятностный характер. Научная деятельность выделяется из ряда других сфер общественного производства довольно значительной неопределенностью в отношении предвидения научных результатов, сроков производства (в том числе и исхода научной деятельности).

Во-вторых, своими продуктами, результатами научной деятельности, доказательствами. Если одни и те же продукты материального производства создаются тысячами или миллионами, то продукты научной деятельности неповторимы. Создание в сфере научного исследования одинаковых единиц знания лишены смысла. Определяющий критерий эффективности науки – новизна знаний. Эффективность не в том, что на их производство израсходовано мало средств, а в том, насколько новую информацию о действительности несут знания. В отличие от продуктов материального производства, приобретенные знания (если они истинны) не приходят в негодность, а, напротив, подлежат еще большему подтверждению, усовершенствованию и развитию.

В-третьих, своими средствами производства. Научное познание как форма духовного производства отличается от других его форм способом отражения действительности. Научное освоение мира начинается тогда, когда сознание раскрывает существенные стороны действительности, отражая их в соответствующей теоретической (понятия, категория, законы, теории, гипотезы) и исторической форме.

Наука как отрасль культуры имеет отличие от других отраслей культуры – мифологии, мистики, философии, искусства, обыденного сознания, идеологии и др.

Особо следует оговорить соотношение науки с философии, религии и идеологии, поскольку эти вопросы очень часто в истории (в том числе и недавней) вызывали проблемы.

Вопрос о соотношении науки и философии можно переформулировать как: «Кто главнее в познании мира?». Исторически существует три формы данного соотношения (Коняев П.Г. Философские основания современной физики. – Белгород, 1997):

- «Философия и есть наука о природе» (натурфилософия);

- «Наука опирается на опыт и в умозрительной философии не нуждается» (позитивизм в широком смысле слова);

- «Наука и философия едины в познании природы, но несводимы и не заменяемы одна другой» (методология).

Рассмотрим эту эволюцию подробнее (по: Коняев, 1997).

Натурфилософская форма была исторически неизбежной. Ее задача была дать общую картину природы. Нередко неизвестные связи заменялись идеальными, фантастическими (теплород, магнетическая сила). Но были высказаны и глубокие мысли и предположения (атомистическая теория и др.). Ныне эта форма изжила себя: потребность продуцирования философских идей вместо естественнонаучных в условиях развитой науки является излишней.

Несостоятельность натурфилософии, выявленная объективным ходом развития естествознания уже в ХIX веке, была воспринята частью естествоиспытателей как крушение философии вообще. Это умонастроение получили свое философское выражение в различных системах позитивистской философии (О. Конт, махизм, неопозитивизм и др.). С их точки зрения задачи философии – описание фактов, систематизация ощущений, логических связей, анализ языка науки, но не объяснения. Позитивизм как бы устраняет из философии всю мировоззренческую проблематику, хотя, как мы знаем, философия неразрывно связана с мировоззрением, более того, она выступает ядром мировоззрения.

Наконец, естествознание приходит к рубежу, когда оно без философских выводов существовать не может. В свою очередь философия, поднимаясь до уровня науки, обнаруживает свое призвание быть методологией прогрессирующего естествознания. Философия становится внутренней необходимой стороной процесса научного знания. Конечно, философия как методология занимала видное место и раньше. Но естествознание рассматривало мир как данный нам в опыте непосредственно. Однако, этот период окончился в XIX веке. Современная наука претерпела существенную трансформацию в плане:

а) все большего удаления от наглядности, принимая все более абстрактный характер;

б) изменения направленности развития: раньше обычно опыт предшествовал теории. Теперь уже теория выступает следствием математической конструкции, а опыт – звеном в процесс проверки;

в) возникновение метанауки – информатики, синергетики, стремления осознать организацию самого знания.

Итак, естественнонаучное познание теперь приобретает столь абстрактный, далекий от реальности повседневного опыта характер, что необходим специальный анализ этого знания. Наиболее адекватно он осуществляется на основе метода материалистической диалектики. Насколько необходим философский анализ современной науки, видно на примере деятельности естествоиспытателей, как Н. Бор, М. Борн, А. Эйнштейн, В. Гейзенберг и др.

Остановимся более подробно на соотношении науки и религии, тем более, что существуют различные точки зрения по данной проблеме. В атеистической литературе пропагандировалось мнение, что научное знание и религиозная вера несовместимы, и каждое новое знание уменьшает область веры, вплоть до утверждений, что поскольку космонавты не увидели бога, то, стало быть, его нет.

Водораздел между наукой и религией проходит в соответствии с соотношением в этих отраслях культуры разума и веры. В науке преобладает разум, но и в ней имеет место вера, без которой познание невозможно – вера в чувственную реальность, которая дается человеку в ощущениях, вера в познавательные возможности разума и в способность научного знания отражать действительность. Без такой веры ученому трудно было бы приступить к научному исследованию. Наука не исключительно рациональна, в ней имеет место и интуиция, особенно на стадии формулирования гипотез. С другой стороны, и разум, особенно в теологических исследованиях, привлекался для обоснования веры, и далеко не все церковные деятели соглашались с афоризмом Тертуллиана: «Верую, потому что абсурдно».

В последнее время признается, что ни она из отраслей культуры не может обладать монопольным правом на познание мира. Каждая из отраслей культуры высвечивает свой фрагмент реальности. Наука, начиная с XVII века, попыталась занять место религии. И ей это почти удалось. Но эта идея светлого технократического будущего, заменившего образ царства Божьего, оказалась утопией. Экологический кризис всей остротой показал это. Поэтому всегда нужно помнить о фрагментарности любой отрасли культуры и необходимости дополнений со стороны других.

И последний из обозначенных вопросов – соотношения науки и идеологии. Таких примеров достаточно много. Эта борьба религиозной идеологизированной «науки» и молодой науки XVII века (Дж. Бруно, Г. Галилей). Религиозная идеология и сейчас не оставляет науку в покое. Правда, воздействие на науку стало тоньше. Уже нельзя отрицать достижения науки, но можно их интерпретировать в своих интересах.

Например, в 1950 году папа Пий XII в энциклике (так называется послание Папы Римского католикам) «Gumani generis» (Энциклика пишется на латыни и называется по первым словам) официально разрешил верующим ученым заниматься эволюционной теорией. Но при этом рекомендовал учитывать три тезиса, признание которых в современной религии безоговорочно требует от верующих.

Вот эти тезисы:

1. принципиальное превосходство человека над всеми остальными живыми существами, основанное на том, что он обладает душой;

2. первая женщина происходит от первого мужчины (из ребра Адама и одновременно создана – тезисы умалчивают);

3. родоначальник людей не мог быть ни кем иным, как человеком; другими словами первый человек не мог быть потомком животного (приводится по: Адабашев И.И. Мировые загадки сегодня. – М., 1986. – С. 119-120).

Религия не может в наш век отрицать эволюционное развитие природы, ибо в своей основе это учение является бесспорно доказанной аксиомой. Но, с другой стороны вынуждено, по крайней мере, на словах, провозгласив «приемлемость» эволюционного учения, религия не может отказаться и от своих основных фундаментальных положений.

Другой путь – призыв текст библии трактовать аллегорически.

Например, некоторые богословы дополняют, что дни «недели», в кои была «сотворена» планета, люди и все живое, - это не шесть «рабочих» дней, а чисто условные «дни» и «недели», фактически равные сотням тысяч и даже миллиардам лет, в которой должны были уложиться все этапы эволюции. Их не смущает, что все эти рассуждения полностью противоречат «священному писанию». Здесь не мешает напомнить, что православный «святой»", один из столпов церкви - Василий Великий, говоря о «днях» творения мира, прямо указал, ссылаясь на слова самого Моисея, что это «мера 24 часов...». Подобные конфузные противоречия можно принести в любых модернистских толкованиях Библии, которыми защитники религии стараются как-то примерить библейские сказки с противоречащими им, но слишком уж явными и неопровержимыми данными современной науки (приводится по: Адабашев И.И. Мировые загадки сегодня. – М., 1986. – С. 69).

Не только религиозная идеология взаимодействует с наукой. В советское время ценности «партийной» (или «марксистской», «марксистско-ленинской») науки, противопоставлялись науке «буржуазной», «идеалистической».

Соответствие ценностям «партийной науки» в течение некоторого времени было более важным для обоснования научных концепций и результатов, чем соответствия ценностям мировой науки. Особое преимущество обретала та концепция, по поводу которой удавалось доказать, что ее содержание непосредственно вытекает из трудов классиков марксизма-ленинизма.

Особую изощренность в применении критериев партийности и классовости демонстрировали Т.Д. Лысенко и И.И. Презент в ходе дискуссий по генетике в 1930-е и 1940-е годы, а в конце 1940-х – начале 1950-х г.г. поиск и ниспровержение буржуазно-идеалистических теорий охватили многие области науки, вплоть до кибернетики. Конечно, критерии классовости во всех этих случаях использовались прежде всего инструментально; тем не менее сам факт столь частого и регулярного обращения к ним говорит о том, что они включались в нормативно-ценностные структуры научного сообщества.

Дата добавления: 2014-01-13