Потрясенный — но не опрокинутый

Паника охватывает всех

Крах наступил не сразу. Но когда Бэбсон предсказывал падение на 60—80 пунктов в своей знаменитой речи 5 сентября 1929 года, рынок в первый раз отреагировал на предупреждения. Промыш­ленный Индекс Доу-Джонса упал на 10 пунктов в тот же день, и вскоре Бэбсон упомянул о приближении "резкого падения цен". Спустя несколько дней покупатели снова вернулись в ры­нок, поддерживаемые положительными заключениями профес­сора Ирвинга Фишера из Йельского университета: "Даже в на­стоящий момент при высоком рынке цены еще не обрели своей истинной стоимости". Многие газеты также опубликовали поло-

Второе правило: рынок иррационален 49

жительные комментарии по поводу фондового рынка для смяг­чения незначительного кризиса. Биржевой журнал Barron 's за­шел настолько далеко, что подшутил над Бэбсоном в своей пере­довой статье 9 сентября, назвав его "провидцем из Веллеслей Хиллз". Никто не сомневался, кого обвинять в кризисе: Бэбсона.

Однако цены уже не достигали предыдущих пиков, и в конце сентября произошло еще одно сильное падение, на этот раз опу­стившее цены до соответствующих пиков предыдущего лета. Рынок встрепенулся еще раз, но уже не смог достичь своего пре­дыдущего максимума и стал торговаться намного ниже, чем до падения. 15 октября Чарльз Митчелл, директор Национального Городского Банка, заявил, что здоровье фондовых рынков по всей стране хорошее. Митчелла сразу же поддержал профессор Фишер, сделавший следующее заявление: "Я ожидаю увидеть фондовый рынок намного выше, чем сегодня, в течение не­скольких месяцев".

Однако 21 октября 1929 года подписчики Barren's могли про­честь статью чартиста Вильяма Питера Гамильтона, в которой он предупреждал об угрожающем поведении индекса. Индексы про­рывались сквозь свои зоны накопления. Согласно Гамильтону, ожидалось поступление "сильного медвежьего сигнала" от про­мышленного индекса, который мог проникнуть ниже 325.7, а же­лезнодорожный индекс — ниже 168.26. В тот же самый день про­мышленный индекс прорвался через критический уровень. Через два дня вслед за ним последовал железнодорожный индекс. Рынок стремительно падал с третьим в истории высоким показателем тор­говли, составлявшим более 6 миллионов акций, — крах начался.

24 октября торговля достигла 12 миллионов акций. Люди соби­рались на улицах, и паника была очевидной. Ситуация явно вы­ходила из-под контроля. Поэтому президент Гувер сделал следу­ющее заявление: "Фундаментальная экономика страны — про­изводство и распределение товаров — находится на прочной и благоприятной основе".

50 Психология финансов

Заявление Гувера имело такой же обнадеживающий эффект, какой могло бы произвести объявление пилота, что двигатель не охвачен пожаром. Паника росла, и в последующие несколько дней цены продолжали падать в, казалось, бездонную воздуш­ную яму. Кульминация наступила 29 октября, когда на волне вы­нужденных продаж 16 миллионов акций были реализованы по любой ходовой цене. История рассказывает о посыльном на бир­же, который умудрился предложить один доллар за акцию для лота при отсутствии покупателя — и получил, чего хотел. Цены не стабилизировались до тех пор, пока 13 ноября индекс не дос­тиг 224, как показано на рисунке 3. Инвесторы, рискнувшие и купившие акции, потому что они подешевели, совершили ог­ромную ошибку. Рузвельт пытался залечить кризис своей так на­зываемой политикой "новых сделок", что усугубило падение цен и привело к широкомасштабной депрессии. В 1930 году цены снова начали падать, продолжая двигаться вплоть до своего ос­нования 58, которое было достигнуто 8 июля 1932 года. Про­мышленные акции потеряли 85% от своей первоначальной ры­ночной стоимости, в то время как инвестиционные сертификаты Goldman Sachs' можно было приобрести по цене чуть меньше двух долларов.

Но каков же Вывод?

Очевидный вывод из этих историй в том, что рынком время от времени полностью властвуют иррациональные эмоции — наде­жда, жадность и страх. Но, если психология может отчасти объ­яснить, почему люди ведут себя так или иначе, она не отвечает на вопрос, почему они все реагируют в одно и то же время. Чтобы объяснить этот коллективный феномен, нам следует прокон­сультироваться с тем, кто компетентен в анализе сложных дви­жений, — с математиком.

Представьте, у нас есть друг — математик и мы рассказали ему свои истории и показали свои графики. Он, возможно, пораз­мыслит немного над этими историями, внимательно изучит гра­фики, затем посмотрит на нас и спросит:

Второе правило: рынок иррационален 51

52 Психология финансов

"Цены внезапно обвалились, и это при том, что никаких особен­ных новостей не было, чтобы хоть как-то объяснить происходя­щее, я правильно понял?"

"Да, правильно. Все начиналось медленно, затем внезапно наби­рало ход и переходило в совершенную истерию". "И сколько раз вы наблюдали такие явления?" "В конечном счете, насчитывается приблизительно от 40 до 50 кра­хов за последние 500 лет. Но это основные крахи, напоминаю тебе. Не считая этих крахов, случались и небольшие. Небольших крахов насчитывается тысячи. На самом деле, они часть нашей жизни".

Тогда наш друг-математик кивнет и еще раз проверит графики. Через некоторое время он сдвинет очки к кончику своего носа и посмотрит прямо нам в глаза и скажет:

"Обстановку, в которой ты работаешь, математики назвали бы динамической системой. Я надеюсь, ты знаешь о такой?"

Мы бы ответили:

"...да, я знаком с таким выражением".

"И я предполагаю, что мы можем согласиться с тем, что твоя ди­намическая система должна иметь врожденную тенденцию к си­стематической неустойчивости, поскольку ведет себя так, как ты мне только что рассказал?" "Похоже, можно сделать такой вывод, да". "Ну тогда есть только одно реальное объяснение: на твоем рын­ке ты имеешь некоторые ужасающе сильные положительные контуры с обратной связью. И они, возможно, сочетаются с ка­ким-то видом фрактального поведения".

"Фрактальное поведение и контуры с обратной связью? Что кон­кретно под этим подразумевается?"

Тогда друг пододвинет графики в нашу сторону, тыкнет в них и скажет:

"Имеется в виду, что ты, вероятно, можешь давать краткосроч­ные прогнозы этих рынков, если понимаешь их динамику. Но это также означает, что невозможно прогнозировать их долгосрочное поведение".

"Ну, как раз это-то мы и наблюдали. Но существует какое-либо математическое выражение для описания такого поведения?" "Конечно же, существует. В математическом мире мы назвали бы это хаосом..."

Глава 5

Дата добавления: 2014-11-06