Непобедимости этой важней. 2 страница

Интересно, что ни в одном из наиболее древних мифов о рождении Лао-цзы не говорится о его отце. Даже фамильный знак "Ли" (букв.: "слива") Лао-цзы получает от матери. По ряду версий, Лао-цзы родился от того, что его мать проглотила косточку сливы.

Таким образом, дао в даосских текстах выступает как женское материнское начало, олицетворенное в образе Лао-цзы муже-женственной природы; при этом подчеркивается только его женственный аспект, поскольку дао само рождает космос; его мужской аспект не принимает в этом никакого участия [692].

Попутно выскажем гипотезу о возможной связи пренатальной и перинатальной тематики и относящихся к ней архетипических образов с различными вариантами мифа о чудесном зачатии, хорошо известного практически во всех культурах [693] (в данном случае мифологема чудесного зачатия – манифестация подсознательного влечения к переживанию синергетического единства с матерью, имевшего место в пренатальный период, сопровождающегося снятием всяческого, прежде всего – отцовского, опосредования этого единства). Во всяком случае, даосские материалы несомненно связывают состояние бессмертия и совершенства с возвращением к состоянию Младенца-Мудреца (ср. евангельское (Мф. 18:3): "Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное", а также призыв к сочетанию змеиной мудрости зрелого мужа с голубиной простотой невинного дитяти [694], тема, развивавшаяся и истолковывавшаяся и св. ап. Павлом), пребывающего в космическом лоне Сокровенной Самки, дао-Матери Мира, каковое (лоно) изоморфно, но, разумеется, не тождественно блаженству эмбриона в материнской утробе».

В даосизме необходимость достижения «просветлённости» обосновывается «обособленностью самодовлеющего “я”», «собственными предпочтениями», «эгоцентричной субъективностью» людей, откуда, согласно учению Дао, исходят все «страдания и бедствия человека, начиная от его смертности и кончая социальными коллизиями».

Знакомая из индобуддийских религиозных систем постановка вопроса, напрочь исключающая из религиозного учения “контекст” прижизненной социальной справедливости [695] между людьми [696].

Только в даосизме главной целью жизни признаётся «расширение сознания» до уровня бессмертия (которое равнозначно освобождению от земного эгоцентризма и страданий)[697], а в буддизме, например, главной целью жизни признаётся «расширение сознания»[698] до уровня освобождения от сансары — что тоже равнозначно обретению бессмертия[699] (окончанию цикла кармических перерождений и попаданию в восточный рай).

Таким образом, даосизм в своей первооснове является одной из разновидностей религиозных систем ведически-индобуддийского мировоззренческого корня, к которой убедительно можно отнести все сделанные нами в процессе анализа индобуддийских систем выводы. Иными словами даосизм — религиозная система, которая, также как и буддизм, направлена на полное лишение людей индивидуальности (со всеми вытекающими из этого последствиями, описанными нами в главе «Буддизм») в процессе слияния психики последних («просветления») с мощной эгрегориальной системой, название которой Дао.

Символика и “философия”

Одновременно с трансляцией в Поднебесную подавляющего большинства иллюзий индобуддийского Востока, даосизм обладает весьма привлекательной и оригинальной терминологией, символикой и мистикой, связанной с доктриной бессмертия. Можно утверждать, что доктрина бессмертия учения Дао наложила свой сильный оригинальный отпечаток на мировоззрение всей китайской цивилизации. Одним и выражений этого явилось развитие средств не столько психического («духовного»), но более даже — физиологического «оздоровления», связанного с конечной целью обретения бессмертия. Рассмотрим подробнее китайскую религиозную символику через призму этих особенностей даосизма.

Основными категориями даосизма являются три:

· Дао — Путь, Всеобщий Закон, начало и конец Творения (иногда — верховный бог пантеона) — бытие Вселенной в самом общем смысле. Как мы уже говорили, соответствует индусскому Брахману.

· Дэ — буквально доблесть или мораль. Согласно учению даосов, человек является частью бытия Вселенной (частью Дао) и для слияния с Дао нужно соблюдать Дэ — морально-нравственный «кодекс», выполнение которого предназначено для того, чтобы слиться с Дао. Это соответствует индобуддийсому Атману, частью которого признается человек и стремится к слиянию с Брахманом — мировым духом. Учение о Дэ соответствует даосскому учению об относительности жизни и смерти, что жизнь это средство обретения бессмертия, а физиологическая смерть при правильном соблюдении Дэ — и есть бессмертие в понимании даосских мудрецов.

Но последнее и является по своей сути выражением принципа посмертного воздаяния (“справедливости”) в даосском исполнении, на иллюзиях которого держится бессмертие земного толпо-“элитаризма” — образ «Кощея».

· У-вэй — буквально недеяние. Это — кодекс законов (неотъемлемая часть кодекса Дэ), отражающих понимание того, когда надо действовать, а когда бездействовать. Как мы знаем, индусский Аман тоже назван «недеятельным»[700], так что ничего сверхнового китайский даосизм не привнёс в “философию” ведического Востока.

Нужно отдать справедливое должное китайской “философии”: принцип недеяния и многие положения законов Дэ — сами по себе весьма полезны не только для здоровья, но и для поддержания обществом гармонии с Природой и Космосом. Это — несомненно. Поэтому у китайских даосов есть чему поучиться (особенно в «Дао-Дэ-Цзине») западному обывателю в самых различных областях оздоровления и гармоничного сосуществования с другими тварями и с Природой. Действительно есть огромное множество областей людской деятельности, которые приносят невосполнимый вред гармонии — окружающей среде, биоценозам и самим людям. Об этом следующий отрывок «Дао-Дэ-Цзина»:

108 (117)

При дворе - пороки и обман,

А в полях - разросшийся бурьян,

И везде пустые закрома.

Ну, а здесь: нарядные шелка,

Напоказ подвешены мечи,

От еды и от вина тошнит,

Роскошью наполнены дома.

Не разбойничий ли это стан?

В сферах, приносящих вред Природе и биоценозам — прежде чем предпринимать какие-либо действия, нужно гармонизировать последние с объективными законами Мироздания. А если это невозможно — лучше соблюдать принцип недеяния, чтобы не навредить себе и окружающей среде.

Однако, как показал исторический опыт развития древних восточных цивилизаций, «кодекса законов», буквально предписывающих людям в каких сферах они «гармонируют», а где вредят себе и окружающей среде — далеко не достаточно. Как только древним цивилизациям Востока (Япония, Китай, Индия…) открылись возможности технократического реванша — они “забыли” про принцип недеяния и принялись догонять Запад в наращивании объёмов вредоносной технократии. Так в недалёком будущем Китай может догнать даже США по объёму вредоносных выбросов в атмосферу и загрязнению окружающей среды отходами от его промышленности. Это связано с имперским (а не Человечным глобальным) толпо-“элитарным” мышлением большинства населения древних цивилизаций и доминированием типа психики «зомби», обладатели которого весьма легко «перепрограммируются» от одних «законов» на другие, игнорируя глобальные опасности, которые несёт их деятельность — при поддержке «демонической» государственной верхушки. Но при этом древняя гуманизированная доктрина (в которой может быть много верного) остаётся на знамени их региональных цивилизаций, как один из контуров её управления, поражая своим “благонравием” умы недалёких обывателей.

Учение о бессмертии не выглядит чем-то необычным с точки зрения западных религиозных систем библейского христианства. Учение о спасении своей души в земной жизни — разновидность учения о бессмертии: «спасение души» = «обретению бессмертия» в западных религиозных системах. Поэтому, по свидетельству некоторых “христианских” миссионеров конца XIX — начала XX вв., многие последователи даосизма не хотели принимать “христианство”, причиной чего явилось обстоятельство, что в факте воскрешения Христа они не видели ничего необычного.

Это ещё одно подтверждение того, что древнеримская толпа вполне спокойно отнеслась к мифу о воскресении Христа. Огромная Римская империя была подвержена сильному мистическому влиянию древневосточных культов, в которых не только теоретизировалось, но и практиковалось «бессмертие напоказ» — как один их главных фокусов, возможных в условиях восточной духовности, устойчиво передающейся по родовым линиям из поколения в поколение в течение многих столетий, либо просто шарлатанство.

Так первые многочисленные даосские мудрецы, приближённые к императорам, входили в последним “благодаря” особому интересу к их доктринам бессмертия. Проповедь долголетия и бессмертия обеспечила даосским проповедникам популярность в народе и благосклонность императоров, отнюдь не безразличных к своей жизни и смерти. Как пишет Л.С.Васильев[701], насколько можно судить, первым, кто соблазнился этой идеей, был объединитель Китая Цинь Ши‑хуанди. Даосский маг Сюй Ши поведал ему о волшебных островах, где есть эликсир бессмертия. Император снарядил экспедицию, которая, как и следовало ожидать, провалилась (Сюй Ши сослался на то, что обилие акул помешало ему пристать к острову). Так же кончались и другие экспедиции за волшебными снадобьями. Разгневанный император нередко казнил неудачников, но тут же посылал других в новый поход, не ставя под сомнение саму идею. Первые ханьские императоры, особенно могущественный У‑ди, продолжали эту традицию: снаряжали экспедиции, поддерживали даосских магов, щедро жертвовали деньги на их работы над пилюлями и эликсирами бессмертия.

Наученные судьбой своих предшественников, казненных императорами Цинь Ши‑хуанди и У‑ди, даосы усердно разъясняли, что видимая смерть – это ещё не доказательство неудачи: вполне вероятно, что умерший вознёсся на небо и достиг бессмертия [702]. В качестве аргумента даосы умело употребляли легенды, в обилии созданные ими же. Вот, например, легенда о Вэй Бо‑яне, авторе одного из ханьских трактатов о поисках бессмертия.

Рассказывают, будто он изготовил волшебные пилюли и отправился с учениками и собакой в горы, дабы там попытаться обрести бессмертие. Сначала дали пилюлю собаке – она издохла; это не смутило Вэя – он принял пилюлю и упал бездыханным. Веря в то, что это лишь видимая смерть, за ним последовал один из учеников – с тем же результатом. Остальные вернулись домой, чтобы потом прийти за телами и похоронить их. Когда они ушли, принявшие пилюли воскресли и превратились в бессмертных, а не поверившим своим спутникам оставили соответствующую записку [703].

На подготовку к бессмертию, согласно даосскому учению, должно было уходить немало времени и сил, фактически вся жизнь, причем всё это было лишь прелюдией к завершающему акту – слиянию дематериализованного организма с великим Дао [704]. Эта трансформация человека в бессмертного считалась очень непростой, доступной лишь для немногих. Сам акт перевоплощения почитался настолько священным и таинственным, что никто его не мог зафиксировать (что весьма подозрительно). Просто был человек – и нет его. Он не умер, но исчез, покинул свою телесную оболочку, дематериализовался, вознёсся на небо, стал бессмертным.

Даосизм имеет две отличительные особенности, которые сказались на культовых практиках и мировоззрении китайцев:

· Во-первых, если большинство других религиозных систем во имя обретения бессмертия (другие варианты: спасения души; преодоление сансары) предлагают бороться «за душу», а уже потом за тело, то даосизм — наоборот отдаёт предпочтение первоочередному совершенствованию тела, видя в этом залог бессмертия (спасения души).

В то же время ритуальная очерёдность в смысле чего вначале “лечить” (душу или тело) не столь значима для получения конечного результата, который, как мы знаем из буддийских практик, приводит к глубокому «зомбированию» психики (а не души). Тем более что индусы и буддисты приходят к состоянию «просветления» в комплексе упражнений, физиология которых занимает весьма существенное место по отношению к нейролингвистике. Но всё же первоприоритетность китайского физиологического лечения даосов оказала большое влияние на мировоззрение китайцев[705].

· Во-вторых, дасоизм является весьма иерархически организованной религиозной системой (по сравнению с буддизмом Махаяны, например), в рамках иерархии которой принцип спасения-бессмертия сформулирован лишь для немногих избранных, находящихся на вершине духовной и/либо властной иерархии[706]. Для всех остальных оставлены обширные абстрактные умолчания в пределах от предоставленной возможности также обрести бессмертия и до — остаться в “круговороте” Дао и продолжить своё существование в виде животного или растения после недолгого посмертного существования души.

Но всё же каждый хоть немного верующий китаец, конечно же, надеется на обретение бессмертия, либо хотя бы на приближение к бессмертному Дао и поэтому старается выполнить все возможные предписания законов Дэ и принципов недеяния. В то же время занятия в сферах материального производства, за счёт которых выживает большинство семей трудового населения Китая, не позволяют, конечно же, соблюдать все необходимые «для бессмертия» законы. И, чем материально “богаче” житель Поднебесной — тем более “бессмертным” он может стать, согласно даосским принципам недеяния и Дэ. Именно этой причиной и можно объяснить умолчания, оставленные в даосском учении в отношении “списка лиц”, допущенных к “бессмертию”. Ведь если все станут бездействовать, стремясь к бессмертию, то кто же будет работать? Но эту проблему мы уже наблюдали, изучая другие религиозные системы…

В связи с вышесказанным, большинство учёных делит даосизм на два уровня — философский и религиозный. Первый уровень употреблялся в основном сравнительно небольшим, но высокообразованным слоем имперской “элиты”. Второй же уровень всегда был уделом неграмотного китайского народа. В целом взгляды большинства современных ученых на данную проблему следующие: «религиозный» и «философский» даосизм — принципиально различные явления, практически не сводимые друг к другу. Они целиком автономны и не синхронны.

Иными словами, сведение двух уровней даосизма в единую непротиворечивую религиозную систему может породить в психике человека, пытающегося их свести, шизофрению определённой стадии. Е.А.Торчинов в книге «Даосизм. Опыт историко-религиоведческого описания»[707] предупреждает, что даосизм поддаётся исследованиям гораздо хуже, чем другие религиозные системы Востока по причине его “хаотичного” построения:

«Изучение даосизма связано и с особыми трудностями, определяе­мыми спецификой самой ментальности этого направления. Вместо логической четкости дискурсивного анализа — совершенно сознательная установка на «туманное и смутное», вместо ло­госа — хаос. Последнее слово, быть может, и является одним из ключевых для проникновения в суть даосизма, ибо хаос — хунь дунь — одно из центральных понятий даосизма, и отпечаток этого лежит на всей системе (или «антисистеме») даосского мировоззрения, что дало повод Н. Жирардо говорить о даосском идеале «хаотического порядка и благого беспорядка» (Н. Жирардо, 1978)».

Но даосизм далеко не одинок в шизофреничной “целостности” его учения. Практически все восточные и западные религиозные системы, поддерживающие толпо-“элитаризм” и одновременно провозглашающие принципы равенства и гуманизма для людей — несут в своих учениях шизофрению: это свойственно и “христианству”[708] и буддизму[709] и другим. Просто в даосизме эта шизофреничность не только хорошо видна исследователями, но даже существует разделение на философский даосизм и религиозный: соответственно для “элиты” и толпы[710].

В вышеупомянутой книге Е.А.Торчинова даосизм (помимо двойного деления) подразделяется на несколько системных пластов, каждому из которых исторически всегда была возможность приобщиться лишь определённому слою населения. Такую трактовку автор даёт с ссылкой на известного американского историка китайской куль­туры А.Ф. Райта. Мы приводим её в своей сокращенной интерпретации, чтобы иметь общее представление о многослойности даосизма:

1. Философско-спекулятивное направление, адепты которого стремятся достичь совершенства через единение с Дао. Эта традиция восходит к Чжуан-цзы и находит яркое выражение в со­чинениях «нео-даосов», последователей школы «сюань-сюэ» III—IV вв. Это направление нашло также выражение в литера­туре, живописи, отшельничестве и повлияло на становление чань (дзэн)-буддизма[711].

2. Алхимия, в свою очередь распадающаяся на два направ­ления: 2а) тесно связанная с философско-спекулятивным на­правлением «внутренняя» алхимия (нэй дань), развившая тех­нику для обретения совершенства и бессмертия, дыхательную гимнастику, сексуальную гигиену, режим диеты и т. д. и 2б) «внешняя» алхимия (вай дань ), связанная с внутренней алхимией общей терминологией, символикой и многими методи­ками, но занимающаяся в основном трансмутацией металлов и изготовлением «эликсира бессмертия».

3. Политическая субтрадиция, прилагавшая даосские идеи к политической и социальной жизни. Она, по А. Ф. Райту, берет начало у Лао-цзы, точнее в тех идеях, которые нашли свое вы­ражение в «Дао-дэ цзине». Эта субтрадиция в свою очередь разделилась при династии Хань на два направления: 3а) орто­доксальный политический даосизм, представленный в Хуайнань-цзы и 3б) еретический политический даосизм.

Направление 3а) разрабатывало учение о правлении, основан­ном на «недеянии», развивало концепцию монарха как «совер­шенного человека» (чжэнь жэнь). Это направление оправдывало и поддерживало неограниченную власть монарха, причем оно было связано с направлениями 2а) и 2б), поскольку император, в соответствии с существовавшими в традиционном Китае пред­ставлениями, понимал мир природы и повелевал его силами уже «по долгу службы».

Направление 3б) было тесно связано с народными движе­ниями старого Китая (через уравнительное и антиэтатистские установки), хотя некоторые его лидеры и принадлежали к элите общества. Для этого направления характерен мессианизм (вера в лидеров как в новые проявления и воплощения Лао-цзы), милленаризм (вера в установление «царства справедливости»), вера в лидеров как в «бессмертных», «святых», признание их сверхъестественных способностей и т. п.

4. Общинный религиозный даосизм. Эта субтрадиция воз­никла в позднеханьских теократических государствах, в особен­ности в государстве «Небесных наставников». Она обслуживала локальные общины, практически не затронутые конфуцианской пропагандой. Эта субтрадиция проявляется в экзорцистских ритуалах, очищении местности от вредоносных влияний, погре­бальных обрядах, ритуалах «обновления» общины.

5. Монастырский даосизм. Его зарождение относят к IV—V вв. и связывает его со школой Маошань. По существу, это форма «буддизированного» даосизма и, вместе с тем, своеобразная реакция на проникнове­ние буддизма в китайское общество.

Некоторые исследователи в общем признавая такую градацию даосизма, сужают понятие «даосизм», ограничивая его по су­ществу даосской философией, ортодоксальными даосскими орга­низованными направлениями и лицами, посвященными в линию преемственности, но не являющимися членами какой бы то ни было даосской школы (как пишет Е.А.Торчинов).

Таким образом, за «чисто даосизмом» признан лишь почти только высший уровень — философский — или царственно-“элитный”. С этих позиций мы и будем в дальнейшем рассматривать религиозную систему даосов: как её часть для “элиты” (основа самого учения) и как религию для простого народа — религиозный упрощённый и канонизированный вариант даосизма, который многие за даосизм не считают.

Вначале с этих позиций следует рассмотреть основной символ “философии” даосов (и вообще китайцев) — Инь-Ян [712]. После этого мы “опустимся” до простонародного (религиозного) смысла главных китайских символов. Как пишет Е.А.Торчинов, в даосизме «все классы населения имеют свои объекты культа: император — Небо и Землю, чжухоу — четыре стороны света, горы и реки, простой народ— своих предков и т. д.». Высшая “элита” и мудрецы, подобно даосскому “богу” Лао-Цзы, являющемуся самим своей же матерью, оперировали в первую очередь с космическими понятиями и руководствовались “философией” бессмертия.

В даосизме несколько главных культовых “космогонических” мифов. Помимо мифа о Пань-гу (который мы приводили выше) широко известен другой миф о происхождении мира (цитата из вышеупомянутой книги Е.А.Торчинова):

«В нем рассказывается, что некогда императоры Северного и Южного морей (взаимодопол­няющие противоположности типа инь и ям) были соединены в первозданном Хаосе (хунь дунь). Однако императоры (кстати, их имена — Опрометчивость и Безрассудство) захотели превра­тить Хаос в человеческое существо [713]. Тогда они просверлили в нем семь отверстий (по числу «отверстий» в человеке — глаза, ноздри, рот, уши), в каждый день по отверстию. На седьмой день Хаос умер. В этой истории, которую можно с полным пра­вом назвать космогоническим мифом, типологически близким известному мифу о Пань-гу, присутствует и весьма важная для даосизма идея гомоморфизма микро- и макрокосма, и идея хаоса как образца и парадигмы всего сущего. И эта установка на хаотичность пронизывает даосизм на всех его уровнях и во всех аспектах. Понятно, что системы подобного типа поддаются анализу и даже описанию значительно хуже, чем учения, тяго­теющие к дискурсивной стройности».

Инь-Ян не правильно считать символикой противоположностей. Их смысл гораздо глубже и многослойнее: он разный для разных слоёв китайского общества. Первоначально рассмотрим традицию понимания символики Инь-Ян в мистической и имперской традициях в их философском и религиозном (светском) планах. Вообще же в китайской традиции понятия Инь и Ян изначально рассматриваются в контексте “космогонического” творения как символика процесса упорядочивания хаоса. Именно с хаосом [714], из которого произошёл наш мир (согласно китайской традиции), и порядком, который обычно связывают с китайской государственностью[715], часто ассоциируют соответственно символику Инь (хаос) и Ян (порядок). К этим смыслам надо ещё добавлять теорию о непостоянстве мира, замкнутую на хронологию китайских кальповых циклов, которая вносит в смыслы Инь и Ян их равнозначность [716]. Но всё же они не равнозначны для персонального существования китайцев (на высшем уровне понимания, связанном с целью земной жизни), если судить о них по даосской мистике.

Процесс формирования мировоззрения жителей Поднебесной шёл параллельно с формированием имперской государственности и имперского мышления, как некоего порядка, мира, созданного из хаоса [717] и находящегося между небом и землёй, отсюда и название китайской цивилизации — Поднебесная.

Первоначально в Дао-Дэ-Цзине, И-Цзине и пр. символы Инь и Ян (их прообразы) связаны с образом горы. Инь означало теневую сторону горы (на символике это — тёмная половина), а Ян — освещённую солнцем сторону горы (на символике это светлая половина). Такое сочетание очень точно отражает поверхностное общепринятое понимание китайцами высшего смысла символики Инь-Ян, поскольку гора одна, а её склоны разной освещённости (тёмный-светлый) лишь потому, что в данный момент третья «объективная» по отношению к горе сила (солнце) находится в соответствующей такому освещению точке. Если это раскрытие символики рассматривать в контексте китайской “космогонии” происхождения мира (порядка) из первоначального хаоса, то действительно Инь и Ян оказываются равнозначными только в контексте общей хронологии процесса разворачивания цивилизации из хаоса и её сворачивании опять в хаос. Ещё раз повторим, что в такой “космогонии” смысл существования глобальной земной цивилизации такой же смутный, как и китайский хаос [718].

Выше мы увидели космогонический смысл главной символики китайцев. Как видите, он никак серьёзно не связан с глобальной социологией, учитывающей смысл существования земной цивилизации: этого смысла просто нет, либо он бесформенно туманный и поэтому его невозможно осмыслить всем миром. Поэтому каждая социальная группа, возможно, подразумевает свою частную цель развития, которые как-то согласовываются на государственном уровне и серьёзно не конфликтуют. Зато существует “глобальный” смысл жизни для индивидуумов, который можно выразить уже известным нам общим понятием «освобождение» от страданий.

Люди живут в период, когда в Поднебесной установился государственный порядок из хаоса (согласно китайской “космогонии”)[719] между небом и землёй. Но когда-то, согласно китайскому летоисчислению, мир опять должен погрузиться в хаос, который был «упорядочен» в результате столкновений двух императоров.

Но вот в период «государственного» порядка значение символики Инь и Ян меняется от равнозначного к неравнозначному. Но это и есть главная и высшая для людей китайской цивилизации смысловая нагрузка символики Инь-Ян. Рассмотрим её подробнее.

В китайской мировоззренческой системе нет прямого однозначного разделения на противоположности — на «добро» и «зло», отображённое в “канонах” даосизма так, чтобы эта символика была точно завязана на тёмно-светлые Инь-Ян. Иными словами, чёткости восточного дуализма, которая есть в зороастризме — в китайской символике не имеется[720]. Дао-Дэ-Цзин учит, что «лишь только в Поднебесной узнали, что красивое — красиво, тотчас появилось и уродство. Как только все узнали, что добро — это добро, тотчас появилось и зло. Ибо наличие и отсутствие порождают друг друга. Сложное и простое создают друг друга».

В этом отношении весьма интересна статья А.А.Маслова[721] «Инь и Ян. Хаос и порядок»[722]:

«Мистический закон «парного рождения» (шуан шэн) запускает бесконечное колесо взаимопорождений, которое можно остановить, лишь избежав перворазделения вообще. Мотив бесконечного «кольца», где все части равны друг другу, обыгрывается и в «Дао дэ цзине», где говорится, что «до» и «после» следуют друг за другом, то есть в мистическом мире нет никакого разделения на «начало» и «конец». В сущности, это есть абсолютное воплощение Дао, которое в равной степени «распростерто и влево, и вправо».

В принципе это китайское выражение общевосточного принципа причинно-следственных связей в жизни людей нам уже известного из теории кармы (закона причин и последствий)[723] индобуддийского Востока, замкнутой на всеобщий закон взаимодействия дхармы. В то же время специфика китайской “философии” в этом отношении делает особый акцент на равнозначность причин и порождённых ими последствий, а последние в свою очередь обязательно компенсируют “перекосы” для уравновешивания “влюблённых противоположностей”:

Дата добавления: 2014-11-06