Послесловие к публикации

Сочинения Карла Ясперса, переведенные на русский язык

(избранная библиография)

Общая психопатология. — М.: "Практика", 1997/ Пер. Л.О. Акопяна.

Духовная ситуация времени //Карл Ясперс. Смысл и назначение истории. М.: "Республика", 1994, С. 288 — 420 /Пер. М.И. Левиной.

Философская вера // Там же, С. 420 — 509.

Истоки истории и ее цель // Там же. С. 28 — 288.

Стриндберг и Ван-Гог. - СПб., 1999 Пер. Г. Поткина.

Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии, М. 1999/Пер. С. Апта.

© Т. Щитцова, перевод, 2000

Наследие известного немецкого мыслителя Карла Ясперса (1883-1969) не находится в последнее время в центре внимания интенсивных философских дискуссий. Его идеи, столь существенно повлиявшие на модификацию философской проблематики в 30— 50-е гг. нашего столетия, оказались в определенной мере оттесненными на своеобразную периферию всего того, что происходит в философии в последней трети XX века. Возрождение герменевтики, постмодернизм, распространение лингвистической философии, очередное пробуждение интереса к мышлению Хайдеггера, далеко не в последнюю очередь стимулированное продолжающейся публикацией 120-томного собрания сочинений последнего, - на этом фоне может возникнуть известный соблазн рассматривать Ясперса как философа, скорее принадлежащего прошлому, чем способного быть созвучным радикализму философских поисков на закате уходящего тысячелетия.

Однако капризы моды в наименьшей степени могут быть приняты во внимание, если речь идет о философской традиции. В многоголосье философского дискурса, конституирующего природу философского знания, сама идея ранжирования того или иного мыслителя или отнесения обозначенного им к периферийной сфере смысла представляется весьма сомнительной. Разве не оказываются когда-то одиноко звучавшие голоса Гамана, Гёльдерлина, Киркегора, Йорка фон Вартенбурга, Ницше, отнюдь не созвучные умонастроению своей эпохи, столь значимыми для нашего времени?

Соблазнительная на первый взгляд идея лишить всех тех, кто упомянут выше, права голоса применительно к контексту собственно философской традиции обнаруживает свою непродуктивность хотя бы потому, что философия XX века предпринимает напряженные усилия с целью своего обновления именно в процессе обращения к идеям, обозначенным не в рамках того, что еще совсем недавно воспринималось в качестве mainstream философского развития.

В этом плане продуктивное противостояние Гамана по отношению к Канту, Гёльдерлина и Киркегора по отношению к Гегелю, Йорка фон Вартенбурга по отношению к Дильтею способствует расширению и обогащению горизонта философского опыта, ни в коей мере не умаляя значимости всего того, что в нем до сих пор было накоплено и выражено.

Фигурой внешней по отношению к философии выступал первоначально и Ясперс.

Будучи медиком по образованию, он работал с 1908 по 1915 г. в психиатрической клинике Гейдельберга. Его первая серьезная публикация "Всеобщая психопатология" вышла в свет в 1905 году, но уже последующая работа "Психология мировоззрений" (1919) представляла собой практически первый набросок экзистенциальной философии.

Основополагающий философский труд Ясперса — трехтомная „Философия" (1931) и ряд более поздних произведений, изданных после окончания второй мировой войны, позволяют в полной мере осознать его вклад в философию XX века.

Наша склонность относиться к экзистенциализму как историческому этапу философской жизни XX столетия не должна заслонять того, что именно экзистенциализм, в том числе и усилиями таких мыслителей, как Ясперс, способствовал радикальному преобразованию самосознания современной философии, обозначив экзистенциальные основания философского мышления в качестве конституирующих саму природу философского вопрошания. Начало века было ознаменовано тем, что вслед за Киркегором, Дильтеем и Ницше в философии все в большей мере нарастало понимание бесперспективности такого ее развития, при котором доминирующей являлась установка на обладание универсальным и вневременным знанием, претендующим на объективное постижение окружающего нас мира и выявление в нем имманентных закономерностей. Такого рода безличному, лишенному связей с индивидуальностью человеческого существования знанию противопоставляется понимание философии как способа выражения того фактического опыта бытия человека в мире, который далеко не в полной мере позволяет себя выразить на языке традиционного рационального мышления.

Для Ясперса философия выступает в качестве знания, способствующего ориентации человека в мире. Это знание не может быть уподоблено научному, поскольку наука о мире в целом является невозможной. В отличие от конкретных наук, обращенных к специфической предметности и использующих при этом соответствующие методы исследования, что позволяет им рассчитывать на получение достоверного и подвергаемого интерсубъективной проверке знания, философия должна осознавать недостаточность мышления, которое оперирует рациональными понятиями и категориями. Такое знание оказывается не в состоянии постигать непредметное бытие. На первый взгляд Ясперс воспроизводит в данном случае аргументы Канта, сходным образом обратившего внимание на неприменимость общезначимого знания по отношению к миру вещей самих по себе (an sich). Однако в отличие от родоначальника немецкой классической философии Ясперс философствует исходя из существенно иного горизонта мироощущения. Социальные и экзистенциальные потрясения, сопровождающие XX век, уже не позволяют более с абсолютной уверенностью полагаться на представление о мире как разумном целом. Задача экзистенциального мышления — выявить внутреннюю разорванность, дисгармонию, изначальную непредопределенность и непредсказуемость мира, в котором индивид сталкивается с необходимостью реализации своего существования в ситуации утраты привычной системы смысловых координат. Научное знание игнорирует, с точки зрения экзистенциальной философии, самое существенное: конкретное человеческое существование в его индивидуальной неповторимости и незаместимости. Оно имеет дело не с единичным как таковым, но с тем в человеке, что объединяет его с другими, такими, как он, с всеобщими характеристиками, присущими человеку как таковому.

Тем самым наука, разумеется, располагает определенными возможностями и полномочиями применительно к исследованию человеческой реальности. Наше Я, обладающее биологическими, психологическими и социальными особенностями и свойствами, может быть подвергнуто научному анализу и описано на языке объективирующего мышления. В то же время возникает вопрос: в какой мере подобного рода знание, столь эффективно проникающее в сферу предметной реальности, способно выявить специфику и особенности предпосылок и условий самой этой предметности, коренящихся в нашем существовании? Попытка нашего сознания превратить субъективность в предмет анализа наталкивается на вполне очевидный парадокс, присущий всякому рефлексивному акту. В процессе обращения сознания к самому себе мы неизбежным образом имеем дело с механизмами опредмечивания и в конечном счете искажения того, что, с одной стороны, не является предметом как таковым, а, с другой стороны, способствует тому, что мы оказываемся вынужденными признать, что подобного рода процедура отнюдь не исчерпывает полноты и целостности человеческого существования.

Для того чтобы выразить радикальное своеобразие этого существования, Ясперс использует термин "экзистенция" (Existenz), который является не просто латинским эквивалентом немецкого "Dasein". Посредством этого понятия, не подлежащего, по мнению Ясперса, определению, поскольку мы в этом случае имели бы дело с традиционным рациональным мышлением, акцентируется принципиальная незавершенность человеческого бытия, его открытость по отношению к будущему. Человек существует в мире не как определенная наличная данность наподобие предметного сущего. Он представляет собой возможность, потенцию, подлежащую реализации. Свободное отношение к собственным экзистенциальным возможностям предопределяет в каждом из нас то, что конституирует природу человеческого бытия.

Таким образом, экзистенция есть то безусловное и индивидуальное ядро в человеке, отношение к которому возможно лишь посредством преодоления (трансцендирования) предметной сферы.

Для экзистенциальной философии духовное начало, которое никогда не присутствует в человеке в своей интенсивности и полноте, постоянно испытывает угрозу растворения в предметном, в том числе подвергается опасности быть разрушенным и знанием о предметном. Неподлинность, поверхностность, неистинность такого существования преодолевается лишь посредством прорыва к высшей метафизической инстанции — бытию или объемлющему, которое, в свою очередь, способно обнаруживать себя в таких пограничных ситуациях, как смерть, страдание, вина, борьба и т. п. Такого рода фундаментальные экзистенциальные настроения являются необходимым толчком, способствующим выведению человеческого существования из состояния интеллектуального и духовного сомнамбулизма; и философия как знание, способствующее ориентации человека в мире, неизбежным образом является экзистенциальной по своей природе.

Предлагаемая вниманию отечественного читателя работа представляет собой попытку Ясперса представить в популярном виде свое понимание природы философского знания. Ее жанр предопределен необходимостью представить достаточно сложную философскую систему в виде серии докладов, прочитанных по радио. Однако даже и эти, рассчитанные на восприятие широкой аудитории доклады требуют от нас серьезного интеллектуального напряжения, и не только в силу необычности и непривычности характера изложения содержания. Немецкий мыслитель убедительно демонстрирует на конкретном примере, что приобщение к философии возможно лишь в процессе трансляции того опыта, которому предшествует его экзистенциальное переживание.

В заключение нельзя не высказать глубокого сожаления по поводу того, что мы в очередной раз с непозволительным опозданием приобщаемся к тому наследию, без которого как наш профессионализм, так и наше духовное состояние неизбежно страдают серьезными изъянами.

Дата добавления: 2014-11-06