Глоссарий 3 страница. Большинство родителей чувствуют потерю своей силы, когда их дети становятся ориентированными на ровесников

Большинство родителей чувствуют потерю своей силы, когда их дети становятся ориентированными на ровесников, даже не пони­мая, что именно происходит. Вниманием такого ребенка сложнее управлять, он становится менее почтительным, родители перестают быть для него авторитетом. Когда я спрашивал их об этом, каждый из родителей трех детей в наших примерах был в состоянии указать, когда именно его родительская сила начала ослабевать. Когда родительский авторитет начинает разрушаться, у родителей, как прави­ло, появляется еле уловимое ощущение, что что-то пошло не так.

Что позволяет нам быть родителями?

Чтобы воспитание было эффективным, необходимы три компонен­та: зависимое существо, которому нужна забота, взрослый, жела­ющий взять на себя ответственность, и крепкая привязанность ре­бенка к этому взрослому. Наиболее важный компонент этой смеси - привязанность ребенка к взрослому - чаще всего игнорируют или упускают из виду. Многие настоящие и будущие родители все еще находятся в плену убеждения, что достаточно просто взять на себя родительскую роль, не важно, усыновил ли ты ребенка, взял на вос­питание, вступил в брак с одним из его родителей или являешься его родителем биологически. Мы ожидаем, что потребности ребенка в заботе и нашего желания быть его родителем будет достаточно. Нас удивляет и обижает сопротивление детей нашему родительскому влиянию.

Признавая, что родительской ответственности достаточно для успешного воспитания ребенка, но не осознавая важность привязан­ности, многие эксперты заключают, что проблема кроется в родитель­ских ноу-хау. Если воспитание не идет гладко, это потому, что роди­тели делают что-то неправильно. В соответствии с такой логикой, недостаточно просто взять на себя эту роль, родителям необходимы некие навыки, чтобы воспитывать ребенка успешно. Для исполнения родительской роли необходимо изучить огромное количество воспи­тательных техник - во всяком случае, так считают эксперты.

Многие родители разделяют эту точку зрения: если другие люди могут заставить своих детей делать то, что нужно, а я не могу, значит, мне не хватает каких-то важных навыков. В своих рассуждениях они исходят из того, что им просто не хватает знаний, что нужно получить ответы на вопрос «Что делать?» для всех возможных сложных ситуаций: «Как заставить моего ребенка прислушиваться ко мне? Как заставить моего ребенка выполнять домашнюю работу? Как научить ребёнка убираться в своей комнате? В чем секрет выполнения ребенком своих домашних обязанностей? Как я могу заставить своего ребенка сидеть за столом?» Наши предшественники, вероятно, постеснялись бы задавать подобные вопросы, а если на то пошло - и вообще по­являться на родительских курсах. Судя по всему, современным ро­дителям гораздо легче признаться в собственной некомпетентности, нежели в бессилии, особенно когда недостаток навыков у нас можно спокойно списать на недостаток подготовки или отсутствие подходя­щих примеров в нашем собственном детстве. Результатом этого ста­ло появление многомиллиардной индустрии обучения родителей, от экспертов, проповедующих тайм-ауты и вывешивание оценок на хо­лодильнике, до родительских методичек в стиле «сделай сам».

Специалисты по воспитанию детей и издательская индустрия предлагают родителям то, о чем они просят, вместо того, чтобы от­крыть им глаза на глубинные причины. Тонны даваемых ими советов скорее усиливают у родителей чувство собственного несоответствия и неготовности к возложенным на них обязанностям. Тот факт, что большая часть предлагаемых методик неэффективна, не снижает скорости появления новых обучающих техник.

Как только мы начинаем воспринимать родительство как набор навыков, которые необходимо освоить, нам становится сложно уви­деть процесс в ином свете. Какая бы проблема ни встала на пути, мы тут же предполагаем, что для ее решения надо бы почитать очеред­ную книгу, пройти очередной курс или освоить еще один навык. А тем временем, наша «группа поддержки» продолжает считать, что мы обладаем достаточной силой для этой работы. Учителя ведут себя так, как будто мы все еще в состоянии заставить наших детей выполнять домашние задания. Соседи ожидают, что мы будем дер­жать своих детей в узде. Наши собственные родители упрекают нас в отсутствии твердости. Эксперты уверяют, что сделать наших детей более податливыми поможет получение еще одного дополнительно­го навыка. Суды возлагают на нас ответственность за поведение на­ших детей. Кажется, никому не приходит в голову тот факт, что наше влияние на собственных детей ускользает из наших рук.

Доводы в пользу того, что родительство является набором опре­деленных навыков, на первый взгляд, кажутся достаточно логичны­ми, но, хорошо подумав, мы поймем, что здесь кроется чудовищная ошибка. Такой подход противоречит природе, поскольку он застав­ляет нас опираться на экспертов, лишает родителей их естественной

уверенности в своих действиях и заставляет чувствовать себя непол­ноценными. Нам очень легко принять мысль о том, что наши дети не слушают нас, потому что мы не знаем, как заставить их нас слушать, что наши дети игнорируют наши просьбы, потому что мы пока не ов­ладели правильными приемами, что наши дети недостаточно уважа­ют авторитет старших, потому что мы, родители, не научили их вести себя уважительно. Мы упускаем из виду главное: важны не навыки родителей, а отношение ребенка к ответственному за него взрослому.

Родительское бессилие сложно заметить, потому что раньше ро­дители пользовались своей силой, не осознавая этого. Она была ав­томатическим, невидимым, неотъемлемым компонентом семейной жизни и традиционных культур. По большому счету, родители бы­лых времен могли принимать свою силу как должное, потому что ее, как правило, хватало для воспитания их детей. По причинам, кото­рые мы начали рассматривать, сегодня ситуация уже не та. Не зная источник своего успеха, невозможно понять причины возникнове­ния трудностей. Поскольку все мы игнорируем важность привязанности, наша боязнь признаться в родительском бессилии и отвраще­ние, которое мы испытываем к власти как таковой - оба этих факта, являясь самыми распространенными причинами родительских неудач, нуждаются в дальнейшем объяснении.

Навешивание ярлыков

Иногда вместо того, чтобы винить себя, родитель заключает, что что то не так с ребенком. Если мы не сомневаемся в наших родительских способностях, мы предполагаем, что источником наших трудностей является ребенок. Нам становится легче от мысли, что это не мы совершаем ошибки, а наши дети не могут соответствовать стандартам. Наше отношение выражается в вопросах или требованиях, таких как: «Почему ты так невнимателен? Почему с тобой так трудно? Ну почему ты не можешь делать так, как тебе говорят?»

Встречаясь с трудностями на нашем родительском пути, мы на­чинаем выяснять, что не так в наших детях. Сегодня мы становим­ся свидетелями неистовой охоты за ярлыками, которые могли бы объяснить причины проблем наших детей. Родители обращаются за формальными диагнозами к профессионалам или хватаются за не­формальные ярлыки, которыми изобилуют книги по воспитанию «трудных» или «неуравновешенных» детей. Чем сильнее подавлены родители, тем более вероятно, что ребенка будут считать трудным, и тем больше ярлыков будут к нему примерять. То, что одновременно с ростом ориентации на ровесников в нашем обществе растёт коли­чество детских диагнозов - отнюдь не совпадение. Все чаще пове­денческие проблемы детей объясняют различными медицинскими синдромами, такими как вызывающе оппозиционное поведение (синдром ODD - oppositional defiant disorder) или синдром дефици­та внимания. Преимущество подобных диагнозов, по крайней мере, в том, что они оправдывают ребенка и снимают бремя вины с родите­лей, но они также маскируют обратную динамику, которая, в первую очередь, является причиной дурного поведения ребенка. Медицин­ские диагнозы, хотя и избавляют нас от чувства вины, препятствуют решению проблемы, так как все вопросы к слишком примитивным объяснениям. В основе их лежит точка зрения, что сложные поведен­ческие проблемы многих детей объясняются генетикой или непра­вильным функционированием отделов мозга. Они игнорируют тот факт, что окружающая среда влияет на работу человеческого мозга с рождения и до конца жизни, а отношения привязанности - это са­мый важный аспект окружения ребенка. Кроме того, они предлагают ограниченные решения, такие как применение медицинских препа­ратов, не учитывая при этом важность взаимоотношений ребенка с ровесниками и с миром взрослых. Фактически, их применение ведет только к еще большему ослаблению власти родителей.

Мы не утверждаем, что психология мозга не замешана в некото­рых детских отклонениях или что медикаменты абсолютно не помо­гают. Мой соавтор, например, регулярно наблюдает детей и взрослых с СДВ, отклонением, при котором работа мозга, с психологической точки зрения, отличается от нормы, и он прописывает им лекарства,

когда они действительно необходимы. Мы возражаем против того, чтобы все детские проблемы сводить только к медицинским диагно­зам и лечению, не принимая во внимание множество психологиче­ских, эмоциональных и социальных факторов, которые влияют на возникновение этих проблем. Даже в случае СДВ и других детских заболеваний, когда медицинские диагнозы и лечение могут помочь, отношения привязанности с родителями остаются первичной цен­ностью и кратчайшим путем к исцелению*.

Родители Шона уже пошли по пути навешивания ярлыков, полу­чив три различных диагноза от трех разных экспертов - двух пси­хологов и одного психиатра. Один специалист определил, что Шон страдает навязчивым неврозом, другой диагностировал вызывающе оппозиционное поведение, третий объявил о наличии у мальчи­ка синдрома дефицита внимания. Для родителей Шона огромным облегчением было узнать, что с ребенком действительно что-то не так. Ведь это означало, что трудности в воспитании, с которыми они столкнулись - не их вина. Более того, диагнозы врачей и самого Шонареабилитировали. Он не мог с этим ничего поделать. Ярлыки устранили чувство вины, и это хорошая новость.

Я не имел ничего против этих ярлыков: они, вообще-то, достаточ­но точно описывали его поведение. Он страдал навязчивыми состоя­ниями, был упрям и невнимателен. Более того, общим для всех этих трех синдромов является импульсивность и слабая адаптивность страдающих ими детей. Импульсивные дети (или взрослые) не мо­гут отделить эмоции от действий. Что бы ни пришло им в голову, они тут же воплощают это в жизнь. Плохо адаптироваться - значит неуметь адаптироваться к ситуациям, когда что-то идет не так, и не уметь извлекать пользу из неблагоприятных ситуаций, усваивать уроки негативных последствий собственных действий. Из-за такого неумения, родителям приходится решать больше проблем, связан­ных с неадекватным поведением, и оно же лишает их важных ин-

струментов управления поведением ребенка. Например, негативные техники, такие как предупреждения, попытки пристыдить, ограниче­ния, дисциплинарные меры и наказания, бесполезны для тех детей, которые не извлекают из них уроков. Так что, с одной стороны, очень вероятно, что трудности, с которыми сталкивались родители Шона, были связаны с его отклонениями. В этом есть доля правды, но ино­гда за одной правдой может скрываться другая, еще более верная - в этом случае за ней скрывались проблемы во взаимоотношениях.

Медицинские ярлыки сделали родителей Шона зависимыми от экспертов. Вместо того чтобы доверять своей собственной интуи­ции, учиться на своих ошибках и искать свой путь, они начали учить­ся у других тому, как воспитывать своего ребенка. Они механически следовали советам со стороны, пользуясь надуманными методами контроля поведения, которые стирали в порошок все отношения привязанности. Они признались, что иногда им казалось, будто они имеют дело не с человеком, а с синдромом. Вместо того чтобы нахо­дить ответы, они находили точки зрения, которых было столько же, сколько специалистов, их предлагавших.

Еще более важной проблемой в случае навешивания ярлыков -даже неформальных, вроде «трудный ребенок», или вовсе невинных, таких как «высокочувствительный ребенок» - является создаваемое ими впечатление, что корень проблемы найден. Ярлыки скрывают истинный источник трудностей. Когда определение проблемы игно­рирует лежащий в основе фактор взаимоотношений, это замедляет поиск верных решений.

Очевидно, что Шон был сущим наказанием. Вне всяких сомнений, его импульсивность делала его трудноуправляемым. Тем не менее, большая часть его импульсов была спровоцирована привязанностя­ми, и именно привязанности Шона вышли из строя. Не импульсив­ность как таковая, а направленность этих импульсов против роди­телей делала ситуацию невыносимой. Зависимость от родителей, близость с ними и следование их примерам шли вразрез с природны­ми инстинктами Шона. Причиной этого была его ориентация на ро­весников, а не психические расстройства. Его искаженные инстин­кты привязанности также объясняли его бунтарское поведение и указывали путь к исцелению. На ориентацию на ровесников нельзя списать все его проблемы с вниманием, но восстановление здоровой привязанности к родителям должно было помочь заложить фунда­мент для работы с ними. Родителям Шона следовало, прежде всего, искать ответ не на вопрос, что не так с Шоном, а на вопрос, чего не хватает в отношениях Шона с ними.

Хотя ни родители Кирстен, ни родители Мелани не пошли по пути формальных диагнозов, они тоже задавались вопросом, нормальны ли их дети и не заложена ли проблема в их родительских техниках. Детально изучив ситуацию, я понял, что Мелани была достаточно незрелой для своего возраста, но даже это не объясняло трудностей в её воспитании. Главная сложность заключалась в том, что она была зависима от ровесников, и это, вкупе с психологической незрело­стью, наносило сокрушительный удар по ее воспитанию.

К счастью, ориентация на ровесников не только предотвратима, но и, в большинстве случаев, обратима - этому посвящены части 4 и 5 настоящей книги. Тем не менее, нам необходимо четко понимать, в чем состоит проблема. Воспитание должно быть естественным и интуитивным, но оно будет таким, только если ребенок к нам при­вязан. Чтобы вернуть себе силу быть родителями, мы должны сно­ва сделать наших детей полностью зависимыми от нас - не только в физическом, но также в психологическом и эмоциональном плане, именнотак, как это было задумано природой.

* С подробным исследованием этой темы вы можете ознакомиться в книге Га-бора Матэ «Рассеянный разум: новый взгляд на причины возникновения син­дрома дефипита внимания» (Gabor Mate "Scattered Minds: A New Look at the Origins of Attention Deficit Disorder", Toronto: Vintage Canada, 1999). - Прим. автора.

От помощи к преградам:

КОГДА ПРИВЯЗАННОСТЬ РАБОТАЕТ ПРОТИВ НАС

Комедийный актер Джерри Сайнфелд, впервые ставший отцом в сорок семь лет, однажды пошутил на тему того, как обидно быва­ет, когда милый твоему сердцу маленький человечек, радостно гля­дя тебе в глаза, делает свои делишки прямо в штаны. «Только пред­ставьте», - говорит Сайнфелд, - «он делает это, глядя прямо на вас!» Родителей держит «в игре» привязанность. Обязательства и чувство долга имеют большое значение, но если бы существовали только они, родительство было бы сплошным испытанием. Если бы не привязан­ность, многие родители не могли бы справляться со своей брезгли­востью, чтобы менять подгузники, прощать своим детям бессонные ночи, мириться с шумом и плачем, выполнять свои обязанности, не ожидая благодарности. А позднее - у них не хватало бы терпения, чтобы выносить раздражающее, а порой даже оскорбительное пове­дение своих отпрысков.

Как мы уже поняли, привязанность действует незаметно. Люди, которые, основываясь лишь на своих инстинктах, строят крепкие от­ношения привязанности со своими детьми, становятся успешными и компетентными родителями, даже не осваивая специально никаких родительских «навыков».

Существует семь основных способов, посредством которых при­вязанность помогает эффективному воспитанию. Она укрепляет за­висимость ребенка от родителей, которая и является истинным ис­точником родительской власти. К сожалению, когда привязанности ребенка выходят из строя, те же семь способов начинают подрывать родительский авторитет. Возможно, наши читатели сочтут полез­ным время от времени возвращаться к этому списку в будущем, ког­да они приступят к восстановлению связи со своими детьми.

Родителям, которые ищут ответ на вопрос «Что делать?», я еще раз повторю, что в первую очередь необходимы терпение и глубокое понимание привязанности. Мне удалось помочь тысячам родителей и детей, и этот опыт убедил меня в том, что пока мы не поймем пол­ностью, как и почему возникли проблемы - и как все это на самом деле должно работать - попытки разрешить ситуацию, продиктован­ные даже самыми благими намерениями, только усугубят проблему.

Привязанность выстраивает иерархические отношения между родителями и ребенком

Первой задачей привязанности является выстраивание иерархии от­ношений между взрослыми и детьми. Когда люди вступают во вза­имоотношения, мозг привязанности каждого из них автоматически ранжирует участников в порядке доминирования. В соответствии с нашими архетипами, все люди четко делятся на доминирующих и зависимых, опекающих и опекаемых, тех, кто дает, и тех, кто берет. Это так же верно для отношений между взрослыми, например, в браке, хотя в здоровых, основанных на взаимности отношениях должна сущecтвoвaть взаимозаменяемость между тем, кто заботится, и тем, о ком заботятся, смотря по обстоятельствам и исходя из распределения обязанностей между супругами. В отношениях с взрослыми дети должны оставаться зависимыми и нуждаться в заботе. Ребенок восприимчив к заботе о нем и к указаниям взрослых до тех пор, пока он ощущает себя зависимым. Дети, занявшие правильное место в иерархии отношений, инстинктивно стремятся к тому, чтобы о них заботились. Они интуитивно почтительны с родителями, обра­щаются к ним в поисках ответов на свои вопросы, полагаются на них. Такой порядок вещей согласуется с самой природой привязанности. Это именно то, что позволяет нам выполнять свои обязанности. Без этого чувства зависимости, поведением очень трудно управлять.

Ориентация на ровесников активирует ту же самую программу, но с негативными последствиями. Она подрывает инстинктивную рабо­ту мозга привязанности, нацеленную на отношения между взрослым и ребенком. Вместо того чтобы поддерживать здоровые отношения ребенка с его воспитателями, схема «доминирование-зависимость» создает нездоровую ситуацию доминирования и подчинения среди незрелых ровесников.

Ребенок, чей мозг привязанности выберет доминантную пози­цию, возьмет на себя функции контроля и будет командовать сво­ими сверстниками. Если этот доминирующий ребенок способен к сопереживанию и будет нести ответственность за других, он сможет выступать в роли воспитателя и опекуна. Если же ребенок подавлен, агрессивен и эгоцентричен, он превратится в хулигана - подробнее об этом написано в следующих главах, посвященных агрессии и из­девательствам в детской среде. Но самым большим уроном, причи­няемым ориентацией на ровесников, является «сглаживание» есте­ственной иерархии «родитель-ребенок». Родители теряют уважение и авторитет, которые в естественных условиях являются логичным дополнением к их главенствующей роли.

Ориентированный на ровесников ребенок не имеет внутренне­го чувства порядка и способности к классификации, не стремится к тому, чтобы родитель занимал лидирующую позицию. Напротив, подобное позиционирование родителя будет казаться ориентиро­ванному на ровесников ребенку надуманным и неестественным, как если бы родитель пытался верховодить ребенком или хотел унизить его.

Всех трех детей из предыдущей главы ориентация на ровесников увела из объятий родительской привязанности. Хотя Кирстен было только семь, ее родители потеряли свою главенствующую роль в иерархии отношений с ней. Именно в этом заключалась причина ее грубости и неуважения, особенно заметных в присутствии сверстников. То же произошло с Шоном и Мелани. Поскольку привязанность родителям ослабла, иерархическая организация, предназначенная для укрепления родительской власти, потерпела крах, и именно это так остро чувствовал отец Мелани, на это он так остро реагировал. Мелани относилась к своим родителям как к равным, которые не имели права командовать ею и управлять ее жизнью. Отец Мелани инстинктивно пытался поставить ее на место. К сожалению, сделать это без помощи привязанности невозможно. Без отношений привя­занности, родитель может добиться послушания ребенка только путём запугивания, ценой нанесения серьезного ущерба их отношени­ям и дальнейшему развитию ребенка.

Ориентация на ровесников - не единственная возможная причи­на, по которой естественный порядок привязанности может быть на­рушен. Это может случиться и в других обстоятельствах - например, если родители проецируют на ребенка свои нереализованные по­требности. В своей практике психолога и терапевта соответственно мы оба встречали родителей, которые доверялись своим детям как наперсникам, жаловались им на свои трудности в супружеских отно­шениях. В подобных обстоятельствах ребенок становится буфером для гашения психологических переживаний своих родителей. Вме­сто того чтобы делиться с родителями собственными трудностями, ребенок учится подавлять свои потребности и обслуживать эмоцио­нальные потребности других людей. Такая инверсия иерархии при­вязанностей, помимо прочего, вредит здоровому развитию. В «При­вязанности», первой книге из классической трилогии о влиянии детско-родительских отношений на развитие личности, психиатр Джон Боулби пишет, что «ситуация, когда ребенок и родитель меняются ролями, если не носит очень кратковременный характер, прак­тически всегда не только является симптомом наличия патологии у родителей, но и причиной ее появления у ребенка»¹. Обмен ролями с родителем негативно сказывается на отношениях ребенка со всем миром. Это потенциальный источник дальнейших психологических и физиологических стрессов.

Привязанность пробуждает родительские инстинкты, делает ребенка ласковее, а родителей - терпимее

Остроумное замечание Джерри Сайнфелда иллюстрирует тот факт, что привязанность не только готовит ребенка к принятию заботы, но и пробуждает инстинкты заботы у взрослых. Курсы и тренинги не могут сделать того, для чего предназначена привязанность: запу­стить механизм инстинктивной заботы о потомстве. Привязанность делает детей ласковыми, а нам помогает терпеливо относиться к трудностям родительства и к нечаянным обидам, которые нам могут нанести.

Нет ничего более трогательного, чем поведение, обусловленное привязанностью, у младенца: гипнотический взгляд, улыбка, задевающая самые чувствительные струны нашей души, протянутые нам навстречу ручки и то, как малыш успокаивается, оказавшись в наших объятиях. Только совершенно очерствевшего человека это не растрогает. Цель обусловленного привязанностью поведения - пробудить родителя внутри нас. Такое поведение моделирует не сам младенец, а автоматические спонтанные рефлексы привязанности. Если оно задевает родителя внутри нас, мы наклоняемся к малышу, чувствуем желание обнять его, принимаем ответственность за него. Так мы ощущаем на себе действие привязанности: инстинктивное выражение привязанности у младенца пробуждает инстинкты при­вязанности потенциальных родителей.

Такое располагающее поведение может исчезнуть, когда ребенок станет старше, но влияние проявлений детской привязанности на родителей останется сильным на протяжении всего периода дет­ства. Когда наши дети действиями или словами выражают желание быть привязанными к нам, это делает их милее и упрощает общение с ними. Существуют сотни едва уловимых, неосознанных жестов и выражений, предназначенных для того, чтобы смягчить нас и сде­лать ближе. Дети не манипулируют нами, на нас влияет сила привязанности, и по очень веским причинам. Родительство сопряжено с трудностями, и нам необходимо, чтобы что-то облегчало нашу ношу.

Ориентация на ровесников меняет все это. Телесный язык при­вязанности, создающий магнитное притяжение, больше не направлен на нас. Глаза больше не ищут нас. Лицо больше не располагает к общению. Улыбки, которые раньше согревали нам душу, теперь, почему-то, навевают холод и оставляют нас равнодушными или при­чиняют боль. Наш ребенок больше не отвечает на наши прикосно­вения. Объятия стали формальными и односторонними. Нам уже сложнее испытывать нежность к собственному ребенку. Привязан­ность ребенка к нам больше не подпитывает нас, мы можем полагать­ся только на нашу родительскую любовь и ответственность. Некото­рым из нас этого хватает, но большинству - нет.

Для отца Мелани этого было недостаточно. Мелани всегда была близка с ним, и когда ее внимание и симпатии перешли к ее свер­стникам, сердце отца словно окаменело. Он был из тех людей, кото­рые на все готовы ради своих детей, которые делают ради них гораз­до больше, чем многие родители, но оказалось, что причиной этого была привязанность, а не особенности характера. Его речь отражала перелом, произошедший в его чувствах. «С меня хватит, я не могу больше это выносить», - вставлял он через каждое слово. «Я не обязан мириться с поведением этой дряни». Ультиматумы сыпались один за другим. Отцу Мелани казалось, что его используют, им зло­употребляют, его не ценят.

Вообще-то, всех родителей используют, всеми злоупотребляют и мало кого ценят. Но, находясь под действием привязанности, мы обычно не задумываемся об этом. Представьте себе, например, маму-кошку, которая кормит своих котят. По маме ходят ногами, ее бьют, царапают, пинают и толкают, и чаще всего, она к этому поразительно равнодушна. Но если, не дай бог, какой-то чужой котенок подберется к ее подстилке, по отношению к нему она не проявит ни капли терпе­ния, если только не сформируется новая привязанность. Мама-кошка будет физически наказывать этого котенка за малейший проступок, даже произошедший не по его вине. Люди, обладающие зрелостью и чувством ответственности, обычно сдерживают подобные инстинктивные реакции, но все-таки у нас много общего с другими живыми существами, поведение которых обусловлено привязанностью. Нас тоже проще спровоцировать, когда привязанность ослабевает. Вероят­но, именно отсутствие спонтанной привязанности к неродным детям создало мачехам и отчимам из сказок такую плохую репутацию.

Большинство из нас нуждается в действии привязанности, кото­рая помогает примириться с физическим и моральным истощени­ем, накапливающимся в процессе исполнения наших родительских обязанностей. Дети, как правило, понятия не имеют о своем воздей­ствии на нас, о том, какие раны они порой наносят, и какие жертвы нам приходится приносить ради них. Они и не должны этого знать - по крайней мере, до тех пор, пока они, посредством собственной зрелой рефлексии, не поймут, сколько мы сделали для них. То, что нас принимают как должное - часть нашей родительской роли. Цен­ность всему этому придают знаки любви и связи, желание близости, которое появляется не обязательно потому, что наши усилия и пре­данность оценили, но из чистой и искренней привязанности. С дру­гой стороны, если привязанность направлена в противоположную от нас сторону, наша ноша может стать непосильной. Столкнувшись с ориентированным на ровесников ребенком, многие из нас ощущают притупление своих родительских инстинктов. Мы начинаем терять естественную теплоту, которую испытывали к нашим детям, и мо­жем даже почувствовать себя виноватыми, потому что «недостаточ­но любим» своих детей.

В неестественном мире ориентированных на ровесников отно­шений, та же самая сила привязанности, помогающая смириться с дурным обращением, направлена против нас. Созданная, чтобы об­легчить родительскую ношу и удержать родителей в игре, она прово­цирует злоупотребления в среде ровесников. Дети начинают терпеть насилие от своих сверстников. Родителей часто обескураживает тот факт, что их дети, дома сопротивляющиеся любым замечаниям и малейшим признакам контроля, готовы смириться с непомерными требованиями ровесников и терпеть дурное обращение от них. Не в силах понять, что его друг или одноклассник не заботится о нем на­столько, чтобы принимать во внимание его чувства, ориентирован­ный на ровесников ребенок будет смотреть на это сквозь пальцы или найдет оправдание, которое поможет сохранить такие отношения.

Привязанность направляет внимание ребенка

Невероятно тяжело пытаться управлять ребенком, который не обращаетна нас внимания. Ребенок должен смотреть на нас и слушать нас- без этого никакое воспитание не возможно. У всех родителей из нашей «труппы девяти» возникали сложности с тем, чтобы завла­деть вниманием своих детей. Матери Мелани иногда казалось, будто она просто не существует для своей дочери. Шон игнорировал своих родителей. Родителям Кирстен с трудом удавалось заставить свою семилетнюю дочь прислушиваться к ним и воспринимать их всерьез.

Трудности в овладении вниманием собственного ребенка, с кото­рым столкнулись все родительские пары, встречаются очень часто, фактически, ни один человек не может по-настоящему овладеть вниманием другого человека. Детский мозг назначает приоритеты для своего внимания, по большей части - неосознанно. Если прева­лирует голод, все внимание ребенка будет поглощено едой. Если са­мой неотложной является потребность в ориентации, ребенок будет искать близких. Если ребенок встревожен, его внимание будет на­правлено на то, чтобы выяснить, что идет не так. Тем не менее, при­вязанность для ребенка - важнее всего, поэтому именно она отвечает за организацию его внимания.

Как правило, внимание следует за привязанностью. Чем сильнее привязанность, тем легче заручиться вниманием ребенка. Когда при­вязанность слаба, внимание ребенка также сложно привлечь. Одним из верных признаков отсутствия внимания у ребенка является не­обходимость постоянного повышения голоса или многократного по­вторения одного и того же. Самые часто повторяемые родительские просьбы относятся как раз к сфере внимания детей: «Слушай меня», «Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю», «Смотри сюда», «Что я сейчас сказал(а)?» или «Обрати внимание».

Дата добавления: 2014-11-07