Глоссарий 5 страница. Поведением незрелых подростков часто управляет та же самая сила, хотя способ ее выражения бывает уже не столь невинным

Поведением незрелых подростков часто управляет та же самая сила, хотя способ ее выражения бывает уже не столь невинным. В ситуациях, когда люди, к которым они не привязаны, говорят, что им делать, противление может стать их основной реакцией на мир взрослых. Крайне ориентированная на ровесников четырнадцати­летняя девочка, которую отправили в интернат, потому что против­ление сделало ее абсолютно неуправляемой, в конце концов, была исключена и из него по той же самой причине. Я спросил ее, почему она совершила некоторые из наиболее жестоких поступков, которые ей приписывали. В ответ она пожала плечами и сказала, как само со­бой разумеющееся; «Потому что от нас этого не ожидали». Этот от­вет был для нее столь очевидным, что она, казалось, не понимала почему я вообще задаю вопрос.

Когда у ориентированных на ровесников, движимых противле­нием детей спрашивают, что для них важнее всего, очень часто они отвечают: «Не позволять никому командовать мной». Их против­ление так сильно и всеобъемлюще, что взрослым они кажутся неу­правляемыми и неисправимыми. Врачи ставят таким детям диагноз «вызывающе оппозиционное поведение». Но своим появлением эта «оппозиционность», или противление, обязана нарушению привя­занностей ребенка. Дети просто следуют своим инстинктам, не по­винуясь тем людям, с которыми они не чувствуют связи. Чем больше ребенок ориентирован на ровесников, тем сильнее он сопротивляется влиянию своих взрослых воспитателей. То, что мы называем поведенческими расстройствами, в некоторых случаях оказывается проявлением социальных дисфункций.

Инстинкт противления бросает вызов нашим представлениям о детях. Все наши действия основаны на убеждении, что дети должны быть всегда одинаково восприимчивыми к указаниям, получаемым

от ответственных за них взрослых. Дети, действительно, по природе своей податливы, но только в контексте связи и только когда привя­занность достаточно сильна. Подрывая привязанность детей к родителям, ориентация на ро­весников заставляет инстинкт противления работать против тех са­мых людей, к которым ребенок должен обращаться за указаниями и наставлениями. Ориентированные на ровесников дети инстинктив­но сопротивляются даже самым справедливым требованиям родите­лей. Они упираются, «бастуют», не соглашаются с нами, спорят или делают противоположное тому, что от них требуется.

Родителям даже не нужно говорить что-либо, чтобы запустить механизмы противления в ориентированном на ровесников ребенке. Если кто-то способен прочитать наши мысли и понять, чего мы хо­тим, так это наши дети. Когда нас, родителей, заменяют ровесники, это понимание наших желаний никуда не уходит. Исчезает привя­занность к нам, которая могла бы сделать выполнение нашей воли приятным. На смену желанию соответствовать приходит стрем­ление противоречить. Даже если родитель не произнесет ни слова, ориентированный на ровесников ребенок будет чувствовать, что его обременяют, на него давят, им манипулируют.

Движущей силой, запускающей трудности, с которыми сталкивались родители Кирстен, Шона и Мелани, была сила противления, искаженная и преумноженная ориентацией на ровесников. Простые

просьбы выводили детей из себя. Требования отклонялись. Ожидания оборачивались против родителей. Чем важнее была просьба для родителей, тем меньше дети были склонны ее выполнять. Чем больше отец Мелани пытался командовать ею, тем яростнее сопротивлялась егодочь. Проблема была вовсе не в том, что родители делали неправильно: ориентация на ровесников сделала инстинкт противления их детей всеобъемлющим и устойчивым.

Естественная функция противления

Хотя в общении с оппозиционно настроенным ребенком противле­ние нас раздражает, в правильном контексте оно, как и все другие естественные инстинкты, служит благим и важным целям. Оно вы­полняет двойную функцию развития. Его первичная роль - защи­щать ребенка от указаний и влияния людей, не являющихся частью круга привязанностей ребенка. Оно необходимо, чтобы чужие люди не могли сбить ребенка с пути или управлять его волей.

Противление также способствует развитию собственной воли ребенка и его независимости. Все мы в начале жизни совершенно беспомощны и зависимы, но итогом естественного взросления яв­ляется созревание самостоятельной личности со свободной волей. Длинный переход от младенчества во взрослую жизнь начинается с попыток совсем маленького ребенка двигаться в сторону отделения от родителей. Противление сначала проявляется в ходунковом воз­расте, помогая малышу справиться с задачей индивидуации*. По сути, своими постоянными «нет» ребенок воздвигает вокруг себя ограждение. За этим ограждением он поэтапно знакомится с тем, что он любит, а что - нет, что его радует, а что вызывает отвраще­ние, не сталкиваясь с необходимостью преодолевать влияние бо­лее мощной воли своих родителей. Противление можно сравнить с маленькой изгородью, которая оберегает свежезасеянную лужайку от грубых сапог. Поскольку первая нежная травка только начинает пробиваться, защитный барьер должен оставаться на месте до тех пор, пока собственные идеи, мнения, инициативы и перспективы ребенка не укоренятся и не станут достаточно сильными, чтобы вы держать даже пренебрежительное отношение, оставаясь в целости и сохранности. Без такой защитной изгороди, зарождающаяся воля ребенка не сможет выжить. В подростковом возрасте противление служит той же самой цели, помогая молодому человеку ослабить свою психологическую зависимость от семьи. Оно появляется в то время, когда чувство самости должно высвободиться из семейного

Индивидуация в биологии - это создание отдельных особей, или возникновение взаимозависимых функциональных единиц при формировании колоний - Прим. редактора.

кокона. Чтобы разобраться, чего мы хотим, мы должны получить свободу не хотеть. Оставляя в стороне ожидания и требования ро­дителей, противление помогает расчистить место для развития собственных мотивов и наклонностей ребенка. Таким образом, против­ление - это естественная движущая сила, проявляющаяся в жизни всех детей, даже тех, у которых привязанности не нарушены.

У большинства привязанных к взрослым детей, противление, хоть и возвращается периодически, но быстро проходит. Оно ограничи­вается ситуациями, в которых давление, применяемое взрослыми, чтобы призвать ребенка к порядку, превосходит силу привязанности, которой располагает взрослый в конкретной ситуации. Полностью избежать подобных моментов не удастся. Но мудрый родитель, до­веряющий своей интуиции, сможет свести их к необходимому мини­муму, к ситуациям, когда обстоятельства или благополучие ребенка требуют, чтобы взрослый диктовал свою волю. Если мы не осознаем действия привязанности и противления, мы можем не почувство­вать, где пролегает граница между ними. Мы можем нечаянно пере­йти границу, даже когда в этом нет нужды.

Нам может казаться, например, что наш ребенок упрям или свое­волен и что нам необходимо вмешаться и переломить его упорство. В действительности, о маленьком ребенке вообще нельзя сказать, что у него есть воля, если под ней понимается способность человека знать, чего он хочет, и идти к своим целям, несмотря ни на что. «Но мой ребенок на самом деле упрямый», - настаивают многие родите­ли. - «Если он чего-то захочет, то будет настаивать на своем, пока я не соглашусь или не выйду из себя». В этом примере описана не воля, а жесткое, полное одержимости цепляние за то или иное желание. Одержимость по своей настойчивости напоминает волю, но имеет ничего общего с ней. Ее сила идет из подсознания, и она управляет личностью, в то время как человек с истинной волей сам управляет своими намерениями. Оппозиционность ребенка - это не выражение его воли. Что она показывает - так это отсутствие воли, которое позволяет человеку только реагировать на обстоятельства, но не действовать, основываясь на свободном и сознательном процессе выбора.

Часто противление принимают за силу характера ребенка, считают его проявление целенаправленной попыткой идти по своему собственному пути. Но сильной здесь является защитная реакция а не сам ребенок. Чем слабее воля, тем сильнее противление. Если бы ребенок действительно обладал внутренней силой, он бы так не боялся родителя. Вместо того чтобы управлять ситуацией, ребенок чувствует, что им управляют. Его дерзость - не проявление истин­ной независимости, а результат ее отсутствия.

Противление случается с ребенком, а не инициируется им самим. Оно может застать врасплох самого ребенка, точно так же, как и ро­дителя, и является отличной иллюстрацией универсального прин­ципа, что на каждое действие найдется противодействие. Проявле­ния этого принципа известны нам из физики: например, для каждой центростремительной силы должна быть сила центробежная. По­скольку противление является противодействием, мы вызываем его к жизни каждый раз, когда наше желание навязать что-либо ребенку превосходит его желание быть связанным с нами.

В идеале, противление должно возникать не как автоматическое противодействие, но как здоровое стремление к независимости. Ре­бенок будет отклонять помощь взрослых, желая сделать все само­стоятельно; он будет сопротивляться нашим указаниям для того, чтобы найти собственные причины выполнить то или иное действие. Он будет отвергать наши наставления, чтобы найти свой собствен­ный путь, чтобы узнать самого себя, чтобы найти верный для себя момент и набор действий. Ребенок будет сопротивляться всему, что, по мнению родителей, делать «следует», чтобы определить свои соб­ственные предпочтения. Но, как я объясню позже, сдвиг в сторону истинной независимости может произойти, только когда ребенок привязан к взрослым и чувствует себя в полной безопасности (под­робнее об этом - в главе 9).

Пятилетний ребенок, чьи отношения с родителями стабильно по­зитивны, может с пеной у рта доказывать неверность прописных ис­тин вроде «небо голубое». Родителю, возможно, покажется, что ре­бенок специально упрямится или старается отличаться. Но на самом деле, мозг ребенка просто блокирует любые идеи или мысли, кото­рые не родились в его голове. Все, что ему чуждо - отбрасывается, чтобы дать простор его собственным идеям. Конечная мысль - «небо голубое» - может остаться неизменной, но только если она станет его собственной идеей; оригинальность - вот что для него важно.

Когда противление служит поискам независимости, оно действует, как психологическая иммунная система, включая защитную реакцию против всего, что не зародилось в самом ребенке. Пока родитель оставляет ребенку простор для личностного становления и подпитывает его потребность в автономии, так же, как и в привязанности, развитие прогрессирует. Даже с таким противлением не всегда легко правиться, как заметил Отто Ранк, но оно не всеобъемлюще – не искажает все наши взаимоотношения с ребенком - и определенно служит благой цели. Оно обслуживает ключевые задачи развития зрелой независимости.

Если развитие проходит по оптимальному сценарию и ребенок делает успехи на пути к превращению в самостоятельную личность, потребность в привязанности постепенно исчезает. Когда это про­исходит, взрослеющий ребенок становится еще более чувствитель­ным к принуждению и еще менее поддающимся управлению. Такой ребенок будет чувствовать себя уязвленным, поняв, что к нему от­носятся так, как если бы у него не было своих собственных мыс­лей и собственного мнения, границ, ценностей и целей, желаний и стремлений. Он будет требовать признания себя как отдельной личности. И опять - это хорошая новость. Противление защищает ребенка от того, чтобы он был лишь продолжением кого-то другого, даже если этот кто-то - его отец или мать. Оно помогает появлению автономного, независимого, самостоятельного существа, полного жизненных сил и способного к действиям вне границ своих при­вязанностей.

Когда истинная независимость полностью развивается и насту­пает зрелость, противление затухает. Вместе со зрелостью люди получают способность выдерживать давление противоречивых эмоций. Они могут находиться в противоположных состояниях одновременно: стремиться к независимости, но также сохранять свою приверженность к отношениям привязанности. В конце концов, истинно зрелая личность с собственной свободной волей не нуждается в том, чтобы автоматически сопротивляться воле другогочеловека: она может позволить себе прислушиваться к другим, когда имеет смысл это сделать, или же идти своей дорогой, когда посчитает нужным.

Фальшивая независимость ориентированного на ровесников ребенка

Как всегда, ориентация на ровесников ставит палки в колеса есте­ственной модели развития. Вместо того чтобы способствовать раз­витию независимости, противление обслуживает лишь наиболее примитивные цели защиты ребенка от командования тех, с кем он не хочет поддерживать близость. Для ориентированного на ровесников ребенка такие люди - это его родители и учителя. Вместо того чтобы расчищать путь для истинной независимости, противление защища­ет зависимость от ровесников. И в этом заключается ирония: сила, которая изначально предназначена для помощи в становлении само­стоятельности, под влиянием ориентации на ровесников разрушает саму ее основу - здоровые отношения ребенка с родителем.

В нашем обществе такое искаженное противление часто прини­мают за настоящее, считая его здоровой борьбой личности за авто­номию. Нам может показаться, что реакция противопоставления ориентированных на ровесников подростков - это естественное под­ростковое бунтарство. Два этих явления легко спутать. Вот обычные признаки сопротивления: возражения, отказ от сотрудничества, по­стоянные споры, неподчинение, борьба за территорию, строитель­ство баррикад, которые удержат родителей на расстоянии, асоци­альные установки, фразы вроде: «Ты не имеешь права командовать мной». Тем не менее, противление на службе у привязанности к ро­весникам сильно отличается от естественного сопротивления, под­держивающего настоящую независимость. У взрослеющего ребенка стремление к привязанности и борьба за автономию перемежаются, создавая массу смешанных чувств. Периоды активного противления компенсируются периодами стремления к близости. Когда против­ление появляется как результат ориентации на ровесников, сопро­тивление становится непримиримым и не смягчается никакими ша­гами в сторону близости с родителями. У ребенка редко возникают противоположные импульсы - притяжение направлено только в одну сторону, навстречу ровесникам.

Существует безотказный способ отличить противление, искаженное ориентацией на ровесников, от истинного стремления к неза­висимости: взрослеющий, обретающий индивидуальность ребенок сопротивляется принуждению, откуда бы оно ни исходило, в том числе со стороны ровесников. Целью здорового бунтарства является

настоящая независимость. Человек не ищет свободы от одного влияния только чтобы попасть под другое и выполнять его волю. Когда противление является результатом нарушения привязанностей, свобода, за которую борется ребенок - это не свобода проявлять свое истинное я, но возможность соответствовать ожиданиям своих ровесников. Для этого он будет подавлять свои собственные чувства, скрывать свое собственное мнение, если они будут отличаться от чувств и мнений его сверстников.

Означает ли это, что желание гулять допоздна с друзьями неесте­ственно для подростков? Нет, подросток может «тусоваться» со сво­ими приятелями, не будучи ориентированным на ровесников, про­сто потому, что иногда ему этого хочется. Вопрос в том, готов ли он обсуждать это со своими родителями? Уважает ли он их точку зре­ния? Способен ли он сказать «нет» своим друзьям, когда у него есть другие обязанности или семейные мероприятия, или когда он просто предпочитает побыть в одиночестве?

Ориентированный на ровесников подросток не потерпит никаких препятствий и будет очень расстроен, если его потребность в контак­те с ровесниками не удастся удовлетворить. Он не способен отсто­ять свое мнение перед лицом ожиданий и воли ровесников, при этом требования родителей возмущают его и принимаются им в штыки.

Взрослые, которые ошибочно считают эту примитивную и ис­каженную форму противления здоровым самоутверждением под­ростка, могут преждевременно отказаться от выполнения своей ро­дительской роли. Конечно, подросткам необходимо предоставлять пространство для самовыражения, позволять им учиться на своих собственных ошибках, но многие родители полностью снимают с себя ответственность. Будучи слишком рассерженными или пода­вленными, без предупреждения и лишних церемоний, они просто уходят в отставку. Но отстраниться преждевременно - значит невольно оставить на произвол судьбы ребенка, который все еще очень нуждается в нас, сам того не подозревая. Если бы мы относились к ориентированным на ровесников подросткам как к зависимым существам, какими они на самом деле являются, и понимали, как сильно они нуждаются в нашей заботе, мы пошли бы на все, чтобы вернуть нашу родительскую силу. Мы должны «отбить» таких детей у их сверстников.

Миф о всемогущем ребенке

Еще одна крайность - интерпретировать сопротивление ребенка как демонстрацию силы или как борьбу за всемогущество*. Это заблуж­дение можно понять: чувствуя недостаток собственной власти, мы проецируем свое стремление к власти на ребенка. Если я не уверен в себе, пусть ребенок будет уверен; если у меня нет власти, пусть она будет у ребенка; если я не управляю своей жизнью, пусть ребенок управляет своей. Вместо того чтобы взять на себя ответственность за мою собственную слабость, я считаю своего ребенка борцом за власть. Кому-то даже младенец может показаться всемогущим: он контролирует ваше расписание, срывает ваши планы, лишает вас сна, задает тон ситуации.

Проблема в том, что когда мы относимся к своим детям как к об­ладающим силой, мы не видим, как сильно мы им нужны. Даже если ребенок действительно пытается контролировать нас, он делает так, потому что нуждается в нас, зависит от нас и старается исправить ситуацию. Если бы он на самом деле обладал силой, ему не нужно было бы добиваться от нас выполнения его требований.

Некоторые родители уходят в оборону, столкнувшись с ребенком, которого они воспринимают как требовательного, и пытаются защи­титься от него. Взрослые реагируют на давление точно так же, как это делают дети - уклоняясь, упираясь, возражая и сопротивляясь. Наш собственный инстинкт противления пробуждается и вынужда­ет нас бороться с нашими собственными детьми, и это больше битва противлений, чем битва воли. Печально то, что ребенок в этом слу­чае теряет родителя, в котором он отчаянно нуждается. Наше сопро­тивление только усиливает требовательность ребенка и подрывает отношения привязанности - нашу последнюю надежду, самое глав­ное для нас.

* Один детский психолог, зашел так далеко, что даже написал книгу под названием «Всемогущий ребенок». Книга была о детях ходункоиого возраста!

Отношение к противлению как к демонстрации силы провоцирует нас на применение психологического давления и оправдывает его использование. Мы делаем так, чтобы то, что мы воспринимаем как силу, нашло отпор в виде другой силы. Мы напускаем на себя важный вид, мы повышаем голос и пытаемся выиграть любой ценой, Чем больше насилия мы применяем, тем большее противление вызывает наше поведение. Если наше поведение станет причиной беспокойства, которое служит психологическим сигналом тревоги для ребёнка и говорит о том, что важная привязанность находится под угрозой, поддержание близости будет основной целью нашего от­прыска. Напуганный ребенок поспешит наладить с нами отношения и вернуть наше расположение. Нам может показаться, что мы до­стигли цели, добившись от ребенка «хорошего поведения», но такая капитуляция не пройдет без последствий. Отношения будут осла­блены неуверенностью, вызванной нашим раздражением и нашими угрозами. Чем больше силы мы применяем, тем больше истощаются наши отношения. Чем слабее становятся взаимоотношения, тем больше риск, что нас заменят - в наши дни заменой, скорее всего, выступят сверстники ребенка. Не только ориентация на ровесни­ков является основной причиной возникновения противления, но и наша реакция на противление может спровоцировать ее появление. Почему насилие и манипуляция ведут к негативным последствиям? Инстинкт подсказывает нам, что, когда у нас не хватает сил на решение задачи, хотим мы сдвинуть гору или изменить поведение ребёнка, нужно искать рычаги для этого. Родительские рычаги воздействия на ребенка, как правило, делятся на два вида: подкуп и принуждение. Если простые указания, такие как: «Пожалуйста, помоги накрыть на стол» не действуют, мы можем добавить какой-нибудь стимул, например: «Если ты поможешь мне накрыть стол, я дам тебе твое любимое лакомство». Или, если недостаточно просто напомнить ребенку, что пора делать уроки, мы можем пригрозить ему потерей какой-то из его привилегий. Мы можем говорить более сердитым голосом или держаться более строго. Поиск рычагов не прекращается никогда: санкции, награды, отмена привилегий, лишением компьютера, игрушек или карманных денег; разлучение с родителем или с друзьями; сокращение времени просмотра телевизора или пол­ный запрет на него, запрет на пользование автомобилем и так далее и тому подобное. Нередко приходится слышать, как кто-то жалуется что уже больше не может придумать, чего еще лишить ребенка.

С уменьшением родительской власти нарастает наша потребность в рычагах влияния. Для обозначения их придумано множество эв­фемизмов: подкуп называют наградой, стимулом, положительным подкреплением; угрозы и наказания окрестили предостережениями, естественными последствиями и негативным подкреплением; при­менение психологического давления часто именуют модифицирую­щим поведением или уроком. Эти эвфемизмы маскируют попытки мотивировать ребенка внешним давлением, потому что его врожден­ную мотивацию сочли неполноценной. Привязанность - это есте­ственное чувство, она формируется внутри нас; рычаги же изобре­таются и устанавливаются извне. Применение рычагов влияния в любой другой области мы расцениваем как манипуляцию. Но в сфе­ре воспитания такие способы заставить ребенка подчиняться нашей воле часто считаются нормальными и допустимыми.

Все попытки применения рычагов для мотивации ребенка - это психологическое давление, не важно, используем мы «позитивное» принуждение в виде наград или «негативное» - в виде наказаний. Мы применяем насилие, когда спекулируем на симпатиях ребенка или эксплуатируем его антипатии и его неуверенность с целью до­биться желаемого. Мы прибегаем к рычагам, когда у нас больше нет других возможностей - нет врожденной мотивации, которую можно отыскать, нет привязанности к нам, на которую можно опереться Такая тактика, если она вообще имеет право существовать, должна быть самой крайней мерой, а не нашей первой реакцией, и точно не нашим основным воспитательным приемом. К сожалению, когда дети становятся ориентированными на ровесников, нам, родителям, от безысходности приходится искать рычаги влияния на них.

Манипуляция - не важно, проявляется она в форме поощрения или наказаний - может временно заставить ребенка подчиняться, так мы не сможем сделать желаемое поведение свойством его лич­ности. Идет ли речь о том, чтобы поблагодарить или извиниться. делиться с кем-то, изготовить самостоятельно подарок или открытку,

убраться в комнате, ценить окружающих, выполнять домашнюю работу или заниматься на фортепиано, - чем больше будет принуждения, тем меньше шансов, что ребенок захочет делать это по собственной воле. И чем меньше ребенок выполняет то, что требуется, по собственной воле, тем больше родители и учителя склонны изо-

бретать различные рычаги. Так запускается возрастающий по спирали цикл насилия и противления, который требует использования всё большего и большего количества рычагов. Истинная опора родительства разрушается.

Существует множество доказательств, полученных эксперимен­тально или в реальной жизни, иллюстрирующих то, как сила про­тивления способна саботировать поверхностные поведенческие цели, добиваться которых пытаются путем психологического дав­ления или манипулирования. В одном из таких экспериментов участвовали дошкольники, которым нравилось рисовать флома­стерами. Детей разделили на три группы: одной группе пообещали красивые грамоты, если они будут рисовать фломастерами; другой не пообещали ничего, но в конце наградили за рисование такими же грамотами; третьей группе грамот не обещали и не давали. Следу­ющий такой же тест был проведен несколько недель спустя, но ни о каких наградах уже не упоминалось; обе группы, в которых было использовано позитивное подкрепление, были гораздо меньше на­строены рисовать*. Инстинкт противления гарантирует, что исполь­зование насилия приведет к негативным последствиям. В похожем эксперименте психолог Эдвард Деси наблюдал за поведением двух групп студентов колледжа: им нужно было решить задачу, которая поначалу всем была одинаково интересна. Одна группа, решив задачу, получала финансовое вознаграждение; другой не давали никаких внешних стимулов. Как только платежи прекратились, группа, ко­рой платили за решение задач, гораздо больше была настроена на прекращение участия, чем та, которой не платили. «Награды могут увеличить вероятность желаемого поведения», - пишет профессор Деси, -"но только до тех пор, пока они продолжают поступать. Конец наградам - конец игре»² Детское противление легко принять за стремление к власти. Возможно, мы и так недостаточно уверены в себе, но вырастить ребенка, ежедневно сталкиваясь с противлением в нем - значит внедрить в свое сознание факт собственного бессилия навсегда. В современном обществе никого уже не удивляют и никому не кажутся странными родители, которых третируют дети и которые чувствуют себя бес­помощными перед ними. Когда привязанность «ребенок-родитель» недостаточно сильна, мы остро ощущаем собственное бессилие, а на своих детей начинаем смотреть как на манипулирующих, контроли­рующих нас и даже всевластных.

Нам необходимо преодолеть такую симптоматику. Если все, что мы можем увидеть - это сопротивление и нахальство, мы будем от­вечать на это злобой, раздражением и насилием. Мы должны понять, что ребенок просто инстинктивно реагирует, когда чувствует, что им управляют, как марионеткой. За противлением мы должны разли­чить ослабленную привязанность. Суть проблемы ~ не в непослуша­нии, причины кроются в ориентации на ровесников, которая застав­ляет противление играть против взрослых и блокирует выполнение им своих естественных функций.

Как будет показано в части четвертой, самая правильная реакция на противление ребенка - это укрепление своих взаимоотношений с ним и отказ от давления на него.

7 Затухание передачи культуры по вертикали

Н

иже приведена дословная запись разговора двух подростков в приложении MSN Messenger (их логины в MSN выделены кур­сивом):

then she said RECTUM!! that's my son's name* говорит: «хай».

Crontasaums and Rippitarjoin The Barnyard Tai Chi Club** говорит: «че как?»

then she said RECTUM!! that's my son's name говорит: «??»

Crontasaums and Rippitarjoin The Barnyard Tai Chi Club говорит: «хай».

then she said RECTUM!! that's my son's name говорит: «че как?»

* Дословно: «тогда она сказала ПРЯМАЯ КИШКА!! так зовут моего сына"

Прим. переводчика. ** Дословно: «Кронтазавр и Риппитар вступают в клуб разврата «Тай Чи"

Прим. переводчика.

Здесь сразу бросаются в глаза три особенности этого электронного диалога, вполне типичные для того вида общения, который сегодняшние подростки называют «перепиской». Первая: тщательная разработка длинных и бессмысленных логинов-псевдонимов, в которых сквозит издевка и презрение к окружающим. Важен имидж, а

не суть. Вторая: в отличие от псевдонимов, сам язык сокращается до почти не произносимых односложных слов. И, наконец, очевидная простота сообщений: поддержание контакта без истинной коммуникации. «Хай» - это универсальное приветствие. «Че как?» заменяет здесь фразу «как дела» или «как успехи» - при этом желание получить какую-либо информацию у обоих участников диалога отсутствует. Такие «разговоры» могут длиться достаточно долго, при это мне будет сказано ничего содержательного. Это «племенной язык», незнакомый взрослым, его скрытая цель - поддерживать контакт, не сообщая при этом никакой действительно важной информации о себе. «Сегодняшние подростки - это отдельное племя», - пишет жур­налист Патрисия Херщ в своей книге об американских подростках, изданной в 1999 году. Как и подобает племени, подростки обзаве­лись собственным языком, ценностями, музыкой, дресскодом и опознавательными знаками, такими как тату и пирсинг. Родителям и в прежние времена порой казалось, что их дети-подростки выхо­дят из-под контроля, но никогда еще молодежь не была так похожа на племя, как сейчас. Можно, конечно, уличные дуэли и перебран­ки молодых Капулетти и Монтекки в «Ромео и Джульетте» считать примером племенной вражды. Они и были таковыми, с одной клю­чевой разницей между юными героями Шекспира и современными тинэйджерами: шекспировские персонажи идентифицировали себя С племенами - семейными кланами - своих родителей и вели боевые действия на границах семейств. Кроме того, центральный конфликт в пьесе не былконфликтом поколений: юные влюбленные ослушались своих родителей, но не отрицали их, желая примирить их ради своей любви. Влюбленным помогали сочувствовавшие им взрослые. например монах, который тайно их обвенчал. Современные племена подростковбольше не связаны с взрослым обществом. В «Вестсайдской истории» Леонарда Бернстайна, современной американской сказке по мотивам «Ромео и Джульетты», враждующие группы подростков полностью изолированы от мира взрослых и крайне враждебны по отношению к нему

Дата добавления: 2014-11-07