Annotation 2 страница

Когда Мартен прибыл на место преступления, вокруг тела уже хлопотали криминалисты, которым помогал молодой парень из Института судебной медицины. Полицейские в форме с двух сторон перегородили улицу и отгоняли зевак. Жертва лежала возле серой шероховатой стены. Это была молодая женщина с бледной кожей и длинными темными волосами. Мартен мысленно поправил себя: она не лежала. В ее позе не было ничего, что напоминало бы об отдыхе или удобстве. Лежа на левом боку с полусогнутыми ногами, забросив левую руку назад, а правую вперед, она казалась застигнутой на месте бегуньей. Обманчивое впечатление. На самом деле она не успела не то что убежать — даже отскочить от своего убийцы. Одну туфлю она потеряла (та валялась сзади, примерно в метре от тела), а другая по-прежнему оставалась на ноге — элегантная лодочка на шпильке. Прямая юбка из плотной коричневой ткани задралась, обнажив бедро. Чулок она не носила. Стройные, красивые ноги покрывал легкий загар. Эти ноги еще казались полными жизни, но они уже никогда не смогут ни ходить, ни бегать. Внутри молодого тела, созданного, чтобы прожить еще десятки лет, кровь перестала струиться, и даже если оно еще так походило на живое, в нем уже шел отвратительный процесс органического разложения. На шее у нее висело золотое или позолоченное ожерелье из крупных колец, правое запястье обхватывали два золотых браслета, левое — маленькие золотые часики. На безымянном пальце левой руки — перстень с бриллиантом и золотое обручальное кольцо. Для этой женщины такие вещи, как помолвка и свадьба, были не пустым звуком. В то же время она не отказывалась от невинного кокетства и выглядела сексуально привлекательной, хоть и без всякого вызова. На левой щиколотке у нее красовалась золотая цепочка. Во рту, чуть приоткрытом, виднелись ровные, красиво посаженные зубы с почти прозрачной эмалью и кончик белого языка. Глаза у нее были закрыты, и Мартен почему-то испытал странное чувство облегчения. Во взгляде мертвых ему чудился какой-то смутный призыв, и, не умея на него ответить, он старался его избегать. Из ее шеи натекла густая струя венозной, уже начавшей сворачиваться крови, склеившая темные пряди волос, заполнившая щербинки на мостовой и исчезнувшая под мусорным баком, чтобы вновь появиться в добрых двух метрах и собраться в конце пути в черную лужу. Заместительница прокурора, высокая девица в туфлях без каблука, подошла к нему и встала возле тела, прижимая к себе, словно щит, черную сумочку. Новенькая. Мартен ее не знал. Она смотрела куда угодно, только не на убитую женщину. В конце концов, решив побороть страх, она опустила глаза к телу и мгновенно позеленела лицом. Переступила с ноги на ногу. Она не заставила себя просить дважды и с готовностью испарилась, едва Мартен сказал ей, что сам все сделает, а ей позвонит, как только будут получены первые результаты. — Прямо здесь ее и убили, — безапелляционно заявил молодой эксперт из Института судебной медицины. — Она сделала пару шагов и упала. Тело не передвигали. — Можете назвать время смерти? — спросил Мартен, обменявшись коротким взглядом со своей сотрудницей Жаннеттой, с которой с утра не виделся. — Восемнадцать ноль-ноль, не позже, — так же категорично произнес парень. — Стрела попала в яремную вену… — Стрела? Еще один молодой парень с красивыми темными кудрями гордо протянул ему пластиковый пакет, изнутри перепачканный кровью. В нем лежала короткая, судя по виду, металлическая стрелка. Нет, не стрелка, мысленно одернул себя Мартен. Это был арбалетный болт с металлическим древком. Наконечник был немного изогнут. — Кто позволил вам прикасаться к этому предмету до моего прихода? — не в силах сдержать гнев, проговорил он. Парень сглотнул слюну и ткнул пальцем в очерченный мелом белый круг неподалеку от стены: — Она там валялась. Я не думал… Мартен, ни слова не говоря, повернулся к нему спиной и ушел. На душе у него кошки скребли. Не только бандитам свойственна глупость, в чем он только что в очередной раз убедился. Он дал себе слово, что пожалуется его начальнице Билье. И если парень схлопочет нагоняй, то так ему и надо. Жанна, которую все на работе звали Жаннеттой, протянула ему сумку, обнаруженную возле тела жертвы. — Секунду, — сказал он, натягивая прозрачные перчатки. Содержимое красной кожаной сумки составляли толстый ежедневник темно-красной кожи «под крокодила», из того же материала бумажник, упаковка таблеток, проездной, небольшой несессер для макияжа, крошечная адресная книжка, заполненная мелким, почти нечитабельным почерком, роман Мюриэл Спарк в карманном издании, включенный и полностью заряженный мобильный телефон, две связки ключей, одна из них — от машины, тюбик губной помады, более или менее мятые бумажки, в том числе две банковские квитанции, два билета на концерт, чек на пару обуви (туфли, что были на ней?), мелочь, квитанция за отданные в печать фотографии и прямоугольный кожаный футляр с визитками на имя Армель Деплеш. В бумажнике лежали кредитная карта, удостоверение личности и водительские права на то же имя, абонемент в бассейн, фотография малыша, шестьдесят евро в новеньких купюрах по двадцатке, очевидно полученные в банкомате, чек на эти шестьдесят евро, две визитки с двумя разными мужскими именами и названиями фирм. — Похоже, мотив убийства — не ограбление, — заметила Жаннетта. — С каких это пор воры убивают своих жертв арбалетными болтами? — отозвался Мартен. Завтра будет вскрытие, но Мартен уже сейчас догадывался, что оно мало чем ему поможет. Женщину явно не насиловали, даже не били, но все равно — ни один насильник, равно как и вор, не нападает на людей с арбалетом. На самом деле, подумал Мартен, арбалетом в качестве орудия убийства никто не пользуется последние несколько сотен лет. Несмотря на теплую погоду, Мартен поежился. Он достал карту района. Женщина жила в четырехстах метрах от того места, где ее убили. Проход, где ее нашли, находился на кратчайшей от метро до ее дома дороге. Это означало, что убийца ее поджидал. Выследил, как охотник дичь, и убил. Сделав это заключение, Мартен наконец проявил интерес к месту преступления. Она едва успела ступить на улочку, когда перед ней возник убийца. Арбалет может стрелять на расстояние до пятидесяти метров, но Мартен готов был держать пари, что преступник воспользовался моделью меньшей дальности и размера, — длина болта не превышала пятнадцати сантиметров. Убийца, должно быть, стоял — Мартен не сомневался, что это был мужчина, — метрах в десяти от жертвы, вряд ли дальше: ему самому приходилось в жизни тренироваться в стрельбе из разных видов оружия, и он знал, что точность попадания в цель из арбалета оставляет желать лучшего, даже если стрелок невероятно умел. Мартен пошел по улочке, считая шаги и оглядываясь вокруг. В десяти метрах от тела обнаружился подъезд. Мартен попытался толкнуть дверь. Бесполезно. Дом стоял заколоченный. На видном месте красовалось предупреждение: вход воспрещен, за нарушение штраф. Возможно, мужчина прятался под козырьком подъезда, но что он сделал потом? Надежды на то, что на булыжной мостовой обнаружатся следы его ног, практически не было. Но Мартен на всякий случай окликнул одного из криминалистов, попросил карандаш, прижался спиной к двери подъезда и нацелился карандашом в сторону тела. Хотя мог бы воспользоваться служебным пистолетом, посеяв вокруг шумную панику. Вдруг он вздрогнул. Галлюцинации у него, что ли? На стене, прямо над телом убитой женщины, был грубо набросан мелом человеческий силуэт. Вернее сказать, верхняя половина туловища. С более близкого расстояния разглядеть рисунок не удавалось. Жаннетта с недоумением смотрела на него, не осмеливаясь спросить, почему он уставился на стену. — Ты ничего не видишь? — спросил он. Она подошла поближе: — Что ты имеешь в виду? Какие-то белые полосы… Похоже на мел. — А теперь посмотри на них от двери подъезда. И скажи, что ты об этом думаешь. Когда она снова вернулась к нему, он показал ей щербинки в стене, на высоте примерно полутора метров от земли. Все они приходились на тот небольшой участок, где у нарисованной фигуры была шея. — Черт, да он тут тренировался! — воскликнула она. — Ты знаешь, что дальше делать, — отозвался он. — Бери Оливье, Ренара и Добрински. Немедленно начинайте опрос соседей. А я пойду к ней домой. Глава 5

Ему открыл муж убитой. Если бы Мартена спросили, что в его работе самое отвратительное, он ответил бы, что отвратительного в ней так много, что сразу и не выберешь. Видеть, как преступник уходит от наказания? Присутствовать при вскрытии тела замученного ребенка? Впрочем, по зрелом размышлении, он сказал бы, что хуже всего — во всяком случае, для него — это смотреть в глаза близким родственникам жертвы и сообщать им о случившемся. Всякий раз у него возникало ощущение, что часть вины лежит и на нем. Наверное, поэтому он так ненавидел убийц. Муж грохнулся в обморок. Мартену пришлось тащить его на диван и вызывать «скорую». Он сидел рядом, держа беднягу за руку, пока не подъехала бригада. Мужчину увезли в больницу. Он впал в полную прострацию, почти в ступор. Фургон «скорой» еще не успел завернуть за угол улицы, а Мартен уже принялся внимательно осматривать квартиру. Даже если бы он наткнулся на многообещающую улику, тот факт, что обыск он проводил незаконно и без понятых, не позволил бы ему воспользоваться находкой; хотя, с другой стороны, любая мелочь могла бы направить следствие в нужное русло. Или окончательно сбить со следа… Муж работал в крупной архитектурной мастерской. Жена — помощником продюсера в компании по производству фильмов и телепередач. Если верить галерее фотоснимков, украшавших туалет, оба страстно увлекались лыжным спортом. И нигде — ни намека на ребенка. Мартен сделал в блокноте пометку: не забыть выяснить, кто изображен на детской фотографии, хранившейся у женщины в бумажнике. В довольно плотно заставленном книжном шкафу, среди многочисленных томов в основном обнаружились рассказы о путешествиях, труды по современной и старинной архитектуре, две полки детективов, несколько классических романов, кулинарные издания, альбомы по искусству, а также энциклопедии и словари по кинематографии. Здесь же стоял справочник профессионалов кино и телевидения, а рядом — еще два толстых справочника с обтрепанными страницами и черно-белыми фотографиями, выпущенных два года назад: первый был посвящен актерам, второй — актрисам. На стене висело с десяток картин, все — подлинники и, на взгляд Мартена, далеко не равного качества. Несколько из них представляли Кубу, в том числе Гавану, и Мартен мысленно связал их с книгами о путешествиях, увиденными на полках шкафа. Просвещенные туристы, интересовавшиеся культурой и искусством стран, которые они посещали. В просторной гостиной, служившей одновременно столовой и кабинетом, помимо обычной мебели имелись суперсовременная чертежная доска и массивный комод красного дерева с плоскими, но широкими и чрезвычайно глубокими ящиками. Прежде чем выдвинуть первый из них, Мартен догадался, что здесь хранятся архитектурные чертежи. Так и оказалось. Чертежей была целая куча — и на кальке, и на ватмане. В спальне — комнат в квартире было всего две — стояли огромный телевизор типа «домашний кинотеатр» и еще один книжный шкаф, содержавший впечатляющее количество DVD: в основном киноклассика плюс пара порнофильмов. Никаких выводов из этого Мартен не сделал — просто на миг припомнил золотую цепочку, которую женщина носила на щиколотке. В стенных шкафах и комоде хранилась одежда. На всякий случай, чтобы ничего не упустить, Мартен выдвинул все ящики комода и проверил, не спрятано ли что-нибудь в глубине. Никакого арбалета он не нашел, не говоря уже о кокаине или радиоактивных веществах, хотя тщательно осмотрел все традиционные тайники, хорошо известные каждому полицейскому: сливной бачок в туалете, карнизы для штор, пищевые контейнеры на кухне и морозильник холодильника. Открывая ящик тумбочки, он уже решил было, что нашел дневник. Возможно, когда-нибудь эта общая тетрадь и стала бы дневником, но пока ее страницы, от первой до последней, оставались чистыми. Зато в середине обнаружился сложенный лист бумаги — письмо, которое он прочитал, не пропустив ни слова, после чего задумчиво убрал на прежнее место. В ухоженной и пустоватой квартире абсолютно все выглядело удручающе нормальным и обыкновенным. Занимаясь своим незаконным обыском, Мартен испытывал чувство разочарования и глубокой грусти. Горе, обрушившееся на этот дом, словно ошиблось адресом. Он присел на кровать, вздохнул и вытянулся на ней. Уставился в потолок, который убитая созерцала по вечерам, засыпая. Интересно, на чье место он лег, ее или ее мужа? Сам он, когда был женат, всегда ложился слева. Теперь, когда он спал один (три ночи из четырех), то устраивался посередине постели, широко разбрасывая руки, а то и вовсе по диагонали. И брал лишнее одеяло. Он поднялся, сдернул покрывало и понюхал подушку, отдавая себе отчет, что его поведение граничит с патологией. Ответом на его немой вопрос был длинный темный волос. Значит, она спала справа. Ноздри щекотал легкий аромат духов. Под подушкой нашлась сложенная ночная сорочка. Он развернул ее и подержал перед собой. Коротенькая, зато обшитая старинным кружевом. Компромисс между традицией и современностью. В этой одежке убитая женщина наверняка выглядела очень сексуально. Заурядная семейная пара. Счастливая пара. Они любили друг друга и, по всей видимости, собирались вместе прожить жизнь. Долгую жизнь. Мартен вздохнул. Что-то в последнее время он стал часто вздыхать, в том числе на работе, хотя пока никто не делал ему замечаний. Он готов был держать пари на свою месячную зарплату, что мотив убийства не имеет ничего общего с размеренным существованием убитой, как и с существованием ее мужа. И это ему не нравилось. Совсем не нравилось. Он снова улегся, дав волю воображению. Смерть ударила внезапно, как молния, явилась неизвестно откуда и неизвестно почему. Но разве не всегда бывает именно так? Нет, он не должен поддаваться этим мыслям. Как вышло, что человек, который вел нормальную, мирную жизнь, погиб столь ужасной и необычной смертью? Идиотский вопрос. Если только… Может, убийца ошибся? Нет, чепуха. Он долго следил за своей жертвой, точно, едва ли не до сантиметра, высчитал ее маршрут. Ошибка исключалась. Преступление готовилось заранее, возможно, за много дней. Он уже предчувствовал, что и расследование будет долгим и трудным. И далеко не факт, что оно увенчается успехом. Эта мысль была слишком болезненной, и он усилием воли отогнал ее. Затем прикрыл веки и зевнул. До чего же он устал, вымотался вконец. А домой, в пустую квартиру, торопиться незачем. Дочь уехала на гастроли в провинцию. То ли в Шартр, то ли в Ангулем, он точно не помнил, в каком порядке чередуются города в ее расписании. Подруга отбыла за границу собирать материал для репортажа, и он даже не знал, когда она вернется. Хорошо бы позвонить Жаннетте, выяснить, как продвигается дело с опросом соседей, но она сейчас наверняка с кем-то беседует, а ему не хотелось ее отвлекать. Сон навалился на него внезапно, не дав времени на сопротивление. Ему приснилась убитая женщина. По какой-то одной ей известной причине она страшно на него сердилась и осыпала его короткими сухими ударами по лодыжке. Весьма болезненными ударами. Настолько болезненными, что он проснулся. Открыл глаза и обнаружил, что она стоит над ним, зажав в руке кухонный нож. И правда ужасно сердитая. Глава 6

Мартен пробудился, но сон продолжался. Он мельком подумал, что напрасно отка зался от посещения психоаналитика, на чем настаивала его подруга, журналистка Марион, обеспокоенная его бессонницами. Мысль мелькнула и исчезла. Не бывает настолько реалистичных снов. Хорошенькая брюнетка между тем с воплями надвигалась на него, размахивая ножом. Он сосредоточился и постарался вникнуть в смысл ее криков. Она то и дело повторяла слово «полиция», и в конце концов он понял, что она уже вызвала стражей порядка и те вот-вот появятся, так что ему не имеет смысла дергаться. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, пиджак оттопырился, и стала видна рукоять пистолета. Незнакомка заверещала еще громче, а нож у нее в руке заходил ходуном. На миг он испугался, что сейчас она его проткнет, но женщина отступила в дальний угол комнаты, по-прежнему направляя на него острие длинного лезвия. Он плавным жестом извлек из кармана бумажник, а из него — полицейское удостоверение. Вид документа чуть успокоил женщину, но не лишил ее воинственного настроя. — Да я таких липовых удостоверений сколько хочешь себе нарисую, — заявила она. Правда, в ее голосе прорывались нотки сомнения — или ему почудилось, что прорывались. Сейчас, когда он окончательно проснулся, до него дошло, что женщина поразительно похожа на жертву, хотя имелись и различия. Во-первых, она была по-другому одета: в джинсы, черную майку и ветровку. Волосы у нее были длиннее, и, пожалуй, она была немного моложе. Очень хорошенькая, даже в гневе, с пылающими от ярости глазами. — Если вы из полиции, — продолжила она, — это все равно не дает вам права врываться в чужой дом, когда хозяев нет, и спать в их постели. — Я вам все объясню, — спокойно сказал он, — только подождите буквально минутку. Он нажал на мобильном кнопку «4» (Жаннетта), попросил связаться с комиссариатом округа и отменить вызов дежурной бригады. Нажал отбой, встал и одернул пиджак. Женщина смотрела на него, не отрывая бдительного взгляда, но уже не выглядела такой напуганной. Его спокойствие, пусть и напускное, оказало на нее благотворное действие. — Прежде всего, должен принести вам свои глубочайшие извинения за то, что напугал вас. Единственное, что меня оправдывает, так это уверенность в том, что сюда никто не придет. — В этой квартире живет моя сестра с мужем, — сухо ответила женщина. — Не понимаю, с чего вы взяли, что сюда никто не придет. Сестра будет дома с минуты на минуту. Она сейчас в бассейне. Они пригласили меня на ужин. Он вздохнул, и этот вздох сказал ей, что сейчас она услышит что-то такое, чего ей совсем не хочется слышать. И даже хуже. Она отличалась умом и быстрой реакцией. Он увидел, как кровь отхлынула у нее с лица. Нож она положила на телевизор и обхватила себя обеими руками, как будто в комнате поднялся ледяной ветер. — Что-то случилось, — прошептала она. — Умоляю вас, скажите, что случилось? Он в два прыжка настиг ее, взял за руку и усадил на кровать. — Мне очень, очень жаль, — сказал он, — но я должен сообщить вам ужасную вещь. — Нет, — возразила она. — Пожалуйста, нет, не надо. Он выждал пару секунд, но потом решился: — Ваша сестра погибла. Около семи часов вечера. По дороге домой. — Машина? — чуть слышно проговорила она. Он понял, что она имела в виду несчастный случай. — Нет. Ее застрелили. — Армель застрелили? — Она замотала головой. — Этого не может быть. — Почему? — У нее нет врагов. Она и мухи не обидит. Кому понадобится ее убивать? Это какая-то ошибка. Это точно не она. Она снова заговорила в полный голос, и этот голос дрожал от возмущения. Горе отступило перед ее решимостью не верить. На свете нет ни одного человека, затаившего зло на Армель, следовательно, никто не собирался ее убивать, следовательно, она жива. Безупречная логика. К сожалению, смерть не имеет ничего общего с логикой, подумал Мартен. Она устремила на него негодующий взгляд: — Вы порете чушь. Я вам не верю. Не знаю, чего вы добиваетесь, но вы лжете! Полицейские всегда лгут. А где Жюльен? Почему его нет? Мы должны вместе ужинать, я же вам уже говорила! — Вашему зятю стало дурно. Его отвезли в больницу. Вкололи успокоительное. Она отшатнулась, словно он ее ударил. Во взгляде, которым она его пожирала, он прочитал ужас и боль — она поняла, что он говорит правду. На сей раз логика обернулась против нее. Видимо, реакция зятя ее нисколько не удивила. Она пыталась бороться, но ее отважный порыв обернулся провалом. Она разрыдалась и принялась колотить Мартена. Он обнял ее и прижал к себе, терпеливо снося удары кулаком и тычки головой. Вскоре воротник его рубашки и отвороты пиджака промокли от ее слез. Он бормотал ей всякую успокоительную ерунду типа — ну ничего, ничего, не надо плакать, все образуется, возьмите себя в руки… В последний раз он точно так же успокаивал свою дочь, переживавшую любовную драму. Как тогда, так и сейчас его методика не принесла успеха. Когда ее рыдания немного утихли, он отвез ее в больницу и проводил в палату к Жюльену, оставив их с глазу на глаз.
Вернувшись домой, он принялся мерить шагами квартиру. Он уже успел окончательно проснуться, и им овладело трудно поддающееся контролю возбуждение. Хорошо бы отправиться в спортзал, но, к сожалению, он давно закрылся. Дома у него была небольшая силовая скамья, но после того, как у него заклинила штанга с грузом 165 килограммов, а позвать на помощь было некого, он старался ею не пользоваться. Он тогда целых три минуты медленно сдвигал штангу с груди, пока не сумел высвободиться, и эти минуты показались ему бесконечными. Тем не менее он решил продолжить прерванную вечером программу тренировки, из осторожности уменьшив нагрузку на пять процентов. Затем взял маленькие гантели и выполнил несколько упражнений на растягивание, после чего принял душ и опять стал бесцельно вышагивать по квартире. Сна не было ни в одном глазу. В конце концов он уселся за стол и начал набрасывать свои соображения по делу об убийстве, не особенно следя за их логической последовательностью. Итак, сестру убитой звали Эмелина, она была на два года младше, других братьев и сестер не имела, жила одна и, как и жертва, работала в сфере кино, правда, не на административной, а на более творческой и требующей специальной подготовки должности монтажера. Убитая неплохо зарабатывала — чуть больше Мартена с его восемнадцатью годами стажа, — но богачкой она не была, как и ее муж. По словам Эмелины, они ни с кем не враждовали. Даже с соседями ни разу не ссорились. Он забыл поинтересоваться, что за ребенок изображен на фотографии, но вспомнил, что по пути в больницу Эмелина пробормотала что-то насчет бебиситтера. Может, это был ее ребенок? Надо проверить. Поручить Жаннетте. Оставалось еще что-то, но он не мог сообразить, что именно. В половине первого ночи раздался звонок в дверь. Он пошел открывать. На пороге стояла его бывшая жена Мириам Соннен. Все правильно, время как раз ее. Она заглядывала к нему два-три раза в месяц, всегда ближе к ночи, и никогда не предупреждая заранее, что придет. Вначале Мартен подозревал, что она надеется застать его в дамском обществе. Но затем понял, что причина гораздо тоньше. Нынешнее поведение жены выдавало ее отношение к нему и к их распавшемуся браку: будь ее воля, они бы, наверное, никогда не развелись. Она влетела в квартиру, чмокнула его в губы и поставила сумку. Она была чуть ниже среднего роста, крепкая, с широкими плечами и узкой талией. В двадцать семь лет она завоевала титул чемпионки по пауэрлифтингу, и хотя с тех пор ее тело утратило — не без усилий с ее стороны — рельеф стальной мускулатуры, оно по-прежнему было полно сдержанной силы. Владея на паях крупным агентством по недвижимости, в одежде она стала отдавать предпочтение неброской элегантности классического стиля — серым, черным или темно-синим костюмам, оживляемым одной-единственной яркой деталью. Но, несмотря на респектабельную внешность, в жизни она не признавала никаких условностей. В этот вечер на ней был приталенный синий шелковый костюм, белая шелковая блузка и босоножки на шпильке, прибавлявшие ей сантиметров десять роста. Свои густые черные волосы она подстригла коротко, «под мальчика». Сняв пиджак, Мириам крутанулась на месте. — Ну, как тебе моя прическа? — спросила она с неуверенной улыбкой. Иногда, очень редко, она вдруг превращалась в маленькую девочку — робкую, озабоченную тем, что подумают о ней другие. Зато в остальное время… Он внимательно рассмотрел ее, не торопясь с ответом. Этому он в числе прочего научился уже после развода — никогда не отвечать машинально, не взвесив все за и против. Отныне каждая минута, проведенная с ней вместе, обретала для них огромное значение, и он хотел, чтобы она знала: он тоже это понимает. — Потрясающе, — искренне сказал он. Выражение неуверенности исчезло с ее лица, уступив место широкой улыбке. — Точно? Или подлизываешься? — Она требовала подтверждения, теперь уже из чистого кокетства. Он охотно включился в игру. — Ты выглядишь на пятнадцать лет. Если бы мы с тобой переспали, я бы чувствовал себя педофилом. — Ну, не преувеличивай. Ладно. А то я боялась, что тебе не понравится. Только не говори, что это не важно, потому что мы в разводе. Кстати, насчет последнего… Это ты просто так ляпнул? Или делаешь мне предложение? — На полном серьезе. — На сей раз он ответил, не раздумывая. — Ты — самая сексуальная женщина на всем белом свете. Я тебе это уже говорил. Она покраснела от удовольствия и обняла его. Макушкой она доставала ему до подбородка и на миг уткнулась лбом ему в плечо. Он погладил ее по голове, но она отстранилась, взяла его за руку и потащила в спальню. Теперь, расставшись, они разговаривали о чем угодно, кроме главного. Он понятия не имел, есть ли у нее любовник — или любовники? Она и не подозревала о его связи с журналисткой. Квартиру он оставил за собой — так решила она, сочтя «аморальным» заставлять его переезжать, тогда как для нее найти новое жилье было проще простого. Он присел на край кровати и, не сводя с нее взгляда, принялся расстегивать рубашку. Он обожал смотреть, как она раздевается. Как изгибается, дотягиваясь рукой до пуговицы и «молнии» на юбке, как играет бедрами, высвобождаясь из узкой юбки. Некоторая нарочитость движений свидетельствовала о том, что она прекрасно видит, какими глазами он смотрит на нее, и получает от этого удовольствие. Покосившись на него, она аккуратно повесила юбку на спинку стула и начала по одной расстегивать пуговицы на блузке, спускавшейся до ее округлых, красиво очерченных бедер. Его в одну секунду охватило горячее, почти болезненное желание. Сейчас он изменит Марион. Интересно, уменьшает ли его вину тот факт, что изменит он ей со своей бывшей женой? — Ты сегодня какой-то странный, — сказала она. — Что-то случилось? Что-нибудь особенное? — Сразу две вещи, — ответил он. — Странное преступление. Убили молодую женщину. Мне нечасто приходилось чувствовать себя до такой степени беспомощным. Убийца неизвестен. Мотив неизвестен. Спокойная замужняя женщина. Счастливый стабильный брак. Мужа с нервным стрессом отправили в больницу. И все-таки я уверен, что убийство — преднамеренное. Судя по всему, раскрыть его будет очень трудно. Он умолк и некоторое время в тишине продолжал расстегивать рубашку. — Бедняги, — наконец произнесла она. — Как ты думаешь, у нее был любовник? Или у него — любовница? — Будем искать, но сам я в это не верю. Мне кажется, они любили друг друга. — А вторая вещь? — Я свалял дурака. Ударил подозреваемого. — Он подаст жалобу? — Вряд ли. Дело не в этом. Просто со мной уже много лет не было ничего подобного. — А что он натворил? — Ограбление. Нанесение тяжких побоев. Изнасилование. — Ничего себе. Я отпускаю тебе этот грех. Он что, тебя спровоцировал? — Нет. Во всяком случае, не действием. Просто распустил язык. Сам не знаю, как это произошло. Я даже сообразить ничего не успел. Потерял самоконтроль. — А уж этого месье Мартен не может себе позволить ни в коем случае, — с усмешкой сказала она. Она встала напротив него. Ее смуглая матовая кожа светилась. На ней остались только черные трусики и такого же цвета бюстгальтер. Он хотел обнять ее за талию, но она оттолкнула его. Он упал на спину, схватил ее за руки и притянул к себе. Она не поддавалась, упершись ладонями ему в грудь. — И не мечтай. У меня другие планы. А разделась я только потому, что мне так удобнее. В любом случае в тебе скопилось слишком много негативной энергии. В таком состоянии ты ни на что не годишься. — Ну спасибо. Она через голову стащила с него рубашку, силой перевернула его на живот и уселась ему на ягодицы. — Закрой глаза и расслабься. Руки вытяни вдоль тела, ладонями кверху. Он повиновался. Пальцы Мириам стальными прутьями впились ему в спину. Не сдержавшись, он охнул от боли. — А я что говорила? — фыркнула она. — Придется над тобой потрудиться. Давай, рассказывай. Что еще на тебя сегодня свалилось? — А тебе что, мало? — стараясь не застонать, выдохнул он. — Ах да. Когда мужа жертвы увезли в больницу, я у них там заснул. На их кровати. Меня разбудила сестра убитой. Мириам засмеялась было, но тут же оборвала смех. — Ты заснул в чужом доме? Похоже на упадок сил, а? Он не ответил. Эта идея уже приходила ему в голову, однако углублять ее не хотелось. В последнее время он действительно подозрительно легко проваливался в сон — классический симптом желания о чем-то забыть. Проблемы с самоконтролем — еще один симптом. И это чувство беспомощности, ярости и глубокой печали, охватившее его при виде тела убитой женщины. Смерть… Мартен давным-давно перешел с ней на «ты», но чем старше он становился, тем мучительнее ему было мириться с тем, что одни люди способны причинять непоправимое зло другим. На сей раз обстоятельства буквально взяли его за горло, и ему приходилось изо всех сил напрягаться, чтобы подчиненные и эксперты не заметили, что с ним творится что-то не то. От глаз Жаннетты его реакция наверняка не укрылась, но тут он мог быть спокоен: ум и порядочность не позволят ей болтать о своих впечатлениях направо и налево. Может, ему сменить профессию, пока не поздно? — Вам, случайно, специалист по безопасности не требуется? — слегка приподняв голову, обратился он к Мириам. — Вот и я про то же. Ты катишься вниз. — Ее пальцы спустились к его пояснице. — А там недалеко и до охранника в «Перекрестке». Или сторожа на парковке. Он еще несколько минут стоически терпел пытку, но вдруг резко перевернулся на спину, сбросив с себя Мириам. Она соскользнула в сторону и теперь лежала на боку, с вызовом глядя на него. Над верхней губой и на лбу у нее поблескивали капельки пота. Она выкладывалась на всю катушку. Он протянул руку и погладил выступающее холмом гладкое бедро, затем нежно прикоснулся к ее прикрытой бюстгальтером правой груди, провел по слегка выступающему животу, спустился к лобку и попытался просунуть пальцы под трусы. Она сжала ноги, заодно защемив его руку. — Ты уверен, что хочешь этого? — спросила она. Он смотрел на нее и ничего не говорил. — Именно со мной? — настойчиво повторила она. — Но ты же здесь, — наконец выдавил он. — И ты ничуть не хуже, чем любая другая. — Ах ты, скотина, — рассмеялась она. Легла на него лицом к лицу и прижалась грудью к его груди. — А трусы и лифчик ты специально не снимаешь? — спросил он, проводя руками ей по спине. — На глупые вопросы не отвечаю, — сказала она и куснула его за плечо. Он просунул обе руки ей в трусы и принялся гладить ее бедра, покрывая поцелуями рот и шею. Ей уже перевалило за сорок, и кожа слегка утратила гладкость, но тело по-прежнему оставалось мягким и податливым и словно растекалось под его ласками. Он ей не лгал. Она всегда представлялась ему идеалом женственности и самым желанным на свете существом. Во всяком случае, в эту минуту. — Ты что, товар на ощупь пробуешь? — шепнула она. — Моя очередь. Расстегнула на нем ремень и обеими руками обхватила его член. — Недурно, недурно. Затем опустила голову и взяла его в рот. Он на миг отдался сладостным ощущениям, но сейчас же понял, что настолько хочет ее, что, если позволит ей и дальше делать то, что она делает, то через пятнадцать секунд все будет кончено. Он сжал руками ее лицо и притянул ее к себе. Лег на нее и стал целовать ее в губы, в шею, в грудь, лаская пальцами ее соски, пока они не затвердели. Языком он прошелся по ее животу и через трусы прижался к лобку; она раскинула ноги и подалась ему навстречу. Сквозь шелковистую ткань он почувствовал ее горячую влагу, его возбуждение достигло предела. Он понял, что больше не может сдерживаться, сдернул черные трусы и одним резким движением вошел в нее. Его хватило на пару мощных движений, после чего оба одновременно закричали и, тесно сплетенные, упали на постель. В голове у него, как всегда после любовного акта, царила пустота, но в этой пустоте вдруг проступило кошмарное видение убитой женщины, а вслед за ним тонкое и бледное лицо ее сестры, искаженное горем. Он попытался прогнать эти образы, но слишком поздно — хрупкая оболочка счастливого забвения лопнула. — О чем ты думаешь? — тихо спросила Мириам. Она уже почувствовала произошедшую с ним перемену. Он поцеловал ее в шею и сжал ладонью грудь. Раньше, отвечая на подобные вопросы, он ей просто лгал. Но безмолвный договор, только что связавший их, не позволял ему прибегнуть к обману. — Да я не думал, — ответил он. — Само вспомнилось. Сначала убитая, потом ее сестра. — Красивая? — Сестра? Ну да. Наверное. Когда в нормальном состоянии… — Это она залила слезами твою рубашку? Все-то она замечала. — Она. Никогда раньше не видел, чтобы люди так плакали. — Хорошо, что ты там оказался. Было кому ее приголубить. — Ты что, ревнуешь? — удивленно спросил он. — Да нет, не ревную, — задумчиво произнесла она. — Мне просто интересно. Почему ты не захотел кончить мне в рот? Изумленный столь неожиданным поворотом в беседе, он смущенно отвел взгляд. Он вообще терпеть не мог обсуждать интимные подробности. Для него секс и речь представляли собой две разные вселенные, и он бы предпочел, чтобы они такими и оставались. Раньше она разделяла его точку зрения. Значит, и в этом она изменилась. Она засмеялась: — Ладно, не стану вгонять тебя в краску. — Ну почему, я готов ответить. Мне хотелось, чтобы это продлилось как можно дольше. Кроме того, я хотел, чтобы ты кончила одновременно со мной. Она нахмурила брови. — Думаю, ты ответил, но лишь частично, — сказала она. — А если для меня истинным удовольствием было бы видеть твое наслаждение? Такое тебе в голову не приходило? Он вздохнул: — Ну, прости. Я не собирался делать ничего дурного. — Да не об этом речь! — раздраженно воскликнула она. — Ты пойми, что… А, черт. Я имею в виду… Есть в тебе что-то такое, о чем ты сам даже не догадываешься. Даже лежа со мной в постели, ты боишься потерять контроль над собой, вот в чем проблема. Поэтому между нами все и разладилось. Ты никому не позволяешь подхватить эстафету. Никогда. Ты никому не доверяешь. Ты уверен, что лучше всех знаешь, кому что нужно. — Извини, — сказал он. — В следующий раз делай с моим телом все, что захочешь. — Если следующий раз будет, — возразила она. — На твоем месте я бы не была так уверена. Одним прыжком она вскочила с постели и убежала в ванную, плотно прикрыв за собой дверь. Мартен осознал, что снова хочет ее. Они прожили вместе больше десяти лет, но за все эти годы его влечение к ней не ослабло. И теперь, когда их встречи носили случайный характер, у него каждый раз возникало ощущение, что все это — впервые. Как она отреагирует, если он присоединится к ней под душем? Нет. Он упустил момент. Он долго слушал, как течет вода. Потом она вышла в его халате, который был ей велик, стянутом на талии поясом, и посмотрела на него. Он не сдвинулся с места. Она собрала свою одежду, взяла сумку и снова удалилась в ванную. Через пару минут появилась опять, полностью одетая, и обулась в босоножки, на ходу расчесывая влажные волосы. Подобрала свои трусы и сунула в сумку. Ему страшно хотелось сунуть руку ей под юбку и медленно провести снизу вверх, но он даже не шелохнулся. — Почему ты молчишь? Обиделся? — спросила она. Он потряс головой: — Нет. Не в этом дело. — Тогда почему ты не пришел ко мне под душ? — Я думал, ты на меня злишься. Она покачала головой, словно заранее знала, что он ответит именно так, и в ее глазах вдруг промелькнула печаль. — Знаешь, ты не очень-то обращай внимание на то, что я говорю. Я ведь могу и ошибаться. Может, ты как раз прав, что ничего не пускаешь на самотек. Наверное, я никогда и никого не буду любить так, как любила… Как любила тебя. Что бы ни случилось. Ее слова звучали прощанием. Внезапно все это — ее приход, их страсть — приобрело какой-то новый смысл, который она до поры до времени от него скрывала. Взволнованный, он приподнялся и потянулся к ней, чтобы обнять. — Подожди, — отстраняясь и не глядя на него, проговорила она. — Это еще не все. Я была с тобой не совсем честна. Он боялся того, что она собиралась сказать, хотя в глубине души понимал, что ждал чего-то в этом роде давно. С того дня, как они расстались. — Я… Я выхожу замуж, — быстро произнесла она. — Скорее всего, в следующем месяце. Он замер, остолбенев. Нет. К этому он не был готов. В жизни Мириам должен был появиться другой мужчина. Вряд ли ее устроили бы короткие свидания два-три раза в месяц. Он мирился с наличием соперника, принимая его как неизбежное следствие их развода. Но замужество! Она повернулась к нему спиной и исчезла за дверью. Глава 7

Дата добавления: 2014-10-17