Петр великий и его время

В.И.Буганов

…В России петровского времени существовали все три формы мелкой промышленности: домашние промыслы, ремесло и мелкое товарное производство. Ремесленни­ки – представители первой формы – олицетворяли нату­ральное хозяйство, в котором сам производитель пол­ностью потреблял изготовленные им же изделия. Ремес­ленник второй формы работал уже по заказу потребите­ля, его изделия выходили за пределы его хозяйства, а сам он отрывался, полностью или частично, от пашен­ных занятий. Наконец, ремесленник третьей формы про­давал свои изделия как товар на рынке или сам, или через скупщика, представителя торгового капитала; сам же он становился мелким товаропроизводителем, свя­занным с рынком. В России быстро развивались все три формы мелкой промышленности.

Мануфактуры, как и мелкая промышленность, по­явились в России давно, но до правления Петра дожило их сравнительно немного – всего один-два десятка. Того, что они поставляли, не хватало даже на самые необхо­димые нужды. Достаточно сказать, что железо и про­чие металлы привозили из Швеции, а с началом Север­ной войны этот канал сразу же был перекрыт. Из-за границы шли также медь, серебро, золото и другие ме­таллы, ружья и сукна. Так дальше продолжаться не могло. Хозяйство страны и начавшаяся война требовали много железа и меди для изготовления орудий труда и войны, кожи и сукна для одежды, гражданской, солдат­ской, матросской.

Петр и власти организовали поиски руд. Там, где их находили, строили предприятия, причем очень быстро. В самом начале века повелением Петра на Урале по­явились заводы Невьянский, Каменский, Уктусский, Алапаевский и др.; в Карелии – Петровский (там, где сейчас Петрозаводск), Алексеевский, Повенецкий и Кончезерский; в Воронежском крае – Липецкий и Кузьмин­ский. 11 крупных заводов вступили в строй, принадле­жали они казне или частным лицам, например Н. Де­мидову. И в последующие годы строительство мануфактур в России продолжалось – возникали металлургиче­ские (железоделательные, медеплавильные) заводы, вы­плавка чугуна со 150 тыс. пуд. в 1700 г. (первый гoд Северной войны) поднялась до 800 тыс. пуд. в год кончины Петра.

В области промышленности при Петре появилось много нового. На первое место в металлургии выдвинулся быстро развивавшийся Урал. Старые районы, Тульский и Олонецкий, отходили на второй план. Впервые широко развернулись добыча и обработка меди на Урале и в Карелии. Около Нерчинска, за Байкалом в 1704 г. построили первый сереброплавильный завод.

Bceгo при Петре существовало около 200 предприятий. Как правило, это крупные централизованные мануфактуры с разделением труда. Владельцы мануфактур – преимущественно купцы, реже дворяне (Меншиков, князь А.М.Черкасский, Апраксин, Макаров, Толстой, Шафиров и др.), иностранцы, крестьяне.

Петр проводил протекционистскую политику по отно­шению к русской промышленности. Она была проникну­та духом меркантилизма. Предприниматели получали различные привилегии, субсидии, оборудование, сырье.

В итоге принятых мер зависимость России от импорта существенно сократилась или прекратилась. Более того, Россия начала вывозить в за­рубежные страны железо, высоко ценимое в Англии и Голландии, полотно и др. Так, в 1700 г., согласно дан­ным московской таможни, в Россию из Швеции ввезли около 35 тыс. пуд. железа, а в 1726 г. только через Петербург и Ригу за границу продали более 55 тыс. пуд. русского железа. С 1712 г. Россия перестала закупать в Европе оружие. В 1724 г. Петр и вла­сти ввели покровительственный таможенный тариф – высокие пошлины на иностранные товары, которые мог­ли изготовлять или уже выпускали отечественные пред­приятия.

На мануфактурах применяли труд наемных работников. Однако все большее зна­чение получал труд принудительный – труд крепостных, купленных (посессионных) крестьян, наконец, госу­дарственных (казенных, черносошных) крестьян, кото­рых «приписывали» к заводам, заставляли работать на них. Указ Петра 18 января 1721 г. разрешал «для раз­множения таких заводов как шляхетству (дворянству), так и купецким людям к тем заводам деревни покупать невозбранно, дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно». В целом при Петре, в значительной степени его тща­нием, Россия сделала большой скачок в промышленном развитии.

Петр придавал большое значение торговле, внутренней и внешней. Главное же, чем он был, несомненно, доволен, – экономи­ческая независимость России, активный внешнеторговый баланс.

Сельское хозяйство времени Петра не может пора­зить такими же сдвигами, какие произошли в промышленности. Продукция увеличивалась, но путем не интенсивным, а экстенсивным – прежде всего за счет расширения посевных площадей; улучшение орудий труде и культуры земледелия происходило весьма медленно, Новые земли вводились в оборот на юге и востоке – в Среднем Поволжье и Сибири. Именно туда бежали крестьяне в поисках воли и лучшей доли.

В 1718 г. по велению Петра началась всеобщая перепись населения. В 1724 г. стало из­вестно, что из более чем 15 млн жителей России подат­ное население (т. е. без дворянства и духовенства, не плативших налоги) состояло из 5,57 млн душ мужского пола (без Украины, Эстляндии, Лифляндии и не обложенных подушной податью народов Заволжья и Сибири); из них в сельской местности проживало 5,4 млн душ мужского пола; крепостные составляли 3,176 млн душ.

Подушная подать, введенная одновременно с пере­писью, имела одно немаловажное и благотворное последствие. Если раньше, при поземельной (посошной) и подворной (тоже по сути дела поземельной) системам, обложения крестьянин старался распахивать земли поменьше, то теперь, при взимании налога с души, он распахивает ее как можно больше. Ввиду этого в XVIII в., при Петре и позднее, в хозяйственный оборот вводилось большое количество новых земель.

Увеличилась при Петре численность работных людей на мануфактурах и промыслах, водном и гужевом транспорте. В наемные работники поступали гулящие, беглые, бездомовные, неимущие, выбившиеся из привычной среды люди, немало среди них было и отходников из крепостных крестьян – помещики отпускали своих подданных из сел и деревень, чтобы получить с них оброчные платежи, нередко в повышенном размере.

В отличие от Западной Европы, где крупная промышленность развивалась на базе ликвидации крепостного права, интенсивного первоначального накопления, создания большого рынка труда из-за массового разорения крестьян (например, огораживания и сгона крестьян с земли в Англии), в России крепостное право оставалось до начала второй половины XIX в. Неудивительны поэтому те деформации, которыми сопровождалось раз­витие русской промышленности: применение на фабри­ках и заводах, и в довольно значительном объеме, кре­постного труда (крепостных, приписных, посессионных, отданных на заводы по указу крестьян и других людей).

Появление в городах довольно большого числа работ­ных людей с мануфактур, разного рода чернорабочих внесло новый и заметный элемент в состав городского населения. Они составляли ту его часть, которую регла­мент Главного магистрата (учреждения, ведавшего горо­дами) называл «нерегулярными гражданами». Это «под­лые люди, обретающиеся в наймах и в черновых работах». Они не имели права участия в выборах представителей городского самоуправления, что являлось прерогативой «регулярных граждан» – купцов и ремесленников. Бога­тые граждане из их числа – «знатные купцы, которые имеют знатные большие торги», доктора, аптекари, живо­писцы, шкиперы и прочие интеллигенты, а также близ­кие к ним из числа ремесленников (иконники, золотых и серебряных дел мастера) – составляли первую гиль­дию. Во вторую гильдию входили прочие ремесленники и торговцы, что победнее. Купцы-владельцы мануфак­тур или купцы, торговавшие с заморскими странами, по своему высокому положению составляли особую груп­пу и подчинялись соответствующим центральным учреж­дениям – коллегиям, а не городовым магистратам по месту жительства. Их освобождали от службы по выбор­ным должностям, торговли казенными товарами, сбора таможенных пошлин, от военных постоев. Это были существенные привилегии, и они их очень ценили.

Русское купечество представляло собой зарождав­шийся класс буржуазии. При Петре ее формирование, активность заметно возросли. Сам законодатель ограж­дал их интересы и собственность.

При Петре изменился и состав дворянства. В его ряды вошли по служебным заслугам и царскому пожалованию многие выходцы из других сословий, вплоть до «подлых». Все они, дворяне старой и новой формации, получали земли и крестьян. В их руки перешли сотни тысяч крестьян из числа государственных и дворцовых.

Важным приобретением для дворян стало окончатель­ное слияние поместий, которыми они владели на услов­ном праве (при условии несения службы на государя; его несоблюдение могло закончиться конфискацией по­местья в казну), и вотчин, безусловных владений. Это оформил известный указ Петра о единонаследии от 23 марта 1714 г.

Помимо того что дворяне получали от царя, они присваивали, с его же благословения, земли на юге Европейской России (набеги крымцев к тому времени ослабели), в Поволжье и Заволжье. В ход шли насиль­ственные захваты, незаконные сделки на землю. Появ­лялось русское дворянское землевладение в Лифляндии и Карелии по мере успехов России в Северной войне.

На смену старому делению дворян на чины думные (бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки; все они заседали в Боярской думе – высшем совещательном органе при царе), столичные (стольники, спальники и т. д., вплоть до дворян московских) и провинциальные (дворяне и дети боярские по «городам», т. е. по уездам) пришло новое чиновное деление, которое, по представле­нию Петра, должно было исходить из принципа служеб­ной выслуги, годности.

Петровская «Табель о рангах», обнародованная 24 января 1722 г., окончательно зафиксировала принцип чиновной, бюрократической выслуги. Новый закон Пет­ра разделил службу на гражданскую и военную. Та и другая получили 14 классов, или рангов, в распределе­нии чинов. Получив чин VIII класса, всякий становился дворянином вместе со своими потомками. Но дворянское достоинство можно было получить и по воле государя. Чины XIV – IX классов тоже давали дворянство, но толь­ко личное, не потомственное.

Новая система расширила количественно ряды дворянства российского – прочной опоры феодального госу­дарства, власти самого императора. Новые дворяне полу­чали земельные владения и крепостных крестьян, патенты на чины и награды, благословляя судьбу и счастливый случай. Дворяне занимали безусловно господствующее поло­жение в обществе — им принадлежали имения с крепост­ными, они были руководителями в учреждениях, армии и на флоте. Но при этом царь заставлял их учиться «цыфири и геометрии» в школах, посылал в Морскую академия, Инженерную и Артиллерийскую школы, им основанные, за границу.

В целом меры Петра привели к консолидации рус­ского дворянства как класса господствующего, правяще­го, к укреплению его экономической мощи и политиче­ских позиций. Оно пополнилось выходцами из недворян­ских сословий, представителями феодальной верхушки нерусских народов – таковы татарские князья Енгалычевы, украинские гетманы и полковники Скоропадские и Апостолы, Горленки и Забелы, лифляндские и эстляндские дворяне с их особыми правами (дворянские ланд­таги, коллегии ландратов; административные и судебные должности были оставлены в их руках). Все прослойки дворян при Петре слились в единое сословие.

Петр подверг коренной перестройке все здание госу­дарственного управления, администрации. На смену Боярской думе с 1699 г. пришла Ближняя канцелярия из восьми доверенных лиц царя. Он называл их «конзилией министров», которая явилась предшественницей Сената, учрежденного в 1711 г. Сенат имел власть су­дебную, административно-управленческую, а иногда и законодательную. Сенаторы обсуждали дела и принима­ли решения коллегиально, на общем собрании, скрепля­ли свои решения подписями. Делопроизводство вела Сенатская канцелярия во главе с обер-секретарем.

В 1711 г. были введены должности фискалов в цент­ре (обер-фискал Сената, фискалы центральных учрежде­ний) и на местах (губернские, городовые фискалы). Они осуществляли контроль за деятельностью всей адми­нистрации, выявляли факты несоблюдения, нарушения указов, казнокрадства, взяточничества, доносили о них Сенату и царю. Петр поощрял фискалов, освободил их от податей, подсудности местным властям, даже от ответ­ственности за неправильные доносы.

Связь с губерниями, образованными в 1708 г., Сенат осуществлял через губернских комиссаров.

Сенат руководил всеми учреждениями в стране. По и за самим Сенатом Петр организовал контроль. С 1715 г. его осуществлял сенатский генерал-ревизор, или надзи­ратель указов, потом тот же сенатский обер-секретарь; с начала 1721 г. – штаб-офицеры гвардии; наконец, с 12 января 1722 г. по новому указу Петра – генерал-прокурор и обер-прокурор, его помощник. Имелись про­куроры и во всех других учреждениях, подчинялись они генерал- и обер-прокурору, которых назначал обычно сам император. Генерал-прокурор контролировал всю работа Сената, его канцелярии, аппарата – не только принятие решений, но и их исполнение. Незаконные, с его точки зрения, постановления Сената он мог приостановить, опротестовать. Он сам и его помощник подчинялись только царю, подлежали его суду. Ему подчинялись все прокуроры (гласный надзор) и фискалы (тайный над­зор) империи.

Новое положение о Сенате 1722 г. подтвердило его роль как высшего государственного учреждения импе­рии, подчинение ему центральной и местной администра­ции. Он был послушным орудием в руках Петра, кото­рый осуществлял над ним полный контроль, как личный, так и через генерал-прокурора. На Сенат пала вся ра­бота по управлению. Петр руководил страной через Се­нат, подчиненные ему центральные и областные учреж­дения. Но у Сената оказалось много повседневной, чер­новой работы. Старые приказы, многочисленные и неповоротливые, с перекрещивающимися функциями, были неважными помощниками. Петр давно видел их не­достатки и, исходя из принципа необходимости строгого разделения обязанностей, сфер управления, вскоре после учреждения Сената решил заменить приказы но­выми учреждениями – коллегиями. В 1715 г. русские резиденты в Европе получили по­веление Петра – составить подробные описания учреж­дений в странах аккредитации. Он не раз подчеркивал, что при учреждении коллегий, используя иностранный, например шведский, опыт, нельзя делать это механиче­ски, без учета русского опыта.

В 1720 г. опубликовали Генеральный регламент кол­легий, согласно которому присутствие каждой из них состояло из президента, ее главы, вице-президента, четырех-пяти советников и четырех асессоров. В ее штат входили секретари, нотариус, переводчик, актуариус, копиисты, регистраторы, канцеляристы. При коллегии имелся свой фискал, позднее – прокурор для надзора и контроля за прохождением дел. Присутствие должно было заседать ежедневно. Коллегии подчинялись Сенату, а им – местные учреждения. Вместо нескольких десятков старых приказов появи­лись 11 коллегий со строгим разделением функций. На­пример, Посольский приказ заменила Иностранная кол­легия во главе с канцлером и вице-канцлером (графом Г.И.Головкиным и бароном П.П.Шафировым). Были образованы коллегии: Военная (фельдмаршал А.Д.Меншиков, генерал А.Вейде), Адмиралтейская (граф Ф.М.Апрак-син, вице-адмирал К.Крейс), Камер-колле­гия (князь Д.Голицын), Юстиц-коллегия (тайный со­ветник граф А.А.Матвеев), Ревизион-коллегия (кригс-комиссар князь Я.Ф.Долгорукий), Коммерц-коллегия (П.А.Тол-стой), Штатс-контор-коллегия (граф И.А.Му­син-Пушкин), Берг-Ману-фактур-коллегия (генерал-фельд-цехмейстер Я.В.Брюс).

Помимо четырех коллегий, ведавших иностранны­ми, военными (армией и флотом отдельно), судебными делами, группа коллегий занималась финансами (доходами – Камер-коллегия, расходами – Штатс-контор-коллегия, контролем за сбором и расходованием казенных средств – Ревизион-коллегия), торговлей (Коммерц-коллегия), металлургической и легкой промышленностью (Берг-Мануфактур-коллегия, которую в 1722 г. разделили на две: Берг- и Мануфактур-коллегию). Позднее к ним прибавилась Вотчинная коллегия. В итоге коллегий с четко определенными обязанностями, единообразными штатами. Действовали они по всей стране. Управление значительно упростилось, например, к Юс­тиц-коллегии перешли функции семи бывших приказов. ­Дела в них велись совещательным порядком, коллегиально, решения принимались большинством голосов. К коллегиям примыкало несколько учреждений, тоже по существу являвшихся таковыми. Таков, например, Синод – центральный орган управления церковными делами и имениями, учрежденный в 1721 г. В Синоде имелся свой обер-прокурор, обычно из офицеров, назначавшийся тоже монархом. Синод стал послушным орудием в его руках, и церковь уже не могла считать себя чем-то вроде государства в государстве.

Особой коллегией стал и Главный магистрат – цент­ральное учреждение для управления городами. Учредил его Петр в 1721 г. с целью, как он объявил, «всего рос­сийского купечества рассыпанную храмину паки (сно­ва) собрать». На местах ему подчинялись горо­довые магистраты. Они пришли на смену Ратуше и зем­ским избам, деятельность которых давно заглохла. Задача новых учреждений – исполнение административ­но-полицейских функций в городах, защита интересов купечества, помощь в развитии мануфактур. Членов го­родовых магистратов полностью избирали горожане. Часть членов Главного магистрата тоже состояла из вы­борных членов (из «первостатейных, добрых, прожиточ­ных людей», т. е. лиц богатых и достойных доверия властей).

Политическим сыском по-прежнему занимался Преоб­раженский приказ. Коллегиальная система значительно отличалась в лучшую сторону от старой приказной. Перестройку местных учреждений Петр начал до того, как взялся за центральные. Мощные народные вос­стания начала столетия выявили слабость, ненадежность власти в городах и уездах – воеводской администрации и городского самоуправления. По реформе 1708 – 1710 гг. Петр разделил страну на восемь губерний: Московскую, Ингерманландскую (позднее – Петербургскую), Киев­скую, Смоленскую, Казанскую, Азовскую, Архангелогородскую и Сибирскую, потом к ним добавили Воронеж­скую. Каждую из них возглавлял губернатор, в руках которого находилась вся полнота власти – администра­тивной, полицейской, судебной, финансовой. В помощь губернатору придали чиновников, руково­дивших отдельными отраслями. Это ландрихтер (зани­мался судебными делами), обер-провиантмейстер и про­виантмейстеры (сбор хлеба и пр.), различные комиссары. Указом от 24 апреля 1713 г. при губернаторе устроили коллегию из ландратов (от 8 до 12 человек) из местных дворян (их назначал Сенат из двойного числа кандида­тов, которых называл губернатор). Хозяин губернии должен был решать все дела вместе с этим «конси­лиумом» большинством голосов и быть «не яко власти­тель, но яко президент». Позднее, по указу Петра 20 января следующего года, ландратов стали выбирать дворяне данной губернии. Правда, новшество это не при­вилось. Сенат по-прежнему назначал ландратов, и они так и остались полностью зависимыми от губернаторов и Сената.

В 1719 г. Петр возвратился к проблеме местной администрации. Его, видно, смущало то обстоятельство, что созданные им губернии слишком обширны по разме­рам. По новому указу страну разделили на 50 провин­ций во главе с воеводами, которые должны были «во всем царского величества интерес и государственную пользу тщательно остерегать». В управлении провин­цией им помогали чиновники: камерир (сбор прямых и косвенных налогов), рентмейстер (глава казначейства, хранитель денег) с их штатами, канцелярии рекрутских дел, вальдмейстерская, провиантмейстерская контора и др.

Губернии сохранились, но, во-первых, число их увеличилось до 11; во-вторых, в руках губернаторов оста­вили только военные и судебные дела, по которым им подчинялись воеводы провинций; но последние были самостоятельными по части финансовой, полицейской, хозяйственной, подчиняясь здесь непосредственно колле­гиям. В территориальном плане губернатору подчинялась только провинция губернского города.

При провинциальном воеводе состояли земская канцелярия, земский камерир (земский надзиратель сборов) с земской конторой (сбор казенных доходов), рентмейстер (земский казначей) с рентереей (место хранения этих доходов – казначейство), провиантмейстер. Провинции делились на дистрикты во главе с земски­ми комиссарами, которые ведали сыском беглых, сбором податей, обеспечением войск провиантом и квартирами, с другими делами.

Помимо названных, и без того сложную и запутанную систему местных учреждений дополнили новые судебные места. Указом 8 января 1719 г. Петр основал девять гофгерихтов, или надворных судов, потом добавил еще два по числу губерний, но в некоторых из них подобных судов не было, в других имелось по два. На местах появились нижние суды: в наиболее крупных городах – провинциальные суды во главе с обер-ландрихтерами, с несколькими асессорами, коллегиальные; в небольших городах с уездами – городовые, или зем­ские, суды, они были единоличными, неколлегиальными.

Во главе надворных судов назначили в большинстве случаев губернаторов, вице-губернаторов, воевод (в семи из 11), с 1721 г. это стало правилом. В следующем году суды упразднили совсем, их функции передали провинциальным воеводам, которые исполняли их единолично или вместе с асессорами.

В.И.Буганов. Петр Великий и его время. М., 1989. С. 128 – 145.

А.А.Каменский

/ЕКАТЕРИНА II/

…Ни у кого из тех, кто когда-либо занимал российский престол, не было так мало законных прав на царский венец, как у Екате­рины II. Сравниться с ней может разве что самозванец Лжедмит­рий I, обманом занявший трон в начале XVII века, но он удер­жал его менее года и, проклятый людьми и церковью, погиб от руки убийцы. Царствование же Екатерины продолжалось почти 34 года и было одним из самых благополучных в истории Рос­сии. Философ П.Я. Чаадаев, в 30-е годы XIX в. объявленный им­ператором Николаем I сумасшедшим за то, что посмел подверг­нуть беспощадной критике историческое прошлое России и усомниться в ее будущем, полагал, что «излишне говорить о цар­ствовании Екатерины II, носившем столь национальный харак­тер, что, может быть, еще никогда ни один народ не отождеств­лялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия». Подданные называли ее, немку, «матушкой» и присвоили ей титул «великой».

Феномен Екатерины II – явление уникальное и одновременно характерное для России XVIII сто­летия. Именно ей суждено было завершить многие дела Петра I и одновременно явить образец новых принципов управления го­сударством, во многом изменивших облик страны, взаимоотно­шения общества и власти.

Она родилась 21 апреля 1729 г. в Штеттине в семье принца Христиана Августа Ангальт-Цербстского и его супруги княгини Иоганны Елизаветы. При рождении девочка была наречена Софи­ей Августой Фредерикой, а имя «Екатерина» получила в России в 1744 г. при крещении в православие. Характер Екатерины, ее стремления, духовные запросы и потребности с самого начала были иными, чем у ее мужа. Она была умна, хитра, честолюбива, прекрасно понимала, что в лице Петра ей улыбнулось счастье, и готова была бороться за него всеми доступными способами. За 18 лет, прошедшие с ее приезда в Россию до восшествия на престол, она постаралась получше узнать страну, ее историю, традиции и обычаи. Впоследствии она сама признавалась, что использовала любой шанс, чтобы завоевать симпатии будущих подданных: была демонстративно набожна, не скупилась на по­дарки, не останавливалась перед откровенной лестью и в резуль­тате весьма преуспела в достижении своей цели.

Конечно, жизнь с нелюбимым мужем для молодой и привле­кательной женщины была делом нелегким, и стоит ли удивляться, что уже в начале 50-х годов у нее появился сперва один, потом другой, а потом и третий любовник. За последующие десятилетия их сменилось еще несколько, что породило множество легенд, слухов и стало благодатной почвой для авторов исторических романов и киносценариев. Ее интимная жизнь в ос­новном была скрыта от посторонних глаз, и если ее фавориты получали чины и награды, то лишь потому, что это была естествен­ная для императрицы форма проявления к ним своей благо­склонности. Реальная же власть оставалась в ее руках. Довольно рано Екатерина пристрастилась к чтению и вскоре от француз­ских романов перешла к серьезным трудам по истории, юриспру­денции, философии. Уже в середине 50-х годов на ее столе ока­зались сочинения Вольтера и других просветителей – тех, кто были в то время властителями дум образованных людей Европы. Впоследствии, уже заняв трон, она и сама занялась сочинитель­ством. Ее перу принадлежат пьесы, статьи, сказки, мемуары, ра­боты по истории и лингвистике. И это помимо разнообразной переписки, которую на протяжении многих лет она вела с мно­гочисленными русскими и иностранными корреспондентами, а также работы над обширными законопроектами, лишь часть которых ей удалось реализовать. Среди русских царей и цариц Екатерина II выделяется своей образованностью, умом и ду­ховными запросами, делавшими ее настоящим интеллектуалом на троне.

Увлекаясь «возвышенными» идеями, Екатерина не была чуж­да и вполне земным интересам. Одним из важнейших ее чело­веческих качеств, во многом определявших ее поведение, было властолюбие. Ради сохранения власти она готова была жертво­вать любыми принципами и философскими идеями. При этом она была опытным царедворцем, хорошо разбиралась в людях, знала их психологию, умело использовала их достоинства и не­достатки, умела угождать, нравиться. Многие мемуаристы отме­чали, что Екатерина была прекрасной собеседницей, умела выслу­шивать и воспринимать чужие идеи, приспосабливая их для своих нужд. Императрица не была безразлична к лести, но важные посты при ней получали прежде всего те, кто обладал необхо­димыми знаниями и способностями, причем человека, по ее мне­нию полезного, она готова была терпеть рядом с собой сколь угодно долго. С историей царствования Екатерины II связаны имена целой плеяды блестящих государственных деятелей, та­ких, как А.Г.Орлов, А.А.Вяземский, Н.И.Панин, А.Р.Воронцов, Г.А.Потемкин, А.А.Безбородко, И.И.Бецкой и др. В это время про­славились своим военным искусством А.В.Суворов, П.А.Румян­цев, Ф.Ф.Ушаков, Г.А.Спиридов. Но и они все были прежде всего послушными слугами императрицы, никогда и ни с кем не делив­шей власти. Принципы подбора высших должностных лиц, ко­торыми пользовалась Екатерина, вовсе не исключали придворных интриг, борьбы придворных группировок и прочих непремен­ных атрибутов власти, и тем более власти самодержавной. Но роль их при дворе Екатерины была меньше, чем при ее пред­шественниках.

Постоянно занимаясь государственными делами, каждодневно решая множество мелких и крупных вопросов, увлекаясь сочи­нительством, чтением, перепиской, Екатерина была настоящей труженицей. Вот как она сама описывает свой рабочий день в письме к одному из корреспондентов в 1774 г.: «Здоровье мое меня нисколько не тревожит, я встаю самое позднее в 6 часов и сижу до 11 в моем кабинете, куда ко мне приходит не тот, кто у меня в милости, но кому по его званию есть до меня дело, и часто при­ходят лица, которых я еле знаю по имени. Кто у меня в милости, тех я приучила уходить, если дело до их не касается. После обеда нет ничего, а вечером я вижусь <с теми>, кому охота прийти, и отправляюсь спать самое позднее в половине одиннадцатого».

Итак, ко времени вступления на российский престол Екате­рина была хорошо знакома с новейшими достижениями евро­пейской философской, политической и экономической мысли, на основе которых у нее сложилось определенное представле­ние о том, что необходимо делать для процветания государства. В соединении со знанием российской действительности эти пред­ставления сложились в ряд положений политической программы императрицы. Некоторые частные положения этой программы, а также тактика ее реализации со временем корректировались, но основные цели и положения оставались неизменными. Посколь­ку идейную основу этой программы, а следовательно, и внутрен­ней политики этого времени составляли принципы Просвеще­ния, то и сам этот период русской истории получил в литературе название «просвещенного абсолютизма».

Необходимо сразу же заметить, что сказанное в предыдущем абзаце не бесспорно. В своих оценках внутренней политики Ека­терины историки делятся на несколько непримиримых лагерей. Так, многие полагают, что попытки либеральных реформ импе­ратрица предпринимала лишь в первые годы своего правления, перейдя затем к открыто продворянскому курсу. Другие отказы­ваются признавать наличие двух периодов ее царствования и утверждают, что продворянской политики Екатерина последова­тельно придерживалась с самого начала и до конца. В советской исторической литературе широко распространено убеждение, что провозглашенные Екатериной идеалы невозможно совмес­тить с крепостнической действительностью России второй по­ловины XVIII века. Историки этого направления утверждают, что разговоры о просвещении и либеральная фразеология, которой пользовалась императрица, были лишь своего рода дымовой за­весой, за которой лицемерная Екатерина скрывала свое тщеславие, властолюбие и на самом деле реакционные взгляды. Расхожим стало выражение А.С.Пушкина, назвавшего Екатерину «Тартюфом в юбке и короне». Со всем этим связан и вопрос о правомерности применения к ее царствованию понятия «просвещенный абсо­лютизм». Не случайно ряд западных авторов заменяют его «про­свещенным деспотизмом». Поистине классическим стал вопрос: «Была ли Екатерина II просвещенным деспотом?»

Последняя по времени попытка разобраться в этой проблеме принадлежит русскому историку О.А.Омельченко, который, подробнейшим образом изучив как осуществленные, так и нереа­лизованные реформаторские замыслы Екатерины, пришел к выводу, что все стремления и упования «просвещенного абсолю­тизма»никоим образом не нарушали... общественных позиций дворянства, монархической государственности и феодальной бюрократии. Одновременно с этим цель политики «просвещен­ного абсолютизма», по Омельченко, была в том, чтобы «сформи­ровать путем исключительно законодательной политики обнов­ленный государственный и правовой строй, воплощавший идеал «законной монархии», где общественная стабильность ос­новывалась бы на социальном консенсусе и политике государ­ственного либерализма. Нетрудно заметить, что в приведенных словах немало противоречий, ведь «социальный консенсус» мог быть достигнут лишь путем взаимных уступок, в том числе со стороны дворянства. Да и стоит ли укорять «просвещенный абсолютизм» за то, что он не боролся с абсолютизмом? Но еще важнее то, что в конечном счете термин «просвещенный абсо­лютизм» – это всего лишь один из многочисленных ярлычков, которые историки любят приклеивать к различным явлениям прошлого и которые, будучи однажды приклеенными, нередко заслоняют истинное содержание явления. А потому попробуем просто разобраться в фактах, проследив, какие именно идеи ле­жали в основе политики Екатерины и как она претворяла их в жизнь, а также что наиболее существенное произошло в России за 34 года ее царствования.

Основу теоретических воззрений императрицы составили идеи философов-рационалистов и просветителей (в первую оче­редь Монтескье) о регулярном государстве с сословным строем, основанном на фундаментальных законах, равно обязательных для подданных и для монарха. Эти воззрения наложились на представления императрицы о национальных интересах и нуж­дах России. Прежде всего Екатерина считала себя наследницей и продолжательницей дела Петра Великого, с которым всю жизнь как бы соревновалась в славе. Его главную заслугу Екатерина ви­дела в европеизации России, в превращении ее в мощную импе­рию с ведущей ролью в международных делах. Екатерина была убеждена, что сам успех петровских реформ – лучшее доказа­тельство принадлежности России к европейской цивилизации. Вместе с тем к современной ей Европе императрица относилась достаточно критично и вовсе не считала необходимым заим­ствовать там все подряд. Более того, став с годами истинной патриоткой России, она была убеждена, что Европе следует во многом брать пример с России. Критично относилась Екате­рина и к тем жестокости и поспешности, с которыми Петр I осуществлял свои преобразования. Для нее же одним из важ­нейших принципов был принцип постепенности. Вот что пишет об отношении Екатерины к наследию Петра Великого Н.В.Рязановский: «Пристальное внимание Екатерины к первому им­ператору настроило ее на критический лад, который очевидно усиливался с годами... большая часть наблюдений были, без со­мнения, ее собственными, основанными на постоянном обду­мывании роли реформатора... Особенно озабоченная идеалом справедливого законодателя... Екатерина II с огорчением обнаруживала недостатки Петра Великого. Его законы... восходили в основном к устаревшему и жестокому Уложению 1649 г., и ему не удалось сделать их более современными и гуманными. Фак­тически он стремился сделать акцент на наказании и править скорее при помощи страха, чем любви и согласия с подданны­ми. Хотя просвещенная немецкая принцесса одобряла направ­ление реформ реформатора России, его желание заменить старый мир новым, сам он, с ее точки зрения... слишком уж принадлежал к этому старому миру». Свои собственные «пра­вила управления» Екатерина II сформулировала следующим образом:

«Пять предметов:

1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять.

2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы.

3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию.

4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.

5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внуша­ющим уважение соседям.

Каждый гражданин должен быть воспитан в сознании долга своего перед Высшим Существом, перед собой, перед обществом и нужно ему преподать некоторые искусства, без которых он почти не может обойтись в повседневной жизни».

Вступив на престол, Екатерина с первых же месяцев пребы­вания у власти обозначила новые подходы к решению проблем. Она не бросилась сразу исполнять свои замыслы, а постаралась сперва поближе познакомиться с состоянием государственных дел. Для решения ряда насущных вопросов она создала ряд комис­сий из высших сановников, которым было поручено, изучив со­ответствующие проблемы, представить императрице свои предло­жения. Тем самым Екатерина как бы давала возможность подданным решить эти проблемы по своему усмотрению. Однако решение некоторых из них откладывать было нельзя, и уже в первые годы царствования Екатерины II, которые в целом прошли в подготов­ке реформ, было осуществлено несколько важных преобразова­ний. Первое из них коснулось центральных органов управления страной. Это была сенатская реформа 1763 г.

Как можно было заметить из содержания предшествующих глав, в течение всего послепетровского времени функции Сена­та постоянно менялись в связи с возникновением органов, ста­новившихся выше него по своей роли в принятии важнейших решений. В значительной мере это происходило из-за недостат­ков самого Сената в том виде, как он был создан Петром I. Его внук Петр III уничтожил елизаветинскую Конференцию при высо­чайшем дворе и создал свой Императорский совет, в свою оче­редь распущенный Екатериной. Правда, план подобного органа был предложен и ей, и она даже готова была подписать соответ­ствующий указ. Причем на сей раз по предложению Н.И.Пани­на –одного из самых талантливых государственных деятелей екатерининской поры – речь шла о создании органа, чьи права были бы законодательно оформлены, и хотя они были бы мень­ше, чем у Верховного тайного совета по подписанным Анной Иоанновной «кондициям», однако и в этом случае должно было быть определенное ограничение абсолютной власти. Но Екате­рина, увидев, что замысел Панина не пользуется широкой поддержкой, отвергла его проект и лишь уже позже, в 1769 г., об­разовала совет, не имевший властных, а лишь совещательные функции. Необходимость же реорганизации Сената, по-видимому, была очевидной. Его указы исполнялись плохо, дела в нем са­мом решались месяцами, а то и годами, а сами сенаторы были малокомпетентны и даже, как выяснила Екатерина, посетившая несколько его заседаний, не знали, сколько городов существу­ет в Российской империи. Утвержденный императрицей план реорганизации Сената, также подготовленный Паниным, пред­усматривал разделение Сената на шесть департаментов со строго определенными функциями каждого в определенной сфере государственного управления. Сенат лишился своей законода­тельной функции, но по-прежнему сохранял функции контроля и высшего судебного органа. Сочетание этих функций в одном учреждении было главным недостатком реформы, но на неко­торое время центральный аппарат управления заработал эффективнее. Другая реформа первых лет царствования Екатерины II была также связана с наследием, доставшимся ей от Петра III. Она объявила об отмене секуляризации цер­ковных земель, вызывавшей недовольство духовенства, но проблема осталась, и в 1762 г. императрица учредила комиссию для ее решения. В течение по­лутора лет комиссия готовила новый вариант секуляризационной реформы, готовя к ней общество, и в 1764 г. Екатерина подписала соответствующий указ. Все монастырские земли с жившими на них крестьянами передава­лись в ведение специально учрежденной Коллегии экономии. Бывшие монастырские крестьяне стали теперь называться эко­номическими, а их правовое положение стало примерно таким же, как у государственных крестьян. Все подати они отныне должны были платить непосредственно государству, что было для них значительным облегчением. Около двух миллионов крестьян избавились от монастырской барщины, увеличились их земель­ные наделы, им стало легче заниматься ремеслом и торговлей. Значение этой реформы еще и в том, что в стране сократилось число собственников крепостных душ, сузилось само простран­ство крепостничества. Следует отметить, что, раздавая на про­тяжении всего царствования своим приближенным в качестве награды земли с десятками тысяч крепостных душ, Екатерина не трогала экономических крестьян, а использовала новоприобре­тенные или выморочные земли.

Другое следствие секуляризационной реформы связано с по­ложением Русской православной церкви. С этого времени госу­дарство само определяло необходимое стране число монастырей и монахов в них, ибо содержало их на средства из государствен­ной казны. Духовенство окончательно превращалось в одну из групп чиновничества, а правительство получило еще большую возможность вмешиваться в духовную жизнь подданных. Пока­зательно, что, осуществляя свои замыслы по созданию в России сословного общества, Екатерина никогда не пыталась сделать полноценным сословием и духовенство.

Третье преобразование первых лет царствования Екатерины II, имевшее столь же долговременное значение для судеб страны и ее народов, также касалось системы управления. Екатерина по­лагала нетерпимым положение, при котором различные реги­оны страны традиционно сохраняли особенности управления, восходившие к временам, когда эти территории еще не входили в состав империи. Она была убеждена, что вся страна должна управляться по единым законам и принципам. В особенности нетерпимым, с ее точки зрения, было положение на Украине, со­хранение статуса автономии которой мешало в полной мере ис­пользовать ее колониальную зависимость от России. Так, в част­ности, украинские крестьяне сохраняли право на свободный переход от одного помещика к другому, что затрудняло для Рос­сии получение с них податей в полном объеме. В начале 1764 г. в инструкции князю А.А. Вяземскому при назначении его генерал-прокурором Сената Екатерина II писала: «Малая Россия (т. е. Укра­ина), Лифляндия и Финляндия суть провинции, кото­рые правятся конфирмованными им привилегиями, нарушить оные все вдруг весьма непристойно б было, однако и называть их чужестранными и обходиться с ними на том же основании есть больше, нежели ошибка, а можно назвать с достоверностью глупостью. Сии провинции, также и Смоленскую, надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть как волки к лесу... когда же в Малороссии гетмана не будет, то должно стараться, чтоб навек и имя гетманов исчезло».

Осенью 1764 г. Екатерина приняла отставку последнего украинского гетмана графа К.Г.Разумовского и назначила на Укра­ину генерал-губернатора графа П.А.Румянцева. В течение после­дующих десятилетий были постепенно ликвидированы остатки былой казачьей «вольницы», особенности административно-территориального деления, городские свободы. В мае 1783 года последовал указ об окончательном запрете крестьянских пере­ходов, что означало утверждение на Украине крепостнических порядков. Политика, направленная на унификацию управления страной, последовательно проводилась и в последующие годы, способствовала формированию Российской империи как уни­тарного государства, что, по-видимому, послужило одной из при­чин ее долголетия.

Для характеристики национальной политики Екатерины II не­обходимо упомянуть еще об одном ее нововведении. Речь идет о приглашении в Россию немецких колонистов. В отличие от предшествующих десятилетий, это была не просто еще одна группа иностранных специалистов. Во-первых, Екатерина была хорошо знакома с широко распространенными идеями о госу­дарственной пользе увеличения населения, и, как отмечает анг­лийский историк Р.Бартлетт, «ее царствование было фактичес­ки первым в истории России, когда проявилась систематическая забота о народонаселении». Во-вторых, она пригласила при­ехать в Россию простых крестьян, причем не на время, а навсегда. Основной целью при этом было освоение территорий Нижнего Поволжья и Приуралья, а впоследствии Крыма и Северного Кав­каза. Характерно, что Екатерина не опасалась, будто пример сво­бодных немецких крестьян может оказаться вредным для рус­ских крепостных. Уже в середине 60-х годов XVIII века в Россию прибыло более 30 тысяч переселенцев, которым были предостав­лены кредиты на обзаведение, большие земельные наделы и на­логовые льготы, свобода вероисповедания.

Что касается вероисповедания, то надо заметить, что, хотя сама Екатерина всегда была подчеркнуто набожна и всячески де­монстрировала свою приверженность православию, в отноше­нии других религий она, в отличие от Елизаветы Петровны, про­являла веротерпимость, которая распространялась не только на христиан – русских старообрядцев, католиков, протестантов, но на мусульман. По-видимому, у нее не было и предубеждения против евреев. Когда во второй половине ее царствования в со­ставе империи оказалось довольно значительное еврейское на­селение, на первых порах оно пользовалось такими же правами, как и другие народы. Однако давление со стороны православного духовенства и русского купечества, опасавшегося конкуренции с еврейскими торговцами, заставило Екатерину в 1791 году уста­новить печально знаменитую черту оседлости, ограничивавшую право евреев селиться на определенных территориях страны, жить в столицах, учиться в высших учебных заведениях и пр.

Результаты деятельности образованных Екатериной в начале 60-х годов комиссий, по всей видимости, не удовлетворили им­ператрицу, поскольку она убедилась, что их члены заботятся в основном о своих узкосословных интересах, хотя она и изучи­ла подробно материалы этих комиссий и впоследствии исполь­зовала их в своей законотворческой работе. Но на этом этапе ей пришла мысль расширить состав тех, кому была поручена судь­ба реформ, путем создания законодательной комиссии из пред­ставителей различных социальных групп и регионов страны. Это новое учреждение получило старое название Комиссии для со­чинения проекта нового Уложения, или Уложенной комиссии. Она должна была состоять из выборных депутатов, которые к тому же должны были привезти с собой наказы своих избирате­лей. Сама Екатерина также не собиралась отказываться от роли просвещенной законодательницы. Для депутатов комиссии она написала собственный Наказ, в котором изложила свои пред­ставления о содержании и характере законов, которые необхо­димо было разработать.

К работе над Наказом императрица приступила в самом на­чале 1765 г., постаравшись соединить в нем основные идеи Монтескье и других ведущих философов-просветителей и пра­воведов того времени. Закончив работу над Наказом, Екатерина должна была показать его лицам из своего ближайшего окружения, от которых во многом зависело равновесие ее трона. В результа­те Наказ подвергся цензуре и из него были выхолощены неко­торые наиболее смелые суждения. Сохранившиеся документы позволяют утверждать, что камнем преткновения был вопрос о крепостном праве, которое императрица считала экономически вредным и противоречащим принципам гуманности и справедли­вости. По существу, Екатерина была первой из русских монархов, кто стал задумываться над возможностями избавления от этого величайшего порока российского социального устройства.

Опубликованный в июле 1767 г. Наказ начинался рассуж­дениями о необходимом характере законов, который должен со­ответствовать историческим особенностям того народа, для ко­торого они создаются. Особенностью русского народа, утверждала Екатерина, является то, что это народ европейский. При этом для такой большой страны, как Россия, необходим самодержавный образ правления, ибо всякий другой был бы для нее губителен. Цель самодержавия – благо всех подданных. Самодержавный государь правит в соответствии с законами, за соблюдением кото­рых следит Сенат. Все граждане равны перед законом, и свобода граждан состоит в том, что они могут делать все, что разрешено законом. Законы должны охватывать все сферы жизни государ­ства, и поэтому специальные главы Наказа посвящены торговле, народонаселению, воспитанию детей. Торговля и производство, основанные на частной собственности, являются непременным условием благополучия государства. Зависит оно и от правиль­ного воспитания граждан – воспитания в духе законов и нрав­ственных идеалов христианства.

В качестве одной из важнейших задач Уложенной комиссии вы­двигалась разработка законов об отдельных сословиях. Поэтому специальные главы Наказа посвящены дворянству и «среднему роду людей» (так Екатерина называла третье сословие). При этом импе­ратрица сознавала, что дворянство в России уже существует и ему лишь остается дать необходимые законы, в то время как третье сословие этими законами и нужно создавать. Главы о крестьян­стве в Наказе не было, и неизвестно, была ли она изначально.

Большой раздел документа, основанный на идеях итальянско­го юриста Ч.Беккариа, был посвящен преступлению, следствию, суду и наказанию. Законы, утверждала Екатерина, создаются не для устрашения, а для воспитания граждан. И наказание, каким бы оно ни было, не должно быть направлено на то, чтобы мучить преступника, но должно вызывать у него стыд и раскаяние, ибо наказание – это прежде всего бесчестье. Тем более наказание должно быть строго соразмерно преступлению, ибо иначе теряет­ся его смысл. Прежде чем судить человека, необходимо тщатель­но расследовать преступление, причем обвиняемый обязательно должен иметь право на защиту. Только суд может признать человека виновным, и только с момента приговора его можно считать преступником. Во время следствия недопустима пытка, нет нужды и в смертной казни. Такого наказания заслуживают лишь преступники, угрожающие самим основам существования государства, его спокойствию и благополучию. Государство же, живущее в условиях внутренней и внешней стабильности, может защитить себя, и не лишая своих граждан жизни.

Таково основное содержание Наказа – одного из важнейших документов екатерининского царствования. Многие авторы, писавшие о нем, сетовали на то, что его положения, как им ка­залось, остались лишь декларацией, не воплощенной в жизнь. Надо, однако, принять во внимание, что Наказ был всего лишь инструкцией для депутатов Уложенной комиссии, и это им по­ручалось выработать законы, основанные на сформулированных императрицей принципах, и воплотить их в жизнь. Но немало­важное значение имело и само распространение Наказа, да еще от имени самой императрицы. Напечатанный на русском и ряде европейских языков Наказ свободно продавался и был доступен каждому. Показательно, что он стал популярен в ряде евро­пейских стран, а во Франции времен Людовика XV был даже запрещен к распространению, как сочинение слишком револю­ционное.

Наказ был написан простым, доступным языком, а изложенные в нем истины довольно банальны. Однако большинство из них были совершенно новыми для русских людей XVIII в. Чрез­вычайно важна была сформулированная в Наказе и не известная русскому праву презумпция невиновности, упоминание о частной собственности как основе для развития эффективной экономи­ки. Весьма показательно и то значение, какое уделяется в Наказе проблеме формирования сословий, которое выдвигается как одна из основных целей намечаемых реформ. По-видимому, им­ператрица еще в полной мере не осознавала, что решение этой проблемы тесно связано с другой – с крепостничеством, а если и осознавала, то обольщалась относительно степени «просвещен­ности» своих подданных. Важно, однако, подчеркнуть, что Екате­рина верно угадала самую больную проблему русской политичес­кой системы, без решения которой дальнейшая модернизация страны пробуксовывала. При этом очевидно, что ее не удовлетво­рял ни проект «О состоянии подданных вообще» елизаветинской комиссии, ни проект дворянских прав, созданный специальной комиссией о правах дворянства в 1763 г. Возвышение одно­го сословия за счет других не входило в ее задачу.

В литературе можно встретить утверждение, что вся затея с Уложенной комиссией быта для Екатерины не больше чем фарс и она никогда не надеялась на результаты ее работы. Документы свидетельствуют об обратном. Императрица действительно вери­ла, что комиссия сумеет разработать систему законов, которые она собиралась увенчать новым законом о престолонаследии, устанавливавшемся по нисходящей мужской линии. В проекте закона она отмечала, что «перьвой, начальной закон сего само­державного владычества должен по существу своему быть дан и начертан императорской нашей рукой – то есть неколеблен-ность престола и твердость в наследстве онаго». Но надеждам императрицы не суждено было сбыться, и ей предстояло напи­сать собственноручно еще не один закон.

Комиссия начала свои заседания в Москве в июле 1767 г. По сути дела, это был первый опыт учреждения парламентского типа в России, состоявшего из 57 2 депутатов, избранных от дво­рян, горожан, казаков, черносошных крестьян и нерусских на­родов Поволжья и Сибири. Им предстояло выработать новые законы, и этим ограничивались их функции, значительно более узкие, чем у европейских парламентариев. Но поскольку законы должны были касаться практически всех сфер жизни, то депута­ты получили возможность открыто высказаться по самым акту­альным вопросам. В результате на заседаниях комиссии развер­нулись острые дискуссии о правах дворянства и купечества и их взаимоотношениях, о положении крестьянства, о торговле и за­ведении фабрик, о судопроизводстве. Для непосредственной раз­работки законопроектов по отдельным проблемам были обра­зованы так называемые частные комиссии.

Уже вскоре после начала заседаний Уложенной комиссии выяснилось, что ее депутаты плохо подготовлены к законода­тельной деятельности. Сказывался низкий уровень образования большинства из них, отсутствие политической культуры, парла­ментского опыта, юридических знаний. Но главное, депутаты в своей массе оказались весьма консервативны. Их волновали преж­де всего узкосословные и групповые интересы. Дворяне больше всего опасались проникновения в свои ряды представителей дру­гих социальных групп и не желали слышать не только об отмене, но даже об ослаблении крепостного права. Горожане, наоборот, стремились получить некоторые из дворянских привилегий, и прежде всего возможность покупать крепостных крестьян, что­бы использовать их труд на своих фабриках. Дворяне Прибал­тики требовали сохранения особого статуса, а украинские шлях­тичи, напротив, хотели сравняться в правах с русскими дворянами. Сложившаяся в комиссии ситуация была весьма своеобразна. Ис­тины екатерининского Наказа были даны депутатам сверху, под­креплены авторитетом императорской власти и уже потому не подлежали обсуждению. В тех же вопросах, которые дебатиро­вались, влияние Наказа практически не ощущалось, хотя депута­там и предписывалось ежемесячно его перечитывать. Казалось, отвлеченные истины Наказа совсем не соприкасались с реаль­ностями российской жизни. Немаловажно было, конечно, и то, что депутаты были, по сути, лишены права принимать решения. Они могли лишь одобрить или отвергнуть тот или иной пред­ложенный им законопроект, но их разработка затягивалась, и единственный проект, представленный депутатам, был проект закона о дворянстве, но и тот оказался сырым и был отправлен на доработку в частную комиссию. Время шло, месяц проходил за месяцем, а дискуссии в Уложенной комиссии так и не прино­сили никаких плодов. В декабре 1768 г., сославшись на начало русско-турецкой войны, разочарованная императрица подписа­ла указ о приостановке деятельности комиссии. Частные комис­сии продолжали работать еще в течение ряда лет, превратив­шись, по сути, в обычные государственные учреждения, и их материалами, как и в целом итогами деятельности комиссии, Ека­терина пользовалась впоследствии при создании новых законов.

В литературе имеются различные суждения о причинах роспуска комиссии. Так, большинство советских историков полагали, что Екатерина распустила комиссию, убоявшись слишком смелых речей депутатов. С этим трудно согласиться. Взгляды самой императрицы были значительно более радикальными, чем у большин­ства депутатов, а свою задачу –разработку законодательства – комиссия не выполнила.

Так закончился первый этап екатерининских реформ, харак­терной особенностью которого было стремление императрицы осуществить преобразования совместно с представителями раз­личных социальных групп. Важнейшим выводом, сделанным Екатериной, был вывод о глубоком консерватизме широких сло­ев ее подданных, а следовательно, и о невозможности слишком радикальных реформ. Одновременно императрица познакоми­лась с их сокровенными чаяниями и отныне должна была согла­совывать с ними свои действия. Эти выводы решающим образом сказались на тактике и темпах дальнейших преобразований. На выработку новой тактики ушло несколько лет, наполненных серьезными внешне- и внутриполитическими потрясениями.

// Каменский А.А. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. М., 1999. С. 113 – 160.

Дата добавления: 2014-10-22