И. Гете

Искусство социально-политической аргументации

Поощрение после порицания

подобно солнцу после дождя.

Ссамого начала перестройки в СССР был взят ориентир на отказ от холодной войны, на установление политической атмосфе­ры межгосударственного сотрудничества, на поиски политических и военных компромиссов. Ведение диалога между государственны­ми системами и военными блоками потребовало создания новой системы социально-политической аргументации, формирования иного взгляда на социальные процессы и новых моральных оценок общественного сотрудничества. И если в межгосударственных от­ношениях этот процесс дал ощутимые результаты, то внутри стра­ны возник сложный клубок партийных, национальных и личност­ных амбиций, разрушительного сепаратизма и конфронтации.

Анализ общественных отношений в любом историческом от­резке времени и в любой стране позволяет выявить характерное идеологическое мировоззрение: ориентированное, во-первых, на перспективы развития общества и, во вторых, на сохранение ус­тойчивости социальной системы на позициях, отвечающих интере­сам отдельных партий, социальных групп, сословий, кланов или амбициозных личностей. Идеологи этих враждующих политичес­ких течений прибегают к продуманной системе социально-полити­ческой аргументации, не брезгуя в своей борьбе политической спекуляцией, демагогией и популизмом. Больной общественный орга­низм, кризисная ситуация в обществе, особенно когда разрушает­ся официальная идеология, постоянно порождают популизм, как одну из опаснейших форм социальной демагогии. История и обще­ство неразборчивы в выборе кандидата на роль очередного "мес­сии", знающего якобы кратчайший и единственно верный выход из кризиса. Это может быть и ученый, получивший свои звания за доказательство уже рухнувших догм, и беспринципный полити­кан, безжалостно разрушавший созданное и знающий "шта, хде и когда" надо делать ради своей политической карьеры, и воен­ный, от ефрейтора до генерала, олицетворяющий "сильную руку, твердую власть и хозяина", и громогласный болтун, который лег­ко обещает каждому поллитровку за 2 рубля, особые права корен­ной нации и каждой женщине вполне еще годящегося мужчину. Популизм, прикрываясь социально-политической аргументацией типа "мне народ доверил", "воров — к ответу!", "наш многострадальный русский народ", всегда разрушает, а не создает, критикует вне­шние, лежащие на поверхности явления общественной жизни, но не понимает сложную взаимосвязь и противоречие этих проблем.

Теория и практика управления за последние годы особое вни­мание уделяют проблемам социологии массовых коммуникаций (mass media) и основательно изучает процесс формирования обществен­ных связей и отношений (public relations). Методы воздействия на общество, на коллектив интересуют сейчас не только политоло­гов, но и руководителей предприятий, коммерсантов различного уровня, специалистов в области менеджмента и маркетинга. Осо­бый интерес проявляется к организации и методам проведения массовых мероприятий от собрания коллектива до митинга. Даже проведение обычного общего собрания коллектива требует от руководителя особых дополнительных знаний и опыта, а выступле­ние на митинге — одно из самых сложных испытаний для оратора.

Собрание подчиняется определенному порядку; здесь замет­но влияние авторитета начальника, собравшиеся шумят, смеют­ся, рассаживаясь по местам, некоторые переговариваются друг с другом, шутят. Самые мудрые садятся в задних рядах, считая, что собрание что-то вроде сиесты в конце напряженного рабоче­го дня и можно будет подремать или сбежать при возможности — словом, царит спокойная и благодушная атмосфера. Если не об­суждается какой-либо острый, задевающий интересы коллектива вопрос, то выступление на таком рядовом собрании для опытного оратора не составляет особого труда, хотя также требует специ­альной подготовки. Иное дело, если оратору предстоит выступать перед враждебно настроенной аудиторией, которая заранее гото­ва отрицать любые аргументы и доводы, если они противоречат ее мнению. Выступающий должен быть готов к любой реакции такой аудитории: от ироничного скепсиса и враждебных выкриков до насилия, что уже, увы, не раз бывало в нашей истории.

Чем может помочь наука и искусство управления в такой слож­ной, экстремальной ситуации? Какой дать совет? Уклониться от выступления перед негативно настроенной аудиторией? Что ж, мудро. А если нельзя? Если честь, достоинство, благородные цели безоговорочно требуют проявить высокое мужество, иначе чело­век будет обречен на муки совести за свой трусливый поступок? А если уклониться от спора, согласиться на компромисс, найти аль­тернативный вариант и свое выступление построить на этой основе? Тогда кроме угрызений совести не миновать остракизма своих единомышленников, которые расценят такое поведение как предательство. Что ж, если нет, других, менее рискованных вариан­тов, остается только принять вызов, выступить и сделать все, чтобы убедить слушателей в своей правоте. В этом случае полезно при­слушаться к рекомендациям искусства управления, тем более что уже многие мыслители анализировали эту проблему. Суть этих рекомендаций сводится к следующему:

— человек, рискнувший вступить в единоборство с враждеб­но настроенным коллективом, а тем более с толпой, должен четко понимать сложность своего положения, не надеяться на счастли­вую случайность, должен быть собранным, хладнокровным, жест­ко обуздать свои эмоции и, помня, что на карту поставлены его репутация и дело, которое отстаивает, обязан особенно тщатель­но продумать свое поведение на трибуне. Помнить об "эффекте первых фраз" и подготовить их, определить свое место на подиу­ме, позу, выражение лица, жестикуляцию и т.п.;

— заранее четко и лаконично сформулировать цель, т.е. ту идею, ради которой он выступает;

— по мере возможности заранее изучить аудиторию, опреде­лить, кто является формальным или неформальным лидером оп­позиции и в какой точке зала он находится. Знать и своих, пусть пока немногочисленных, потенциальных союзников и, если это возможно, еще до своего выступления установить с ними нефор­мальные контакты;

— подготовить ответы на возможные деловые и провокацион­ные вопросы. Эти ответы должны быть профессионально четкими, убедительными, поскольку люди крайне негативно реагируют на расплывчатые, обтекаемые ответы;

— несколько упростить свою речь, сделать ее афористичной, чаще прибегать к знакомым основной массе людей речевым стан­дартам и стереотипам;

— помнить, что разрядить обстановку наиболее успешно мо­жет даже не логика рассуждений, а эмоции, и особенно юмор;

— рекомендуется выступать не с трибуны и не за столом пре­зидиума, а выйти вперед, ближе к аудитории, выражая этим свое доверие к Собравшимся, и говорить с чувством собственного дос­тоинства и уверенности, "глаза в глаза";

— стараться создать дискуссию среди собравшихся, т.е. рас­колоть их монолитное единство. И все-таки эти рекомендации при­менимы в первую очередь в том случае, когда оратор выступает на собрании, перед однородным по своему составу коллективом — собрание все-таки подчиняется определенным правилам и воле администратора, а вот толпа...

Толпа, даже охваченная в лучших традициях нашего време­ни плотным кольцом милиции с дубинками и щитами, войсками и танками, не всегда ведет себя послушно и верноподданно. Толпа, эта тысячеглазая гидра, не подчиняется законам привычной логи­ки и морали, это не арифметическая сумма личностей, а новое образование, новый организм, живущий по своим законам. У тол­пы много голов, но мало мозгов.

"...Впереди себя Пилат площади уже не увидел — ее съела толпа. Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник на высоте на каменном утесе над краем человеческого моря, незря­чему Пилату в уши ударила звуковая волна: "Га-а-а..." Она начала негромко, зародившись где-то вдали у гипподрома, потом стала громоподобной и, продержавшись несколько секунд, начала спа­дать. "Увидели меня", — подумал прокуратор. Волна не дошла до низшей точки и неожиданно стала опять вырастать и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различи­мые женские стоны. "Это их ввели на помост, — подумал Пи­лат, — а стоны оттого, что задавили несколько женщин, когда толпа подалась вперед". Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама. Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу идет великая тишина. Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый го­род воскреснет после произнесения имени счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут. И, раскатав букву "р" над молчавшим городом, он прокричал:

— Вар-Равван!

Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило огнем уши. В этом огне бушевал рев, визги, стоны, хохот и свист".

Да, Булгаков прекрасно знал характер, повадки толпы, это­го страшного монстра, и боялся ее. А вспомните толпу разъяренных женщин в "Жерминале" Э. Золя, несущих на шесте оторван­ные половые органы их ненавистного врага. Вспомните бесконеч­ные митинги после октябрьского переворота 1917 г., сколько лю­дей погибло тогда под сапогами разъяренных толп, трагедию Ходынского поля, Трубную площадь во время похорон Сталина, нюрн­бергские вакханалии нацистов. А массовую истерию фанатов эст­радных звезд, толпы футбольных болельщиков, панику при пожа­ре, процессии залитых кровью мусульманских фанатиков, экстаз массовых самосожжений русских раскольников...

Вот немного статистики, взятой только из омерзительной ле­тописи "подвигов" футбольных болельщиков. В 1946 г. во время побоища на стадионе английского города Бостон погибло 33 чело­века, а более 500 получили ранения; 1961 г. — матч сборных Чили и Бразилии, убито 5 человек; 1964 г., Лима, матч Перу — Арген­тина — убито 300 (!) человек и 500 ранено. Достаточно? Список можно было и продолжить, любопытно то, что социологические опросы показали крайне низкий процент действительно компетен­тных знатоков футбола среди этих неистовствующих фанатов.

Толпа может сделать все, способна на массовый героизм ("на миру и смерть красна!") и на изуверскую жестокость, если заста­вить работать скрытый механизм ее эмоций. Умело воздействуя на чувства толпы, внушая и многократно повторяя простые, ясные, хлестко сформулированные высокие или низменные идеи, страс­ти можно превратить в негодование, личную находчивость — в массовую трусость, трения — в недоверие, предрассудки — в ярость. Толпа иррациональна, она живет больше инстинктами, подража­нием, верой, чем логикой. В толпе личность утрачивает чувство ответственности, и если толпа достигла психологической общнос­ти, монолитности, то ее поведение будет обусловливаться стад­ным инстинктом и такими примитивными инстинктами социально­го поведения, как агрессивность, трусливое паническое бегство, приобретение любой ценой.

В работах Ф. Ницше, 3. Фрейда, Г. Лебона подчеркивается приверженность общества к незамысловатой триаде: вождь — эли­та — массы (массы всегда ищут вождя, жизнь — воля к власти, все дурное — от слабости). Их многочисленные последователи хо­рошо овладели этой несложной формулой и боязливо-пренебре­жительным отношением к массам. Ведь если толпа, как океан, ста­новится грозной лишь во время бури, то в штиль она не имеет каких-либо прав и лишена воли к действию.

Степень воздействия на толпу зависит от мастерства оратора и от уровня культуры участников митинга, от тех идеалов, фети­шей, символов, которыми восхищается большинство и которые вызывают наиболее яркие эмоции. Люди с невысокой культурой более внушаемы, охотно и безоговорочно следуют за понравив­шимся оратором, особенно если он говорит на языке их общения, пользуется их привычными стереотипами, штампами, их жарго­ном, а не языком образованных, интеллигентных людей. Толпа чувствует себя особо сплоченной, монолитной, если людей объединяет что-то безусловно понятное всем, какой-то только ей при­сущий четкий признак, ясно разделяющий людей на своих и чу­жих, врагов. Этим примитивным штампом тысячелетиями пользу­ются националисты, религиозные фанатики всех мастей и партийные функционеры. Такой метод политической борьбы, как "попу­лизм", известен еще со времен Древнего Рима, когда римская знать искусно возбуждала толпу и, не жалея черной краски и несбыточных обещаний, натравливала ее на власть имущих. При угрозе военных действий, политических катаклизмах или при сти­хийных бедствиях совершенно необходимо сплотить неорганизо­ванную и, как правило, деморализованную массу людей и напра­вить их энергию на выполнение целесообразных акций, применить жесткий принцип централизации управления, единоначалия. И самый верный способ добиться желаемого — не только взывать к коллективному разуму, а скорее и в первую очередь ориентиро­ваться на эмоции, чувства людей.

Крайняя форма власти, господства толпы — охлократия (от греч. ohlos — толпа), когда толпа не признает и не подчиняется нормам права и морали. Охлократия известна с древнейших вре­мен, этой тяжелой болезнью переболели все народы, ее рецидивы продолжают угрожать и современному обществу. Как только на­ступает кризис социально-политического строя общества, возни­кает угроза охлократии, отрицающей законы государства, инсти­туты власти и общественную мораль. Толпа, возглавляемая вож­дем, атаманом, "батькой", охотно руководствуется примитивны­ми лозунгами типа "Хватит пить кровушку народную!", "Грабь награбленное!" и легко идет на погромы и массовое кровопролитие. Как бы историки ни пытались украсить образ Робина Гуда или Стеньки Разина, охлократия не меняет своей кровожадной сути. Хочется надеяться, что вечевой колокол России, веками будора­жащий покой людей и призывающий на новые битвы, на нескон­чаемую борьбу, вскоре замолчит навсегда и воцарятся на нашей многострадальной земле мир и согласие.

Дата добавления: 2014-10-31