Критика свободных ассоциаций как терапевтической техники

Теперь рассмотрим особый случай вербализации: опыт свободных ассоциаций, как он практикуется ортодоксальным психоанализом. Мы хотели бы привлечь внимание к различию между поведением пациента и терапевта при применении этого метода; и от этой критики мы опять перейдем к заключениям относительно природы хорошей речи, как и собирались.

В свободном ассоциировании пациенту предлагается некое содержание А, чтобы с чего-то начать (обычно какую-либо деталь его сновидения); он по ассоциации называет другое слово В - любое, попавшееся на язык; к этому - другое слово С, и так далее. Он «свободно» ассоциирует, то есть не пытается организовывать серии слов, чтобы придать им смысл или общее значение, или чтобы решить проблему. Он также должен отказаться от цензуры (критицизма к свободному течению слов). Такое поведение можно назвать ограничением, или идеальным случаем вербализации.

Согласно старой теории ассоциаций, последовательность слов подчиняется следующему закону: если А часто происходило вместе с В, или ему подобно, или по крайней мере подобное этому часто происходило, то имеется тенденция к тому, чтобы А вызвало В, потом так же В вызывает С, и так далее. Целая цепочка может быть проанализирована и постепенно «объяснена» подобным образом. Гениальность психоанализа в том, что он смог показать, что свободные ассоциации на деле не просто следуют в соответствии с этим законом. Скорее, они имели тенденцию организовываться в значимые целостности, или кластеры (группы, блоки), и продолжаться в определенном направлении, и что эти кластеры и направления - имели важное значимое отношение к первоначальному стимулу, к детали сновидения, и, соответственно, к скрывающейся за ней проблеме пациента. Пациент на самом деле не «механически» продуцировал поток ассоциаций, а, хотя и бессознательно, выражал определенные тенденции, возвращаясь к эмоциональным потребностям, и пытался заполнить незаконченную фигуру. Это было, конечно, основным доказательством существования бессознательного; вопрос заключается в том, можно ли использовать это в психотерапии.

Заметьте, что терапевт концентрируется на потоке и создает в нем целые фигуры (находя и делая их): он обращает внимание на кластеры и время между ассоциациями, которые могут запаздывать, на сопротивление, замечает тон и выражение лица. Таким образом, он начинает осознавать нечто о пациенте, а именно, неосознаваемое поведение последнего.

Однако, цель психотерапии не в том, чтобы терапевт узнал что-то о пациенте, но в том, чтобы пациент осознал себя. Следовательно, затем должен начаться процесс, во время которого терапевт объясняет пациенту, что он (Т) теперь знает о нем, пациенте (П). Таким образом, пациент, без сомнения, узнает о себе много нового; но это еще большой вопрос, вырастает ли таким образом его осознание себя. Подобное «знание о» всегда несколько абстрактно и не затрагивает по-настоящему; оно также оказывается включенным в обычный для пациента контекст интроецирования мудрости авторитета. Если бы он подошел к осознанию объекта изучения, как самого себя, то такой вид знания, - когда каждый знает и не знает, что он знает, - был бы близким и до ужаса лично затрагивающим. Цель терапии в том, чтобы он понял именно это, и это как раз то, с чего мы начали.

Проблема в том, что та деятельность, в которую он вовлечен, состоит в вербализации, произведении потока бессмысленных слов. Эта деятельность не добавляет ничего нового к его опыту, - напротив, это честное повторение обычного опыта: он знает себя в этой роли. Правило «не цензурируй» освободило его от ответственности за слова - но не от необычного отношения ко многим людям. Знание, которое теперь предъявлено и объяснено ему, отчуждено от этой деятельности; оно принадлежит совершенно другой обычной активности: а именно, принятию и проглатыванию неприятной правды: и опять старик говорит о нем ужасные вещи! (Хотя, возможно, это и приятный человек, так что пациент может думать, как говорил Штекель: «Я поправлюсь, только чтобы сделать приятное этому старому дураку». Это тоже метод лечения, но он не имеет ничего общего со свободными ассоциациями.)

Опасность методики состоит в том, что из процесса исключена самость, ответственная, вовлеченная, заинтересованная и принимающая решения. Пациент может связать свое новое знание исключительно со своей вербализацией, оттененной эйфорией благодаря теплой атмосфере и дружественной отеческой поддержке. И тогда, вместо залечивания расщепления, данная методика может сделать его более глубоким.

Дата добавления: 2014-10-31