Фольклор периода Великой Отечественной войны

В годы Великой Отечественной войны (1941-1945) процессы создания и бытования устного народного творчества протекали особенно быстро.

Фольклор периода Великой Отечественной войны — это про­изведения различных жанров: песенные, прозаические, афорис­тические. Они создавались самими участниками событий и боев,

тружениками фабрик и заводов, колхозных полей, партизанами, жителями временно оккупированных районов, узниками фаши­стских концлагерей и тюрем, девушками, насильно угнанными в гитлеровскую Германию. В этих произведениях нашли худо­жественное отображение жизнь и борьба народов нашей стра­ны, героизм защитников отечества, вера в победу над фашистс­кими захватчиками, горечь отступления, радость победы, пре­данность Родине и предательство, верность в любви и любов­ные измены.

Фронтовой фольклор — произведения народного поэтичес­кого творчества, созданные на фронтах Великой Отечественной войны воинами всех национальностей СССР. Он бытовал пре­имущественно на языке межнационального общения — русском. Фронтовой фольклор был распространен во всех родах войск: среди летчиков, моряков, танкистов, связистов, пехотинцев, са­перов. Основные жанры фронтового фольклора — песни, час­тушки, предания, устные рассказы, анекдоты, пословицы, пого­ворки, загадки.

Особенно распространено было песенное творчество фрон­товиков. Их песни в жанровом отношении многообразны: мар­ши, баллады, песни юмористические, лирические песни-письма и песни-ответы, сатирические песни-пародии, высмеивавшие фа­шистов и их главарей.

Так, старая городская песня "Крутится, вертится шар голубой..." в предвоенные годы получила широкую популярность благодаря кинофиль­му "Трилогия о Максиме" (сценарий Г. Козинцева и А. Трауберга). Фильм часто демонстрировался в городских и сельских кинотеатрах и клубах, с экрана песенка быстро шагнула в зрительскую аудиторию, ее распевала молодежь.

В военное лихолетье эта незамысловатая песенка стала источником для произведений, высмеивающих фашистских захватчиков и их главарей. На различных фронтах звучали ее сатирические и юмористические пере­делки о том, как крутится, вертится Гитлер чумной — влип он в историю с этой войной.

В годы войны создавались и другие многочисленные подтек­стовки на мелодии популярных песен профессиональных авто­ров. Среди них "Катюша" М. Исаковского и М. Блантера[258], "Си­ний платочек" Е. Петерсбурского, Я. Галицкого и М. Макси­мова, "В землянке" А. Суркова и К. Листова, "Темная ночь"

В. Агатова и Н. Богословского. Исполнение разных текстов на одну мелодию — явление, характерное для частушек, а также для некоторых жанров старого, классического фольклора (бы­лин, исторических песен, баллад).

Фронтовые песни распространялись не только устно, но и в письменной форме. Они вкладывались в письма, заносились в записные книжки, девичьи альбомы, помещались в боевых лис­тках, печатались в дивизионных и армейских газетах.

Фронтовой фольклор — своеобразная поэтическая летопись войны. Были сложены песни об обороне Одессы, Москвы, Се­вастополя, Ленинграда, Сталинграда и других городов, о подви­гах отдельных героев. Главная тема фронтового фольклора — защита Родины, русской земли, которую в песнях называли свя­щенной, родной, любимой. Народ особенно дорожил песнями, в которых возникали индивидуализированные образы безымян­ных героев: танкист, связист, летчик, моряк Черноморского фло­та. Фольклорный образ советского солдата представал в герои­ке подвига и в лирике чувств.

Десятки тысяч произведений возникали по горячим следам событий, устный репертуар обновлялся вслед за изменяющейся обстановкой.

Б. П. Кирдан, один из авторов настоящего учебника, в книге, вышед­шей к 50-летию Победы, писал: "В сентябре 1941 г. меня, окончившего курсы младших лейтенантов, направили в 345 стрелковую дивизию, кото­рая формировалась в Махачкале и Дербенте (Дагестан). Там я впервые увидел море — детство мое прошло в степном районе Украины. Увидев безбрежные водные просторы, я вспомнил песню, которая пользовалась популярностью в моих родных местах:

Раскинулось море широко,

И волны бушуют вдали.

"Товарищ, мы едем далеко,

Подальше от нашей земли".

Это была народная песня, которую называли по первой строке — "Раскинулось море широко", или "Кочегар", поскольку в ней рассказы­валось о смерти кочегара[259]. Затем дивизию передислоцировали на побере­жье Черного моря — в Туапсе.

В декабре 1941 г. нашу дивизию срочно погрузили на корабли (боль­ше торговые, чем боевые), и мы отошли от берега (куда нас везли, мы не знали — военная тайна). Вскоре мы в полной мере не только увидели, но и почувствовали, что значат слова "волны бушуют вдали". Был шторм, и нас сильно качало. Когда прибыли к месту назначения, многие не могли стоять на ногах. А там, невдалеке, видны были всполохи и слышны разрывы снарядов и бомб, ружейно-пулеметная стрельба. Наш транспорт вошел в Северную бухту Севастополя. Враг прорвал оборону наших час­тей. Над Севастополем нависла угроза, но наша 345 стрелковая дивизия, полнокровная, недавно сформированная, но еще не обстрелянная, спасла положение. После нескольких суток упорнейших боев враг не выдержал и отошел. Второй штурм Севастополя был отбит. Отбит с большими для нас потерями, но и враги понесли немалые потери — иначе бы они не отошли.

В январе 1942 г., в период относительного затишья, я услышал знако­мую мелодию и начало песни: "Раскинулось море широко..." Прислушал­ся... После первой строки слова были другие, не те, которые я знал с довоенного времени. Незнакомый мне моряк пел: Раскинулось море широко у крымских родных берегов...

Это была песня защитников Севастополя, сложенная недавно, но еще до нашего прибытия на защиту прославленной столицы черноморских моряков. Запали в душу слова:

Если, товарищ, нам здесь умирать.

Умрем же в бою как герои,

ни шагу назад нам нельзя отступать.

Пусть нас в эту землю зароют.

В таком виде эту строфу пели едва ли не до конца мая — начала июня 1942 г., когда появился ее новый вариант:

Так значит, товарищ,

нам здесь умирать.

Умрем же в бою как герои...

Появление нового варианта было вызвано тем, что защитники Севас­тополя знали: враг предпримет новый штурм. Дело в том, что 18 января 1942 г. фашистские войска вновь оккупировали Феодосию, а 15 мая — Керчь. Бои на Керченском полуострове закончились победой врага. Ос­вободившиеся воинские части и технику фашистское командование начало перебрасывать под Севастополь. Вскоре началась усиленная бомбарди­ровка города, артиллерийских позиций, тылов наших соединений и час­тей — шла подготовка к штурму. Враг постоянно сбрасывал листовки, призывая к сдаче города; о том же вещали громкоговорители. Однако подавляющее большинство защитников Севастополя было непреклонно в своем желании отстоять город. В их среде и появилась строка: "Так

значит, товарищ, нам здесь умирать" — и сохранены следующие, звуча­щие как клятва.

В новом варианте песни появилась строфа, в которой была отражена реальность тех дней — нехватка боеприпасов:

Прощай, Севастополь, наш город-боец.

Прощайте, орлята-ребята,

патронам в обойме приходит коней,,

одна лишь осталась граната.

И выражена уверенность в том, что победа в конечном итоге будет за воинами Красной Армии:

Пускай мы погибнем в неравном бою.

Но братья победы добьются.

Взойдут они снова на землю свою,

с врагами сполна разочтутся.

В песню вносились коррективы даже тогда, когда фашисты захватили город:

Мы долгие месяцы дрались в кольце,

за свой Севастополь сражались,

дома эти, улицы, камни его

недешево гадам достались.

В дни обороны Севастополя я был тяжело ранен во время отражения танковой атаки врага. Находясь на излечении, в августе 1942 г., я услы­шал еще один вариант песни. В нем были слова:

Так яркое солнце нельзя потушить.
Так шторм успокоить нет силы,
Не будут враги в Севастополе жить,
Он станет им только могилой.

<...> 9 мая 1944 г. войска Отдельной Приморской армии освободили
Севастополь. Выраженная в песне уверенность была реальной: враг был
изгнан из города.

Так под влиянием обстановки на фронте защитники Севастополя из­меняли свою песню, создавали ее новые варианты, стремясь запечатлеть создавшиеся условия, свои думы и чаяния"[260].

Наряду с песнями, в годы войны продолжала свою жизнь традиционная сказка. Сказки, а также многочисленные анекдо­ты часто исполнялись в госпиталях и непосредственно на фрон­те — во время кратковременного отдыха бойцов. Среди них были большие мастера-рассказчики, каждый со своей манерой и со своим репертуаром.

Фольклорист-фронтовик Л. Н. Пушкарев записывал прозаические жанры русского фольклора непосредственно в боевой обстановке. Он поделился своими воспоминаниями.

"Большой популярностью пользовались сказки о солдатах и вообще о военной службе. Во время войны солдат занял прочное место среди ска­зочных персонажей. Герои фронтовых сказок, как правило, поступали на службу, быстро продвигались по служебной лестнице и дослуживались до генералов (в крайнем случае — до полковников!). Встречалась во фронтовых сказках и обратная ситуация: героя отдают в солдаты, он плохо служит, становится предметом насмешек, его наказывают, пока не появляется его невинно оклеветанная жена, которая и спасает героя от унижений. <...> Детальное описание службы в армии присутствует во многих сказках. В то же время мне не встретилось ни разу описание реального боя; бой сохранялся традиционный. Видимо, в сказочную ситу­ацию современный бой не вписывается!

А вот военный быт властно врывался в традиционную волшебную сказку, особенно в богатырскую, описывающую битвы и сражения. По­казательны в этом плане сказки о Еруслане Лазаревиче и Бове Короле­виче. Вот пример из сказки о Еруслане, услышанной на фронте. Царь Вахрамей говорит Еруслану: "Отдаю тебе половину царства". А Еруслан ему рапортует: "Мне не нужно полцарства, а я хочу жениться на твоей дочери!.." А вот как описывалась встреча Еруслана с богатырской ратью: "...Наехал на силу богатырскую побитую. Ну, не так много побито, как под Сталинградом, но все же порядочно..." Совсем в правилах воинско­го устава действует Еруслан, обращаясь к своим богатырям: "...Он ско­мандовал: По коням! — и поехал в чистое поле, в широкое раздолье, в зеленые луга разгуляться". <...> Приведенные примеры подчеркивают жанровую органичность внедрения реалий военного времени во фронто­вой фольклор, стремление сказочника осовременить сказку, прикрепить ее к войне и военному времени"[261].

Партизанский фольклор и фольклор населения временно ок­купированных врагом территорий — другая яркая страница уст­ного народного творчества в годы войны. В жанровом отноше­нии он имел сходство с фольклором фронтовым, однако отли­чался тематическим своеобразием. Партизанский фольклор ото­бражал боевые подвиги партизан, подневольную жизнь населе­ния, бесчинства захватчиков.

Подобно фронтовикам, партизаны с песней шли в бой, воз­вращались с боевого задания; с песней же вступали в освобож-

денные села. Пели во время марша и отдыха, в минуты радости и печали, тоски по родным местам и семьям, по любимым де­вушкам. Попав в безвыходное положение, партизаны нередко умирали с песней на устах.

Командир партизанского соединения дважды Герой Советского Со­юза С. А. Ковпак в своей книге "От Путивля до Карпат" писал, что у комиссара соединения С. Руднева была одна песня, которую он чаще всего пел. "Выйдет вечером из землянки, шинель внакидку, сядет на пенек вместе со своим Радиком <сыном>, обнимет его, прикроет полой шинели и затянет:

В чистом поле, поле под ракитой,

Где клубится по ночам туман,

Там лежит, лежит зарытый.

Там схоронен красный партизан.

И слышишь: у одной землянки подхватили, у другой — и по всему лесу пошла песня:

Я сама героя провожала

В дальний путь на славные дела.

Боевую саблю подавала.

Вороного коника вела

. Эта песня стала любимой у путивлян"[262].

Автор текста этой песни — поэт М. Исаковский, музыки — компо­зитор В. Захаров. Песня так понравилась партизанам, что ее пели везде, где сражались народные мстители. Ее неоднократно записывали от партизан Брянской области, Беларуси, Украины. Создавались новые варианты, песня бытовала как подлинно народная. По свидетельству партизан, пес­ню "В чистом поле, поле под ракитой..." они тихо пели после похорон погибших товарищей.

Партизаны рассказывали сказки, анекдоты (особенно сати­рические — о врагах), всевозможные истории, легенды, пели частушки. Сочувствие населения, оказавшегося на оккупирован­ной врагом территории, было на стороне партизан. Многие про­изведения, созданные по ту сторону линии фронта, осуждали старост, полицаев, других прислужников врага (Для продажной псины — кол из осины; Партизана — к обеду, а предателя — к ответу). С явной симпатией к партизанам и с ненавистью к врагам создала новую сатирическую сказку известная сказочни­ца из Воронежской обл. А. К. Барышникова (Куприяниха), ко­торой пришлось пережить трудности оккупации (см. в Хресто­матии "Как фашистский генерал к партизанам в плен попал").

Фашисты жестоко расправлялись с авторами и исполнителя­ми произведений устной народной поэзии.

Молодая преподавательница второй вяземской школы Шура Барано­ва распространяла тексты песен с помощью листовок. Ночью она писала песни на небольших листочках и расклеивала их по улицам города. Не-мецко-фашистские захватчики с трудом выследили патриотку и расстре­ляли ее. Шура Баранова умерла, но начатая ею борьба с помощью песни продолжалась. "На следующее утро, — писал А. Корнеев, — на дере­вьях и заборах Вязьмы появились сотни маленьких беленьких листочков. Это неизвестные помощники трагически погибшей Шуры Барановой под­няли ее оружие и несли пламенные слова советских песен в широкие массы оккупированного города"[263].

Особый раздел фольклора военных лет — фольклор полоня­нок: произведения, созданные девушками в фашистской нево­ле. В них выражена острая тоска по родине (Жалко до слез род­ных берез). В песнях девушки жаловались на подневольную жизнь. На ногах у них — кандалы; ранним утром немец-надзиратель поднимает их на работу криком "Авштей, авштей!"... А остав­шиеся на родине матери изливали свое горе в причитаниях, ко­торые война с фашистами наполнила новым содержанием (см. в Хрестоматии "Милые вы наши деточки, горькие головушки...").

Фольклор тыла — произведения народного поэтического твор­чества, созданные и бытовавшие среди рабочих, колхозников и других тружеников тыла. Его жанры — песни, причитания, час­тушки, легенды, предания, сказки. Фольклор тыла отразил пат­риотическое чувство народа. Лирические произведения запечат­лели проникновенные образы девушек и женщин, стойко вы­держивающих трудности военного времени. Их любовь к доро­гому фронтовику сливалась с любовью к Родине (см., напр., в Хрестоматии песню "Снова пламя войны разгорелось... *). В начале войны была сложена частушка:

Соловейка за рекою

Громко песни распевал.

Как пришел фашист поганый,

Соловейка замолчал.

А в первые послевоенные месяцы образ вновь запевших соло­вушек выразил иное чувство — радость Победы:

Расцвела черемуха,

и поют соловушки.

Мы фашистов выгнали

Из родной сторонушки.

Фольклор периода Великой Отечественной войны, несмотря на проведенную огромную исследовательскую и публикаторе -кую работу, изучен еще недостаточно. В. Е. Гусев отметил: "Нам явно недостает сведений об устной прозе и песенном творче­стве узников фашистских концлагерей, а также интернирован­ных военнопленных, о фольклоре населения оккупированных регионов России, а также населения тыла и эвакуированных жителей из захваченных фашистской армией областей. Здесь предстоят еще и архивные разыскания, и полевые исследова­ния"[264].

Многие поэтические произведения тех, кто ковал великую победу на фронте и в тылу, продолжают жить в устном реперту­аре нашего народа.

ЛИТЕРАТУРА К ТЕМЕ

Дата добавления: 2014-10-31