Прогнозы прошлого и наше настоящее

Какими же наивными теперь выглядят все те ужасы, которые мыслители прошлого выдумывали относительно будущего для них и настоящего для нас времени! Один из самых популярных запугивателей XX века Оруэлл, например, предсказывал будущее общество, в котором люди угнетены всесильной высшей властью, книги запрещены, информации практически никакой, правда скрывается, люди контролируются и угнетаются посредством ненависти, боли и страданий. Одним словом, крайний тоталитаризм.

В картине будущего, выдуманной Хаксли, нет никакого Старшего Брата, который лишает людей свободы, понимания реальности и исторической памяти, который доводит до предела надзор за поведением людей. Тут люди выводятся искусственно в колбе. Они любят свое рабское положение. Имеется специальная технология, разрушающая их способность мышления. Книги в изобилии, но их не хотят читать. Информация в избытке, но ее игнорируют. Правда тонет в океане несущественных сведений и фактов. Развлечения и удовольствия в изобилии. Люди контролируются не путем надзора, ненависти, боли и страданий, а наоборот, путем любви и удовлетворения потребности в удовольствиях.

Порицатели будущего в XX веке замечали отдельные черточки современной им реальности, производившие сильное впечатление на умы и чувства их сограждан, и раздували их до масштабов таких факторов, которые определяют состояние целых обществ и эпох. При этом они не утруждали себя серьезным научным исследованием закономерностей общества и тенденций его эволюции. Их абсурдные с научной точки зрения сочинения производили на их современников самое сильное впечатление, внося свою лепту в их идеологическое оболванивание.

К концу XX века в странах Запада сложилась мощная система управления людьми. Она затем лишь несколько усложнилась и усовершенствовалась, оставаясь качественно той же самой. Она мало общего имеет с тем, что на эту тему писали мыслители XX века. Она не лучше и не хуже. Она просто иная. Она сделала совершенно излишними те ужасы, какими запугивали своих современников предсказыватели будущего в XX веке. Наряду с мощными средствами идеологической обработки людей через массмедиа и культуру, реальная история изобрела такие в высшей степени гуманные средства управления людьми, как прогресс орудий труда и свободы. Прогресс сделал человека потенциально и в большой степени фактически излишним в самом процессе трудовой деятельности, а непомерно раздутая свобода оказалась просто предоставленностью людей самим себе.

Достаточно миллионам потенциально излишних людей предоставить полную свободу и при этом предоставить их самим себе, как они сами без всяких затрат и усилий со стороны властителей сделают все то, что должны были бы делать, по мысли предсказателей прошлого, с помощью выдумываемых ими ужасных средств. Пусть думают, чувствуют, говорят и делают, что хотят! Нужно лишь установить границы, за которые предоставленные самим себе массы не должны выходить, – устроить своего рода социальные резервации. Границы эти надо сделать такими, чтобы массы их вообще не считали границами и даже не замечали их, а заметив, сочли бы их за признаки свободы и их собственного волеизъявления. Властителям достаточно держать в своих руках лишь немногие рычаги управления поведением людей и их масс, которые (рычаги) вообще не замечаются или считаются воображаемыми «невидимыми руками»,

Предоставленность самим себе не есть свобода в смысле демократии. Это – именно предоставленность самим себе, то есть отсутствие как демократии, так и антидемократии. Это безразличие к людям во всем, что не есть исполнение ими каких-то деловых функций, дающее им средства существования. Лишь бы они выполняли эти функции должным образом. И в силу этой жизненной необходимости люди сами делают с собою все то, что, по идее, должны были бы делать средства, которые использовали правители прошлого и которые предсказывали лучшие умы XX столетия.

Предоставленность людей самим себе есть мощное средство манипулирования и управления ими лишь в условиях нашего западного общества, а не вообще. Она предполагает определенный образ жизни, определенные условия труда, определенную культуру, идеологическую обработку, средства развлечения, формы общения и т.д. Человек здесь, с одной стороны, погружен в среду западного общества со всеми его влияниями и соблазнами, с его системой ценностей, с его социальной структурой, политической и гражданской жизнью, а с другой стороны, человек в этой среде предоставлен самому себе в том смысле, что сам должен как-то выкарабкиваться из житейской трясины на поверхность, на какую-то спасительную кочку.

Предоставленный самому себе человек должен приложить усилия, поглощающие все его силы, чтобы преодолеть это нестерпимое состояние и стать существом, предоставленным по его доброй воле в распоряжение кого-то другого, обменять свою личную свободу, считаемую величайшей ценностью человеческого бытия, на что угодно, лишь бы это создало ощущение или хотя бы иллюзию внимания к нему как реально существующему индивиду. Предоставленный самому себе человек лишь иллюзорно свободен. На самом деле он есть потенциальный раб, стремящийся стать рабом фактическим и страдающий, если ему это не удается.

Как показал социологический опрос, подавляющее большинство граждан ЗС не любит свое положение в обществе и свой образ жизни. И никакие искусственные средства создавать состояние счастливости не помогают, хотя они были изобретены в изобилии и стали общедоступными. То, что с ними произошло, поставило в тупик сторонников и предсказателей искусственного осчастливливания человечества. Люди не набросились на дешевые, почти бесплатные и даже совсем бесплатные средства счастливости, допущенные законом и расхваливаемые в рекламе и пропаганде, как ожидалось. Наоборот, наступил даже некоторый спад сравнительно с тем временем, когда наркотики были запретными и стоили дорого. Стремление к реальным жизненным благам пересилило. Понимание счастья как обладания ими осталось доминирующим. Иначе и быть не могло, ибо наше общество в самих своих основах организовано так, что оно вообще исключает искусственное осчастливливание людей. Оно вынуждено поддерживать сложившийся тип обмена веществ, должно производить вещи и услуги, должно сбывать их не не имеющим ничего и не жаждущим ничего искусственно осчастливленным существам, а жаждущим их и имеющим средства для их приобретения людям. Все наше искусство, наука и культура превратились поэтому в рекламу и пропаганду материального благополучия и материальных удовольствий. Людьми управляют на самом деле не осчастливливанием и изобилием развлечений и удовольствий, а путем гипертрофии стремления к реальным жизненным благам и создания условий, в которых исключается возможность удовлетворения этого стремления для большинства людей, а для тех, кто имеет жизненные блага в изобилии, сама идея счастья теряет всякий смысл. Ее место занимает соблазн как таковой, не имеющий никаких границ. Наряду с одиночеством, сознанием ненужности и предоставленностью самим себе этот самодовлеющий и безграничный соблазн стал одним из тиранов нашего общества и сильнейшим источником страданий.

"Русская» болезнь Фила

Ф и л: Мы все свои действия в отношении человечества оправдываем тем, что наше общественное устройство есть лучшее изо всего того, что было и есть на планете.

А л: Ты с этим не согласен?

Ф и л: Я считаю это бессмыслицей. Лучшее в своем роде явление не обязательно хорошее. Самый высокий карлик еще не есть великан. Самый умный дурак еще не есть мудрец. Из того, что наше общество лучше других, не следует, что оно хорошо само по себе. Из этого следует, что другие еще хуже, и все. Кроме того, одно явление бывает лучше других только в некоторых, а не во всех отношениях, и только для некоторых, а не для всех людей. А мы считаем, что если наше общественное устройство лучшее, то оно хорошее само по себе, лучшее во всех отношениях и для всех людей и народов.

А л: А ты думаешь иначе?

Ф и л: В детстве мне пришлось прочитать сказку об ослике, который, увидев в луже лягушку, решил сделать ей добро и вытащил ее из лужи на раскаленный от солнца камень. Но лягушка вместо благодарности с гневом обрушилась на ослика. Ослик удивился и спросил о причине гнева. Лягушка ответила, что лужа – ее родная стихия, а солнцепек для нее смертельно опасен. Истина банальная. А мы между тем с ослиным упорством вытаскиваем незападных «лягушек» из привычных для них «луж» на гибельный для них западный «солнцепек».

А л: Ты думаешь, мы и с коммунизмом поступили по принципу «глупого ослика"?

Ф и л: Не истолковывай все буквально! Ослик действовал, исходя из намерения сделать добро и не понимая, что делал зло. Мы же прекрасно понимали, что причиняли людям зло, но делали вид, будто хотим сделать добро, и стремились убедить всех в том, будто делали добро. Ослик действовал в интересах лягушки, мы – в своих собственных.

А л: Ладно, оставим словесную казуистику. В чем ты видишь достоинства коммунизма?

Ф и л: Коммунистический социальный строй, возникший в России после революции 1917 года, принес людям коллективизм, гарантию удовлетворения минимальных потребностей, образование, возможность улучшать свою жизненную позицию за счет своих личных способностей, личного труда и достойного поведения в коллективе. Улучшение жизненной позиции означало не столько рост материального благосостояния, хотя и это имело место, сколько овладение культурой, знаниями и профессией, а также завоевание уважения и почета в коллективе. В извечном споре «Иметь или быть?» многие миллионы людей в те годы отдавали предпочтение «быть», довольствуясь минимумом «иметь». Русские попытались создать систему высших ценностей, превосходящих те, которые они называли мещанскими и низменными. Это – моральное и духовное усовершенствование, служение коллективу и народу, самопожертвование ради интересов общества, самоограничение и т.д. Появилось много искренних последователей такой системы ценностей. Благодаря им были совершены великие исторические подвиги, достигнуты беспрецедентные результаты. Сложился слой образованных и творческих личностей, которые жили в материальной бедности и занимали низшие ступени служебной иерархи, но при этом много читали, думали, разговаривали и сочиняли. Они не стремились к карьере и к известности. Их удовлетворяла та репутация, какую они имели в своем окружении.

А л: А не идеализируешь ли ты прошлое? Насколько значителен был этот слои? Какой ценой этим людям доставалось их положение? Ведь этот слой оказался слишком слабым. Он капитулировал перед теми, кто предпочитал иметь, и исчез!

Ф и л: Да. И мы помогли тем, кто исповедовал принцип «иметь», в их борьбе против тех, кто исповедовал принцип «быть». Мы заразили русских жаждой иметь. У них не оказалось иммунитета против этой западной заразы. Произошло катастрофическое разрушение русского менталитета, разрушение души целого народа. Ситуация эта сходна с той, какая имела место в Америке в отношении индейцев с приходом туда европейцев.

А л: Ты думаешь, они не разрушились бы без нашей помощи?

Ф и л: Не стоит гадать, что было бы в прошлом. Я просто хочу сказать, что я хотел бы прожить жизнь в то время и среди тех людей, для которых главным было быть, а не иметь. Я с детства почему-то был равнодушен к материальному благополучию. Я ненавидел вещи. С годами это перешло в неприязнь к собственности. Я установил для себя, что человек, становясь собственником, перестает быть человеком. В юности я мечтал жить в обществе, в котором твое положение и твои жизненные успехи целиком и полностью зависели бы от твоих способностей, работоспособности и нравственности. Если ты хорошо учишься в школе и имеешь способности, ты выбираешь последующее образование по способностям, получаешь работу по призванию и всю последующую жизнь совершенствуешься в своей профессии. Тебя ценят в этом качестве в коллективе. Устраиваешь свою бытовую жизнь на скромном, но терпимом уровне. Обзаводишься семьей и друзьями. И я не есть исключение. Недавно наши социологи произвели опрос населения ЗС на тему, в каком обществе они хотели бы жить. Девяносто процентов ответили, что хотели бы жить в таком обществе, в котором им была бы гарантирована работа по призванию, жилье, питание, отдых, образование, медицинское обслуживание, пенсия, человечные отношения с коллегами по работе и с соседями, короче говоря – все то, что было реальностью для большинства жителей коммунистических стран двадцатого века.

А л: Что из этого следует?

Ф и л: Пора сочинять новый коммунистический манифест.

А л: Новую утопию?

Ф и л: Почему утопию?! Во-первых, манифест Маркса и Энгельса уже не был утопией. Это была идеология преобразования общества, причем во многом реалистичная. Его до сих пор боятся именно потому, что он не утопия. Во-вторых, к истории человечества уже существовали общества с коммунистическим социальным строем. Они добились в свое время огромных успехов. Одно время казалось, что коммунизм мог завоевать всю планету. Его заразительный пример на Западе считали главной опасностью для себя. После победы Запада над мировым коммунизмом в конце двадцатого и начале двадцать первого века все связанное с коммунизмом подверглось чудовищному извращению. После разгрома коммунизма в Азии состоялся международный суд над коммунизмом. Он осудил как идеологию, так и практику коммунизма как преступление против человечности. Такая оценка коммунизма была самой грандиозной ложью в истории человечества, а решение этого суда – самым грандиозным беззаконием и преступлением именно против человечности. Тогда было принято решение запретить всякую пропаганду коммунистических идей и всякие коммунистические движения и организации. Было принято решение уничтожить все то, в чем был хотя бы малейший намек на апологетику коммунизма или даже было хоть какое-то признание плюсов коммунизма. Было решено считать коммунизм абсолютным злом, абсолютной отрицательностью. Были уничтожены или спрятаны в особые хранилища миллионы книг, фильмов, картин и прочих объектов, содержавших какую-то информацию о коммунизме. Те сожжения книг, которые устраивали немецкие национал-социалисты в тридцатых годах двадцатого века, были примитивными развлечениями по сравнению с тем, что сделали мы почти сто лет спустя. Правда о коммунизме до сих нор находится под строжайшим запретом. В новом коммунистическом манифесте будет достаточно рассказать правду о реальном коммунизме, и она в наших условиях прозвучит сильнее любой утопии.

А л: Если люди мечтают о коммунизме без всякого манифеста, зачем сочинять его?!

Ф и л: Жизнь людей зависит от того, как они представляют себе будущее не только лично свое и своих близких, но и своих потомков, и даже всей человеческой общности, к которой они принадлежат. Для многих даже будущее всего человечества есть важный фактор их бытия. Люди в прошлом переносили страшные страдания благодаря вере в небесный рай религии, а в девятнадцатом и двадцатом веках – благодаря вере в земной рай, обещанный коммунистами. Мы же лишены такой веры в будущее. Более того, мы живем с уверенностью в том, что нас и наших потомков не ждет в будущем ни земной рай при жизни, ни небесный рай после смерти. Мы живем в страхе перед ужасами будущего. Надо вернуть людям веру в лучшее будущее!

А л: Но почему идеал будущего искать в прошлом?! Будущее есть реализация потенций и тенденций настоящего. При выдвижении идеалов будущего надо исходить из данной реальности. А для этого нужно познание реальности, познание и еще раз познание!

Ф и л: Манифест не социологическая теория и не научный прогноз, а идеологический текст. Это систематизация и четкое выражение желаний масс людей, обещание, что эти желания исполнятся в будущем при определенных условиях.

А л: А условия эти откуда берутся?

Ф и л: Из реальности, конечно. Я не отвергаю необходимость изучения реальности. Я лишь иначе, чем ты, смотрю на соотношение идеала будущего и реальности. В манифесте на первом месте должен идти идеал, а анализ реальности должен быть подчинен интересам идеала. Реальность надо использовать в той мере, в какой она дает основания для идеала. Так было всегда. И так будет вовеки. Это – общий закон идеологий.

А л: Идеал будущего, о котором ты говоришь, осуществим лишь в обществе такого типа, какое было построено в России в двадцатом веке, то есть в коммунистическом. Так?

Ф и л: Примерно так.

А л: Значит, в манифесте следует дать обоснование возможности превращения нашего общества в коммунистическое. Так?

Ф и л: Нет. Такое превращение невозможно. Но возможно образование коммунистических «островков» из того материала, какой в изобилии имеется в современном человечестве.

А л: Допустим, кто-то сочинит такой манифест. А что с ним делать?

Ф и л: Запустить в общую информационную сеть. Через несколько дней его будет знать весь ЗС, И кто знает, может быть, такой пустяк изменит ход истории.

А л: А кто способен сочинить такой манифест?

Ф и л: Хотя бы мы с тобой.

А л: Я по натуре не реформатор, не революционер и тем более не коммунист. Я рожден для познания реальности, а не для переделывания ее. Здесь, в МД, я могу получить неповторимую возможность для этого.

Ф и л: Это иллюзия. Все, кто попадает сюда на низшие должности, суть прирожденные мыслители и исследователи. И все они на первых порах надеются на то, что смогут использовать возможности МЦ на этот счет для удовлетворения своей страсти познания. Но еще никому из них до сих пор не удалось. Поверь моему опыту, как только тебя оставят на основной срок, у тебя стремительно начнет развиваться отвращение к океану информации, в котором тебе предстоит вечно барахтаться, безразличие к использованию ее для каких-то личных целей. Придет профессионализм, убивающий всякие творческие потенции. И ты разделишь судьбу всех прочих: либо отупение и безразличие ко всему, либо искусственные возбудители и дозволенные (а также и недозволенные) извращения, а в лучшем случае – медленное восхождение по лестнице рангов и должностей – младший сотрудник, служащий девятнадцатого ранга, сотрудник, служащий восемнадцатого ранга, старший сотрудник, служащий семнадцатого ранга... Если доберешься до уровня начальника сектора и служащего десятого ранга, можно будет считать, что ты добился выдающегося успеха. Научишься пользоваться положением и получать дополнительные доходы. Уйдешь на пенсию. Купишь домик. И займешься... Чем?! Заботой о продлении своей никому не нужной жизни и о более почетном месте для своей практически вечной «души» в Раю.

Дата добавления: 2014-11-06