ФЕВРАЛЯ (Сила мысли)

РАЗУМ

НЕДЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ

I

Как во всех вещах этого мира каждое новое средство, новое преимущество и каждое новое превосходство тотчас же вносит с собой и свои невыгоды, так и разум, давая человеку такое великое преимущество перед животными, приносит с собой свои невыгоды и открывает такие пути соблазна, на ко­торые никогда не может попасть животное. Через них приоб­ретают власть над его волей нового рода побуждения, кото­рым животное недоступно, именно отвлеченные побужде­ния, — просто мысли, которые далеко не всегда извлечены из собственного опыта, а часто порождаются словами и приме­рами других, внушением и литературой. С возможностью разумения тотчас же открывается человеку и возможность заблуждения. А каждое заблуждение, рано или поздно, прино­сит вред, и тем больший, чем оно было больше. За личное заблуждение когда-нибудь придется заплатить, и нередко дорогой ценой; то же, в крупном масштабе, и с заблуждениями целых народов. Поэтому нельзя достаточно напоминать, что надо преследовать и искоренять, как врага человеческого, всякое заблуждение, где бы оно ни встретилось, и что не может быть безвредных и тем более полезных заблуждений. Мыслящий человек должен вступить с ними в борьбу, дол­ожен, даже если бы человечество громко вопило при этом, как больной, которому доктор вскрывает нарыв.

Для массы место настоящего образования заступает своего рода дрессировка. Производится она примером, привычкой и вбиванием накрепко с раннего детства известных понятий, прежде чем накопится настолько опыта рассудка и силы суждения, чтобы бороться против этого. Так-то и прививаются мысли, которые потом сидят так крепко и остаются столь непобедимыми для какого бы то ни было поучения, как если бы они были врожденными; да их часто и считают тако­выми даже философы. Таким путем можно с одинаковым ус­пехом привить людям и справедливое, и разумное, и самое нелепое — приучить их, например, приближаться к тому или иному идолу не иначе, как проникшись священным трепе­том, и при произнесении его имени повергаться в прах не только телом, но и всей своей душой; класть добровольно свою жизнь и имущество за слова, за имена, на защиту самых причудливых пустяков; считать за величайшую честь или за величайший позор, по произволу, то или это и, сообразно с этим, уважать или презирать человека от глубины души; воз­держиваться от всякой мясной пищи, как в Индостане, или есть еще теплые и трепещущие куски, вырезанные у живого животного, как в Абиссинии; пожирать людей, как в Новой Зеландии, или отдавать своих детей в жертву Молоху; оскоп­лять самих себя, добровольно бросаться в костер, на котором сжигают покойника, — словом, можно их приучить к чему угодно. Отсюда крестовые походы, распутства изуверных сект, отсюда хилиасты и хлысты, преследования еретиков, аутода­фе (костры инквизиции) и все то, что можно найти в длин­ном свитке человеческих заблуждений.

Трагизм заблуждений и предрассудков — в практической их стороне, комизм — в теоретической: нет нелепости, кото­рая, если она внушена сначала хотя троим, не могла бы стать всенародным убеждением.

Таковы невыгодные стороны, которые связаны с присут­ствием в нас разума.

Шопенгауэр

II

Заблуждения и несогласия людей в деле искания и при­знания истины происходят не от чего иного, как от их недо­верия к разуму; вследствие этого жизнь человеческая, руко­водимая обычаями, преданиями, модами, суевериями, пред­рассудками, насилием и всем, чем угодно, кроме разума, течет сама по себе, а разум существует сам по себе. Часто бы­вает и то, что если орган разума — мышление — и применяет­ся к чему-нибудь, то не к делу искания и распространения истины, а к тому, чтобы во что бы то ни стало оправдать и поддержать обычаи, предания, моды, суеверия, предрассудки.

Заблуждения и несогласия людей в деле признания еди­ной истины — не оттого, что разум у людей не один или не может доказать им единую истину, а оттого, что они не верят в него.

Если бы они поверили в свой разум, то нашли бы способ сверять показания разума в себе с показаниями его же в дру­гих. А нашедши этот способ взаимной проверки, убедились бы, что разум один, несмотря на то что, вследствие различ­ных степеней силы органа разума — мышления, он показыва­ет разное.

С разумом то же, что и с зрением. Как орган зрения — глаза открывают людям различные по величине радиусов физичес­кие горизонты не вследствие отсутствия единства законов зрения, а благодаря различию степеней дальнозоркости или точек зрения (в прямом смысле), так и орган разума — мыш­ление — открывает людям различные умственные и нравст­венные горизонты не вследствие отсутствия единства законов мышления, а вследствие различия или степеней умственной дальнозоркости или точек зрения (в переносном смысле).

И как в деле обозрения горизонта, односторонность от­дельных частных точек зрения исправляется объединением их в одну общую, например, высочайшую точку зрения (в прямом смысле этого слова), а различие в степенях дально­зоркости уравнивается оптическими приборами: очками, би­ноклями, телескопами, так и в деле изучения нравственного и духовного горизонтов та же односторонность единичных точек зрения исправляется подобным же объединением их в одну общую, высшую точку зрения; различие же в степенях умственной дальнозоркости уравновешивается при помощи просвещения, причем лучшим органом такого уравнения яв­ляется слово, исходящее из уст мудрейших людей.

Мудрец помогает самостоятельному рождению в людях их собственных идей и чувств, вложенных в них от вечности. Его роль вполне уподобляется роли зрительной трубы, которая не дарует зрения слепому, а лишь усиливает зрение хотя бы самых плохих глаз. Сократ уподоблял мудреца повивальной бабке, которая не дарует женщине ребенка, а лишь помогает ей произвести на свет своего собственного.

Но не в одном различии точек зрения и степеней разуме­ния лежит причина разногласия людей в деле признания еди­ной истины. Причина такого разногласия кроется еще в самолюбии людей, благодаря которому очень часто человек, уже признавший внутренне разумность доводов своего собе­седника, все-таки продолжает отстаивать уже раз высказан­ное им мнение.

Федор Страхов

Все, что совершается в жизни отдельного человека и че­ловеческих обществ, имело свое начало в мысли. И потому объяснение всего того, что случается с людьми, — не в пред­шествующих событиях, а в предшествовавших событиям мыслях.

Едва ли не важнее знать то, о чем не надо думать, чем то, о чем надо думать.

Наша жизнь — следствие наших мыслей, она исходит из наших мыслей. Если человек говорит или действует со злою мыслью — страдание неотступно следует за ним, как колесо за ногами вола, влекущего повозку.

Наша жизнь — следствие наших мыслей, она рождается в нашем сердце, она творится нашею мыслью. Если человек го­ворит или действует с доброю мыслью — радость следует за ним как тень, никогда не покидающая.

Буддийская мудрость [Дхаммапада]

Человек не изменится оттого, что выбелится его обитали­ще. Благо народа не увеличится оттого, что ему дадут возмож­ность больших удовольствий и материальных удобств. Душа творит свое тело. Только мысль устраивает достойное для себя жилище.

Мадзини

Наши привычные мысли придают в нашем уме свойст­венную им окраску всему, с чем мы приходим в соприкосно­вение. Ложны эти мысли — и они извратят наиболее возвы­шенные истины. Атмосфера, создаваемая вокруг нас нашими привычными мыслями, представляет из себя для каждого из нас нечто более твердое, чем дом, в котором мы живем. Она является чем-то вроде раковины улитки, которую она всюду носит с собой.

Люси Малори

Наша мысль, хорошая или дурная, отправляет нас в рай или в ад, не на небе и не под землей, а здесь, в этой жизни.

Люси Малори

Мысль кажется свободною, но в человеке есть нечто могу­щественнее ее, могущее управлять ею.

———————

Для того чтобы изменить установившийся ход жизни в себе или в людях, надо бороться не с событиями, а с теми мыслями, которые произвели и производят их.

Дата добавления: 2014-11-06