ПСИХОЛОГИИ 1 страница

ФИЛОСОФИЯ

А.Н. ЛЕОНТЬЕВ

Из научного наследия

Под редакцией А. А. Леонтьева. А. Леонтьева

Издательство Московского университета • 1994

БЬК 88 Л 47

Печатается по постановлению Редакционно-иэдатёльского совета Московского университета

Рецензенты:

В* А, И Ванников, доктор психологических наук Е. А. Шлягнка, кандидат психологических наук

Леонтьев А. Н.

Л47 Философия психологии: Из научного наследия / Под ред. А. А. Леонтьева, Д. А. Леонтьева,— М>: Изд-во Моск. ун-та, 1994.— 228 с.

ISBN 5—211—02628—4

В сборник работ на научного архива А. Н. Леонтьева включены тексты, посвященные узловым методологическим и теоретическим проблемам психологии. Большинство работ, в ключе иных в сборник, никогда ранее не публиковались. Подробно разбираются проблемы сознания, деятельности, филогенеза психики, соотношения психологического и физиологического, проблема смысла. Многие из развиваемых в книге идей сохранили свою новизну и научную ценность до наших дней.

Для психологов, философов, историков науки.

0303020000—040 1Л пл

Л -------------------------- 19— 94 ББК 88

077(02) — 94

ISBN 5—211—02628—4 © Леонтьев А. А, Леонтьев Д. А., 1994

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию читателя книга составлена из материалов научного архива Алексея Николаевича Леонтьева. Этот автор вряд ли нуждается в специальном представлении. Многие годы А. Н. Леонтьев был признанным во всем мире лидером отечественной психологии, создателем психологической научной школы, вдохновленной идеями Л. С. Выготского, о творческом потенциале которой свидетельствует как нельзя лучше число его учеников, которые в развитии многих конкретных научных направлений не ограничились «перепевами» и экспери­ментальными доказательствами положений А. Н, Леонтьева, а ушли далеко вперед. ' "

A. HL Леонтьев был не только идейно-теоретическим, но и организационно-административным лидером. Во многом благо­даря его усилиям психология в нашей стране выделилась из придатка «педагогических наук» в самостоятельную науку, были созданы первые факультеты психологии в Московском и Ле­нинградском университетах, Институт психологии АН СССР1. С начала сороковых годов и до конца жизни он занимал ведущие административные посты в психологических учреждениях, журна­лах, в Обществе психологов СССР, в АПН РСФСР и СССР2, представлял нашу страну в Международном союзе научной психологии, к т. д. Если вспомнить о том, что это были десятиле­тия тотального идеологического контроля, охватывавшего гумани­тарные науки в первую очередь, тем, кто не знал Леонтьева, легко представить его в образе партийно-государственного функционе­ра, послушно проводившего в психологической науке и практике официальную линию, «человека на все времена года», как назвал его один иа западных журналистов. Но такой образ был бы очень далек от истины. Да, Леонтьев в определенной мере был «удобен» власть имущим тем, что он был марксистом по своим убеждена ям — марксистом искренним, не декларативным, а глубоко знавшим и понимавшим новаторские философские идеи Маркса наряду с остальной классической немецкой философией. Его психологическая теория была плоть от плоти философии марксиз­ма, однако это был не набор штампов и цитат, а воистину оригинальная собственно психологическая теорий. Леонтьев мог бы с полным основанием подписаться под известными словами Выготского: «Я не хочу узнать на дармовщинку, скроив пару цитат, что такое психика, я хочу научиться на всем методе

1 Ныне Институт психологии РАЬК

2 Ныне Российская Академия образования.

Маркса, как строят науку, как подойти к исследованию психики» Нельзя, однако, не сказать, что принятие марксизма как единственной методологической и идейной основы, даже при самом творческом к нему отношении, неизбежно ограничивало, сужало концептуальные возможности деятельностного подхода. Идейная несвобода при искренней приверженности марксизму не могла не сказаться и на личности и сознании самого А. Н. Леонть­ева — это влияние было подробно проанализировано в недавних публикациях В. П. Зинченко, Но Леонтьев шел на это сознатель­но, прикрывая собой зарождающуюся науку. «При Леонтьеве» психологи, работавшие под его началом, были, как это ни парадоксально, свободны от идеологического контроля в той мере, в какой это вообще было возможно. Он брал на себя выяснение отношений с идеологией, жертвуя своей свободой научного творчества, чтобы обеспечить эту свободу другим. Он был буфером между идеологией и психологической наукой; граница между ними проходила через него.

Но при этом он оставался ярчайшей личностью и умел заставить считаться с собой людей, даже находившихся гораздо выше в социальной и служебной иерархии. Он обладал внутренней автономностью и независимостью, «упрямством духа», как называет это В. Франкл, в достаточной мере, чтобы создавать вокруг себя атмосферу духовной и творческой раскрепощенности. В принципиальных вопросах никакое давление не могло заставить его поступить наперекор своей совести, своим личностным смыслам, например предать своего учителя или янавесить на кого бы то ни было идеологические (и тем самым политические) обвинения. С начала 30-х годов и до последних написанных или продиктованных страниц Леонтьев последовательно развивал одну теоретическую концепцию, ни при каких обстоятельствах не

отказываясь от частично унаследованных им от Выготского, частично выработанных им самим в молодости научных убежде­ний. Он был человеком своего времени и при этом оставался честен перед собой и другими.

Именно поэтому он не успел сделать всего, что мог бы сделать. Однако и то, что Леонтьев успел сделать в науке, вывело его в первую шеренгу мировых психологов. Его взгляды не получили широкого распространения в США, Великобритании и странах «проамериканской:* ориентации в психологии по причине их чрезмерной, с точки зрения американской традиции, усложненно­сти, отягощенности глубоким философским контекстом и подтек­стом. Но в странах Европы, для которых характерна высокая философская культура, — в Германии, Скандинавии, Франции и франкоязычных странах, а также в Италии и ряде других стран он пользовался огромным научным авторитетом. Отношения

3 Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. L М.т 1982. С. 421.

4 См.: Зинченко В. П. Последнее интервью А. Н. Леонтьева // Наука в СССР. 1989. №5. С 85—90; его же: Системный анализ в психологин? // Психол. журн. 1991. №4.

дружбы и взаимного уважения связывали его с Дж. Брунером, А. Валлоном, П. Фрессом, Ж. Нготтеном и Ж- Пиаже, который в телеграмме, присланной на смерть Алексея Николаевича, назвал его «великим».

После смерти А. Н, Леонтьева остался огромный научный архив, который за прошедшие 14 лет разобран далеко не полностью. Целый ряд неопубликованных при жизни рукописей был включен в двухтомник избранных произведений А. Н. Леонть­ева5, многие были опубликованы в психологической периодике и некоторых сборниках. Но это лишь вершина айсберга. A. R Леонтьев не обладал легким пером» и вместе с тем был чрезвычайно требователен к своим текстам* обильно правя их и многократно переделывая. Для него также было несвойственно возвращаться к своим старым, по какой-либо причине неопублико­ванным, работав когда они переставали быть для него актуаль­ными. Поэтому в архиве А. Н. Леонтьева массив неопублико­ванных работ, не перекрывающихся по своему содержанию работами опубликованными, очень велик, и даже данное издание отнюдь их не исчерпывает.:

Большинство этих работ относятся к одной из следующих категорий:

1) завершенные статьи (в основном довоенного периода);

2) стенограммы лекций и выступлений;

3) рукописные планы-конспекты лекций и выступлений;

4) заметки для себя.

Они охватывают период в полстолетия: первая из сохра­нившихся рукописей, имеющих самостоятельную научную цен­ность, датируется 1928 г., последняя— 1978. Эта целая жизнь — не только жизнь ученого, но и жизнь науки. Публикуемые здесь работы являются вехами не только биографии Алексея Николае­вича Леонтьева, но и биографии советской психологии.

* * *

Научная биография Алексея Николаевича Леонтьева (1903— 1979) неотделима от истории психологической науки в Советском Союзе, да и от самой истории страны и общества. Это видно уже по ее внешней, событийной канве. Он пришел в психологическую науку как раз в те дни, когда в Институте экспериментальной психологии, которым тогда руководил известнейший русский психолог Г. И. Челпанов, по своим воззрениям дуалист и в то же время «отец» экспериментальной психологии в России, резко сменилась научная ориентация. Директором института стал К- Н. Корнилов, убежденный материалист, и вокруг него стали группироваться талантливые молодые (и не очень молодые) психологи, стремившиеся построить новую, марксистскую психо­логию. В их числе были Лев Семенович Выготский, имя которого входит сейчас в первую десятку психологов XX столетия, Александр Романович Лурия, один пл наиболее популярных во всем мире советских ученых, и Алексей Николаевич Леонтьев. Психологи традиционной ориентации вынуждены были уйти из

института. Это был 1924 год.

Первый этап научной деятельности Леонтьева, когда он непосредственно сотрудничал с Выготским, и вместе с ним, Лурия и группой молодых учеников Выготского (А. В. Запорожец, Л. И, Божович, Н. Г Морозова, Р. Е. Левина, Л, С. Славина) создавал знаменитую теперь «культурно-историческую теорию», приходится на 1925—1930 гг. Расцвет «культурно-исторической теории», которая часто называла себя «инструментальной психоло­гией, приходится на 1927—1929 гг. Сам Леонтьев подробно пишет о ней в одной из работ, "вошедших в настоящий том (Проблема деятельности...), и мы не будем подробно ее анализировать, Ограничимся констатацией самого главного. Если вначале «культурно-историческая теория» сводилась к идее знакового опосредствования поведения и противопоставлению «естественных» и опосредствованных, «окультуренных психиче­ских процессов, то уже к концу 1928 г. в центре ее интересов оказались две другие проблемы: внутренняя структура значения, ее формирование и роль в складывании сознания; и соотношение речи (общения) и предметного действия.

Публикации Леонтьева тех лет не содержат каких-либо принципиально новых методических и теоретических идей. Пожа­луй, можно выделить лишь его экспериментальное исследование, опубликованное в 1928 г, одновременно на русском и немецком языках — «Опыт структурного анализа цепных ассоциативных рядов*6. Его основное содержание заключается в том, что ассоциативные реакции определяются смысловой целостностью, тем, что в дальнейшем разрабатывалось Леонтьевым под названием «личностного смысла». Прочие его статьи конца 20-х гг. либо отражали интересы и взгляды А. Р. Лурия, с которым вместе они писались, — это статья 1926 г, «Исследование объективных симптомов аффективных реакций* и обобщающее исследование «Экзамен и психика» (1929), либо излагали цикл «культурно-исторических» исследований развития памяти, сумми­рованный в книге «Развитие памятка7 (1931; работа над ней была закончена в 1928 г.)*

К 1930 г. ситуация в советской науке стала обостряться. Не случайно уже в 1927—28 гг. и Лурия, и Леонтьев, и сам Выготский перешли в Академию коммунистического воспита­ния — их взгляды, и в первую очередь взгляды Выготского, были слишком глубоки и слишком серьезно философски и психологиче­ски фундированы для вульгарного материалиста Корнилова и его ближайшего окружения. «Быть в физиологии материалистом нетрудно — попробуйте-ка в психологии быть им», — написал в 1925 г. Выготский. Если до 1930 г, в борьбе с вульгарным

5 См.: Леонтьев А, #. Избранные психологические произведения, 1993. Т. 2. С. 50—71,

7 См,: Леонтьев А. Н. Развитие памяти. М.,-1931*

материализмом побеждал материализм диалектический, если так называемая «группа Деборина», стоявшая к 1930 г. у руля философских исследований в СССР, состояла из первоклассных ученых, глубоко владевших и теорией познания, и историей философии, и диалектическим методом, то с 1930 г. (при прямом участии И. В, Сталина8) к власти пришли философские недоучки и прямые вульгаризаторы типа М. Б, Митина или П. Ф, Юдина, чьими руками в начале 30-х гг. «диалектики» группы Деборина были уничтожены частью физически (Б. Н. Гессен, Я. Э. Стэн), частью морально (сам A, ML Деборин). Травля подлинных материалистов и диалектиков, а по сути — просто подлинных ученых, проходила по всем направлениям. Вульгарный материа­лизм побеждал в истории (М. Н. Покровский), языкознании (Н. Я. Марр), литературоведении {В, М. Фриче)> этнографии и археологии, искусствознании, одним словом, во всех гумани* тарных науках. Социология, а за ней и социальная психология вообще прекратили свое существование в стране и возродились более чем через 30 лет. Одна за другой* сходили со сцены психотехника, педология, генетика. В материнском чреве была умерщвлена кибернетика.,.

Все это происходило под флагом марксизма-ленинизма, и неудивительно, что для многих ученых нынешнего поколения беспардонный и малограмотный государственно-тоталитарный диктат в науке неотделим от марксистской философии. Между тем ни Митин и Юдин в философии, ни Марр в языкознании, ни И, Маца в искусствоведении или В, М. Фриче в литературове­дении ни в коей мере не являлись подлинными марксистами, как не были ими в педагогике А. Б. Залкинд, а в психологии — К* Нт Корнилов (во всяком случае в 20—30-е гг.}. Одно дело— неуклюжая мимикрия под марксизм или истовое и искреннее, но малограмотное повторение марксистских <кзадов&, другое — последовательное развитие марксистского подхода применительно к конкретной области знания.

Марксизм — столь же естественное и внутреннее логичное ответвление немецкой классической философии, как и любое другое философское учение второй половины XIX в. Будучи соединением последовательно материалистической натурфилосо­фии (особенно четко выступающей в работах Ф. Энгельса) и гегелевской диалектики, на базе которой К- Марксом была выстроена системологическая теория, марксизм не случайно оказался привлекательным философским учением для множества думающих ученых конца XIX — начала XX в., в том числе в гуманитарных науках. Несмотря на свой откровенный рациона­лизм, марксизм был соблазнителен и для тех психологов, которые вслед за И. М. Сеченовым и его единомышленниками стремились

В декабре 1930 г. Сталин лично выступил на партактиве Института красной профессуры, запустив в оборот ярлык «меньшинству ющего идеалиста»; через месяц последовало разгромное постановление ЦК ВКП(б) «О журнале «-Под знаменем марксизма* (25 января 1931 г,}- построить последовательно материалистическую теорию психики.

Увы, в Советской России середины 20-х гг\ людей, которые имели бы достаточно серьезную философскую и одновременно профессиональную подготовку в области психологии, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Во главе их стоял FL П+ Блон-ский, создатель «единой трудовой школы» 20-х гг., реализовавшей самые прогрессивные педагогические идеи века и разгромленной в 1931 —1936 гг. И второй подлинный марксист середины 20-х гг. — это Л, С, Выготский, Эту сторону его взглядов и его научной деятельности один из авторов настоящей статьи попы­тался раскрыть в книге, посвященной Выготскому9. В искренней приверженности марксизму выросли и ученики Выготского, в том числе Леонтьев.

Но вернемся к 1930 г., отмеченному яростными нападками на Выготского и его учеников, в результате чего Леонтьев остался без работы, а его книга («Развитие памяти») была задержана. Именно к началу 30-х гг. относятся расхождения группы учеников Выготского, к которой принадлежали Леонтьев, Запорожец, частично Божович, со своим учителем, их переезд в Харьков, где «под них» был организован сектор психологии Украинской психоневрологической академии, и объединение вокруг них таких известных в дальнейшем харьковских ученых, как П. Я. Гальпе* рин, П. И+ Зинченко, Г. Д. Луков, В. И. Аснин. Возникает «харьковская психологическая школа», или харьковская группа психологов. Эта группа развивала в основном те взгляды Выготского, от которых он сам на какое-то время отошел — и уже не вернулся: идеи о соотношении речи (общения) и предметного действия, теорию действия или деятельности. Эти идеи лежали

в основе известной критики Выготским Ж- Пиаже и то, что, по Пиаже, вещи лишь пассивно отражаются в восприятии ребенка. Нет, говорил Выготский, вещи обрабатывают ум ребенка, но в процессе практики ребенка в действительности. Вещи, «предме­ты окружающего нас мира... как бы требуют от нас известных действий10. Они «обладают побудительным характером*11. Вообще «деятельность человека,., структурно охватывается и упорядочи­вается целостными динамическими тенденциями и интересами12-Да и сама «человеческая личность представляет собой иерархию деятельностей»13, И поведение человека должно быть рассмотрено

«с точки зрения состава, строения и способа деятельности»11.

9 См.: Леонтьев А. А, Л, С Выготский. М., 1990.

(1> Выготский Л. С Педология подростка. C-JXt 1931, Задания № 9—!6. С. 190.

11 Там же, С. 189.

12 Там же. С. 187.

13 Выготский Л, С Диагностика развития и педологическая клиника трудного детства // Собр. соч, М., 1983. С, 302.

н Выготский Л. С. О связи между трудовой деятельностью и интеллек­туальным развитием ребенка // Хрестоматия по возрастной н педагогической

психологии. М.р 1980. С. П7Г 10

Научная история харьковской группы еще не написана. Более того, лишь ничтожная часть выполненных ею исследований доступна б виде публикаций. Основная их масса либо не публиковалась вообще, либо их публикация не была осуществлена по вненаучным причинам (после постановления ЦК ВКП(б) от 4 июля 1936 г. <Ю педологических извращениях в системе наркомпросов» в Харькове был рассыпан набор уже готового к печати сборника статей), либо публиковалась в малотиражных,

совершенно недоступных сейчас материалах местных конфе­ренций.

Основной вопрос, вокруг которого сегодня идут дискуссии,— это вопрос о том» являлась ли работа харьковской группы продолжением работы Выготского, или же она представляла особое, альтернативное Выготскому направление.

Харьковские психологи критиковали Выготского за его мысль, что значение—демиург сознания, а общение в свою очередь — демиург значения. Вот формулировки Леонтьева, относящиеся к 1934—35 гг,: «Прежде всего человек действует по-человечески..., а лишь затем в результате этого процесса человек начинает и сознавать по-человечески... Слово является лишь необходимым условием этого:»15. «Нужно понять само сознание как деятель­ность». Ребенок «действует понятийно». И еще раз более остро: «Ищите сознание человека здесь, в предметном мире!»16.

На самом деле той альтернативы, которую видели «харьковча­не» в начале 30-х гг. —либо «единство интеллекта и аффекта» по Выготскому, либо «практическая деятельность и сознание», не было. Уже к концу этого десятилетия и Леонть'ев, и в особенности Запорожец начали осознавать, что на самом деле в основе деятельности лежит «функциональная система интегрированных эмоциональных и когнитивных процессов, что у человека благода­ря этой системе эмоции становятся «умными», а интеллектуальные процессы обретают эмоционально-образный характер, становятся смысловыми...

Здесь мы подходим к другой стороне взглядов Выготского и его школы, наиболее ярко отразившихся именно в работах Леонтьева и Запорожца харьковского периода и более позднего времени. Выготский пишет: «Личность меняет роль отдельных психологических функций, систем, слоев, пластов...»17. В процессе жизни человека «распадаются. „ прежние связи;... возникают новые системы, новые сплавы психических функций, возникают единства высшего порядка, внутри которых господствуют особые закономерности, взаимозависимости, особые формы связи и дви­жения,,18. Для Выготского последних лет жизни, как и для

Леонтьев А. И, Стенограммы лекций по психологии. Лекция 5. Психология речи, Харьков, 1935 (на правах рукописи),

16 Леонтьев А. Н* Материалы о сознании //Бестн* Моск. ун-та. Сер, 14. Психология. 1988. № 3. С. 17.

Неопубликованная рукопись Л. С* Выготского //Вести. Моск. ун-та. Сер, 14. Психология, 1986. № 1. С. 58—59.

1А Выготский Л. С. К вопросу о психологии творчества актера. //Собр. сочт: В 6 т. Мм 1984. Т.б. С. 328. п

Леонтьева 30-х гг., главным предметом исследования был не просто человек и не отражение мира в человеке, но бытие-человека-в-мире, действие-человека-в-мире.

Вторая половина 30-х гт, — вершина творчества А. Н, Леонть­ева, и жаль, что именно в это время он имел мало возможностей для того, чтобы печататься. В написанном одним из нас в начале 80-х гг. и опубликованном в 1983 г. его биографическом очерке это время выглядит несколько идиллически: стал заведовать лабора­торией,-, потом перестает работать там... возвращается в Институт психологии... еще и сотрудничает с Эйзенштейном... еще и заведу­ет кафедрой в Ленинграде,,, защищает докторскую диссерта­цию..., А на самом деле все было много сложнее. Не' успел Леонтьев стать заведующим лабораторией генетической психоло­гии во Всесоюзном институте экспериментальной медицины, как ему пришлось сделать доклад — это произошло 16 февраля

1935 г., материалы к которому {«Психологическое исследование речи») сохранились. Но этот доклад почти что вызвал идеологиче­ский скандал, во всяком случае, его резко осудили в Московском комитете ВКП(б),— и лаборатория была закрыта, А тут еще грянуло постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извраще­ниях в системе наркомпросова 4 июля 1936 г, и главным объектом последовавшей за этим травли педологов оказались как раз П, П. Блонский и умершие незадолго до описываемых событий М, Я- Басов и Л. С. Выготский. Выготский и его школа обвинялись в антимарксизме и субъективном идеализме. А в нача­ле 1937 г, вышла небольшая брошюра Е, И. Рудневой под выразительным названием $0 педологических извращениях Вы­готского», Там, в частности, писалось: «Критика работ Выготского является делом актуальным и не терпящим отлагательства, тем более что часть его последователей до сих пор не разоружилась (Лурия, Леонтьев, Шиф и др.)». Правда, на этом к кончилось — непосредственно под удар Леонтьев не попал. Но закрылся Высший коммунистический институт просвещения (ВКИП) и на­ходившийся при нем небольшой научно-исследовательский инсти­тут, где сотрудничал Леонтьев, и на несколько месяцев он остался без работы, находясь к тому же под «подозрением», потому что, как и Лурия, Эльконин, Гальперин, наотрез отказался «разобла­чать своего учителя Выготского и признавать свои ошибки. Когда осенью директором Института психологии стал — вновь! — К. Н. Корнилов, он взял Леонтьева опять на работу в институт. Конечно, ни о каких сомнительных темах не могло быть и речи; по воспоминаниям самого Леонтьева, в институте он занимался двумя темами: восприятием рисунка (по экспериментам, прове­денным в Харькове его учениками Хоменко и Мистюк) и фоточув­ствительностью кожи, что было частью более общей проблемы генезиса чувствительности (см, ниже). Но преподавать было

|В См.: Леонтьев А. А. Творческий путь Алексея Николаевича Леонть­ева //А. Н* Леонтьев и современная психология, М., 1983. С 6—39."

негде — лишь отдельные лекции во ВГИКе (Всесоюзный государ­ственный институт кинематографии) и ГИТИСе (Государствен­ный институт театрального искусства). Отсюда и более тесное знакомство с Эйзенштейном (они были знакомы и раньше; примерно в то же время стали соседями по даче, и часто вечерами на террасе дачи Леонтьева собирался цвет советского кино — Эйзенштейн, Пудовкин, Роом и другие). Тут-то и поступило приглашение из Ленинграда, из ЛГПИ им, Н, К, Крупской, занять там место заведующего кафедрой психологии на условиях — 20 дней работы в Москве, 10 в Ленинграде. Так и работал Леонтьев до самого начала войны. Это было удобно ему еще и потому, что он, «еще не разоружившийся», не * был, как говорится, на виду, Во всяком случае, самые опасные годы он пережил относительно спокойно.

Впрочем, надо сказать, что психологам в этом смысле повезло — их (если не считать таких направлений, как психо­техника, где репрессированы были практически все) почти не тронули, в отличие от экономики, биологии, физики и даже такой науки, как философия, Ни один из сколько-нибудь заметных советских психологов в конце 30-х гг. не пострадал, даже отчаянно храбрый Блонский, отважившийся не согласиться с.., постановлением ЦК <Ю педологических извращениях и напра­вивший наркому просвещения А. С. Бубнову письмо с изложением своего мнения...

Более того, А. Н. Леонтьев сумел защитить докторскую диссертацию. Это произошло в 1940 г. в Ленинградском педагогическом институте им. А. И. Герцена. Название ее — «Развитие психики. Сначала она планировалась как трехтомная монография: 660 с.—о филогенезе психики, 500 — о сознании и его историческом развитии, от 600 до 1000 с, — об онтогенезе психики и ее функциональном развитии. Когда был написан первый том (превратившийся в два) и Леонтьев познакомил с ним своего будущего оппонента Бориса Михайловича Теплова, тот посоветовал ему не создавать себе лишних проблем и защищать как диссертацию уже написанную часть. Так Леонтьев и поступил. Двумя другими оппонентами согласились быть любимый, но очень неортодоксально мысливший ученик И, П. Павлова Леон Абгарович Орбели {менее чем десятью годами позже отлученный от павловского физиологического учения собратьями-ортодоксами и вскоре умерший) и Сергей Леонидович Рубинштейн, Все трое дали положительные отзывы. Развитие психики было первой проблемой, занимавшей Леонтьева в те годы. Второй проблемой, интересовавшей Леонтьева в конце 30-х гг., была природа сознания. Учение о сознании, как писал Леонтьев еще в 1934 г., «выступает для нас. как конкретная теория осознания человеком своего человеческого бытияя3.

11 Леонтьев А, Н. JL С. Выготский //Советская психоневрология. 1934. №6. С, 189.

Третьей проблемой была разработка теории деятельности. Тогда, в 30-е гг\, ни одна работа Леонтьева этого плана не публиковалась, они стали появляться начиная с 1944 г. Но написано было немало, и наиболее интересные работы печатаются в настоящем томе. Важно подчеркнуть, что вся «леонтьевская» теория деятельности, во-первых, разрабатывалась вместе с други­ми «харьковскими» психологами, в первую очередь А. В, Запо­рожцем, П. Я. Гальпериным и П. И+ Зинченко, и, во-вторых, непосредственно восходит к идеям Выготского, особенно четко выраженным в двух работах последнего — «Орудие и знак в развитии ребенка»21 и «О связи между трудовой деятельностью и интеллектуальным развитием ребенка22.

* * *

Работы, написанные в довоенный период, и составляют первые три раздела настоящего тома.

Первый раздел открывает небольшой фрагмент «Беседа с Выготским», сохранившийся в виде рукописной записи, сделанной самим А, Н. Леонтьевым и очень четко фиксирующей научные позиции как Выготского, так и Леонтьева к осени 1933 г. Это итог первого цикла исследований Харьковской группы, если следовать периодизации, данной самим Леонтьевым в «Мате­риалах о сознании» — рукописи, также публикуемой в настоящем томе.

Материалы о сознании» — одна из наиболее интересных работ довоенного периода {точно датировать ее невозможно). Первый раздел рукописи содержит методологический анализ сущности сознания и критику некоторых существующих психоло­гических подходов к анализу сознания- Главные мысли этого раздела сводятся к следующему. Сознание входит в предмет психологии, будучи взято в его отношении к осуществляющейся жизни человека. Подмена психологической точки зрения точкой зрения гносеологической или положениями исторического матери­ализма—грубо ошибочна. Сознание есть основная, решающая проблема психологической науки, «Психология, лишенная теории сознания, это еще меньше, чем политическая экономия, лишенная теории стоимости».

Два следующих текста не нуждаются в особенно развернутых комментариях. Оба они датируются 1940 г. Это «Генезис деятельности» — стенограмма одной из лекций А. Н. Леонтьева в ЛГПИ им, Н. К- Крупской — и тезисы «Основные процессы психической жизни». Лекция «Генезис деятельности» представля­ет собой систематическое изложение представлений А, Н, Леонть*

J1 См.: Выготский Л, С. Собр. соч.: В б т. М., 1984. Т. 6. С. 590.

Выготский Л. С, О связи между трудовой деятельностью и интеллектуаль­ным развитием ребенка // Хрестоматия по возрастной и педагогической психоло­гии. М., 1980. С. 114—120,

ева о становлении человеческого сознания через развитие деятельности человека в антропогенезе, а «Основные процессы,, содержат первый законченный лаконичный набросок основных положений деятельностного подхода.

Второй раздел данной книги образуют четыре фрагмента докторской диссертации А. Н. Леонтьева, защищенной в 1940 г. Завершенная работа была изложена в трех томах. Первый том был целиком посвящен гипотезе о возникновении ощущения в процессе эволюции материи и экспериментальному исследова­нию по проверке этой гипотезы. Текст первого тома был практически целиком, лишь с минимальными редакторскими изменениями, включен А.-Н. Леонтьевым во все издания его книги «Проблемы развития психики» (М., 1959; 1965; 1972; 1981). Это исследование хорошо известно и на нем незачем здесь останавли­ваться. Второй том был посвящен развитию психики животных в филогенезе. Из этого тома была опубликована лишь конспектив­ная выжимка, сохранившая не более четверти объема тома- Она также включалась А. Н. Леонтьевым во все издания «Проблемы развития психики* и несколько ранее в «Очерк развития психики» (М., 1947). Третий том был посвящен становлению сознания человека. Этот том и все подготовительные материалы к дальней­шим томам вместе с собранной библиографией пропали в первый же год войны. Леонтьев по памяти восстановил после войны в сокращенном варианте основное содержание третьего тома и включил его в «Очерк развития психики» и в «Проблемы развития психики».

Дата добавления: 2014-11-25