КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Социальная психология в моей жизни 4 страница
Резюме Здоровье и счастье зависят не только от социального познания, но и от социальных контактов. Люди, имеющие близких друзей и родственников, отношения с которыми строятся на взаимной поддержке, реже болеют и дольше живут. Они успешнее справляются со стрессами прежде всего потому, что у них есть возможность поделиться своими мыслями и чувствами с людьми, которым они доверяют. Близкие отношения – это и источник счастья. Люди, поддерживающие близкие, многолетние отношения с друзьями и членами своей семьи, легче переживают утраты и – об этом свидетельствуют результаты опросов – считают себя счастливыми. Так, семейные люди чаще, чем одинокие, называют себя «очень счастливыми» и реже страдают депрессией. Судя по всему, этому есть две причины: больший социальный успех счастливых людей и благополучие, источником которого является присутствие рядом спутника жизни, оказывающего поддержку. Постскриптум автора Как быть счастливым? Несколько лет тому назад я написал книгу «В погоне за счастьем» (The Pursuit of Happiness),в которой изложил основные результаты исследований на эту тему, проведенных в последнее время. Когда редакторы захотели добавить подзаголовок «Что делает нас счастливыми?», я предостерег их: ни эта, ни какая другая книга не могут ответить на подобный вопрос. Нам известно лишь одно: что сопутствует счастью, а значит, и предсказывает его. Поэтому у книги появился другой подзаголовок: «Кто счастлив и – почему?» Тем не менее в 250 интервью средствам массовой информации, которые последовали за выходом книги в свет, мне чаще других задавали вопрос: «Что нужно делать, чтобы быть счастливым?» Прекрасно понимая, что нет и не может быть простого рецепта здоровья и счастья, я сформулировал 10 советов на основании результатов исследований и предлагаю вам подумать над ними. 1. Осознайте, что длительное счастье не приходит само собой. 2. Люди приспосабливаются к изменяющимся обстоятельствам – даже к богатству и к инвалидности. Иными словами, богатство похоже на здоровье: его отсутствие делает нас несчастными, но обладание им (или чем-либо иным, к чему мы страстно стремились) ещё не гарантирует счастья. 3. Наслаждайтесь мгновением. Как сказал Бенджамин Франклин, счастье чаще приходит в образе незначительных, повседневных достижений, чем в образе больших и неожиданных удач. Останавливайтесь и наслаждайтесь неповторимыми мгновениями каждого дня. 4. Планируйте свое время. Счастливый человек чувствует себя хозяином собственной жизни, и в этом ему нередко помогает умение планировать свое время: ставить перед собой принципиальные цели и разбивать их на ежедневные задания. Хотя зачастую мы и переоцениваем то, что можем сделать в каждый отдельно взятый день (а потом огорчаемся по этому поводу), все же мы, как правило, недооцениваем,как много можем сделать в течение года, если каждый день хотя бы понемногу будем двигаться вперед. 5. Ведите себя как счастливый человек. Мы умеем заставлять себя хотя бы временно действовать так, как нужно. Даже если человек улыбается потому, что его вынудили к этому, он чувствует себя лучше. Когда мы хмуримся, кажется, что весь мир отвечает нам тем же. Так что… «надевайте» счастливые лица. Разговаривайте так, словно вы – общительный человек с позитивной самооценкой и оптимистическим мироощущением. Помните, что позитивные действия способны вызвать позитивные чувства. 6. Ищите работу и развлечения, в которых можете себя реализовать. Нередко ощущение счастья приносит выполнение работы, которая требует напряжения всех наших творческих возможностей и в то же время не настолько трудная, чтобы мы не могли справиться с ней. Самый дорогой вид досуга (сидение на палубе яхты) зачастую доставляет гораздо меньше удовольствия, чем работа в саду, общение или занятие каким-нибудь ремеслом. Хватит протирать штаны, лучше сажайте картошку. 7. Ведите активный образ жизни. Результаты огромного числа исследований, проведенных в последнее время, не оставляют сомнения в том, что занятия аэробикой не только укрепляют здоровье и дают энергию, но и спасают от депрессии и тревожности. В здоровом теле – здоровый дух. 8. Высыпайтесь. Счастливые люди энергичны и ведут активный образ жизни, но оставляют время для восстановительного сна и уединения. Особенно часто страдают от недосыпания учащиеся и студенты, для них оно оборачивается усталостью, невозможностью сосредоточиться и дурным настроением. 9. Важнее всего – близкие отношения. Ничто не исцеляет от невзгод так, как сердечная дружба с человеком, который искренне заботится о вас. Откровенность с ним полезна и для тела, и для души. Если вы состоите в браке, помните о необходимости поддерживать своего супруга; не воспринимайте его отношение к вам как должное,будьте с ним так же добры, как вы добры с другими, доказывайте ему свою привязанность, делите с ним и горе, и радости. Если вы хотите, чтобы к вам вернулась былая влюбленность, ведите себя так, словно вы влюблены. 10. Замечайте то хорошее, что есть в вашей жизни. Люди, которые ведут своего рода «благодарственные дневники» – ежедневно осмысливают то хорошее, что у них есть (здоровье, друзья, семья, свобода, образование, чувства и т. д.), – ощущают себя более счастливыми. Помните о своей душе. Результаты многочисленных исследований убеждают нас в том, что истинно верующие люди более счастливы. Для многих людей вера – это смысл жизни, она дает им поддержку со стороны членов общины и чувство принадлежности к определенной группе, возможность сосредоточиться не на себе, а на чем-то другом, и философское отношение к превратностям судьбы. Модуль Б. Социальная психология и правосудие Такого скандального судебного процесса в истории человечества ещё не было: герой футбольных баталий, актер и комментатор О. Джей Симпсон обвинялся в зверском убийстве своей бывшей жены и её приятеля. Обвинение стояло на своем: улики неопровержимы. В течение длительного времени Симпсон вел себя в полном соответствии со стереотипными представлениями о насилии в семье. Анализы крови подтвердили, что кровь на месте преступления – это кровь Симпсона, а кровью его жертв были испачканы его перчатка, его машина и даже носок, который нашли в его спальне. Его поездки в ночь убийства и поведение при аресте лишь усилили подозрения в его виновности. Адвокаты Симпсона утверждали, что офицер полиции, который якобы нашел окровавленную перчатку в имении Симпсона, вполне мог руководствоваться расовыми предрассудками. Более того, заявили они, их подзащитный и не мог рассчитывать на беспристрастный суд. Можно ли было ожидать от присяжных, среди которых – 10 женщин, объективного отношения к мужчине, обвиняемого в том, что он якобы избивал, а затем и убил женщину? И возможно ли, чтобы присяжные учли наставления судьи и не принимали во внимание шумиху, которая была поднята вокруг этого дела масс-медиа ещё до суда? В этом деле предостаточно и других вопросов, имеющих принципиальное значение для социальной психологии. – Свидетелей преступления не было. Насколько вообще значимо показание свидетеля? Насколько можно доверять его воспоминаниям? Какого свидетеля можно назвать заслуживающим доверия? – Симпсон был красив, обожаем, богат и знаменит. Могли ли присяжные, несмотря на свой долг, проигнорировать привлекательность и социальный статус обвиняемого? – Насколько хорошо понимали присяжные важную информацию, например информацию о статистической вероятности результатов анализа крови на ДНК? – В состав жюри присяжных, привлеченных к данному уголовному процессу, входили преимущественно женщины и чернокожие, но в нем также были двое мужчин и три белых американца – один испанского происхождения и два – неиспанского. В гражданском процессе, который последовал за уголовным, ибо Симпсон отказался возмещать издержки, в составе жюри присяжных было девять белых американцев. Влияют ли личностные качества присяжных и их этническая принадлежность на приговоры, которые они выносят? Если это так, то могут ли судьи формировать жюри с таким расчетом, чтобы они поддерживали их решения? – В случаях, подобных этому, двенадцать членов жюри активно совещаются перед вынесением приговора. Как они влияют друг на друга во время этого обсуждения? Может ли меньшинство одержать победу над большинством? Зависит ли решение жюри от его количественного состава или двенадцать человек принимают такие же решения, как и шесть человек? Подобные вопросы не дают покоя адвокатам, судьям и обвиняемым. Но на них может ответить социальная психология, в чем имели возможность убедиться те юридические школы, которые пригласили к себе на работу преподавателей «права и социальных наук». Зал суда – это социальный мир в миниатюре, мир, в котором социальные процессы, имеющие место в повседневной жизни, проявляются ещё более ярко с чрезвычайно важными последствиями для всех вовлеченных в них сторон. В зале суда, как и повсюду, люди формируют мнения друг о друге и влияют друг на друга, а это значит, что возникает немало проблем, имеющих непосредственное отношение как к социальной психологии, так и к юриспруденции (Ellsworth & Mauro, 1998). Например: – Как культурные нормы и традиции, которых придерживаются люди, влияют на их правовые решения? Например, как представления о роли матери и отца в воспитании детей, присущие той или иной культуре, влияют на решение судьи о том, с кем останется ребенок после развода родителей? – Какие юридические процедуры воспринимаются людьми как справедливые? Насколько важно, чтобы судья или посредник воспринимались как люди беспристрастные и честные? (По мнению Тома Тайлера, – исключительно важно; Tyler, 1988; 1989). – В большинстве англоязычных стран действует состязательная система судопроизводства, для которой характерна «ревностная» защита обвиняемых их адвокатами, В других странах преимущественно действует несостязательная система, и роль суда там более заметна. Какая из них воспринимается людьми как более справедливая? (Как в Северной Америке, так и в Европе большинство граждан считают более справедливой состязательную систему, о чем пишет Аллан Линд; Lind et al., 1976; 1978.) – Почему в делах, связанных с гражданской ответственностью, прежде чем будет достигнуто соглашение, клиенты и их адвокаты успеют израсходовать огромные суммы на покрытие судебных издержек? Можно ли, хотя бы отчасти, объяснить это тем, что вследствие когнитивной предрасположенности в пользу самих себя ответчики преувеличивают прочность своих позиций и потому отказываются от разумных предложений? (Джеффри Рахлински, проанализировавший немало гражданских дел, считает, что на этот вопрос можно ответить утвердительно – Rachlinski, 1990.) – Кого мы освобождаем от ответственности и кого должны освобождать от нее? Когда судьям и присяжным следует принимать во внимание умственную неполноценность или определенный синдром (синдром женщины, которую систематически избивает муж; синдром человека, ставшего в детстве жертвой насилия, или синдром участника боевых действий)? В уголовных делах психологические факторы могут влиять на принятие решений, касающихся ареста, проведения допросов, выдвижения обвинения, ведения переговоров о заключении сделки или признании вины, вынесения приговора и досрочного освобождения. Четыре из пяти уголовных дел, поступающих в окружные суды США, не доходят до суда (US Department of Justice, 1980). Поэтому б о льшую часть своего рабочего времени адвокаты «тратят не на словесные баталии в заде суда, а на переговоры в совещательной комнате» (Saks & Hastie, 1978, p. 119-120). Но даже и в совещательной комнате они, принимая решения, не упускают из виду возможное решение проблемы присяжными и судьей. «Зал суда – это поле битвы, на котором адвокаты и судьи сражаются за умы присяжных. Джеймс Ранди, 1999» Независимо от того, доходит ли разбирательство до вердикта присяжных или нет, социальная динамика в зале суда имеет важное значение. Поэтому давайте рассмотрим две группы хорошо изученных факторов: 1) характерные особенности драмы, разыгрывающейся в зале суда, которые могут повлиять на суждения присяжных об обвиняемых; 2) характеристики самих присяжных и их дискуссии. Показания свидетелей По мере того как в зале суда разворачивается судебная драма, присяжные слушают показания свидетелей, формируют представление об обвиняемом, выслушивают наставления судьи и, наконец, выносят свой вердикт. Давайте последовательно рассмотрим все эти этапы и начнем с показаний свидетелей. Насколько убедительны показания свидетелей? Из главы 3 нам известно, что живые подробности и личные свидетельства могут быть исключительно убедительными, значительно более убедительными, чем не вызывающая сомнений, но абстрактная информация. Нет лучшего способа закончить спор, чем сказать: «Я видел это собственными глазами». Увидеть – значит поверить. Исследователь из Вашингтонского университета Элизабет Лофтус доказала, что тем,, кто «видел», верят даже тогда, когда доказано, что их показания ни на что не годны (Loftus, 1974; 1979). Когда группу студентов ознакомили с обстоятельствами гипотетического дела об убийстве с целью ограбления, но не предоставили свидетельских показаний, за признание обвиняемого виновным проголосовали только 18%. Другая группа получила ту же информацию и показания одного свидетеля. Зная, что кто-то, глядя на обвиняемого, твердо сказал: «Это он!», за обвинительный приговор проголосовали 72% испытуемых. Третья группа испытуемых получила ту же информацию, что и вторая группа, плюс информацию от адвоката обвиняемого, которая совершенно обесценивала свидетельские показания: у свидетеля очень плохое зрение, а в тот момент он был без очков. Повлияли ли эти сведения на решение испытуемых? В данном случае – не очень заметно: в третьей группе количество голосов за обвинительный приговор составило 68%. (– Если судить по результату, рота их свидетелей переиграла роту моих адвокатов) Результаты более поздних экспериментов позволяют говорить о том, что дискредитация свидетельских показаний может несколько уменьшить количество голосов в пользу признания виновности (Whitley, 1987). Но если нет другого, опровергающего свидетельского показания, живой рассказ очевидца нелегко стереть из памяти присяжных (Leippe, 1985). Это помогает понять, почему в уголовных делах, где нет свидетелей, как, например, в деле О. Джей Симпсона, обвинительные приговоры менее вероятны, чем в тех уголовных делах, в которых участвуют свидетели (Visher, 1987). Могут ли присяжные «распознать» ошибочные показания? Чтобы ответить на этот вопрос, Гари Уэллс, Р. Си Л. Линдсей и их коллеги инсценировали в Университете Альберты [Альберта – одна из провинций Канады. – Примеч. перев. ] сотни краж калькулятора, причем каждый раз «кража» происходила в присутствии свидетеля. Затем исследователи предъявляли свидетелям несколько фотографий, в том числе и фотографию «вора», и просили опознать его. Испытуемые, игравшие роли присяжных, наблюдали за этой процедурой, а затем оценивали показания свидетелей. Можно ли сказать, что очевидцам, которые ошибались, верили меньше, чем тем, которые правильно идентифицировали «вора»? Как ошибавшимся, так и не ошибавшимся очевидцам верили в 80% случаев (Wells et al., 1979). Эти результаты позволили исследователям сделать следующий вывод: «распознать свидетеля, который ошибочно принимает за преступника невинного человека, – выше возможностей наблюдателей, если таковыми являются люди» (Wells et al., 1980). «Точность, с которой очевидцы вспоминают о происшествиях, порой производит сильное впечатление. Когда Джон Юйлль и Юдит Катшелл изучали отчеты о преступлении, совершенном во второй половине дня на оживленной улице города Бернаби (Британская Колумбия), они обнаружили, что свидетели вспомнили о деталях события с точностью, равной 80%. Yuille & Cutshall, 1986» В последующем эксперименте Линдсэй, Уэллс и Кэролайн Рампел инсценировали кражи при таких условиях, которые иногда давали возможность очевидцу как следует, без спешки разглядеть «вора», а иногда – нет (Lindsay, Wells & Rumpel, 1981). Присяжные больше верили тому очевидцу, который был поставлен в «хорошие» условия. Но даже когда условия были настолько плохими, что две трети очевидцев назвали «вором» невинного человека, 62% присяжных, как правило, верили им. (– Общий привет! С вами Марк Слакмейер. Сегодня мы обсудим животрепещущую проблему 2000 года – смертную казнь. – Недавно в Техасе казнили человека на основании показаний одного-единственного свидетеля. Вы когда-нибудь могли бы выступить в роли свидетеля, от показаний которого зависит жизнь подозреваемого? – Давайте проверим! Не всматриваясь в первый из этих рисунков, прикройте его. – Прикрыли? Отлично! А теперь по памяти опишите человека, сидящего за моей спиной. Какого цвета у него волосы? Как он одет? Есть ли у него борода? Он в очках? – А теперь откройте рисунок и посмотрите ещё раз! – Если бы этого человека обвиняли в убийстве, могли бы вы послать его на смерть? – Ну, так как же вы поступите? – Уверен, что все поступят правильно! – Не волнуйтесь! Он специально побрился чтобы сбить вас с толку!) Уэллс и Майкл обнаружили также, что присяжные наиболее скептически воспринимают свидетелей, которые плохо запоминают самые тривиальные детали, хотя именно их-то показания и являются наиболее точными. Присяжные полагают, что свидетель, который может вспомнить, что в комнате висели три картины, «действительно был внимателен» (Bell & Loftus, 1988; 1989). На самом же деле люди, обращающие внимание на детали, скорее всего не обратят внимания на лицо преступника. Один-единственный свидетель оказался настолько убедительным, что его показания стоили жизни Гари Грэму, который был казнен в июне 2000 г. в Техасе, хотя до последней минуты твердил о своей невиновности. За неделю до того, как в Хьюстоне перед супермаркетом было совершено убийство, Грэм там же совершил несколько ограблений. Однако после его ареста и баллистической экспертизы изъятого у него оружия оказалось, что оно не является орудием убийства. Свидетельница, находившаяся в 30 футах от места преступления и мельком видевшая лицо стрелявшего через ветровое стекло своего автомобиля, твердо стояла на своем: стрелял Грэм, хотя дело происходило вечером. Этого оказалось достаточно для того, чтобы убедить суд присяжных и апелляционный суд разрешить пяти тюремным охранникам привязать его к специальной кушетке, а шестому – ввести ему смертельную дозу препарата. Насколько точны показания свидетелей? Правда ли, что показания свидетелей зачастую неверны? Имеется огромное количество примеров того, как из-за добросовестно заблуждавшихся свидетелей люди попадали в тюрьмы на долгие годы (Brandon & Davies, 1973). Более 70 лет тому назад профессор Йельского университета Эдвин Борхард проанализировал 65 обвинительных приговоров людям, чья невиновность была в дальнейшем доказана (Borchard, 1932). Большинство ошибок – результат неверного опознания, и некоторые невинно осужденные лишь чудом избежали смертной казни. На стыке XX и XXI вв. благодаря анализу крови на ДНК были оправданы 62 американца, обвиненных в преступлениях, которых они не совершали, причем обвинение 52 из них строилось на неверном опознании свидетелями (Wells et al., 2000). Авторы одного аналитического исследования нашли, что из полутора миллионов обвинительных приговоров, которые ежегодно выносятся американскими судами, примерно 0,5% – 7500 приговоров – ошибочны, и 4500 из них – следствие ошибок при опознании (Cutter & Penrod, 1995). «Уверенность не является показателем достоверности. Оливер Уэнделл Холмс,Сборник юридических документов» Чтобы оценить точность воспоминаний свидетелей, необходимо изучить общее количество их «промахов» и «верных попаданий». Один из способов сбора подобной информации заключается в инсценировании преступлений, сравнимых с теми, которые совершаются в реальной жизни, и в последующем анализе свидетельских показаний. К настоящему времени уже проведено немало подобных исследований, и результаты некоторых из них обескураживают. Например, в Университете штата Калифорния (г. Хэйуорд) при «нападении» на профессора присутствовали студенты (141 человек). Когда спустя 7 недель Роберт Бакхаут предъявил им шесть фотографий и попросил опознать нападавшего, 60% испытуемых выбрали фотографии невинных людей (Buckhout, 1974). Поэтому не приходится удивляться тому, что показания свидетелей реальных преступлений иногда расходятся. Более поздние исследования подтвердили вывод о том, что очевидцы зачастую более уверены в себе, нежели точны в своих показаниях. Так, студенты в среднем на 74% уверены в правильности своих воспоминаний о человеке, посетившем как-то аудиторию, но их воспоминания точны лишь на 55% (Bornstein & Zickafoose, 1999). Разумеется, одни свидетели более уверены в себе, нежели другие. По данным Уэллса и его коллег, присяжные больше верят именно тем свидетелям, которые уверены в себе. Так что остается лишь сожалеть о том, что, за исключением самых благоприятных ситуаций, например тогда, когда преступник имеет какие-то внешние особенности, уверенность свидетелей имеет весьма отдаленное отношение к достоверности их показаний (Lüüs & Wells, 1994; Sporer et al., 1995). У тех свидетелей, которые, независимо от условий, при которых они наблюдали за событием, не ошибаются при опознаниях, интуитивная уверенность действительно коррелирует с достоверностью показаний (Lindsay et al., 1998). Тем не менее некоторые люди – правы они или заблуждаются – всегда ведут себя весьма настойчиво, что, по мнению Майкла Лейппе, и объясняет, почему ошибающимся свидетелям так часто удается убедить суд в своей правоте (Leippe, 1994). В 1972 г. эти выводы наверняка удивили бы членов Верховного суда США. Как мы теперь понимаем, в своем постановлении, отражающем позицию судебной системы США в отношении свидетельских показаний, он допустил серьёзную ошибку. Согласно этому постановлению, при оценке достоверности наряду с другими факторами следует принимать во внимание и «уровень уверенности, которую демонстрирует свидетель» (Wells & Murray, 1983). Наше восприятие и наша память – не видеокамеры, поэтому нет ничего удивительного в том, что мы ошибаемся. Люди весьма успешно узнают лицо, которое они видели на фотографии, когда позднее им показывают этот снимок вместе с другими. Однако к большому удивлению Викки Брюса, исследователя из Университета города Стерлинга (штат Колорадо), специализирующегося в этой области, незначительные изменения угла зрения, выражения лица или освещенности «создают проблемы для человеческого зрения» (Bruce, 1998). Мы конструируем свои воспоминания, исходя частично из того, что воспринимали в тот момент, а частично – из своих ожиданий, убеждений и из того, что нам известно сегодня (рис. Б.1 и Б.2). Рис. Б.1. Иногда видишь именно то, во что веришь. Ожидания, соответствующие определенной культурной традиции, влияют на восприятие, на запоминание и на показания. В 1947 г., экспериментально изучая распространение слухов, Гордон Оллпорт и Лео Постман показывали разным людям эту картинку, на которой изображен белый мужчина с лезвием бритвы в руках, и просили их рассказать об этом ещё кому-то, кто должен был рассказать ещё кому-то и так далее. После шести пересказов лезвие оказывалось в руке у чернокожего мужчины. (Источник:Allport G. W. & Postman L. (1947, 1975) Рис. Б.2. Ожидания влияют на восприятие. Что нарисовано на правом нижнем рисунке – лицо или фигура? (Источник:Fisher, 1968) Эффект дезинформации Процесс конструирования воспоминаний был весьма эффектно продемонстрирован Элизабет Лофтус и её помощниками (Loftus et al., 1978). Они показали студентам Вашингтонского университета 30 слайдов, на которых были последовательно представлены разные стадии наезда автомобиля на пешехода. На одном, наиболее важном, слайде красный «Датсун» был запечатлен либо в момент остановки перед знаком «Стоп», или перед знаком «Уступите дорогу». Спустя некоторое время исследователи, наряду с другими вопросами, задавали одной группе испытуемых и такой: «Проезжал ли мимо красного “Датсуна” другой автомобиль, пока он стоял под знаком “Стоп”«? Другой группе испытуемых задавался тот же самый вопрос с той только разницей, что вместо знака «Стоп» в нем упоминался знак «Уступите дорогу». Затем обе группы смотрели слайды, представленные на рис. Б.3, и вспоминали, какой из них они уже раньше видели. Студенты, которым задавали вопрос, соответствующий тому, что они раньше видели, в 75% случаев давали правильные ответы. Те же, кому задавали вопрос, вводивший в заблуждение, давали правильные ответы только в 41% случаев; в большинстве случаев студенты отрицали, что видели то, что они действительно видели, и «вспоминали» то, чего никогда не видели. Рис. Б.3. Эффект дезинформации. Когда испытуемым демонстрировали один из этих снимков (с разными дорожными знаками), а затем задавали вопрос, в котором упоминался дорожный знак, изображенный на другом снимке, впоследствии большинство из них «вспоминали», что видели этот дорожный знак, хотя в действительности они никогда не видели его. (Источник:Loftus, Miller & Burns, 1978) В дальнейших исследованиях, посвященных изучению этого эффекта дезинформации (люди «вспоминают» то, чего на самом деле не было), Лофтус обнаружила, что после «наводящих» вопросов (вопросов, «наводящих» на ложную информацию) свидетели могут поверить в то, что красный свет был на самом деле не красным, а зеленым, или в то, что у грабителя были усы, хотя на самом деле он безусый. Допрашивая свидетелей, полицейские и адвокаты, как правило, задают вопросы, отражающие их собственное в и дение случившегося. Именно поэтому легкость, с которой свидетели включают ложную информацию в свои воспоминания, вызывает тревогу; вероятность такого «включения» особенно велика, когда свидетели убеждены в хорошей информированности тех, кто задает вопросы, а «наводящие» вопросы повторяются (Smith & Ellsworth, 1987; Zaragoza & Mitchell, 1996). Тревожит и то, что ложные воспоминания выглядят и воспринимаются так же, как и правдивые. И могут быть такими же убедительными, как они, – совершенно искренними и все же абсолютно ошибочными. Сказанное справедливо и в отношении маленьких детей, которые особенно восприимчивы к дезинформации, и в отношении взрослых. Стивен Сеси и Мэгги Брук продемонстрировали внушаемость детей, когда один раз в неделю в течение 10 недель говорили детям следующее: «Подумай хорошенько и скажи, происходило ли с тобой когда-нибудь такое. Ты когда-нибудь обращался к врачу, потому что не мог вытащить палец из мышеловки?» (Bruck & Ceci, 1993a, b). Поразительно, но когда другой взрослый, беседовавший с детьми, спустя какое-то время задавал им тот же вопрос, 58% дошкольников в ответ рассказали вымышленную, но содержащую массу деталей историю именно о таком событии. Один мальчик поведал о том, как брат в подвале толкнул его на поленницу дров и как при этом его палец попал в мышеловку. «А потом мы все вместе – мама, папа, Колин и я – поехали в больницу на нашем фургоне, потому что больница далеко. И доктор забинтовал мне палец. Вот этот». Авторам таких живых рассказов порой удается вводить в заблуждение даже профессиональных психологов. Они не могут надежно отличить настоящие воспоминания от ложных. Как и дети. Если некоторым из них сказать, что ничего подобного и в помине не было, они начнут протестовать: «Нет, было! Я же помню!» Для Мэгги Брук и Сеси это означает возможность ложных обвинений, в частности, в сомнительных случаях сексуального насилия над детьми, когда детская память может быть «засорена» повторяющимися «наводящими» вопросами, а неопровержимых доказательств нет (Bruck & Ceci, 1999). Пересказ событий свидетелями Пересказывая события, человек оказывается во власти своих воспоминаний, и при этом неважно, точные они или нет. Точный пересказ помогает им в дальнейшем противостоять влиянию дезинформации (Bregman & McAllister, 1982). Однако бывает и так, что многократный пересказ лишь укрепляет веру заблуждающихся людей в то, что они говорят правду. Уэллс, Фергюсон и Линдсэй продемонстрировали это, попросив свидетелей инсценированной кражи, прежде чем занять свидетельское место, отрепетировать их ответы на вопросы (Wells, Ferguson & Lindsay, 1981). Благодаря подобной процедуре уверенность в себе заблуждавшихся свидетелей укрепилась, и вероятность того, что присяжные, выслушавшие ложные показания, вынесут обвинительный приговор невиновному, возросла. В главе 4 уже было сказано о том, что мы нередко «подстраиваем» свои высказывания «под своего собеседника», чтобы угодить ему, а сделав это, начинаем верить в то, что сказали. Представьте себе, что вы – свидетель спора, завершившегося дракой, в которой один из спорщиков нанес увечье другому. Получивший травму подал в суд. Перед судебным заседанием адвокат одной из сторон, вежливый и обходительный человек, беседует с вами. Можете ли вы так построить свои показания и так изложить свою версию драки, что клиент этого адвоката окажется в более выгодном положении? А если это произойдет, не будет ли потом и ваше выступление на суде тоже не вполне объективным?
Дата добавления: 2014-11-08; Просмотров: 475; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |