Анархизм и синдикализм 4 страница

1 См., например, E.Nagel. Psychoanalysis and Scientific Method. - In Psychoanalysis, Scientific Method and Philosophy. - Pp. 38-57.

Предположим, что гипотеза психоаналитика заключается в том, что проблемы пациента связаны с присущим ему неразрешенным Эдиповым комплексом. Пациент испытывает бессознательное чувство ненависти к своему отцу. Если пациент относится агрессивно к отцу, то он, конечно, подтвердит этот диагноз. Но если он демонстрирует к отцу уважение и любовь, то это может быть легко проинтерпретировано как то, что бессознательный страх скрывает его вражду к отцу. Итак, видно, что что бы ни делал пациент, гипотеза психоаналитика будет подтверждена.

Возьмем другой аналогичный пример. Пусть психоаналитик предлагает определенное истолкование сновидения. Если пациент согласен с ним, то это может быть рассмотрено как основание правильности истолкования. Если пациент решительно отвергает его, то это может быть расценено как доказательство сопротивления пациента правильному истолкованию! Как в таком случае можно фальсифицировать любую предлагаемую психоаналитиком интерпретацию?

Психоаналитики могут возразить, что подобные аргументы не попадают в цель. Ведь интерпретация действий и реакций пациента основана не на изолированных наблюдениях, а сравнивается с его поведением в других ситуациях. Важна и интенсивность реакции. Гневный и возбужденный отказ пациента от предлагаемого психоаналитиком истолкования может быть знаком того, что оно в значительной степени правильно.

Все же Фрейд выдвинул несколько гипотез, которые не удовлетворяют требованию фальсифицируемости. Некоторые факты, которые находились в очевидном противоречии с его фундаментальными положениями, часто вели Фрейда к выдвижению до-

полнительных гипотез для сохранения первоначальных положений. Поппер особенно сомневается в научном статусе таких дополнительных гипотез или ad hoc гипотез. Часто они таковы, что заведомо не могут быть фальсифицированы эмпирически, что порождает проблемы для эмпирической теории. Также проблематично, что такой подход на самом деле исключает ситуацию, в которой могла бы быть фальсифицирована первоначальная гипотеза. Следующий пример иллюстрирует это обстоятельство.

На склоне лет Фрейд пришел к заключению, что содержание некоторых сновидений не может быть прослежено до событий жизни взрослого индивида или его забытого детства. Если это заключение правильно (но как он мог бы узнать это?), то оно фальсифицировало бы гипотезу о происхождении содержания сновидений из бессознательного. Но Фрейд не сделал такого вывода. Вместо этого он предложил новую вспомогательную гипотезу для "спасения" исходного положения, а именно: мы должны понимать такое содержание сновидений как часть бессознательного, архаического наследства, которое ребенок под влиянием своих предков приносит в мир [1]. Эта гипотеза о врожденных идеях является ad hoc конструкцией. Ее единственная функция заключается в спасении другой гипотезы и едва ли она может быть сохранена в эмпирической теории. Если принять эту "дополнительную гипотезу", то становится невозможным фальсифицировать тезис о том, что сновидение получает содержание из бессознательного [2].

1 См. З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. Перевод А.Хомик. - В кн. З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. - М., 1998. - С.82.

2 См. К.Мак-Wbgau. Freuds psykoanalys. Presenation och kritik. - Stockholm. 1967. - S. 44ff.

Такие стратегии защиты фундаментальных положений психоанализа находятся в противоречии с требованием возможной фальсификации. По этой причине Поппер и не рассматривал психоанализ в качестве научной теории. Ведь эмпирическая теория всегда несовместима с некоторыми возможными фактами. Если такие факты имеют место, то теория является ложной. Поппер утверждал, что Фрейд конструирует теории таким образом, что они оказываются нефальсифицируемыми. Но из-за этого они не становятся ни неинтересными, ни "бессмысленными". Психоанализ содержит интересные положения, но не в форме, которая является проверяемой, а в форме ненаучного или "метафизического" (согласно попперовскому определению) учения.

Критика Поппером психоанализа касается и такого момента. Фрейд наряду с многими психоаналитиками утверждает, что психоанализ основан на "клинических наблюдениях". По мнению Поппера, это наивно. Все такие наблюдения фактически являются интерпретациями в свете теорий или гипотез. Не существует каких-либо "теоретическо-ненагруженных", то есть независимых от теории наблюдений. Только тогда, когда психоанализ будет способен объяснить то, что не будет применяться в качестве его подтверждения, то есть только тогда, когда психоаналитическая теория станет проверяемой, психоанализ перестанет быть псевдонаукой.

Многие психоаналитики утверждают, что успехи психоаналитической терапии подтверждают теорию. Терапевтический успех - это знак истины теории. Но это сомнительное заключение. В лучшем случае терапевтический успех обеспечивает некоторую поддержку теории, потому что ее определенные прогнозы оказываются точными. Но даже если психоаналитическое лечение приводит к положительным результатам, теория, на которой оно основано, может все же быть полностью или частично ложной. Иначе говоря, безуспешная терапия может быть совместима с тем фактом, что теория, на которой она основана, является истинной. Теория может быть истинной, а психоаналитик плох! Необходимо также подчеркнуть и нечеткость критериев успеха в психоаналитической терапии.

Выводы Поппера не являются общепринятыми в дебатах относительно статуса психоанализа. Некоторые теоретики рассматривают требование фальсификации как слишком строгое. Выдвигалось также возражение, что это требование "уничтожает" любую новую теорию прежде, чем она реализует возможность своего развития.

Так как в некоторых областях психоанализ преуспел в объяснении фактов, которые не могут объяснить другие теории, то можно сказать, что он удовлетворяет требованию плодотворности. Отметим, что теория может быть названа плодотворной, если она приводит к появлению новых исследовательских программ внутри различных дисциплин. Многие считали, что именно так и обстоит дело с психоанализом.

Отметим, что имеются попытки использования психоаналитического понимания в сравнительном литературоведении [1]. Однако все еще остается спорным вопрос о том, могут ли и в каком смысле эмпирически проверяться подобные программы.

1 См. например, S.Freud. A Collection of Critical Essays. Ed. by P.Meisel. - New Jereey, 1981.

С точки зрения Куна и так называемой теории парадигм, мы могли бы сказать, что фрейдовская метапсихология содержит понятия, направляющие исследование, но не являющиеся проверяемыми. С этой точки зрения, следует искать критерий адекватности, а не истинности. Являются ли адекватными понятия Фрейда? Как их можно критиковать? В настоящее время споры вокруг этого все еще не завершены.

Новый подход к психоанализу может быть прослежен в ряде школ современной философии. Немецкий социальный философ Хабермас попытался реконструировать психоанализ как теорию о систематически искажаемой коммуникации [1]. Согласно Хабермасу, принадлежащее самому Фрейду эпистемологическое понимание психоанализа основано на сциентистском непонимании уникальности психоанализа. Психоанализ - это не естественная наука, а скорее довольно "глубокая герменевтика", которая пытается понять смысл искаженных "текстов" (невротических симптомов, сновидений и т.д.). Психоанализ, следовательно, должен объединить герменевтическую интерпретацию с психологическими исследованиями квазипричинных связей, то есть бессознательных мотивов, которые функционируют как причины "за спиной" индивида. Следовательно, мы можем сказать, что Фрейд развил уникальную демистифицирующую "глубокую герменевтику" или интерпретационную методику для понимания и исправления систематически искажаемой коммуникации. Это поднимает трудные вопросы о критериях общезначимой (валидной) интерпретации. По Хабермасу, психоаналитическую терапию лучше всего сравнить с расширяющимся "самопониманием". Индивиду более не следует руководствоваться "причинностью судьбы" (causality of fate). Он должен снова стать свободным субъектом. В соответствии с этим пониманием, психоанализ является "критической теорией" (в смысле Хабермаса - В.К.), а не естественной наукой [2].

1 См. J.Habermas. Erkenntnis und Interesse. - Frankfurt am Main, 1968. - S. 262 ff.

2 Острый критический анализ хабермасовской интерпретации Фрейда (и психоанализа вообще) предпринят АТрюнбаумом (Adolf Griinbaum, 1923). См. его The Foundation of Psychoanalysis. A Philosophical Critique. - Berkeley/Los Angeles, 1984.

Глава 27. РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК

Предпосылки

Некоторые науки, относящиеся к сфере социального исследования, столь же стары, как и философия. Параллельно с историей философии мы обсуждали проблематику политической теории (начиная с софистов). Мы упоминали и такие общественные науки, как историография (от Геродота и Фукидида до Вико и Дильтея), юриспруденция (Цицерон и Бентам) и педагогика (от Сократа до Дьюи). Кроме того, были затронуты политическая экономия (Смит, Рикардо и Маркс) и тенденция развития общественных наук на основе таких утилитаристских категорий, как максимизирующие удовольствие агенты (от Гоббса до Джона Стюарта Милля). Мы охарактеризовали и исторически ориентированный тип социального исследования, основывающийся на идеях Гегеля.

В этой главе мы вкратце рассмотрим становление социологии, которое связано с такими именами, как Конт, Токвиль, Теннис, Зиммель, Дюркгейм, Вебер и Парсонс. Мы уделим особое внимание данному ими анализу современного им общества и проблеме статуса социологии.

Конт - "верховный жрец" социологии

Опост Конт (Auguste Comte, 1798-1857) был одним из основателей новой науки об обществе, социологии. Термин "социология" вводится в контовском Курсе положительной философии {Cours de philosophie positive. В шести томах, 1830-1842) в качестве замены ранее использовавшегося им выражения социальная физика (physique sociale).

Конт рассматривал возникновение социологии как науки с исторической точки зрения. Он считал, что интеллектуальное развитие человечества проходит три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную. Конт полагал, что математика, физика и биология как науки, освободившиеся от теологического и метафизического мышления, уже находятся на позитивной стадии, однако дисциплины, изучающие человека, все еще характеризуются теологическими и метафизическими спекуляциями. Конт хотел продвинуть их на позитивную (научную) стадию. В этом смысле он становится отцом социологии как позитивной социальной науки.

Использование им слова "позитивная" (и "позитивизм") имеет полемическое звучание. Оно направлено против теологических и метафизических спекуляций. Позитивная научная дисциплина является в понимании Конта эмпирической, объективной и антиспекулятивной. Она занимается явлениями, как они нам даны, и их упорядоченными связями, которые могут быть обнаружены в ходе эмпирического исследования. Классическая механика может быть образцом позитивной науки, и социология должна, насколько это возможно, следовать этой модели. Социология должна стать социальной наукой в том же самом смысле, в каком физика является естественной наукой.

Позитивный способ мышления положителен также в смысле его конструктивности, методологичности и организованности. Как и французские сторонники реставрации, Конт считал, что идеи Просвещения сыграли отрицательную и разрушительную роль. Критика традиций и властей привела не только к устранению устаревшей политической системы, но и к революции, закончившейся террором и хаосом. (Руссо и Вольтер называются докторами гильотины (docteurs en guillotine). Как и философов реставрации (в частности, Бональда и де Местра), Конта волновал нравственный кризис послереволюционной эпохи. Он усматривал его причину в возникающем индивидуализме ("болезни Западного мира"), зародившемся во времена Реформации и достигшем кульминации в эпоху Просвещения. Явными симптомами этой "болезни" были такие идеи, как суверенитет народа, равенство и свобода индивида, усугублявшиеся негативным отношением к семье, религии, церкви и сообществу. Этот индивидуализм также выражался и в форме "методологического индивидуализма", свойственного традиции, идущей от Гоббса к Канту. Для этих мыслителей индивид являлся начальным пунктом социальной философии (см.

общественный договор), а общество понималось как объединение индивидов. Но, согласно Конту, общество не может быть низведено к индивидам точно так же, как линия не может быть сведена к точкам. С целью анализа общество может быть разделено только на группы и сообщества. Наиболее фундаментальной из этих групп является семья.

От консервативных сторонников реставрации Конта отличают два положения.

Во-первых, он отвергает католицизм в качестве социально интегрирующей силы. Консервативные французские социальные философы хотели вернуться к прежним феодально-католическим принципам старого общества. Конт относит эти принципы к ранней эпохе развития человечества и утверждает, что они должны быть заменены принципом позитивизма. Позитивизм - единственный принцип, который может занять место, принадлежавшее ранее католицизму. Позитивизм, таким образом, предстает "объединяющей силой" (religion, "религией") [1] современного общества.

1 Этимология английского слова religion, возможно, восходит к французскому слову religare, имеющему значение связывать, скреплять, объединять. См. Religion. - In Webster's Third New International Dictionary with Seven Language Dictionary. - Chicago, 1986. Vol. II. - P. 1918. - B.K.

Во-вторых, Конт более положительно оценивает естествознание и основаную на нем технологию, чем сторонники реставрации. Следовательно, в качестве естественной науки об обществе социология могла бы, возможно, создать основу для новой эффективной социальной технологии. Социология должна стать инструментом такого управления обществом, при котором оно упорядочено и согласованно функционирует.

Вместе с тем, согласно Конту, социология не является наукой в ряду других - она вершина научной иерархии. Одновременно она является квазирелигиозным принципом объединения нового общества, аналогичным средневековому католицизму. Эти представления постепенно становились в учении Конта господствующими (см. Система позитивной политики, Systeme de politique positive, 1851 - 1854). Уравновешенный и антиметафизический дух его ранних работ уступает место пылкой поддержке позитивистской "религии". На этом этапе контовский позитивизм представляет своего рода реставрированный католицизм, сформулированный с помощью нового и светского языка. Для Конта само общество, как оно понимается

позитивной социологией, стало Величайшей Сущностью (Le Grand Etrе). В конце своей жизни Конт выступает почти как основатель новой гуманистической религии, пользовавшейся значительной поддержкой. Во Франции, Англии и США даже возникли подобия "церквей", проповедовавшие эту религию.

Сторонники контовской программы научной социологии (Джон Стюарт Милль и Спенсер), как правило, игнорировали его неорелигиозные идеи из Systeme de politique positive. Однако в XIX в. основные представления Конта о социологии как "естественной науке" об обществе снискали много сторонников. Влияние этого "высшего жреца" социологии ощущается, например, в переформулировке Дюркгеймом главных особенностей социологического метода {Метод социологии, Les regies de la mtthode sociologique, 1895). Дюркгейм лишь в незначительной мере использовал труды позднего Конта, но существенно опирался на его Курс позитивной философии.

Значение Конта для истории социологии можно кратко выразить в трех положениях.

1. Он разработал программу позитивной "естественной науки об обществе", которая и сейчас все еще имеет много сторонников.

2. Он подчеркивал, что "социальные факты" могут изучаться столь же объективно, как и природные явления.

3. Он утверждал, что социологическое постижение регулярных общественных взаимосвязей открывает возможность развития новой социальной технологии, которая бы упростила решение социально-политических проблем.

Токвиль - американская демократия

Французский философ Алексис Токвиль (Alexis de Tocqueville, 1805-1859) особенно известен четырехтомной работой о современной ему американской демократии (Демократия в Америке, De la Democratic en Amerique, 1835-1840).

Токвиль полагал, что существует непреодолимая тенденция к возрастанию равенства как в поведении (и установках), так и в политике (и институтах). Страной, которая дальше всего продвинулась в плане развития такого демократического равенства, были США. За ними должна последовать Европа.

Аристократ по происхождению, Токвиль двойственно относился к этой тенденции в политической и юридической демократии. Но, как и интеллектуально близкий ему Монтескье, он был реалистом и непредубежденным мыслителем. С одной стороны, Токвиль рассматривал эту демократию как более справедливую, чем старый режим. С другой стороны, он видел опасность "уравниловки" в обществе. Каждый становится более или менее похожим на другого, и это во многом приводит к уравниванию с посредственностью. Согласно Токвилю, американцев удерживает вместе прежде всего общая заинтересованность в деньгах и эффективности. Здесь он предвосхищает современную культурную критику так называемого массового общества.

Однако, по мнению Токвиля, под угрозой находились не только аристократические и высшие интеллектуальные ценности. Он размышлял и о трудностях примирения индивидуализма и свободы с демократическим равенством. Когда во всех сферах общества власть принадлежит демократическому большинству, то несогласные меньшинства и индивиды испытывают притеснения. Речь идет не только о неприкрытом физическом насилии. Еще более опасно то, что общественное мнение подавляет диссидентские точки зрения тихим и незаметным способом.

Известно, что лозунгом Французской революции были свобода, равенство и братство. Но Токвиль считал, что свобода и равенство несовместимы с демократией и что равенство стремится победить за счет свободы.

Кроме того, Токвиль полагал, что демократия, основанная на равенстве, приведет к сильной государственной власти, а государство создаст одинаковые материальные условия существования для людей.

Токвиль видел тенденции не только к возрастанию равенства, но и к новому "классовому" расслоению. Это расслоение порождалось индустриализацией. С одной стороны, Токвиль считал, что демократическое равенство способствует индустриализации. Во-первых, стремление каждого к материальному благосостоянию создает растущий рынок для промышленных товаров. Во-вторых, возрастающее равенство упрощает доступ способным людям в торговлю и промышленность. С другой стороны, Токвиль видел тенденции к росту неравенства. Самостоятельные ремесленники превращаются в фабричных рабочих, занятых монотонной и скучной работой. Предприниматели создают крупные компании, в которых их общение с рабочими сводится к процессам найма и выдачи зарплаты. Исчезает чувство ответственности, существовавшее между аристократом и его челядью. В этом Токвиль усматривал тенденцию к новому виду неравенства между предпринимателями и их служащими [1].

Итак, Токвиль прогнозирует тенденции и к политическому равенству и к экономическому неравенству.

Следует отметить, что Токвиль является одним из первых мыслителей, которые высказывали сомнение относительно веры в прогресс и пытались найти баланс между преимуществами и недостатками общественного развития первой половины XIX века.

Теннис - общность и общество

Рассмотрим теперь так называемые антитетические пары социологических понятий. (Их примером являются такая пара понятий, как "закрытое, статическое общество" и "открытое, динамическое общество"). Эти пары или "идейные блоки" [2] могут быть поняты как базисные точки зрения, или своеобразные системы координат, которые принимались классической социологией и опираясь на которые она рассуждала об обществе. Наиболее важная концептуальная пара была введена, по-видимому, немецким социологом Фердинандом Теннисом (Ferdinand Tonnies, 1855-1936). Она вынесена в название его основной работы Общность и общество (Gemeinschqft und Gesellschaft, 1887). В этом труде он стремился разработать всестороннюю концептуальную систему, основанную на понятиях общности и общества. Приведем несколько примеров, которые разъясняют смысл этой концептуальной пары и точку зрения Тенниса.

1 Токвиль также утверждал, что большинству при демократии часто гарантируют приемлемую часть производимого продукта для того, чтобы оно не искало для себя выгоды в революции. Благодаря этому, меньшинство, которое явно извлекло бы пользу из революции, может быть ограничено большинством. - Здесь Токвиль противостоит марксовой теории обнищания. См. P.Eberts and R. Witton. "Recall from Anecdote: Alexis de Tocqueville and the Morphogenesis of America". American Sociological Review, 1970, 35. Pp. 1086-1087. Eberts и Witton рассматривают труды Токвиля как важную основу (более плодотворную, чем марксову) для системной теории и макросоциологическои модели структурных изменений в демократических индустриальных обществах.

2 Мы заимствовали термин "идейный блок" (idea-unit) из: R.Nisbet. The Sociological Tradition. - London, 1980.

Идея общности (общины) является столь же центральной в классической социологии, как и идеи естественного состояния, индивида и общественного договора в политической философии (от

Гоббса до Канта). Традиция, начатая Гоббсом, использовала идею договора для легитимации или обоснования существовавших социальных отношений и политических условий. Договор был моделью всего, что было правовым и справедливым в общественной жизни. Все социальные отношения, которые возникли в результате договора, то есть добровольного соглашения, были легитимными, законными.

В возникающей в XIX в. социологии "договор" в качестве основной категории был в значительной степени заменен "общностью". В то же время общность была моделью хорошего общества. Согласно Теннису, общность охватывает все формы социальных отношений, которые характеризуются большой степенью личной близости, эмоциональной глубиной, моральной ответственностью, социальной сплоченностью и временной протяженностью. Типичный пример такой общности - семья. Существующие между членами семьи связи и отношения принципиально отличаются от отношений, скажем, между проституткой и клиентом или между современным предпринимателем и служащим. В основанных на общности отношениях господствуют эмоциональные связи, сохраняющие любовь и в радости, и в горе, а не безличные и анонимные отношения, характерные для "общества" [ср. отношения между университетским преподавателем и студентом].

В социологии Тенниса обществу (Gesellschaft) дается типологическое определение, заключающееся в том, что оно связывается со специальным типом человеческих отношений, а именно с отношениями, которые характеризуются большой степенью индивидуализма и безличной формальности. Эти отношения возникают на основе волевого решения и личного интереса, а не традиций и эмоциональных связей, составляющих основу общности. Теннис рассматривает общность как продолжительную и подлинную форму совместной жизни, а общество - как преходящую, случайную и механическую форму жизни.

Мы уже говорили, что прототипом общности является семья. Индивид рождается в семье. Кровное родство и семейные узы - вот основные опоры общности. Но индивид также связан различными дружескими отношениями со своим локальным окружением. К многочисленным манифестациям общности относятся гильдии, различные профессиональные и интеллектуальные союзы, религиозные объединения, секты и т.д. Типичные отношения общности раньше существовали между мастером и подмастерьем или между главой дома и членами домашнего хозяйства (включая слуг).

Теннис подчеркивает, что нравственный аспект занимает важное место при обычном понимании общности. Общество, характеризуемое отношениями общности, часто поражает нас своей "сердечностью", "дружественностью" и "гостеприимством" его членов. Эти патриархальные (premodern) черты проявляются особо явственно на фоне распространенных в нашем обществе коррупции, непотизме и существенных правовых и управленческих изъянов. Различие между обществом и общностью находит выражение в обычном словоупотреблении. Мы говорим о человеке, что "он очутился в плохом обществе (Gesellschaft)", но не используем выражение "он очутился в плохой общности (Gemeinschqft)". (Однако разве не существуют криминальные группы, отношения между членами которых отмечены "близостью" и "сердечностью"?).

Согласно Теннису, проблемы пола также отражаются в понятиях общества и общности. Женщины традиционно ориентируются на более "добрые ценности", чем мужчины. Женская эмансипация приводит к тому, что женщины попадают в "мужской мир", основывающийся на отношениях, типичных для общества. Благодаря процессу эмансипации женщины становятся более "жесткими", "просвещенными", "сознательными" и "расчетливыми", такими же, как и мужчины. Именно элемент общности в женщинах и детях объясняет, по мнению Тенниса, ту легкость, с которой они эксплуатировались на раннем этапе развития индустриального общества. Если женщинам в большей степени, чем мужчинам, присущи отношения общности, то это может быть ведущей причиной того, что обычно женщинам гораздо труднее быть лидерами в рациональной и расчетливой борьбе за более высокую заработную плату. Может быть, по этой же причине среди женщин гораздо меньше преступников, чем среди мужчин?

Концептуальная пара общность и общество занимает центральное место в понимании Теннисом крупных социальных изменений, которые произошли в новейшей европейской истории. Он подчеркивает, что европейский социум эволюционировал от форм жизни, основанных на общности, к формам, основанным на обществе, главными среди которых являются соглашения и договоры. Этот процесс породил новые связи между людьми. В частности, опорой власти стал не авторитет традиции, а сила. Стали доминировать конкуренция и эготизм (преувеличенное мнение о своей личности). Ядром общества оказались рациональность и экономический расчет:

"Теория общества имеет дело с искусственно созданным агрегатом человеческих существ, который внешне напоминает общность в том, что индивиды мирно живут и сосуществуют друг с другом. Однако в общности они остаются принципиально объединенными даже вопреки всем разделяющим факторам, тогда как в обществе они разделены вопреки всем объединяющим факторам... В обществе каждый существует сам по себе и в изоляции. В нем налицо напряженность со стороны индивида по отношению ко всем остальным. В обществе сферы деятельности и власти индивидов резко разграничены таким образом, что каждый отказывает другому в контакте со своей сферой и в доступе к ней, то есть вторжение в нее расценивается как враждебный акт. Такая отрицательная установка по отношению к другому становится нормой и всегда лежит в основе отношений между наделенными властью индивидами. Она характеризует общество в состоянии мира. В нем никто не желает передавать и производить что бы то ни было для другого индивида, никто не склонен быть щедрым по отношению к другому, если в обмен на подарок или труд он не получает то, что рассматривает, по крайней мере, равным отданному" [1].

1 F.Tonnies. Community and Society. Translated and edited by C.Loomis. - New York, 1957. - Pp. 64-65.

Возможно, некоторые истолкуют это высказывание как совершенно отрицательную характеристику современного Теннису общества. Видел ли он вообще что-либо положительное в обществе? Теннис ни в коем случае не был реакционером и всегда подчеркивал, что без общества нельзя было бы представить возникновение современной либеральности и культуры. Подобным образом город и городская жизнь связаны именно с обществом. Вместе с городом за наукой "следуют" торговля, промышленность и все то, что подразумевается под современной западной цивилизацией. Если мы все же испытываем ностальгические чувства в связи с утратой общности, то это та ностальгия, которая пронизывает "идейные блоки", или основные понятия классической социологии. Эта ностальгия выражает проблему, которая все еще характерна для современной социальной жизни. Согласно Теннису, социальная жизнь, формой которой является общество, достигла пика своего расцвета в далеком прошлом. По мере нашего продвижения в современность все более усиливается потребность в формах жизни, основанных на отношениях общности. Таким образом, можно сделать вывод, что уже в 80-х годах XIX века предпринимались попытки включения в общество отношений общности и своего рода "механизмов безопасности" (социальная поли-

Дата добавления: 2014-11-25