Анархизм и синдикализм 8 страница

Нормативная теория принятия решений описывает ситуации принятия решений, в которых мы можем выбирать между альтернативами (вариантами), имеющими различные, более или менее

вероятные следствия. Согласно этой теории, совершающий выбор субъект рационален, если он выбирает ту из альтернатив, которая имеет наибольшую сумму арифметических произведений значений, характеризующих вероятность и ценность следствий его выбора. Ниже мы проиллюстрируем сказанное на конкретном примере.

В стандартном случае цель принимается в качестве заданной не в том смысле, что она не может быть изменена, а в том, что в теории решений не обсуждается вопрос о ее важности.

Примером может служить такая проблема: "Каким образом мы можем получить достаточно недорогую энергию в ближайшие пять лет?". Здесь "мы" указывает на специфическую ситуацию (группу, к которой мы принадлежим, имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы и т.д.).

Схематично мы можем обозначить важные моменты этой проблемы следующим образом:

1. Формулировка цели

2. Оценивание альтернатив

3. Анализ их следствий

4. Оценка

5. Выбор

1. Формулировка цели является нормативной задачей. Оценивание важности цели лежит вне научной области. Но с целью связано много фактических проблем, которые открыты для научного исследования.

Формулировка цели часто понимается как часть способа, которым лицо, принимающее решение (ЛПР), описывает ситуацию. В стандартном случае мы принимаем, что и ситуация и цель ясно и правильно понимаются ЛПР и тем, кто его описывает. (Конечно, в реальной жизни это имеет место не всегда).

2. Имеется несколько альтернатив, из которых можно выбирать. Частью роли агента является необходимость их осознания. Однако дальнейшее углубление знания требует, в принципе, научной поддержки. Именно наука помогает нам как агентам видеть более ясно, какими альтернативами мы располагаем и какие средства (технология) возможны. Именно она помогает созданию новых инструментальных подходов.

3. Таким же образом с помощью науки может быть углублено знание о различных следствиях каждой альтернативы. В ходе разного вида научных исследований мы можем получать достаточно хорошие ответы на вопрос о возможных следствиях имеющихся альтернатив и о вероятности этих следствий.

4. В теории решений мера вероятности для различных следствий получает количественное числовое выражение. Соответственно этому, значения, которыми следствия обладают для вовлеченных в ситуацию сторон, выражают в положительных и отрицательных числах. (См. проблемы, связанные с такой квантификацией, в Гл. 16 и 17, где рассматривалось утилитаристское гедонистское исчисление).

5. Чем больший вес мы придаем следствию, сравнивая различные альтернативы по соответствующим следствиям, тем большее (по абсолютной величине) положительное или отрицательное число мы ему приписываем. Одновременно мы приписываем больший вес более вероятным следствиям по сравнению с менее вероятными. Для учета этих двух обстоятельств в отношении одного следствия нормативная теория решений использует арифметическое произведение числового значения, выражающего вероятность этого следствия, на числовое значение, выражающее его ценность. Затем каждая альтернатива оценивается суммой таких произведений для всех ее следствий. Согласно нормативной теории решений, рациональным является выбор альтернативы с наибольшей суммой (или наименьшей, если сумма отрицательная).

Используем следующий схематический пример для иллюстрации сказанного.

Для числовой характеристики вероятности (С) используется шкала [0,1]. Мы также округляем числовые значения. Например, вместо 0,7±0,02 берется 0,7. Используя такое приближение, можно проводить вычисления с избранным значением, взяв его верхний и нижний пределы (например, 0,72 и 0,68).

Если стремиться "избегать риска", то следует (пессимистически) приписать нежелательным следствиям большие вероятности, а желательным - меньшие.

Для числовой характеристики ценности (V) используется множество действительных чисел, то есть множество, включающее ноль и все отрицательные и положительные действительные числа. Например, уничтожение человеческой расы может оцениваться с помощью "бесконечного отрицательного числа".

В нашем примере мы получаем следующие суммы произведений, сопоставляемые с рассматриваемыми альтернативами.

Итак, разумно выбрать последнюю альтернативу (и предпочесть вторую первой).

Такое применение нормативной теории решений может показаться достаточно далеким от того, что мы обычно фактически делаем. Можно также возразить против попытки приписывания числовых значений различным видам ценностей. Эти возражения следует рассматривать как серьезные. Но в то же время важно видеть, что так называемая нормативная теория решений не считается способной объяснить фактическое поведение людей, но помогает выяснить, каким должен быть разумный выбор. По-видимому, большинство людей согласится, что предлагаемая ею схема объясняет многие из наших интуиций о разумном выборе - например, в ситуации, когда мы желаем построить мост через реку. Вероятно, эта схема довольно близко отражает суть рациональности, присущей реализации современных технологических проектов, начиная от выбора метода лечения и до энергетической и оборонной политики.

Прежде чем мы остановимся на присущих этому подходу ограничениях, кратко опишем его положительные стороны.

А) Этот способ исследования и проработки различных альтернатив может значительно усилить наше чувство реальности. В этом смысле он хорош, потому что вынуждает нас к систематическому и научному рассмотрению различных альтернатив и вытекающих из них следствий. Одновременно он помогает развивать наше воображение, так как требует усилий по поиску альтернативных решений.

Б) Из этого подхода вытекает, что нам следует сосредоточивать наше исследование на следствиях, которые имеют самую большую ценность, положительную или отрицательную, и, соответственно, уделять меньше внимания малозначительным следствиям. Это ведет к определенной ориентации нашей работы и экономии сил.

В) Связанное с этим подходом разграничение разных видов вопросов может помочь нам осознать их эпистемологический статус. Является ли вопрос нормативным или он относится к некоторой научной дисциплине, и если да, то какой? Это помогает нам лучше понять, что мы знаем и чего не знаем, а также что мы можем выяснить с научной точки зрения и что требует этического рассмотрения.

Последнее положение нуждается в комментарии. Дело в том, что децизионистская теоретическая схема во многих случаях "требует" междисциплинарного подхода. Это замечание поможет пояснить следующий простой пример. При проектировании атомной электростанции вопросы о возможных альтернативах и вытекающих из них следствиях, конечно, не являются вопросами, которые могут быть разрешены только с помощью различных видов физико-технической экспертизы. Здесь мы также нуждаемся в экономической, экологической и социальной экспертизе. Затраты и риск присущи решениям, принимаемым на всех этих уровнях анализа. Если мы стремимся выбрать рациональное решение, а не просто блуждать в потемках, нам следует получить наиболее реалистичное представление о всех возможных аспектах этого проекта. Но такая задача требует привлечения всех относящихся к делу научных дисциплин.

Многие проекты имели гораздо худшую судьбу, чем заслуживали, как раз из-за того, что под влиянием слишком узкой группы экспертов мы оказывались слепы к некоторым аспектам. Одним из примеров этому является так называемая зеленая революция в производстве зерновых, а другим - разработанные в западном стиле проекты строительства колодцев в африканских странах [1].

1 См. доклад Mette Jorstad'a на сессии Норвежского агентства по развитию сотрудничества (от 15.12.1982) "Точка зрения ученого обществоведа на стратегию водоснабжения районов Центральной и Восточной Африки и достижение ее явных и неявных целей". Доклад подчеркивает, что разработчики программы сконцентрировались на односторонней технологической экспертизе и в итоге упустили из виду социальные условия, необходимые для функционирования проекта.

Во всех этих случаях необходим междисциплинарный подход. Научная проработка альтернатив и их возможных следствий требует не только технической экспертизы. Например, проект строительства колодцев требует понимания экономических, здравоохранительных, образовательных, социальных и культурных факторов и условий. Чем разностороннее следствия проекта, тем важнее разработка наилучшего из возможных междисциплинарного подхода.

Урок, который может быть извлечен из этих примеров, заключается в том, что привлекаемая к разработке проекта экспертная группа может оказаться слишком односторонней. В таких случаях разумно расширить число дисциплин, представители которых вовлечены в работу над проектом. Мы должны сделать это, поскольку без этого будем иметь значительно худшее понимание проекта, чем то, которое могли бы иметь.

В идеале, мы должны включить все относящиеся к проекту дисциплины и проводить полномасштабные исследования всех его аспектов. Но на практике это требование ослабляется из-за нехватки времени и денег. (Исследование может продолжаться до бесконечности, тогда как практические задачи должны быть решены за определенный ограниченный промежуток времени).

В примере с колодцами потребность дополнения первоначальной технической экспертизы экспертизами в области здравоохранения, образования и социальных условий может казаться довольно очевидной. Но в других случаях трудно сказать точно, что является "достаточным", оптимальным, при данной объективной потребности в большем знании изменяющихся факторов и отношении стоимости затрат на его получение к действительно полученному знанию.

На том или ином этапе разработки проекта различные группы экспертов должны сотрудничать между собой, по крайней мере таким образом, чтобы предоставить "заказчику" понятную ему совместную точку зрения различных дисциплин.

В этом смысле представители различных дисциплин (например, экономисты и экологи) должны быть в состоянии сотрудничать на академическом уровне. Это предполагает, что они обладают определенной рефлексивной компетентностью, позволяющей им обсуждать их собственные методологические и концептуальные предположения, а также соответствующие предпосылки их коллег из других дисциплин. Нетрудно убедиться, что часто это бывает трудно. (В дополнение к чисто теоретическим трудностям междисциплинарного взаимопонимания возникают проблемы, порождаемые различными видами внутрипрофессиональных конфликтов. Часто в обсуждение вовлекаются и экономические инте-

ресы, как это происходит, когда медицинские исследования указывают на опасность курения или когда экологический мониторинг обнаруживает присутствие вредных загрязнений в выбросах промышленных предприятий).

Таким образом, часто возникает объективная потребность в расширении диапазона научной экспертизы - например, путем подключения нескольких естественно-научных дисциплин вместо одной или целой группы наук, в том числе и социальных. Однако когда на сцену выходит человеческий фактор и мы нуждаемся в экспертизе со стороны социальных наук, нередко возникают специфические проблемы предсказания возможных последствий. Предсказания достаточно трудны и во многих естественных науках, например в метеорологии или соматической медицине. Но в большинстве социальных и психологических контекстов они представляются весьма проблематичными. Например, как мы можем знать, что будет делать правительство Ирака в ближайшие тридцать лет с радиоактивными отходами?

Отчасти трудность предсказаний в социальной области носит логический характер. Ведь то, что мы делаем, в определенной степени зависит от того, что мы знаем. Новые исследования дают нам новые знания. Таким образом, в будущем появится понимание, которого нет сегодня и которое будет влиять на то, что мы тогда будем делать. Мы не можем предсказать такие аспекты наших будущих действий.

Это означает, что когда затрагивается человеческий фактор, в принципе, становится проблематичным оперирование числовыми значениями для вероятностей. Если решиться "играть наверняка", то нужно быть даже более предусмотрительным, чем при принятии рискованных решений. Стоит отметить, что эта стратегия не менее рациональна, чем в "азартной игре". Мы можем даже утверждать, что быть острожнее более рационально, чем быть смелее, особенно если под угрозой находится благосостояние других.

Кроме того, ясно, что лица, желающие использовать в процессах обсуждения и принятия решений только малую часть естественно-научного знания, не особенно рациональны и объективны. Напротив, именно благодаря требованиям рациональности при рассмотрении большинства проектов должны быть приняты в расчет, например, экологические и социологические знания. Так следует поступать при расчете степени риска, связанного с атомными электростанциями, где необходимо учитывать человеческий фактор на уровне как преднамеренных акций (например, терроризм), так и непреднамеренных действий (например, ненадлежащее исполнение должностных обязанностей).

Результатом исследования различных альтернатив и их более или менее вероятных следствий может быть то, что находящийся в ситуации выбора человек или институт оценит ее совершенно по-иному. Например, первоначальная цель предстает в новом свете из-за возможных отрицательных следствий, которые ранее были неизвестны или понимались недостаточно ясно. Необходимо ли в свете нового понимания пересмотреть или отклонить проект в целом или даже соотнести его с более высокими целями? В любом случае наше исходное понимание ситуации изменяется. В примере с колодцами в Африке дополнительная социальная экспертиза установила, что проблема заключается не только в техническом обеспечении строительства колодцев, но и в отсутствии общественных структур, которые могли бы поддерживать их содержание. Ситуация оказалось иной, чем мы о ней думали вначале, и это потребовало полного пересмотра проекта.

Это очень важный момент. Тот факт, что рациональное требование расширения спектра экспертизы может в свою очередь вести к пересмотру, а в конечном счете к изменению всего проекта, показывает, что мы выходим за рамки предпосылок строгой теории решений. Мы, так сказать, заменяем теорию решений на самокритичное и рефлексивное обсуждение. Это не означает, что отклоняется тип рациональности, основанный на теории решений. Но он помещается в более обширный контекст "свободно аргументирующей" рациональности, в котором мы в сообществе с другими пробуем объединять различные перспективы и оценивать рассматриваемый проект в его отношении к другим целям и ценностям.

В более сложных индустриальных и военных проектах возможные отрицательные следствия часто имеют глубоко укорененный, глобальный и долговременный характер. Временная длительность последствий таких проектов превосходит сроки, на которые избираются политические деятели, и превышает временные интервалы, обычно учитываемые в деловых расчетах. Во многих случаях (подобно радиоактивному загрязнению) отрицательные последствия затрагивают судьбу будущих поколений. И очень часто последствия выходят за пределы наших собственных государственных границ (например, загрязнение окружающей среды). С точки зрения междисциплинарной экспертизы, в подобных случаях существует объективная потребность в открытых и свободных публичных дебатах, где могут участвовать, в принципе, представите-

ли любых позиций и всех заинтересованных сторон. В идеале, необходим непрерывный и интенсивный обмен мнениями между междисциплинарными разработками по поводу как альтернатив и их следствий, так и критического обсуждения проекта в целом. Все это открывает возможности для его потенциального изменения и отклонения.

Пока мы еще не затрагивали чисто нормативные вопросы ни в связи с целью проекта, ни в связи с важностью различных следствий. Дадим их краткий анализ.

Прежде всего следует отметить, что критическое размышление над проектом в целом может быть своего рода процессом обучения, в котором мы одновременно проверяем и пересматриваем наши понятия и предпочтения.

Мы должны также подчеркнуть, что обсуждаются не только эмпирические вопросы, но и вопросы о том, насколько адекватны понятия, используемые нами в различных дисциплинах. Так как нормативные вопросы всегда формируются внутри некоторой концептуальной схемы, попытка улучшить концептуальное "понимание" всегда оказывается важной для нормативных дискуссий. Этот момент нуждается в нескольких комментариях.

Можно сказать, что резкое противопоставление "фактов" и "ценностей" неудачно, так как понятия играют решающую (конститутивную) роль в вопросах и о фактах, и о ценностях (или нормах). Не случайно нормативные дебаты часто принимают форму обсуждения того, как фактически обстоят дела и как они могут быть наилучшим образом описаны и объяснены.

В качестве примера можно взять дискуссию семидесятых годов о том, должны ли регулироваться или даже быть прекращены исследования рекомбинантных ДНК [1]. Нормативная по своему характеру, эта дискуссия не сосредоточивалась только на ценностях и нормах. Никто не сомневался в нежелательности возможного отрицательного результата, который мог бы в худшем случае вести к гибели человечества из-за распространения прежде неизвестных организмов. В центре обсуждения был теоретический вопрос о том, что мы в то время фактически знали о таких опасностях. Нормативный аспект обсуждения в значительной степени сводился к конфликту между регулированием и свободой, особенно свободой научного исследования, и к вопросу о том, насколько велик риск, который мы можем взять на себя. При этом не обсуждался вопрос о нежелательности возможного отрицательного результата. Каждый считал ответ на него очевидным.

1 О дебатах в связи с рекомбинацией ДНК, см., например, Limits of Scientific Inquiry. Ed. by G.Holton and R.Morison. - N.Y. 1978.

В других случаях дебаты могут принять более явный нормативный характер, так как их участники не определились или расходятся относительно того, насколько желательными или нежелательными являются различные следствия. Например, один из участников может использовать теорию решений при обсуждении хирургических методов трансплантации кровеносных сосудов в ногу. Он может прийти к выводу, что метод А ведет к лучшим результатам, чем метод Б, но метод А является более дорогим. Как при использовании разных методов сравнивать экономические затраты и прогнозы в отношении благоприятного исхода трансплантации для пациента? В этой ситуации нормативные вопросы возникают в самом начале обсуждения [1].

1 В этой ситуации перед нами возникает вопрос не только о том, как мы должны сопоставлять материальные затраты и здоровье, но и о том, кто должен платить: пациент или общество?

Мы не будем здесь рассматривать вопрос о том, можно ли интерсубъективно решить, какие нормы и ценности являются общезначимыми (см. Гл. 29 и 30). Сделаем только ряд замечаний.

А) Многие нормативные дискуссии возникают внутри некоторой институциональной рамки (institutional framework) либо формального характера, как в игре или в юридических отношениях, либо неформального, как в различных традициях и культурах. В таких случаях нормативное обсуждение может проходить рациональным образом с помощью отсылок к более или менее неявным понятиям и правилам, которые конституируют фактическую ситуацию. (В "институте", называемом "футбол", ясно, должен ли вратарь защищать свои ворота от попадания в них мяча. Соответствующая норма является частью игры в футбол).

Б) Но такие институциональные рамки также могут стать объектом нормативных дебатов. (Почему мы должны играть в футбол? Ответ на этот вопрос не следует искать в рамках этой игры). Но даже в таких случаях многие утверждают, что и здесь возможно прийти к рациональному решению (см. Хабермас, Гл. 30). Идея состоит в том, что компетентная, свободная и беспрепятственная дискуссия всех заинтересованных сторон может вести к соглашению, и если это так, то это соглашение, можно сказать, будет тем, что мы понимаем под общезначимым, нормативным ответом. Такое соглашение не являет-

ся безошибочным ответом, но это самый лучший ответ из тех, что мы, смертные, можем получить. Так говорят сторонники умеренного рационализма, отвечая на вопрос, могут ли нормы быть общезначимыми. Этот ответ условен, так как он не является верным на все времена "окончательным ответом". Конечным основанием здесь служит сама открытая дискуссия как непрекращающийся аргумен-тативный процесс "проб и ошибок".

Конечно, умеренный этический рационализм не утверждает, что все нормативные вопросы можно разрешить таким же путем. Всегда будут существовать нормативные и оценочные вопросы, которые являются вопросами вкуса, стиля и культурных предпочтений. Здесь едва ли можно ожидать общего согласия (или надеяться на него!) относительно того, что является правильным и хорошим. Здесь всегда существует большое поле для легитимного многообразия и рациональной толерантности. О чем мы можем в конечном счете договориться как о нормативно общезначимом, так это об основных человеческих правах, связанных с равноценностью индивидов и одинаковым уважением к ним.

В качестве краткого замечания о проблеме ценностей в теории решений отметим, что она хорошо подходит для довольно простых ситуаций экономического выбора (например, когда решается вопрос о вложении капитала в строительство нового пирса). Здесь вопрос о ценностях достаточно прост. Это - вопрос денег, стоимости и прибыли, основанной на рыночных ценах. Это типично "внутриинституциональный" вопрос (см. выше), нормативный аспект которого порожден фактическим аспектом ситуации, в том смысле, что "факты" являются "институциональными" и в силу этого "нормативно-нагруженными". Сказанное относится и к "угловому удару" в футболе, и к "порядку" на бирже. Эти явления есть то, что они есть, благодаря нормативным условиям, имеющим место внутри рассматриваемого института.

Но когда эта схема используется для анализа таких многосторонних проектов, как строительство атомных электростанций и оборонной политики, мы сталкиваемся не только со всеми вышеупомянутыми запутанными междисциплинарными проблемами. Мы также приходим к более острым проблемам ценностей в связи не только с вопросом об отношении цели проекта к другим важным проектам и целям, но и с вопросами взаимосвязей денег и здоровья, ваших и моих издержек и т.д.

Сциентизация современного общества характеризуется тем фактом, что такие многосторонние проблемы становятся широко распространенными. В результате на политическом уровне возникают проблемы управления, а на уровне исследований и разработок - научные и нормативные. Проблема управления является вопросом о том, обладают ли политические институты необходимым знанием и пониманием. По-видимому, ответ предполагает сизифоподобную задачу развития внутреннего междисциплинарного сотрудничества и открытой публичной дискуссии, а также формирования общественного мнения.

Отметим также и такой момент: открытые междисциплинарные дебаты между исследователями необходимы, но не достаточны. Людям необходима объективная, детализированная и всесторонняя "журналистская" информация, но одной ее не достаточно. Что еще необходимо, так это открытый канал коммуникации между научным сообществом и журналистами. Каждый из указанных трех аспектов порождает особые проблемы. Чем сложнее становятся различные науки, тем проблематичнее нормальное функционирование последнего канала. Во всех областях современной науки имеется так много направлений, что информация относительно методологических и концептуальных предпосылок, которые формируют основу для научного исследования (ведь возможны и другие предпосылки), должна распространяться совместно с научным "результатом". Результат сам по себе, без этих предпосылок, дает неадекватное понимание того, к чему он относится. (Выражение "статистика лжет!" содержит много истины! Конечно, корректно работающие статистики не лгут, однако извлечь адекватное знание из предоставляемой ими информации могут только те, кто знаком с используемыми методическими, концептуальными и другими предположениями). Таким образом, становится необходимым высокий уровень общего образования. В этой связи политическим деятелям важно иметь доступ к информации, включающей "весь" спектр предпосылок. Принципиальным моментом здесь является качество связи между университетами и средствами массовой информации.

То, что в наше время науки становятся более разнообразными и сложными, демонстрирует современная физика. Если Галилей мог наблюдать невооруженным глазом только колебание маятников и падение шаров, то сегодня ученые помещают между собой и объектами исследования сложное техническое оборудование. Например, для "наблюдения" явлений микромира построен ускоритель элементарных частиц с окружностью в 27 км! Сегодня мы соотносимся с исследуемыми нами природными явлениями с по-

мощью сложной технологии и сложных теоретических предположений. Для их использования и понимания необходима основательная подготовка. Все это требует философского осмысления и способствует оживлению интереса к эпистемологическим проблемам современного научного исследования.

Но и в повседневной жизни наше отношение к природе и другим людям (да и к самим себе) становится все более и более опосредованным технологией и наукой. Это относится и к нашей работе: многие больше не пишут пером по бумаге, а используют электронное оборудование, которое теоретически и технически столь сложно, что только немногие понимают, как оно функционирует. Это относится и нашему быту, в котором, например, телевидение и радио все более опосредствуют наш жизненный опыт и задают коды для его интерпретации. Итак, сциентизация порождает техническую и теоретическую "среду", посредством которой мы относимся к вещам, окружающим нас людям и социальным явлениям. Следовательно, она жизненно важна и для того, что мы делаем, и для того, чем мы являемся. Благодаря сциентизации не происходит односторонняя стандартизация и тривиализация нашего знания реальности и любых таких "сред" технического и теоретического характера.

В свете современного экологического кризиса становится совершенно неотложной потребность в лучшей научной рациональности, более долгосрочных и разумных предпочтениях и установках. Возникает также необходимость в рациональном "формировании общественного мнения" в том смысле, что как индивидуально, так и институционально мы должны быть открыты для изменения наших ориентаций и ценностей, если результат этого изменения должен быть положительным.

Итак, мы можем сказать, что развитие науки привело к ее дисциплинарному многообразию и обеспечило нас инструментальным типом решений. Но это поставило перед нами совершенно новые проблемы. Можем ли мы вообще разорвать это "магическое кольцо"? Или, как мы предположили в этом параграфе, единственно ответственное решение состоит в том, чтобы идти и дальше по пути рационализации? В дальнейшем мы рассмотрим кратко как отвечают на эти вопросы Хайдеггер и Хабермас (Гл. 30).

Но вначале остановимся на основных особенностях современной философии (Гл. 29).

Глава 29. ОБЗОР СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ

В этой главе мы вкратце рассмотрим ряд направлений современной философии, а именно некоторые особенности логического позитивизма и аналитической философии (Поппер, Кун и Витгенштейн), феноменологии и экзистенциализма. Мы затронем философию Ролза и вопрос о справедливости, а также философские дискуссии вокруг проблем социального признания (recognition) и идентичности. Напомним, что такие философские школы, как томизм, марксизм и прагматизм, уже рассматривались в предыдущих главах.

Вообще не следует забывать, что все ранее существовавшие крупные философские направления продолжают развиваться и в наши дни. Платонизм, аристотелизм, томизм, спинозизм, кантианство и т.п. являются направлениями и современной философии. Поэтому понять современные дискуссии и споры споры можно, лишь имея соответствующие знания по истории философии.

Логический позитивизм

Дата добавления: 2014-11-25