Это почти наверняка не Хайям

Художник удалял шершавости литья,

Из Хаоса вязал структуру Бытия,

Слова слагал из букв, частиц и междометий…

Частицы стали – мной, частицей мира – я.

О, в грозных небесах шагов победный гром,

О, взвившийся халат, поднявший ветр кругом!..

Потом – от властного прикосновенья пальца

Горит клеймо луны на полотне ночном.

Ни мудростью Твое величье не объять,

Ни разумом Твое бессмертье не понять.

В познании Тебя никто не преуспел бы -

Сколь от Тебя далек, успеть бы распознать!..

Вот удивительно: кто путь узрели Твой,

Те попросту никто в глазах толпы слепой.

Еще загадочней: кто верою проникся,

Тот за безбожие шельмуется толпой.

В теснине окажусь – Ты в тот же миг узришь,

Вслепую забреду в глухой тупик – узришь,

В беде отчаянный безмолвный крик – услышишь,

А если я лукав, в мольбе двулик – узришь.

Вон – Ты, всех государств всесильный Господин,

А вон – в пути к Тебе влюбленный раб один.

Я Слово Истины молитвой повторяю:

«Погибнет мир земной, но вечен Властелин!»

Ты Сулейманов трон вручаешь голытьбе;

Ты сироту влечешь к пророческой судьбе…

Но отчего меня, Господь, овеять ветром

Из Сада Милостей задумалось Тебе?

Господь! Ты бережешь меня от козней Рока,

О неприятностях не говоришь до срока,

И если уж никак беду не обойти,

Стараешься, чтоб я не пострадал жестоко.

Саки! В ковше Твоем весь мир – лишь пузырек.

Сто Храмов Духа въявь сошлись на Твой порог.

Немыслимая честь – дойти до Храма Духа!..

Почетна даже смерть в пыли святых дорог.

Саки! Как хорошо от взгляда Твоего,

Как сладостны плоды из Сада Твоего!

Твое пресветлое и любящее сердце -

Как чаша Джамова для чада Твоего.

Божественным письмом расписан прежний мрак;

На стан возлюбленной похож был первый знак.

«Алеф» – «один» – теперь стократ выводят дети

Свой самый первый знак, везде на свете – так.

Дух мира – Истина, и зримый мир – лишь тело.

Сонм ангелов считай его глазами смело,

Стихии – кровью, свод небесный – костяком…

Единство Бытия опровергать – не дело.

О ты, шлифующий шагами небосвод,

О вестник Джебраил, был дивен твой приход!

Ты стал посредником меж разумом и Богом,

Когда, слугу Творца, узрел тебя народ.

Как можешь – Господа, о сердце, познавай,

Как тяжко б ни было, пути не прерывай.

Оковы серебра и золота сбивая,

Иди! И «ла Аллах илля Аллах!» взывай.

Чтоб Истина тебя отметила: «Мой сей!» -

С ног сердца надо снять сандалии страстей,

Путь вызнать у души и восходить на ощупь

На истинный Синай, как новый Моисей.

Меня тот червь изгрыз, по виду мал и слаб,

От коего страдал Айюб, Господень раб.

Но не стенал Айюб: рыданьям радо небо,

Лишь повод дай – и месть его друзей ждала б.

И гору тяжкую искупит легкий мох,

И сто грехов любых один искупит вздох.

Где милости один попросит, там прощенье

Десяткам грешников, взглянув, дарует Бог.

Прочь доводы ума, все прежнее забудь

И сердцем устремись, как тот бродяга, в путь.

Осмелясь пировать у Каландаров Сути,

Освободи себя, хмелен и весел будь.

О, сердце! Вот вино божественных идей,

Храни, не продавай, прильни губами, пей!

Не надо, как ручей, журчать о треволненьях,

Учись глубокому безмолвию морей.

Честь береги, ходжа, так и в чести помри,

К привалу устремлен, еще в пути помри.

Но если ты Любовь не сделал метой жизни,

Чем жизнь унылого скопца вести – помри!

Коль ты гордыню сам стреножишь – ты мужчина.

Коль над собою власть устрожишь – ты мужчина.

Уж это ль мужество – упавшего пинать!

Коль встать упавшему поможешь – ты мужчина.

Не знаниям почет, не в этом человек,

А вникни, как блюдет заветы человек.

Коль нарушать начнет обеты человек, -

Пусть важным предстает. Но это – человек?

Средь добрых – силой злой остерегайся стать,

Затеявшим разбой остерегайся стать,

Подкупленным жратвой остерегайся стать,

Кичащимся собой остерегайся стать.

Я в Тусе ночью был. Развалины мертвы.

Лишь где гулял павлин, мелькнула тень совы.

«Какую тайну вы, развалины, храните?»

И донеслось в ответ: «… у-вы… у-вы… у-вы!..»

О благостях Судьбы блажные голосят.

Не слушай. Взяв вино, уйди с подругой в сад.

Сегодня выпавший из мамкиной утробы -

Увидишь, завтра уж полезет в бабий зад.

Не знаю, с солнцем лик сравнить или с луной?

Не знаю, сахар уст – песок иль кусковой?

Стройнее – кипарис иль этот стан прелестный?

Не знаю, гурия – наш мальчик? Иль – земной?

Не лик твой – белизна жасминов майских въявь,

Не локон – аромат краев китайских въявь,

Не зубы – жемчуга в рубинах райских въявь!..

Вон у дверей – не я ль? – кто ищет ласки въявь.

«Как вспомню, – говорят, – луга весной… Восторг!

А тучи!.. А в саду звенят струной – восторг!

Над розой соловей, а там другой – восторг!»

Глупцы! С подругой бы, тогда такой восторг!

На скатерти Судьбы где сахар, там и соль:

Любовь без слез-разлук сладка уже не столь.

Хоть, правда, никогда день не бывает в радость,

Зато наверняка любая полночь – боль.

Во имя щедрых роз – подай-ка мне дирхем!

Мне вешнее вино желанно, как и всем.

Эй ты, напыщенный: учен, ума палата -

Никчемный ты, ходжа, коль ты не щедр совсем.

Рок научил тебя разбою – ну и как?

Плач обездоленных тобою – ну и как?…

Не поразить тебя предсмертным стоном жертвы;

Живи – но с проклятой судьбою. Ну и как?

Кузнец-мальчишка был неопытен и мал,

Взамен подковы дас к копыту примерял.

Не он ли лунный серп, похожий на копыто,

Подковы не найдя, тарелкой подковал!

Неужто грозных бурь боится океан?

Ты – человек. Ищи людей средь обезьян.

Добро плодиться злом, а зло добром – не может.

В поступки их вникай: где правда, где обман.

Как шашки по доске, так по чужбинам мы;

То парами, то врозь, пока не сгинем мы;

Трещим под колесом – под небом синим мы;

Тщету путей земных вот-вот покинем мы.

Вслед юности гляжу – лихому табуну,

Который мне вдыхать оставил пыль одну.

Мой стан, прямей стрелы, теперь как лук согнулся,

За посох я держусь – как тетиву тяну!

Жаркое день за днем вкушающий – уйдет,

С изысканным вином вкушающий – уйдет.

Дервиш, из чашечки для скудных подаяний

Болтушку перед сном вкушающий, – уйдет.

Кому там барабан охотничий рокочет?

То сокола с небес вернуть охотник хочет.

Зачем стремятся ввысь распахнутые очи? -

Сужденную судьбу узреть из здешней ночи.

О, свыше прозванный: Махмуд и Мохаммад!

Служение тебе превыше всех наград.

Тот не изведает глотка из кубка Смерти,

Кто был из твоего пригубить кубка рад.

О Величайший! Ты – и в мире том, и тут.

Для нас ты – Мохаммад, для вечности – Махмуд.

Пред морем нежности привязываю сердце,

Под взором ласковым из глаз ручьи бегут.

Правитель царствия пророков – кто он? Ты.

Вожак сквозь заросли пороков – кто он? Ты.

Оценщик горестных уроков – кто он? Ты.

Оплот отшельничьих зароков – кто он? Ты.

Десять разумов, девять шатров, восемь уровней рая,

Семь блуждающих звезд, шесть сторон я как книгу читаю:

«Бог пять чувств и четыре опоры триадой души

В двух мирах увенчал лишь однажды – тебя создавая».

Источники для «ответов» Хайяма и «ответы» Хайяму

Жемчужины любви растут в морях иных.

Влюбленные приют найдут в мирах иных.

У птицы, что клюет зерно любви печальной,

Гнездо – вне двух миров, оно – в горах иных.

Не делавший добра, наделавший нам зла!

Чтоб Истина тебя доверьем облекла?!

Не жди прощения! И никогда не будут

«Безделье деланьем, безделицей дела».

Легко же оправдал, что ты кругом в грехах!

Такого болтуна не видывал Аллах.

Сочтя всеведенье истоком прегрешений,

Ты – рядом с мудростью! – остался в дураках.

В бокале, думает, он сердце отыскал,

И шага не пройдя, считает, что устал,

Познать и аскетизм, и радость благочестья

Он как-то упустил… Ну что ж, ходжа, привал.

Мы – фляги, если дух с вином отождествишь.

Любой из нас – камыш: стенаешь – песнь творишь.

Ты знаешь ли, Хайям, что в сути человека?

Как лампа, ты внутри светильника горишь.

Хайям! Да, плоть твоя – узорчатый шатер -

Для духа твоего жилище с давних пор.

Однако в путь позвать придет посыльный Смерти

И – свалит твой шатер. Вот весь и разговор.

Дружище! Даже так, для красного словца,

Уместно ль говорить про «место для Творца»!

Спроси себя: а где душа моя таится? -

И отповедь мою постигнешь до конца.

Хайям! В шатре небес, в глухой голубизне

Где дверь, чтоб ты спросил, чтоб был ответ извне?

Ты в кубке Бытия как пузырек в вине.

Их столько показал Всевышний Кравчий мне!

Пока ты любишь уст вишневый самоцвет,

Пока, заслышав най, готов бежать вослед,

Бог видит: ты – дитя, любитель погремушек.

Пока не бросишь их, тебя как будто нет.

«Молельный коврик чтить пристало лишь ослам:

Ханжи и плуты в рай ползут по тем коврам».

Но те ослы – в цене: из клочьев драной шкуры

Чеканят золото, всучаемое нам.

Доколе над землей кружиться небесам,

Дотоле и зверью плодиться по лесам.

Пока внимаем мы небесным письменам,

Должны мы исполнять предписанное нам.

Не хмурься! Над землей – кружиться небесам,

Легендам о тебе – кружить по городам.

Пока планетам плыть кругами вековыми,

Тебя оберегать предписано векам.

Дата добавления: 2014-11-18