Приходское духовенство

В петровскую эпоху русское духовенство стало постепен­но замыкаться в особое сословие, которое в законодательных актах именовалось обыкновенно «духовным чином». Сословность духовенства порождена была сословностью всего государствен­ного и общественного строя России, сложившегося в эту эпоху, с характерными для него барьерами между отдельными состояни­ями, дворянством, городским гражданством, крестьянством.

Образование духовного сословия сопровождалось падением значения выборного начала при замещении церковных мест. В великорусских епархиях уже в начале ХVIII века сложился такой порядок, что кандидатами при выборах значились, как правило, выходцы из духовного чина. Причем выборный обряд постепен­но вылился в чистую формальность. Прихожане, плохо знавшие кандидатов, с равнодушием относились к исходу выборов. Ука­зом Синода 1739 года выборы сведены были к свидетельству при­хожан о добропорядочности ставленника, судьба же ставлен­ника вполне решалась волей архиерея. В конце ХVIII века от былых выборов остался лишь обязательный отзыв «лучших при­хожан» о кандидате. Отзыв этот подлежал усмотрению епископа и вполне мог игнорироваться. Протесты на пренебрежение отзывами «лучших прихожан» поступали крайне редко и чаще всего не имели последствий. Несколько иначе обстояло дело с приходскими выборами в южнорусских епархиях. В начале ХVIII века церковные места там делились на патронатские, в которых выбор самого ставленника зависел от воли вотчинника, и вольные. На выборы священника в вольном приходе собирался большой съезд, в котором участвовали не одни прихожане, но и «люди околичные» ¾ клирики и миряне из соседних приходов. Претендентами на место выступали не только поповичи, но и выходцы из крестьян, казаков, мещан, получившие образование в Киевской Академии, Харьковском коллегиуме или Переяславс­кой семинарии. Как кандидаты являлись на выборы и так назы­ваемые «дикие попы» ¾ рукоположенные в Молдавии, Турции или бежавшие из Польши страдальцы за православную веру.

Открывал собрание священник, присланный архиереем. Он обращался к прихожанам с вопросом: «Кого велите, панове-громада?» Начинались шумные дебаты. Выборщики кричали и спо­рили, составляли «партии». Избранный громадой ставленник провозглашался «паном-отцом», делалась складчина для его снаряжения к архиерею, и пана-отца отправляли «промоватъся на попа» к епископу.

Но в середине ХVIII века и в Малороссии архиереи стали пренебрегать выборами при замещении церковных мест; к концу столетия значение выборов и там практически упразднилось.

Важным фактором в вытеснении приходских выборов из жизни Церкви явился подъем школьного духовного образования, в связи с чем повысилось значение образовательного ценза для став­ленников. В Московской епархии при Екатерине II утвердилась практика предоставлять священнические места «богословам» (выпускникам последнего, богословского, класса семинарии), а диаконские ¾ «философам». Епархиальные консистории пов­семестно стали сообщать списки приходских вакансий в семи­нарии. Между тем дети клириков составляли подавляющее боль­шинство среди учащихся сословных школ в Великороссии. Сами школы приобретали здесь сословный характер, закрывались для выходцев из дворян и податных состояний. Киевская академия и малороссийские семинарии вплоть до екатерининской эпохи сохраняли всесословный характер, но в конце столетия и они замкнулись в школы для детей духовного чина. Еще одним об­стоятельством, содействовавшим превращению духовенства в особое сословие, явилась весьма распространенная, хотя и не­гласная, практика передачи церковных мест по наследству. Дом и усадьба священника, как правило, находились в его частной собственности. Поэтому сын, получив надлежащее образова­ние, оказывался гораздо более приемлемым кандидатом на заме­щение отцовского места, чем чужой человек, которому, чтобы получить место, пришлось бы выкупать дом и усадьбу. Если же после смерти священника его сыновья были уже устроены, но оставались вдова или дочь на выданье, то они-то и станови­лись наследницами отцовской недвижимости. И соискатель свя­щеннического места, женясь на дочери и беря на себя обяза­тельство содержать вдову-мать, становился вполне подходящим претендентом на место своего покойного тестя. Из наследст­венного права на дом и усадьбу выросла наследственность са­мих священнических, диаконских и причетнических мест. Причем чаще всего наследство закреплялось не за сыновьями, а за дочерями-невестами. Такого рода наследственность поддержива­лась епархиальными архиереями, которые почитали своей обя­занностью заботиться об устроении материального благополучия семейств духовного чина.

Уродливым порождением негласного наследственного права на церковные места стала продажа этих мест. Когда в семье покойного священника диакона не было ни наследника, ни невесты-наследницы, то семья продавала дом ставленнику, а вместе с домом продавалось и место, то есть за дом сильно переплачивали. Проданными часто объявлялись дома ещё при жизни священнослужителей, если они были безродными, а по старости уже не могли служить и стремились устроиться «на покой». Духовные власти пытались препятствовать такого рода «продажам», особенно когда покупатель оказывался человеком без достаточного образовательного ценза или лицом, по иным причинам мало способным для служения Церкви. Тем не менее вполне пресечь эту практику не удалось до конца ХVIII века. Резкое обличение продажи церковных мест содержится в указе Синода, изданном в 1763 году. В указе бичуется «вредное для ученых и бесчестное для церквей обыкновение, что под претекстом дворов и самые священно-церковнослужительские места, в противоположность священных правил, продаются. А вместо того, чтобы сие бесчинство отвратить, не посвящен бывает никто, пока требуемой за место суммы не заплатит... Обучаю­щиеся же в академиях и семинариях, кои такого капитала у себя не имеют, хотя они по наукам и состоянию своему против озна­ченных капиталистов гораздо достойнее, принуждены бывают, или священства или лучших мест в противность Духовного Рег­ламента и уставов вовсе лишаться, а… заступают они самые последние места, или же на покупку оных задолжаются неоплат­ными долгами». Указ однако, «помышляя о сиротах и вдовах», не запрещал продажи дворов, требовал только, чтобы цена за двор была умеренной и выплата рассрочивалась на 30-летний срок. Упразднение выборов при назначении на приход, сослов­ный характер Духовной школы и обязательность школьного ат­тестата для кандидатов священства, а также наследственность церковных мест окончательно замкнули духовенство в особое сословие. Но замкнутый для вступления в него, духовный чин не мог удержать в себе всех, кто принадлежал к нему по рож­дению. В семьях священников и причетников рождалось слишком много сыновей, чтобы каждый из них мог надеяться получить церковное место. Поэтому на протяжении ХVIII века правитель­ство не раз проводило так называемые «разборы» духовного чи­на, в результате которых множество лиц переводилось из ду­ховного сословия в податное состояние или рекрутировалось в армию. Первые «разборы» были проведены еще при Петре I. Особой свирепостью отличались разборы в десятилетие биро­новщины, они проходили в обстановке тяжких подозрений всего духовного сословия в государственной измене. В 1736 году, например, вышел указ, в котором губернаторам, воеводам и архиереям предписывалось «разобрать поповичей» и «взять в солдаты немедленно». Велено было набрать по духовному ведом­ству до 7000 рекрутов и для этого забрить всех сыновей кли­риков от 15 до 40 лет не состоявших на действительной цер­ковной службе.

Разбор 1743 года, начатый в связи с генеральной переписью населения, проводился мягче и человечней, чем это делалось в правление Анны. В инструкции для разбора вместо огульного перевода всех избыточных поповичей и детей дьяков в податное состояние или солдатство указывались разные выходы. «Кто куда пожелает, в посад и ремесленные люди, на фабрики и за­воды, или на пашенные земли... А которые пожелают на воен­ную службу... тех всех отсылать для определения в полки... А которые в военную службу не годны, из тех здоровых опре­делять на казенные заводы, а престарелых и увечных ¾ в бо­гадельни, дабы никого из шатающихся не было». В среднерусских епархиях отчислявшимся из духовного чина дозволялся выход в однодворцы, а в Малороссии и казачьих землях при Елизавете разборов духовенства не проводилось вовсе. При Екатерине II разборы коснулись не только членов семей клириков, но и самих священнослужителей. В 1778 году были утверждены новые штаты церковных мест. Этими штатами на 150 дворов прихожан полагался 1 священник, на 250-300 дворов ¾ 2 священника. Лишние свя­щенники удалялись за штат. Во многих епархиях образовалось скопление безместного духовенства.

В одной только Москве насчитывалось более 250 безмест­ных священников, многие из которых пошли в «крестцовые попы». АрхиепископАмвросий (Зертис-Каменский) сурово отзывался о поведении крестцового духовенства: «В Москве праздных свя­щенников и прочего церковного притча людей премногое число шатается. Они к крайнему соблазну, стоя на Спасском крестце для найму к служению по церквам, великие делают безобразия, производят между собою торг...» Московская консистория, при­бегая к помощи полиции, силою выдворяла «крестцовых попов» из столицы. Совершенно «вывести» «крестцовых попов» в Москве удалось лишь митрополиту Платону.

Между тем, при избытке духовенства в центре России, в восточных епархиях, особенно в Астраханской, Тобольской и Иркутской, была большая нужда в священниках, диаконах и при­четниках. Многие приходы десятками лет оставались незанятыми.

«Изъятие излишков» духовенства делалось не только через перевод в податные сословия или запись в солдаты. Для грамот­ных и способных был открыт выход на чиновничью службу и в ученые специалисты, в которых в ХVIII веке государство испы­тывало великую нужду. Лучших учеников забирали из семина­рий в Академию наук, в Московский университет, в Сухаревскую математическую школу, в Медико-хирургическую академию. Ни одно другое сословие не дало столько умов и талантов, столько созидателей отечественной науки и творцов русской культуры, сколько выделил их из себя духовный чин. И, несмотря на это, русское духовенство не истощилось талантами.

Сословные права «духовного чина» были определены нечетко. В Древней Руси по своей подсудности одному только священно­началию духовенство было привилегированным сословием, но по обязанности нести всякого рода повинности оно не отделялось от податных сословий. При Петре I от подушного оклада были освобождены священнослужители, их дети и церковнослужители. Дети же церковнослужителей остались в окладе. Кроме того, на духовенство возлагались и другие повинности ¾ пожарные, постойные, подводные, караульные.

В Комиссию по новому уложению при Екатерине II подан был проект причислить духовенство к мещанству; и лишь благодаря вмешательству митрополита Гавриила духовенство было избавле­но от этого унижения. И все же вплоть до указа императора Павла, изданного в 1796 году, священнослужители не были, по­добно дворянам, свободны от телесных наказаний по суду.

Содержание приходских причтов в ХVIII веке, как и в древ­ности, в основном лежало на попечении приходов. При Петре I благосостояние духовенства резко ухудшилось: на половину со­кращена была царская руга ружным церквам, причтам запрещены были праздничные славления по приходам, кроме Рождественского праздника, и хождение по домам с иконами. Увеличились старые поборы с духовенства и появились новые ¾ на школы, на богадельни, на драгунских лошадей; с причетников взима­лось по 1 рублю в год за освобождение от военной службы. При Елизавете ружным церквам возвратили полную ругу, духовенство было освобождено от некоторых повинностей ¾ постойной, подводной, караульной.

При Екатерине II проведена была секуляризация монастыр­ских земель и введены штаты. Но только кафедральные соборы и 105 приходских церквей на всю Россию были включены в шта­ты, что давало им право получать часть доходов от секуляри­зованных земель. Правда, приходы стали тогда наделяться не­заселенной землей, по 33 десятины на притч, которая должна была обрабатываться руками самих клириков или сдаваться в аренду.

В 1765 году под предлогом противодействия мнимому корыс­толюбию духовенства императрица распорядилась ввести обяза­тельные таксы за требы, причем крайне низкие: 3 копейки за крещение, 10 копеек за венчание и погребение. В целом, бе­лое духовенство в ХVIII веке жило трудно и бедно. Люди подне­вольные, поставленные в весьма суровые житейские условия, православные священнослужители тем не менее оставались един­ственными духовными наставниками народа, которому они несли свет истины, любви и веры.

Дата добавления: 2014-11-18