Абсолюты

В жизни нам явным образом нужны абсолюты, определенность и истина. Бывает истина, в отношении которой мы испытываем эмоциональную потребность; истина, в которой мы нуждаемся как в цели предпринимаемых нами усилий; практическая истина, нужная нам, чтобы управлять обществом; истина, требуемая для функционирования логики; истина, необходимая нам, чтобы определить законы мироздания.

Исламский воин, без страха вступающий в бой, осознает со всей определенностью, что смерть на поле боя означает для него немедленное попадание в рай. У христианских мучеников в мозге была такая же определенность. Людям, посвящающим свою жизнь служению Богу и религии, нужны вера и уверенность в благости того, что они делают. Награда на небесах уже не является единственной причиной, сам образ жизни приносит удовлетворение (ценности, миссия, достижение). Религия придает смысл и цель жизни и предоставляет непреходящие ценности и основу для принятия решений. Там, где религия дарит стабильную практическую систему, повседневные превратности мирской жизни порождают только смятение ума. Речь идет о самой мощной концепции, являющейся средством для ухода от тех ценностей, которые служат лишь сиюминутной или краткосрочной наградой.

Бывают времена, когда абсолюты религии вступают в противоречие с прагматизмом потребностей. Позиция католической церкви в отношении контроля над рождаемостью является одним примером этому. Многие женщины-католички используют противозачаточные средства, и опросы показывают, что в странах третьего мира большинство женщин хотели бы ограничить свои репродуктивные возможности. В определенных своих регионах мир, возможно, движется к перенаселению. Однако церковь придерживается абсолютного принципа, согласно которому любой метод контрацепции недопустим. Церкви прекрасно известно о том, какие сложности это создает для паствы, но абсолютные принципы непоколебимы. На самом же деле подобная неспособность корректировать принципы прагматическим образом служит подтверждением для многих, что церковь базируется на истине, а не на целесообразности.

Как я указывал ранее, система убеждений/веры является мощным источником истины и абсолютов. Разум с легкостью переходит в плоскость веры, и упорство, с которым он держится за эту веру, является больше отражением цикличности паттернов в мозге, чем истины, содержащейся в этой конкретной вере. Тем не менее вероятность того, что любое число убеждений является ложным, никогда не может исключить возможности истинной веры. То, что сотни картин, якобы написанных Дали, являются подделками, не доказывает, что Дали никогда не писал.

Проблема практического свойства возникает тогда, когда имеется попытка навязать конкретную систему веры тем, кто уже пользуется другой системой. Именно эта агрессивная сторона истины принесла столько бед в истории. Нужно ли убеждать самого себя, доказывая другим, что ты располагаешь истиной?

Истина в качестве цели, к которой стремятся, представляет собой мощный источник мотивации. Возможно, мы никогда не сможем утверждать, что достигли истины, но мы совершаем путешествие в этом направлении. Это первейшая мотивация, подстегивающая естественные науки и математику. Есть направление магнитной стрелки, и мы плывем в заданном направлении (подобно кораблю, который может плыть на север, но никогда не достигнет Северного полюса). В определенном смысле истина в качестве места назначения выглядит противоположностью в отношении определенности, которую дарит религиозная вера. Вместе с тем большинство религий подчеркивают необходимость пути к нирване (буддизм, индуизм) или самосовершенствованию (католицизм, протестантизм, ислам). Установленные истины служат ориентирами в этом путешествии.

Истина является источником мотивации и, по крайней мере в теории, предупреждает самоуспокоенность и высокомерие. Любой ученый, однако, прекрасно знает, что продвинувшийся чуть дальше других в своем путешествии к истине зачастую проявляет пренебрежение к находящимся как будто бы на пару шагов позади.

Нам нужны понятия абсолютов и истины, для того чтобы решались практические вопросы функционирования общества. Даже если у нас есть определенные сомнения относительно таких абсолютов, мы желаем верить в них, справедливо опасаясь, что не ориентированное на абсолюты общество может впасть в хаос. Например, нам нужны законы, основанные на абсолютных принципах и воспринимаемые как абсолют. Иначе кто станет решать, что делать в каждый конкретный момент времени? Нам страшно, что без абсолютов решения будут приниматься имеющими власть либо на основе жадности, либо исходя из групповых интересов (все это, разумеется, имеет место и при демократии, но занимает больше времени). Наша вера в справедливость базируется на лежащих в основе всего абсолютах и на переводе данных абсолютов в законы, что поддается совершенствованию при правильной постановке дела.

Мы верим в абсолюты, но используем их скорее с прагматических позиций. Людям должна быть предоставлена свобода выбора (даже если кто-то вышестоящий считает, что это не всегда целесообразно). Однако наркотики, например, мы отделили особой чертой. В США ежегодно в результате употребления наркотиков погибает около 10 тысяч человек. От болезней же, связанных с курением, умирает 320 тысяч человек. Вместе с тем, учитывая, что так сложилось исторически, а также по прагматическим соображениям принятие более жестких мер в отношении курения оказывается затруднительным.

Несоответствие между верой в абсолюты и способностью оперировать ими является общим свойством всех абсолютных систем. Например, далеко не все верующие в Бога поступают сообразно его заповедям.

Наша традиционная настольная логика может иметь дело только с абсолютами и определенностями, которые мы находим или конструируем искусственно. Категории, используемые нами, оперируют недвусмысленными критериями, посредством которых нечто включается в категорию либо исключается из нее. Чтобы добиться логического прогресса, нам нужны слова вроде «все», «каждый», «ни один». Система значительно ослабела бы и перестала бы работать, если бы мы начали использовать такие слова, как «некоторый», «по большому счету» или «быть может». Мы оказались бы в ситуации перехода от определенности к догадкам. Итак, мы взяли естественный продукт восприятия, со всеми его несовершенствами, и уместили его в тесные ящички-категории языка. Затем придумали принцип тождества — «это есть то-то» — и принцип взаимоисключения и в результате создали дихотомии. Если при этом взгляд на мир получился несколько искусственным, всегда существуют своего рода основа для суждения и определенность, которые нам нужны, чтобы действовать.

Геометрия Евклида всегда рассматривалась как стройная логическая система, основанная на дедуктивном методе. Из небольшого числа базовых аксиом строится сложное хитросплетение линий и поверхностей. При этом Евклидова геометрия применима только в отношении двухмерной плоскости. Например, на сфере параллельные прямые в действительности могут пересекаться (линии меридианов на глобусе встречаются на полюсах); сумма углов треугольника больше 180 градусов (любые два меридиана пересекают экватор под углом 90 градусов, но при этом еще смыкаются на полюсе, образуя треугольник). Таким образом, логика Евклида зиждется на абсолютном определении вселенной/универсума, в рамках которой действует система. Из определения вселенной вытекают абсолютные аксиомы, которые не могут быть доказаны средствами самой системы (теоремы Гёделя[32]о неполноте).

Нам также нужны абсолюты в деле определения вселенной/универсума человеческой мысли и поведения. Например, концепция свободной воли является одним из таких абсолютов, поскольку без нее системы религии и права не могли бы существовать, так же как и система выбора, и система государственного управления. В течение последних десятков лет в мире росло движение по определению универсума, построенного на принципах абсолютных прав человека и ценностях, которые являлись бы общими для всех культур и религий. В плане определения вселенной/универсума абсолюты совершенно необходимы. Если отказаться от них, внутренняя вселенная человека изменится.

Наконец мы подходим к понятию абсолютов Платона, которые цивилизация сочла удобными, оправдывая собственное высокомерие в определенных аспектах своего поведения. Речь идет о том, что имеются абсолютные идеи, и когда мы видим конкретные вещи, последние являются лишь отражением первых. В неврологическом смысле опыт создает определенные общие паттерны, которые затем используются для восприятия вещей посредством паттернов, имеющих определенное сходство с означенными общими паттернами. Генеральный принцип состоит в том, что текущее восприятие является определяющим для последующего восприятия. Возможно, существует определенное присущее мозгу поведение (например, причинно-следственная связь и аналоги категорических императивов Канта), определяемое деятельностью самой неврологической сети, однако остальное вытекает из опыта начиная с какого-то момента. Очевидная притягательная вещь по поводу абсолютов Платона состоит в том, что мы можем в определенном смысле воспринимать язык как сконструированную систему. Там, где язык не отражает реальность, мы просто переворачиваем проблему с ног на голову и говорим, что реальность является плохим отражением абсолютов, поэтому-то мы скверно воспринимаем ее. А ведь реальность должна быть такой: иди и смотри на нее тем или иным образом. Если не получается, значит, наша беда. Но реальность должна оставаться как есть.

Как эти различные формы использования абсолютов и истины увязываются с тем, что мы начинаем узнавать о поведении нашего восприятия? Перцепционная цикличность систем веры показывает нам, как легко могут возникать убеждения, как затем трудно менять их (отнюдь не посредством логики) и как трудно бывает различать между истиной и ложью (поскольку с точки зрения восприятия такие категории не существуют).

В отношении истины как пункта назначения в научном путешествии следует осознавать, что наши шаги к истине не всегда должны быть направлены только вперед. Нам может потребоваться отойти на шаг назад от некоторых определенностей, для того чтобы произошло изменение парадигмы, перед тем как нам вновь двигаться вперед.

Что касается прагматической потребности в абсолютах в деле управления обществом, можно поставить перед собой цель и затем попытаться посредством дизайна достигнуть этой цели наилучшим способом. Это будет по крайней мере шагом вперед в сравнении со священным правом королей[33].

Говоря теперь об абсолютах, которые нужны нам для того, чтобы наша традиционная настольная логика функционировала как следует, необходимо обратить внимание на многие из идей, которые я излагал на протяжении всей книги. В частности, мы должны опасаться ложных дихотомий.

В отношении абсолютов, необходимых для определения вселенной/универсума, нам следует проявлять осторожность, чтобы определенная нами вселенная не оказалась такой, которая не допускает дальнейших изменений. Решив «выполнить в бетоне» текущую парадигму, нужно отдавать себе отчет, что этим самым мы навеки обрекаем себя на работу в рамках только этой парадигмы.

Что же касается абсолютов Платона, то от них следует отказаться, поскольку из них вытекает наша привычка воспринимать язык в качестве сконструированной системы и видеть мир через призму языка, тем самым принуждая наше восприятие мира генерировать то, что нам следует видеть, как нам кажется.

В своей книге «Цель — счастье» («The Happiness Purpose») я предложил между абсолютами Запада (сослужившими хорошую службу в обеспечении нашего технического прогресса) и ощущением иллюзии, свойственным Востоку, поместить нечто названное мною про-тоистиной. Протоистина — это истина, которую мы считаем абсолютной до тех пор, пока не попытаемся изменить ее. Это несколько напоминает то, чем гипотеза призвана быть в науке, но что ей зачастую не удается. Это дает нам ощущение уверенности и опору, но при этом не ограничивает нас рамками абсолютов.

Основная проблема абсолютов в том, что они по своему определению не зависят от обстоятельств. Восприятие же, как мы знаем, целиком зависит от обстоятельств. Можно ли построить такой подход к логике, который принимал бы во внимание эту зависимость от обстоятельств? Я считаю, что имеется возможность продвинуться в этом направлении, и позже познакомлю читателя с концепцией ходики (от греческого слова «дорога»). В ходике главное слово не «есть», а «в направлении к».

Дата добавления: 2014-11-18