От живописи к фотографии

Важную роль в деконструкции идеализированной мужской наготы и переходе к художественному исследованию обычного голого тела сыграла появившаяся в 1840-х годах фотография.

Фотография, по выражению Ролана Барта, - "область чистой случайности". Фиксируемое камерой тело всегда единично и схвачено в строго определенный момент времени. Фотография изображает человека не таким, каким он хочет или должен казаться, а таким, каким он в данный момент реально выглядит, тайное становится явным, видимым. Это крайний, предельный случай объективации.

Разумеется, перед камерой тоже можно позировать или фотограф сам выбирает нужную ему и заказчику позу. Тем не менее фотография обнаженного тела подрывает основной принцип традиционной репрезентации маскулинности: из субъекта мужчина превращается в объект, а из зрителя - в спектакль. Многие героические жесты и действия, уместные в парадной картине, на фотографии выглядят откровенно смешными.

Наконец, и это очень важно, "фотография напоминает нам, что мужское тело походит на скульптуру значительно меньше, чем побуждает нас верить античное искусство". Складки кожи, родимые пятна и особенно волосы подрывают впечатление, создаваемое прозрачным мрамором и гладкой бронзой. Подрывая оппозицию нагого и голого, на которой держалась эстетика классицизма, фотография показывает, что раздетое тело может быть одновременно и голым и нагим, или ни тем и ни другим. Выставка работ знаменитого американского фотографа Майнора Уайта (1908 -1976) в Бостоне (1969) так и называлась "Не нагое и не голое: Бытие без одежды" ("Neither naked nor nude: Be-ing without clothes").

Все это стало ясно далеко не сразу, но уже первые шаги фотографии были по- разному оценены художниками. Энгр, Фландрен, Пюви де Шаванн и некоторые другие французские художники восприняли появление фотографии как угрозу высокому искусству и даже опубликовали в 1862 г. соответствующий манифест. Напротив, Делакруа, отрицая эстетическую независимость фотографии, считал ее важным подсобным средством как для художника, так и для ученого. Фотографией много занимался и пользовался Икинс.

Фотографы, которых интересовала мужская нагота, сталкивались с теми же трудностями, что и художники, и были еще беззащитнее. Желание рассматривать и тем более фиксировать на пленке обнаженное тело однозначно воспринималось как нечто безнравственное и болезненное - вуайеризм, а если речь шла о мужском теле - то и как гомосексуальность. Наивные попытки прикрыть гениталии тряпочкой или жестом, создавая тем самым контраст с оголенными частями тела, лишь привлекали внимание к тому, что скрывается. А если фронтальная нагота была полной, то мужские гениталии автоматически оказывались в фокусе внимания камеры и зрителя. Они приковывали взгляд своей запретностью и по сравнению со стыдливым классическим искусством выглядели непропорционально большими.

Неуютно чувствовали себя и модели. Даже в узком семейном кругу, для домашнего использования, фотографироваться нагишом было рискованно. Позировать же профессиональному фотографу могли только люди из низов (за деньги) и эксгибиционисты (ради удовольствия). А поскольку фотографами были, как правило, мужчины (женщины-фотографы долгое время не могли снимать подобные сюжеты), нагая фотография автоматически воспринималась как своего рода гомосексуальный акт или контакт.

У фотографов было три легальных "прикрытия" - наука, физкультура и искусство.

Рис. 25

Англоамериканский фотограф Эдвирд Майбриджа (Eadweard Muybridge) (1830 - 1904) фотографировал обнаженных мужчин и женщин в рамках начатого в 1872 г. исследования движений животных (часть его снимков была опубликована в 1887 г. под названием Animal locomotion). Его интересовала не столько эстетика, сколько физиология того, как мужчины ходят (рис.25), бегают, прыгают и борются (хотя все его модели были прекрасно сложены). Научной считали свою деятельность французские фотографы Этьен-Жюль Марей (1830 - 1904), который был профессиональным физиологом, и Альбер Лонд ((1858 - 1917).

Другие фотографы, например, француз Эмиль Песм, считали себя прежде всего пропагандистами физической культуры, формирующей сильное и здоровое тело. Их герой - не просто нагой мужчина, а мужчина- атлет, прообраз современного бодибилдера, а их главными клиентами были спортивные журналы..

Рис. 26

Третья группа фотографов сотрудничала преимущественно с художниками. Французский фотограф Эжен Дюрьё (1800 - 1874) работал вместе с Делакруа. Другой французский фотограф Гуильельмо Маркони в 1870-х годах работал в парижской Академии художеств. Маркони фотографировал красивых, хорошо сложенных нагих мужчин в "классических" позах, (среди них были и такие рискованные сюжеты, как Иоанн Креститель (1875) и распятый Христос (1880), а иногда и сам позировал в качестве модели (рис.26).

Эти подходы часто переплетались. В одном и том же альбоме могли быть и снимки, фиксирующие просто определенное движение ноги или руки, и фотографии атлетических упражнений, прыжок или бросание копья, и нарочито красивые позы. Последние представляли интерес также и для коммерческой эротики. Если раньше в ней использовалась преимущественно женская нагота, то в конце XIX в. начинает быстро развиваться мужская порнография.

Особой популярностью пользовались художественно-эротические фотографии обнаженных юношей и мальчиков. Барон Вильгельм фон Гледен (1856 - 1931) создал в Таормине (Сицилия) всемирно известную студию такого рода, которую посещали самые знаменитые интеллектуалы конца XIX - начала XX вв. и даже некоторые коронованные особы. В том же ключе и тоже на итальянском материале работали Вильгельм фон Плюшов, Винченцо Гальди, Гаэтано д’Агата (1883 - 1949), самозванный барон Корво (Фредерик Рольфе) и другие фотографы.

Художественный уровень этой фотопродукции, которую сразу же начали тиражировать коммерческие иллюстрированные журналы, был очень разным, и почти все фотографы, посвятившие свою жизнь изображению мужской наготы, периодически имели неприятности с полицией нравов. Однако остановить развитие новой визуальную культуры было невозможно. Фотография, а затем кино быстро расшатывали привычные табу, позволяя мужчинам увидеть себя и себе подобных в непривычном и даже запретном ракурсе. Стилизованная и облагороженная мужская нагота вытесняется голым и откровенно сексуальным телом.

Между прочим, соперничество красоты (нагое) и естественности (голое) имеет и свой психосексуальный аспект. Один человек восхищается живым обнаженным телом, потому что оно кажется ему похожим на статую, а другого, наоборот, классическая статуя привлекает как напоминание о живом теле. Каждый из этих взглядов по-своему правомерен и, при последовательном развитии, сопряжен со специфическими сексуальными трудностями. Легендарный афинский юноша, который тайно совокупился со статуей Афродиты, оставив на мраморе несмываемые пятна, вряд ли был способен любить реальную женщину из плоти и крови, а некоторые викторианские эстеты, видевшие в античности идеальную мужскую красоту, были неспособны к чувственным отношениям с живыми юношами. С этим связаны многочисленные социо-культурные, этические и эстетические проблемы.

Дата добавления: 2014-11-18