И демократического движения

ПОДЪЕМ РАБОЧЕГО

Дальнейшее развитие промышленного переворота и связанные с ним бедствия широчайших масс трудящихся составили объектив­ную основу обострения классовой борьбы в 90-х годах XVIII в. Главной активной силой массовых народных волнений, которые охватили практически все графства Англии, Шотландию и Уэльс, были рабочие. К этому времени рабочий класс Великобритании ус­пел уже выработать первичную форму своей организации — тред-юнионы. Существуя в форме клубов, обществ взаимопомощи, ста­чечных комитетов, либо открыто именуя себя профессиональными союзами, эти организации воспитывали своих членов в духе един­ства классовых интересов. В течение 1792 г. бастовали ткачи Ланкашира, шахтеры Лидса, Бристоля, графств Корнуэлла и Ланкашира, плотники Ливерпуля, кожевники Лондона.

Массы бастующих рабочих стали прислушиваться к голосу де­мократических мыслителей и даже создавать свои подлинно па-родные политические организации. Над всей демократической публицистикой той эпохи возвышается трактат Томаса Пэыа «Пра­ва человека» (1791—1792), сыгравший выдающуюся роль в фор­мировании революционно-демократической идеологии в Англии.

Талантливо опровергая концепцию Берка, которая сводилась к тому, что «мертвые должны управлять живыми», Пэн выдвинул широкую политическую программу, выходившую далеко за пре­делы либеральной программы «Общества революции». Не робкая парламентская реформа, а коренная ломка государственного и об­щественного строя необходима Англии.

Под влиянием идей Пэна находились и те передовые рабочие, мелкие собственники и интеллигенты, которые с конца 1791 г. на-чали создавать свои политические организации. В эти месяцы воз­никли народные общества в Шеффилде, Норвиче, а в начале 1792 г. была основана самая крупная и значительная демократическая организация той эпохи — Лондонское корреспондентское общест­во. Его организатором был сапожник Томас Гарди, участник де­мократического движения 70—80-х годов, воспитанный на идеях Картрайта, Пристли, Горна Тука и других радикальных идеологов.

Уже к концу 1792 г. Лондонское корреспондентское общество насчитывало свыше двух тысяч членов, и его ряды продолжали расти. Установив посредством переписки (отсюда и название об­щества) связи с провинциальными народными обществами, лон­донские демократы стали играть роль организационного и идеоло­гического штаба демократического движения в стране.

Симпатии к революционной Франции сочетались у английских демократов со стремлением применить на английской почве «принципы 1789 г.». «Сажайте, сажайте Дерево, истинное Дерево Свободы», — гласил припев песий, ставшей популярной в массах, причем далее недвусмысленно говорилось, что водой для полива Дерева Свободы должна служить «кровь тиранов».

Все эти события 1792 г. — массовые стачки и волнения, обра­зование народных политических организаций, бурный поток де­мократической и революционной литературы — насмерть испуга­ли промышленную и торговую буржуазию. Нетрудно представить себе психологию фабриканта средней руки, который привык ви­деть в «своих» рабочих более или менее покорных исполнителей, чувствовать себя на фабрике полновластным хозяином. Но вот на улицы английских городов вышел рабочий класс. Пусть он пока еще только начинает свою самостоятельную политическую дея­тельность, выдвигая лозунги, объективно сводящиеся к проведе­нию буржуазно-демократической революции, — все равно он уже пачинает противопоставлять себя буржуазии. Рабочие бастуют, т. е. выступают непосредственно против него — фабриканта. Они борются против дороговизны, т. е. выступают не только против лендлорда, но и против купца-спекулянта. И они же сажают Де­рево Свободы, требуют реформы парламента, создают свои незави­симые организации. Что опаснее для этого фабриканта — аристо­кратическое пренебрежение верхов или наступление ставших не­покорными низов? Да, получив непосредственный доступ к рулю государственного корабля, можно было бы двигаться быстрей, а значит — сделать рейс более доходным. Но он и так достаточно выгоден. Гораздо страшнее, если взбунтуется команда. Так не лучше ли объединиться с олигархической верхушкой — ведь у нее такой великолепный политический опыт, и она найдет средства подчинить команду воле офицеров. А когда наступит штиль, тог­да можно будет вернуться к вопросу о том, кому же все-таки сто­ять на капитанском мостике. И фабриканту уже начинает казать-

ся, что идея свободы, равенства, братства — самая опасная идея века, что французы слишком далеко зашли в своей революционно­сти, что добрые старые английские традиции (традиции консерва­тизма) мудрее идей Просвещения, наконец, что «король и цер­ковь» — лучший лозунг дня. Так завершился переход английской буржуазии в лагерь реакции. Если в 1789—1791 гг. она еще вы­ступала против олигархии, то с 1792 г. она на длительное время сомкнулась с олигархией против народа.

Опираясь на поддержку всех слоев господствующего класса, правительство Питта решилось применить.самые крайние меры в борьбе против народа и его демократических лидеров. Была из­дана королевская прокламация против «мятежных сочинений», среди которых на первом месте были названы «Права человека» Томаса Пэна. Этот выдающийся революционер вынужден был бе­жать во Францию, где его встретили восторженно, предоставили французское гражданство и даже избрали членом Конвента. В Англии же он был объявлен вне закона. Так складывался единый фронт правительства, олигархии и буржуазии против народа.

Это, конечно, не означает, что в Англии вовсе исчез буржуаз­ный либерализм. В 1792 г. окончательно оформился давно назрев­ший раскол в партии вигов. Большинство партии полностью сомк­нулось с торийской реакцией. Герцог Портлендский и другие ари­стократические лидеры вигов вошли в правительство Питта, кото­рое, таким образом, приобрело коалиционный характер. Левое крыло во главе с Чарльзом Фоксом осталось в оппозиции и высту­пало против политики правительства. Фокс был убежден, что репрессии и нарушения элементарных свобод представляют боль­шую опасность для существующего режима, чем либеральная так­тика. «Чем свободнее могут выражаться мнения, — говорил он, — тем менее они могут представлять опасности. Лишь тогда мнения становятся опасными для государства, когда преследования вы­нуждают его жителей высказывать свои мысли под величайшей тайной». Таким образом, вигская оппозиция не расходилась в принципе с правительством: и тори, и виги, даже самые «левые» из них, ополчились против угрозы буржуазно-демократической революции, и расхождения затрагивали лишь вопросы тактики. Так уже в конце XVIII в., при первых проявлениях опасности для буржуазного господства со стороны рабочего класса, начали скла­дываться те две тактические системы, о которых впоследствии писал Ленин: «...Буржуазия во всех странах неизбежно выраба­тывает две системы управления, два метода борьбы за свои интере­сы и отстаивания своего господства, причем эти два метода то сменяют друг друга, то переплетаются вместе в различных сочета­ниях. Это, во-первых, метод насилия, метод отказа от всяких усту­пок рабочему движению, метод поддержки всех старых и отжив­ших учреждений, метод непримиримого отрицания реформ. Такова сущность консервативной политики... Второй метод — метод «ли­берализма» ^ шагов в сторону развития политических прав, в сто-

Дата добавления: 2014-11-20