Политическая и идеологическая борьба в период наполеоновских войн 1 страница

6-127

рону реформ, уступок и т.д.» • Не обладая еще в то время тем по-литическим опытом, той мудростью в отстаивании своего господ­ства, которая станет впоследствии характерной для английской буржуазии, она склонилась к консервативной тактике.

Идеи либерализма не только не встретили поддержки в широ­ких кругах буржуазии, но и не оказали в то время сколько-нибудь значительного влияния на массы рабочих и мелкую буржуазию. Активно участвуя в классовой борьбе, эти массы создавали элемен­ты новой демократической культуры и идеологии, противостоящие идеологии господствующих классов. Конечно, новая идеология была еще незрелой и отражала первые шаги творчества рабочего класса, далеко еще не осознавшего своей исторической миссии.

Капиталистические отношения были еще слишком слабо раз­виты, чтобы современники именно в них могли увидеть источник всех бедствий народа. Наоборот, главное острие демократической идеологии было направлено против пережитков феодализма, ско­вывающих развитие буржуазного общества. В то же время народ с ненавистью относился ко всем крупным собственникам, усматри­вал главное несчастье человечества в делении его на богатых и бедных. Наряду с бурным протестом против существующего строя начало формироваться и смутное недовольство складывающимися новыми отношениями. Выражением этих сложных противоречий и стала неясная мечта о счастливом будущем, об обществе всеобще­го братства и подлинного равенства. Она воплощалась как в со­циалистических утопиях, так и в искусстве революционного романтизма. Едва ли не наиболее ранним и наиболее ярким выра­зителем этой тенденции был Уильям Блейк (1757—1827) —вы­дающийся поэт и художник.

Выходец из мелкобуржуазной среды, гравер по специально­сти, близкий по духу к передовым художникам, мыслителям, пи­сателям и связанный со многими из них личной дружбой, Блейк еще в 1780 г. создал совершенно необычную для того времени картину «Радостный день». Обнаженный юноша, почти не касаясь земли и устремляясь навстречу солнцу, несет в себе такую радость и надежду, что зрителю трудно не зарядиться его верой в светлое будущее. Уже в этой картине Блейк придерживался принципа, ко­торый впоследствии сформулирует и теоретически: главное в ис­кусстве — не анатомическая точность изображения, а мастерство линии и чеканность формы, т. е. цельность воспроизведения обра­за. Блейк видел в искусстве лучшее оруяше в борьбе за преобра­зование мира, и поэтому вступил в бой за гражданскую поэзию и живопись. Он стремился к созданию грандиозных обобщенных образов, которые, выражая революционную идею, могли лишь в самых общих контурах наметить ее социальную сущность. В этом и заключается главная особенность революционного романтизма как художественного метода.

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 67.

У. Блейк. Радостный день

Блейк жил передовыми идеями своего века, выражая и разви­вая их в свойственной ему творческой манере. В первые годы рево­люции он создал поэтический образ Орка — «страстного духа сво­боды», гения восстания и вдохновения. Б лейку не хватало героев античной или библейской мифологии — он создавал новые мифы и новых мифических героев, и Орк был ему наиболее близок. Неко­торые даже полагают, что юноша с картины «Радостный день» — это первая попытка изобразить Орка средствами живописи.

На грани между Просвещением и революционным романтизмом стоял виднейший идеолог демократического движения той эпохи Уильям Годвин (1756—1836). Друг Пэна и Блейка, тесно связан­ный с руководством Лондонского корреспондентского общества, Годвин подверг, уничтожающей критике олигархический режим. Его главный труд — «Политическая справедливость» (1793) — выходит далеко за пределы просветительской критики феодализма и его пережитков. Годвин ставит коренные проблемы социальных противоречий эпохи и усматривает источник несправедливости прежде всего в концентрации богатства в руках немногих, в деле­нии общества на богатых и бедных. «Быть богатым,— пишет он,—

6*

это значит, собственно, иметь патент, позволяющий одному чело­веку распоряжаться производительной деятельностью другого». Отвергая господствующую систему собственности, Годвин не удов­летворяется и другой возможной системой, при которой каждый будет владеть продуктом своего труда. Справедлив лишь принцип распределения собственности по потребностям членов общества. В признании этого принципа Годвин, как отмечал Энгельс, грани­чит с коммунизмом. Однако, выражая чаяния лишь недавно сфор­мировавшегося пролетариата и масс мелких производителей, Год­вин полагает, что основой будущего общества будет не общест­венная собственность, а индивидуальная собственность крестьян и ремесленников. Человек, по его мнению, должен быть свободен от каких-либо ограничений, связанных с коллективным трудом и вообще существованием общества. Не случайно Годвин отрицает государство, и закон, и централизованное управление общест­вом — здесь он выступает как предшественник анархизма.

Уже в отрицательном отношении к последствиям капиталисти­ческого прогресса, в устремленности к будущему обществу, сколь утопическим оно ни представлялось, проявляется близость Годви­на к зарождающемуся течению революционного романтизма. В литературном творчестве Годвина эта близость проявляется еще ярче. При всей остроте социальной критики, пронизывающей наи­более известный роман Годвина «Вещи, как они есть, или Приклю­чения Калеба Уильямса» (1799), его герой трагически одинок, он — бунтарь, не имеющий связи с народом. Калеб Уильяме — вполне реальный человек, а не символическая фигура типа Орка. Но его горькая судьба, постоянно преследующий его злой рок, сближают этого героя с образами романтической поэзии.

Поворот буржуазии в сторону реакции во внутренней политике сопровождался решением правительства Питта принять непосред­ственное участие в войне реакционных монархий Европы против революционной Франции. В качестве повода для разрыва дипло­матических отношений Питт избрал казнь Людовика XVI по при­говору Конвента. Французский поверенный в делах был выслан из Лондона: тем самым английское правительство провоцировало войну. 1 февраля 1793 г. Конвент объявил войну Англии.

Для английской правящей олигархии, а также для новой бур­жуазии это была война за европейскую и мировую гегемонию, за господство на мировых рынках и колониальное первенство. Анг­лия опиралась на бесспорное превосходство своей промышлен­ности и на свою финансовую мощь. Именно экономические пре­имущества, а также островное положение дали возможность пра­вящим кругам Англии на всем протяжении войны воевать в ос­новном руками своих союзников, беря на себя лишь морские опе­рации и лишь изредка отправляя наземные войска на конти­нент.

Хотя в ходе войны и бывали короткие периоды, когда Англия оставалась в одиночестве против могущественного противника,

английской дипломатии при помощи субсидий, шантажа, интриг сравнительно быстро удавалось создавать новые антифранцуз­ские коалиции на смену распавшимся.

Положение рабочих и английской бедноты в период войны рез­ко ухудшилось. Колоссальные военные расходы самой Англии и, главное, субсидии, которые выплачивались союзникам, покрыва­лись за счет трудящихся слоев населения. Резко возросли косвен­ные налоги, что привело к невиданной ранее дороговизне.

Английские демократы с самого начала были решительными противниками «войны, направленной против свободы Европы». В декабре 1792 г. в Эдинбурге собрался съезд демократических организаций Шотландии, который назвал себя Конвентом. В ап­реле 1793 г. Конвент собрался вторично, и с тех пор заседания его стали ежемесячными; его поддержали и корреспондентские обще­ства Англии, а после приезда делегации от Лондонского общества в ноябре было принято наименование «Британский конвент народ­ных делегатов, собравшихся для обеспечения всеобщего избира­тельного права и ежегодного переизбрания парламента». Это был шаг на пути к образованию подлинно демократической партии, противостоящей обеим олигархическим партиям.

Деятельность корреспондентских обществ вызвала панику в господствующих классах. Правительство, продолжая начатую в 1792 г. политику репрессий, в мае 1793 г. распорядилось аресто­вать Гарди, Телуолла и других вождей общества.

Питт провел через парламент закон о временной приостановке действия Habeas Corpus Act. По существу, это означало введение в стране чрезвычайного положения, и, хотя эта мера рассматрива­лась как сугубо временная, парламент, ежегодно продлевал ее дей­ствие вплоть до 1801 г. В течение почти восьми лет Англия жила в атмосфере полного бесправия и полицейского произвола.

Классовая борьба в стране в целОхМ обострялась. Военные рас­ходы и неурожай привели в 1795 г. к голоду в некоторых районах страны. Новая волна продовольственных волнений и стачек, зна­чительно более сильных, чем в 1792 г., прокатилась почти по всем городам и графствам. В борьбе с дороговизной массы не ограничи­вались теперь разгромом складов и лавок, а требовали, по фран­цузскому примеру, введения максимальных цен на продоволь­ствие.

В столице волнения приобрели особенно угрожающий для вла­стей характер. В течение 1795 г. в Лондоне бастовали водопровод­чики, грузчики угля и другие категории рабочих. Продовольствен­ные волнения переплетались со стачками, бунтами против насиль­ственной вербовки в армию и открытыми политическими выступле­ниями против короля и правительства. В июле 1795 г. возмущение вербовщиками дало толчок к политическим демонстрациям. Ко­роль Георг возвращался из парламента под крики «Хлеба! Долой войну!». Через несколько дней демонстранты выбили стекла в до­ме премьер-министра, причем на этот раз раздавались весьма не-

двусмысленные возгласы «К черту короля! К черту Питта!». На-, конец, в октябре 1795 г. толпа окружила карету короля и забро-. сала ее камнями; возгласы «Долой войну и короля!», «Требуем хлеба!», «Долой тирана!» свидетельствовали о том, что экономиче­ские требования переплетались в сознании масс с чисто полити­ческими лозунгами свержения монархии и прекращения войны с Французской республикой.

Между тем реакция продолжала усиливаться. После октябрь­ских волнений 1795 г. в Лондоне Питт провел через парламент «Два акта», как их тогда именовали, — новые реакционные зако­ны, направленные против народных выступлений и демократиче­ских организаций. Акт «Об охране личной безопасности короля и правительства против изменнических и мятежных действий и покушений» объявлял государственным преступником лицо, уст­но или печатно требующее от короля изменений в политике либо в составе кабинета. Второй акт — «О более действенных мерах для предупреждения мятежных митингов и собраний» — устанав­ливал, что для созыва митинга требуется разрешение трех мировых судей. Оратор, произносивший «опасные» речи, мог быть тут же арестован. Эти законы встретили поддержку различных органи­заций буржуазии, в том числе Лондонского городского совета.

Идеи просвещения, которые господствовали в буржуазных кру­гах на всем протяжении XVIII в., получив историческую провер­ку в битвах французской революции и в ходе революционного подъема в Англии, утратили свою привлекательность для буржуа­зии. Политическая и общественная борьба пугала призраком рево­люции, и буржуа спешил спрятаться от нее, уйдя в сферу религи­озных, мистических, иррациональных верований и чувств. Слож­ность и противоречивость социальных и политических тенденций эпохи, в которых трудно было разобраться современнику, подрыва­ла веру в просветительский Разум, создавала представление, буд­то человек лишь игрушка в руках высших неземных сил. Этим настроениям части буржуазии, а также феодально-олигархических кругов соответствовала сформировавшаяся в эти годы идеология и художественная практика реакционного романтизма.

Вместе с господствующими классами Англии в середине 90-х годов в сторону реакции повернули и поэты-лэйкисты. Кольридж, Вордсворт, Саути теперь уже не воспевают революцию; наоборот, они раздраженно отвергают идеи Просвещения, культ Разума, осу­ждают вооруженную борьбу против угнетения.

Ненавидя капиталистическую действительность, отвергая эко­номический и общественный прогресс, реакционные романтики звали человечество назад, к идеализируемому ими феодальному прошлому. Вордсворт воспевает «естественное» (в его трактов­ке — добуржуазное) существование; простодушный, живущий вне интеллектуальных интересов и политических страстей и, главное, покорный судьбе крестьянин — излюбленный герой его баллад. При этом существование мирных поселян насыщено не здоровой

радостью жизни, общения с природой, теплом семейных отноше­ний (как это было типично для сентименталистов), а мрачными и трагическими событиями — необъяснимыми смертями, внезапны­ми нервными припадками, распадом семей. Все это происходит на фоне таинственных ночных пейзажей; мистически светит луна; кричит сова, вселяя ужас в сердце ночного путника. И люди все время ощущают вмешательство высших сил, которые таятся ед­ва ли не за каждым событием повседневной жизни.

Если Вордсворт вносит иррациональное, мистическое начало в обыденную жизнь, то Кольридж избирает фантастические и экзо­тические сюжеты, вводит в свои поэмы и баллады «сверхъестест­венные» образы. Над его героями довлеет рок, и призраки рядом с людьми бродят по страницам его произведений. Таково было своеобразное разделение труда между друзьями, и они прямо зая­вили об этом, поясняя впоследствии замысел своего совместного сборника «Лирические баллады». Эта книга, вышедшая в 1798 г., была первым манифестом реакционного романтизма на англий­ской почве, окончательно оформившим это направление в литера­туре и искусстве Англии. В мрачном «романтическом» пейзаже, в столкновении героев с непреодолимой силой рока можно угадать опосредствованное выражение смятения, охватившего господствую­щие классы. Но разрешение противоречий эпохи реакционные ро­мантики видели в религиозном смирении, в отказе от активного отношения к жизни, в асоциальном погружении человека в «глу­бины» мистики и потустороннего мира, в «тайны бытия».

Реакционному мировоззрению лэйкистов соответствовал и их подход к задачам искусства, к месту поэзии в жизни общества. Для них талант поэта — выражение «божественного начала»; функция поэта заключается в том, чтобы поддерживать связь меж­ду человеком и «творцом». Сознательный, теоретически обоснован­ный разрыв между искусством и жизнью, отказ от участия в об­щественной борьбе, уход в сферу «возвышенного», таинственного, иррационального — такова была эстетическая программа реакци­онных романтиков.

Наибольшей остроты классовая борьба достигла в 1897— 1898 гг. Продовольственные волнения, стачки, солдатские бунты вспыхивали то в одном, то в другом графстве, захватывая и такие крупные города, как Гулль, Норич, Манчестер, Дерби. Поражения на фронтах еще более подрывали престиж правительства. Два со­бытия особенно обострили обстановку — восстание в военном фло­те и назревавшая вооруженная борьба ирландского народа.

Восстание военных моряков началось 15 апреля 1797 г. на ко-каблях эскадры, базировавшейся в Портсмуте. Этот портовый го­род уже с 1795 г. стал ареной народных волнений и особенно ста­чек рабочих верфей, т. е. того отряда рабочего класса, который Наиболее тесно был связан с моряками. В городе существовало Местное корреспондентское общество, состоящее преимущественно 51з рабочих. 21 апреля восстала также эскадра в Плимуте. Вопреки

приказу командования она в середине мая вышла в море и присое­динилась к восставшим морякам Портсмута. Вскоре (12 мая) флаг восстания был поднят на кораблях, стоявших в гаванях Ширнесс и Нор. В конце мая восстала Североморская эскадра в Ярмуте; к началу июня корабли этой эскадры пришли в Нор и соединились с повстанцами этой гавани.

Между кораблями каждой эскадры была установлена тесная связь, команды избрали делегатов, и делегатские собрания в пери­од восстания стали фактическими хозяевами положения на флоте. Офицеры были взяты под стражу или отосланы на берег. На ко­раблях взвились красные флаги: в английском флоте это означало сигнал к бою, но в момент восстания красный флаг воспринимал­ся и как символ революции. Накануне и в ходе восстания выдви­нулись активные руководители, которые пользовались доверием матросов. Среди них наиболее известен бывший школьный учитель Ричард Паркер, избранный председателем собрания делегатов мо­ряков Ширнесса и Нора. Паркер проявил себя как талантливый организатор масс и искусный тактик.

Опираясь на оставшиеся верными правительству части морской пехоты и армию, используя внутреннюю борьбу в лагере восстав­ших и примиренческое настроение среди части матросов, Питт сумел подавить восстание; Паркер и другие его руководители были казнены. Главная причина поражения восстания заключалась в от­сутствии организационной связи между матросами и другими от­рядами освободительного движения.

С начала 90-х годов массовое освободительное движение ир­ландского народа вступило в новую, более высокую фазу и стало существенной составной частью общего подъема демократических сил на БритансЕШх островах.

Однако разобщенность по религиозному признаку оставалась главным препятствием на пути к освобождению Ирландии от анг­лийского гнета. Именно поэтому наиболее сознательные из ир­ландских революционеров видели свою задачу прежде всего в объ­единении всей нации для совместной борьбы. Свою политическую организацию они так и назвали — «Объединенные ирландцы», под­разумевая под этим единство католиков и протестантов. Органи­затором и руководителем объединенных ирландцев был выдаю­щийся революционер Уолф Тон (1763—1798). Выходец из средне-буржуазной семьи, начинающий дублинский адвокат, Уолф Тон активно включился в политическую борьбу в годы французской революции. Вынашивая планы отделения от Англии и провозгла­шения Ирландской республики, Тон надеялся на прямую военную помощь со стороны Франции. В 1791 г. организации «Объединен­ных ирландцев» существовали уже во всех городах. Это была пер­вая массовая политическая партия не только в Ирландии, но и во­обще на Британских островах. Члены этой организации находи­лись под влиянием передовых демократических идей века, изучали французских просветителей, читали Пэна и Годвина.

Правительство Питта, имевшее через многочисленных шпионов подробную информацию о деятельности «Объединенных ирланд­цев» и вообще о положении в Ирландии, недолго колебалось меж­ду тактикой уступок и методом кровавого разгрома нарастающих революционных сил. В 1794 г. общество «Объединенных ирланд­цев» было запрещено, организации его разгромлены, лидеры аре­стованы либо, подобно Тону, изгнаны из страны. Немало умерен­ных участников движения теперь отшатнулись от него, но обще­ство в целом сохранилось и превратилось в нелегальное. В низовых ячейках все большую роль начали играть рабочие, ре­месленники, революционно настроенные интеллигенты.

Теперь уже «Объединенные ирландцы» стали готовиться к во­оруженному восстанию. В одних только воепных отрядах состоя­ло около 300 тыс. человек. Для руководства восстанием была соз­дана директория из трех человек. Главным военным руководите­лем стал друг Уолфа Тона пламенный и самоотверженный революционер Эдуард Фицджеральд.

«Объединенные ирландцы» поддерживали тесные связи с анг­лийскими демократическими обществами, которые весьма сочув­ственно относились к освободительной борьбе ирландского наро­да. Однако отрицательное отношение руководителей корреспон­дентских обществ к насильственным мерам вскоре показало ирландским революционерам, что они не могут рассчитывать на непосредственную поддержку восстания из Англии, и еще мень­ше — на восстание в самой Англии. Именно потому, что англий­ские демократы в целом не встали на путь восстания, ирландские революционеры главным своим союзником считали Францию.

Уолф Тон вступил в контакт с французским правительством и генералитетом, убеждая их отправить в Ирландию 20 тыс. солдат и уверяя, что при поддержке ирландского народа они добьются очень легкой победы, Франция, однако, предпочла нанести удар по Англии в других районах мира, в частности в Египте, куда и была направлена армия Наполеона Бонапарта. Тону все же уда­лось организовать на рубеже 1796 и 1797 гг. десантный отряд под командованием генерала Гоша. Но плохая организация операции, преимущества английского флота и морская буря привели к про­валу этой попытки.

Французское командование не воспользовалось для повторе­ния ее крайне благоприятным моментом — восстанием в англий­ском флоте в апреле — июне 1797 г. Между тем масса «Объединен­ных ирландцев» рвалась в бой. Правительство сознательно прово­цировало восстание, чтобы подавить его в крови и навсегда ли­шить ирландский народ воли к сопротивлению. Директория «Объ­единенных ирландцев» всячески пыталась не допустить прежде-Временного выступления, но в некоторых графствах все же вспых­нули мятежи. Французская помощь, обещанная на весну 1798 г._г все не приходила, а в Ирландии обстановка требовала немедлен­ных действий.

В марте 1798 г. были арестованы виднейшие руководители ор~ ганизации. Только Фицджеральду удалось скрыться, и он с гругь пой друзей решил назначить дату восстания на 23 мая. Но уже 18 мая он был схвачен полицией и вскоре умер от ран, полученных во время ареста. В эти же дни были арестованы и другие руково-дители, избежавшие этой участи в марте. Восстание осталось без централизованного руководства и превратилось в серию почти не связанных между собой выступлений. Французы медлили, а де­сант был отправлен лишь в августе, когда восстание во многих ме­стах было подавлено, а в других — шло на убыль. Десант был разбит англичанами, а следующая экспедиция в октябре 1798 г. была разгромлена в морском бою. В этой битве участвовал и Уолф Тон, находившийся на борту одного из кораблей в форме француз­ского офицера. Он был опознан и впоследствии приговорен к каз­ни, которой избежал, покончив самоубийством в тюрьме. -

Три года длилась свирепая расправа над участниками восста­ния и вообще над ирландскими крестьянами. Специальные коман­ды вешали их без суда, расстреливали; десятки тысяч ирландцев пали жертвами репрессий. В этой обстановке Питту не составило большого труда сломить робкое сопротивление ирландских либе­ралов и добиться полного слияния Ирландии с Англией, ликвида­ции даже видимости ирландской автономии. Подкупами, угрозами, шантажом депутаты ирландского парламента были приведены к абсолютной покорности, и в 1800 г. приняли решение об унии с Англией. Это означало, что ирландский парламент ликвидируется. Взамен Ирландия получила право посылать 100 депутатов в бри­танскую палату общин; ей было предоставлено также 32 места в палате лордов.

Правительству удалось таким образом подавить демократи­ческое движепие 90-х годов. Удалось потому, что различные пото­ки этого движения: народные волнения, восстания во флоте, ар­мейские бунты, ирландское восстание — были разобщены, не име­ли единого революционного руководства. И все же 90-е годы XVIII в. были чрезвычайно важной эпохой в английском рабочем и демократическом движении. Именно в этот период, благодаря отказу буржуазии от борьбы за буржуазно-демократические пре­образования, единственной объективно революционной силой стал рабочий класс и примыкающие к нему слои мелкой буржуазии.

Когда в 1797 г. распалась первая антифранцузская коалиция? английская дипломатия срочно приступила к формированию вто­рой коалиции, и в 1798 г. Англия, Россия, Австрия и Турция объ­единились для совместной борьбы с общим врагом — Францией-

Участие Англии в сражениях ограничивалось действиями на море и, разумеется, в колониях. На континенте английские войска от­сутствовали, если не считать длительной и весьма бесславной экспедиции генерала Артура Уэлсли, впоследствии герцога Вел­лингтона, на Пиренейском полуострове (1808—1813). Тем более велика была заинтересованность Англии в союзниках, которые вы­полняли бы функции «солдат на континенте». И действительно, когда вторая коалиция распалась, Англия сравнительно быстро сколотила третью коалицию (1805), а затем и четвертую (1806), и пятую (1809).

Островное положение и преимущество английского флота да­вали возможность Англии вести длительную войну, не боясь втор­жения наполеоновских войск на свою территорию. Впрочем, в 1804—1805 гг. такая опасность нависла над Англией, но русские и австрийские войска отвлекли армии Наполеона на восток, а по­беда английского флота под командованием адмирала Нельсона над французским флотом у мыса Трафальгар (21 октября 1805 г.) окончательно закрепила морское превосходство Англии.

В апреле 1801 г. английская эскадра вошла в Копенгагенскую бухту и, пользуясь превосходством своих кораблей и абсолютной неожиданностью этого нападения для датчан, уничтожила дат­ский военно-морской флот. Спустя шесть лет эта операция была повторена, только на этот раз часть вновь созданного датского флота была не уничтожена, а уведена в английские порты. Этот разбой, продолжавший пиратские традиции XVI—XVII вв. поро­дил выражение, иногда употребляемое в политической и военной публицистике — «копенгагизировать флот», т. е. уничтожить его без объявления войны.

Море всегда играло немалую роль в исторических судьбах Англии. С моря приходили англосаксонские, датские и норманд­ские завоеватели. С заморскими странами Францией, Испанией, Нидерландами велись длительные войны. За морями возникали английские переселенческие колонии — в Америке, Австралии, Новой Зеландии. В 1770 г. капитан Джон Кук открыл восточное побережье Австралии и объявил его английским владением. В Ав­стралии была основана колония Новый Южный Уэльс, и уже че­рез два десятилетия английское правительство учредило здесь ме­сто ссылки для уголовников и политических преступников. На морях столетиями пиратствовали английские моряки, по морям велась обогащавшая купцов, промышленников, банкиров, двор торговля. Понятно, что правящие классы старались создать роман­тический ореол вокруг адмиралов, капитанов, путешественников, и сделать это было тем легче, что и в широких слоях народа му­жество и удаль «морских волков» вызывали восхищение и чувство Национальной гордости.

Своеобразный культ моря приобрел в начале XIX в. новые ис­токи и новые черты. Чем больше обуржуазивалась Англия, чем Прозаичнее и скучнее становилась повседневная жизнь, тем боль-

У. Тернер. Мол в Кале

ше привлекало море и связанное с ним представление об опасно стих, подвигах, борьбе со стихией.

Для поэта или художника революционно-романтического на­правления море было той свободной стихией, над которой не власт­ны людские пороки, где все стяжательское, мелочное отходит на второй план перед величием и красотой природы.

Едва ли не центральное место занимает море в творчестве од­ного из крупнейших английских пейзажистов Уильяма Тернера (1775—1851). Великолепный акварелист, придававший особое зна­чение свету, воздуху, колористическим исканиям и в этом во мно­гом предвосхитивший импрессионистов, Тернер был прежде всего романтиком. Его привлекали необычные и фантастические сюже­ты — дикие скалы, утесы, развалины, грозовые ливни и прежде всего — море, бурное, мрачноватое, немного таинственное и почти всегда — в байроновском «борении стихий». Его «Мол в Кале» (1802—1803) —типичный романтический морской пейзаж. Здесь все — и предгрозовое небо, почти сливающееся с бурными волна ми, и парус на переднем плане, и белые гребешки волн — вызывает чувство тревожного ожидания, создает атмосферу надвигающейся катастрофы Значительно позже (1838) Тернер написал зна­менитую картину «Последний рейс корабля «Отважный», в кото­рой сказались результаты его колористических исканий. Прозрач­ный чистый воздух, многоцветная гамма солнечного заката, шти­левое море — все это уже очень далеко от сугубо романтических морских пейзажей начала века.

Какая-то частица отношения поэтов и художников романти­ческого направления к морю проникала в сердца миллионов анг­личан; это отношение выражало в художественной форме то, что испытывал народ, переплеталось с впечатлением от бесчисленных морских историй, которые рассказывались в тавернах, на ярмар­ках всей страны. Верхам общества не так уж трудно было привне­сти в это лирико-романтическое отношение парода к морю элемен­ты шовинистического презрения к иностранцам, претендующим на свою долю позиций на морях, п победы английских моряков во­сторженно встречались в стране. Победитель в Трафальгарском сражении Нельсон стал национальным героем, и даже разбойничьи налеты па Копенгаген воспринимались как «славные» успехи английского оружия.

Борьба на море приобрела еще большее значение с 1806 г., когда Наполеон, убедившись в невозможности высадить десант в Англии, сделал попытку сокрушить ее другим методом. Специаль­ным декретом он ввел континентальную блокаду Англии. Отныне всем страпам, зависимым от Франции, предписывалось прекра­тить всякую торговлю с Англией, закрыть свои порты для англий­ских кораблей. Тем самым Англия лишалась важнейшего для се­бя европейского рынка, и быстро растущая английская промыш­ленность должна была впасть в состояние глубокого кризиса. Действительно, блокада привела к сокращению английского экс­порта примерно на 10% общей стоимости экспортируемых това­ров, а в 1809 г. начался торгово-промышленный кризис. Некото­рые мелкие и средние фирмы, работавшие преимущественно на экспорт, обанкротились.

Правительство принимало энергичные меры, чтобы сорвать блокаду, и при его поддержке многие купцы все-таки паходили возможность торговать с континентом. Английские торговые суда сопровождались военными кораблями. Столкновения на море еще больше усилились, когда Англия предприняла контрмеры. Англий­ские корабли останавливали в открытом море суда других стран, конфисковывали французские товары либо товары, направлявшие­ся во Францию. Это привело ко многим дипломатическим осложне­ниям, но самым опасным из них был конфликт с США.

Дата добавления: 2014-11-20