Аристотель о душе

Концепция движения Аристотеля.

У Аристотеля мир один, и это – мир разнообразно движущегося сущего /если мир один (и этот, видимый мир – настоящий, а не мир теней), то движение приобретает смысл/.

Можно сказать, что Аристотель разбивает все сущее на классы в зависимости от того рода движения, которое ему присуще (в системе мира Аристотеля классификация сущего идет по видам движения).

Само понятие «движения» в философии Аристотеля гораздо шире чем то, к которому мы привыкли. Оно, по сути дела, включает все разнообразные изменения, которые происходят с вещью. Перемещение же в пространстве рассматривается Аристотелем как, всего лишь, один из видов движения (не слишком ему интересный).

Нужно сказать, что Аристотель, говоря о вещи, имеет в виду, прежде всего, живую вещь. Она у него выступает в качестве хорошего примера, на котором можно (удобно) говорить о вещи вообще.

Это гораздо позднее, в 17-м, 18-м веках, когда мир будет пониматься как механизм, живое будет истолковано из неживого (оно будет пониматься как частный случай неживого (механизма))[2]. У Аристотеля же наоборот, образцом вещи является живая вещь (а неживое рассматривается как своего рода частный случай живого).

Движение же, каким движется живая вещь, имеет две характерные особенности: 1) изменения, которые происходят с ней, всегда имеют некую цель (они целенаправленны), 2) а сила, которая вызывает эти движения (изменения), внутренне присуща самой этой вещи.

В случае с, собственно, живым эта сила называется «душой» (так ее можно назвать, так ее называет Аристотель).

Душа, согласно Аристотелю, является той причиной, по которой из семечка яблони вырастает яблоня (по которой на яблоне никогда не распустится кленовый лист). Душа, присущая животным, побуждает их преследовать добычу и убегать от опасности; побуждает их чувствовать боль и удовольствие. Душа, присущая человеку, побуждает его мыслить и самосовершенствоваться.

Душа, конечно же, проста и едина, но, отмечая это, Аристотель, в некоем ином смысле, говорит о «видах души» /или, даже, частях/.

1) Вегетативная душа (растениям присуща только она, вегетативная душа, так же есть у животных и у человека). Она отвечает за рост и размножение.

2) Чувственная душа. С ней связаны три предполагающих одна другую способности: ощущение, вожделение и движение. Животное мы отличим от растения (пишет Аристотель) по тому признаку, что оно чувствует (по крайней мере, осязанием самое примитивное животное обладает). Со способностью испытывать боль и удовольствие связана способность желать. И способность достигать желаемого /двигаться в узком смысле/.

3) Разумная душа. /Она мыслит и движет человека к совершенству/.

Сразу же обратим внимание, что, если Платона интересовала только человеческая душа, То Аристотель говорит о растениях, животных и человеке. Душа у Аристотеля – это то, что отличает живое от мертвого, движущее начало живого существа.

Живое отличается от неживого тем, что оно иначе движется: оно способно двигаться само, даже когда его ничто (внешнее) не толкает.

Согласно Платону, душа и тело (человека) – это две различных не очень-то связанных друг с другом сущности (тело всего лишь временное вместилище души). Поэтому он с легкостью заговаривает о переселении душ (тело, по Платону, – лишь временное вместилище души, и поэтому он допускает, что душа может после смерти вселиться в тело осла или, например, пчелы).

Согласно Аристотелю, душа и тело неразрывно связаны. Это не два раз личных сущих, а одно и тоже, с разных сторон: моя душа – это моя внутренняя суть, а тело – это то, в чем эта сущность воплощается. /Эта душа может быть душою только этого живого существа/.

/Аристотель говорит о том, что тело и душа связаны как возможность и действительность (осуществленность): тело – возможность души, душа – осуществленность (энтелехия[3]) тела/.

Аристотель не заговаривает о существовании души после смерти или до рождения (это было бы странно применительно к растениям и животным). Относительно разумной души человека Аристотель не высказывается однозначно[4]. Разумное по своей природе причастно бессмертному (и это мешает Аристотелю сделать вывод, что душа не бессмертна), с другой стороны, Аристотель говорит о душе вот этого конкретного живого существа, а не просто разумном начале в человеке.

/Возможно, Аристотеля нужно понимать так, что разумное начало в человеке вечно, а конкретная индивидуальность связана с телом и поэтому смертна/.

Так или иначе, ясно, что этот вопрос совсем не так важен для Аристотеля, как для Платона. /По Аристотелю, человек в этом мире, в общем-то, на месте. Только, быть может, ему еще только предстоит стать собой/.

---------------------------

Итак, Аристотель рассуждает о вещи, имея в виду, прежде всего живую вещь. Язык Аристотелевой философии лучше всего подходит для описания живого.

Но, конечно же, его философия охватывает весь универсум, и о неживом Аристотель не будет утверждать, что он живое. Душа живого существа – это его суть, можно сказать, его морфе. У неживого нет души. Но его морфе – нечто подобное душе.

Итак, можно сказать, что понятия «форма» («морфе») и понятие «душа», не будучи синонимами, глубоко аналогичны.

Возможность и действительность (энтелехия).

Говоря об отношении души и тела, Аристотель выражается следующим образом: «душа есть первая энтелехия есте­ственного тела, обладающего в возможности жизнью»[5]. Чистая возможность связывается им с материей, с материалом, из которого это живое существо (грубо говоря – с телом). Другое (противоположное) этому начало – полная определенность, законченность. Душа, как ее понимает Аристотель, есть внутренне присущий этой (живой) вещи эталон определенности, которому она стремится. Все сущее (в особенности живое) понимается Аристотелем как становящееся, находящееся где-то на пути между полной неопределенностью чистой материи и чистой определенностью законченной формы.

Все сущее, согласно Аристотелю, движется (меняется), потому что оно еще не стало тем, что оно есть по сути, (оно отчасти уже есть то, что оно есть, а отчасти еще нет).

Но эта самая суть, то, чем должно окончиться становление, уже неким образом присуще становящимся вещам (уже в них содержится или ими предполагается), - это и есть морфе вещи (в случае непосредственно живого сущего – его душа).

То есть, в мире Аристотеля ставшее, законченное (в смысле некой программы, конечной цели) всегда предшествует становлению. Мы бы сказали (опираясь на современную нам систему понятий) что возможность раньше действительности. У Аристотеля действительность (энтелехия) раньше возможности.

/Аристотелев мир – мир разнообразным образом становящегося сущего, но это становление всегда имеет предел/.

Дата добавления: 2014-12-16