ХАЙДЕГГЕР (Heidegger) Мартин (1889—1976) — немецкий философ, один из крупнейших мыслителей 20 в. 5 страница

кое творчество, которое он называет "поэтическим мы­шлением", Dichten (не Dichtung — нем. "поэзия как ре­зультат, как поэтическое произведение"), а именно Dichten (нем. "поэзия как процесс сочинения, создания стихов и т.п."). Характеризуя в своих поздних работах мышление, мысль, X., прежде всего, имеет в виду имен­но поэтическое мышление и поэтическую мысль: "Мыс­лью осуществляется отношение бытия к человеческому существу. Мысль не создает и не разрабатывает это от­ношение. Она просто относит к бытию то, что дано ей самим бытием. От-ношение это состоит в том, что мысль дает бытию слово. Язык есть дом бытия. В жили­ще языка обитает человек. Мыслители и поэты — хра­нители этого жилища. Их стража — осуществление от­крытости бытия, насколько они дают ей слово в своей речи, тем сохраняя ее в языке... Мысль... допускает бы­тию захватить себя, чтобы с-казать истину бытия". По­этическое мышление не есть ни "чистое" мышление, принадлежащее лишь области теории, ни чисто практи­ческое мышление. Поэзия и поэтическое мышление ока­зываются выше всех метафизических делений на теоре­тическое и практическое, они существуют до подобных разделений и противопоставлений; более того, именно в поэтическом мышлении и преодолеваются подобные оппозиции теоретическое-практическое, субъект-объ­ект, поэт-читатель, молчание-речь и др. Поэтическое мышление не относится ни к теории, ни к практике. Оно имеет место прежде их различения. В понимании X. по­этическая мысль представляет собой память о бытии, она осмысливает бытие. Такая мысль не выдает никако­го результата. Она не вызывает воздействий. Суть ее су­ществования, отмечает X., в том, что "она допускает Бы­тию — быть". 5. Однако главное свойство поэзии и глав­ное свойство языка вообще можно определить как "про­ектирование" будущего. Проектирование как свойство поэзии проявляет себя в набрасывании, загадывании бу­дущего, таким образом не только участвуя в истории, но и непосредственно творя ее. Характеризуя хайдеггеров­ский стиль философствования, необходимо отметить его позитивную двусмысленность. Позитивность этой двусмысленности вытекает как из ее неустранимости, неизбежности, так и из ее диалектичности, ее роли сти­мула к мышлению. Позитивность двусмысленности, не­однозначности у X. обнаруживает свою связь с мышле­нием Ницше и затем продолжается в деконструкции Деррида, который именно X. и Ницше считал в равной степени родоначальниками философии провокации и риска. Амбивалентность терминов, которая постоянно присутствует в философии Деррида, обнаруживается и в терминологии X. Понятия X. двусмысленны в пози­тивном смысле: они амбивалентны, полисемичны. Так, например, совершенно спокойно уживаются борьба с

"техникой" как символом мира производства, где правит механистичность, повторяемость, унифицирумость и одновременная механистичность и техничность языка самого X., которые неизбежно роднят его с этим крити­куемым миром поставляющего производства. Наряду с претензией языка X. на поэтичность (некоторые статьи X. написаны в поэтической форме), в нем присутствует некая квази-поэтичность, которой свойственны искусст­венность и натянутость и которые отличают плохую, ис­кусственную поэзию, не-поэзию, не-искусство от под­линных образцов последнего. Двусмысленность и про­является в том, что претендуя на обнаружение подлин­ного языка (языка бытия, который и обнаруживается в языке "вечной", подлинной поэзии), поэтическое твор­чество самого X. нередко оказывается суррогатом по­эзии. Основной характеристикой хайдеггеровских текс­тов является их строгая сознательная анонимность, ко­торая вытаскивает философствование из антропологи­ческой, этической, эпистемологической и эстетической плоскости (на это и рассчитывает сам X.). Эта аноним­ность представляет собой радикальный ход, направлен­ный против антропологизма. За анонимностью языка у X. можно обнаружить размывание, разрушение субъек­та языка. Автор (философ) больше не является ответст­венным голосом, возвещающим сквозь ткань текста принадлежащие ему истины. X. указывает на то, что ав­тор (мыслитель, поэт) не обладает более собственнос­тью на язык. Язык (слово) становится самовластным, а автор как собственник языка "умирает". Через произве­дение искусства или мысли, по X., говорит сам язык или бытие как нечто лишенное индивидуальных человечес­ких характеристик. Личность, желания самого автора исчезают, автор превращается в "медиума", который не несет ответственности за написанное и не обладает соб­ственностью на интерпретацию. При этом одновремен­но хайдеггеровская анонимность относит нас и к миру техничности, где все (от деталей техники до произведе­ний искусства) поставлено на поток производства и ши­рокого потребления и поэтому не имеет своего "лица", и именно поэтому анонимно. Анонимность и техничность хайдеггеровского языка — это неизбежная заражен­ность этим миром производства, свидетельствующая о том, что несмотря на все ухищрения X. так и не удалось до конца преодолеть метафизичность языка мира das Man. И действительно, проповедуя, с одной стороны, простоту, бедность и поэтичность, как основные свойст­ва языка, сам хайдеггеровский язык, с другой стороны, являет нам свою сложность, тяжеловесность, любовь к словесному декору и квази-поэтичность, которая пыта­ется завуалировать изначальную техничность и механи­стичность хайдеггеровского языка и стиля. Характерной чертой хайдеггеровского языка является также его лю-

бовь к этимологии. Стратегия позднего X. состояла в этимологическом разборе (деструкции) слова, которое он разнимает на составные части, пытаясь добраться до истинного, изначального значения; философ пытается показать "историю" наслоения всех социальных смыс­лов и раскопать, восстановить забытый, стершийся ау­тентичный смысл слова. Аутентичный смысл слова по­нимается не как генетически, исторически первичный, а первичный в ином смысле: "искомыми является отнюдь не временная, не историческая, не генетическая, но смысловая "изначальность" слова: такое начало, которо­го, если угодно, никогда не было, но которое всегда есть, есть как "первоначально", как principium ("принцип"). Сам философ явно претендовал на создание и использо­вание им совершенно нового языка, преодолевающего метафизичность обыденного человеческого языка. Об­ращение к поэзии было продиктовано еще и тем, что, по существующему до сих пор мнению, последняя являет­ся наименее ангажированным языком, наименее вклю­ченным в сеть политических, идеологических и других социальных доминаций. Среди мыслителей, на фило­софское становление которых X. оказал влияние, его не­посредственные последователи (Гадамер), его критики (Ясперс, Карнап, Хабермас, Адорно) и отталкивающие­ся от его мышления философы (Сартр, Деррида, Рорти, Ш. Ширмахер, Х.Аренд и др.). [См. также das Man, Со­бытие, "Бытие и время" (Хайдеггер).]

В.Н. Семенова

ХАОС (греч. chaos — зияние; от chasco — разеваю) — в современной культуре понятие, связанное с оформле­нием в неклассической европейской культуре парадиг­мальной матрицы исследования нелинейных процессов.

ХАОС (греч. chaos — зияние; от chasco — разеваю) — в современной культуре понятие, связанное с оформле­нием в неклассической европейской культуре парадиг­мальной матрицы исследования нелинейных процессов. В сфере естествознания это проявляется в рамках си­нергетического подхода, основанного на идее креатив­ной самодостаточности X., заключающейся в способно­сти случайных флуктуации на микроуровне порождать новые организационные порядки на уровне макрострук­тур (X. как фактор самоструктурирования нелинейной среды: "порядок из X.", по определению И.Пригожина и И.Стенгерс). Аналогично, в гуманитарной сфере уста­новка на восприятие X. как креативной среды, актуали­зировавшаяся в свое время в эстетике модернизма (X. как сфера поиска первоначал бытия в раннем экспресси­онизме, например: "Идиллия южных морей" Э.Х.Нольде, "Борьба форм" Марка; саморефлексия П.Клее: "Есть логика в том, что я начинаю с хаоса, и это наиболее ес­тественное начало" и др.), развивается в философии постмодернизма в фундаментальную парадигму отно­шения к тексту (миру), мыслимому как плюральная и подвижная семантическая среда, открытая для беско­нечного числа интерпретаций: текст (мир) как X. семан-

тических центров может быть подвергнут систематиза­ции или означиванию, понимаемым в качестве террори­стического акта по отношению к исходному асеманти­ческому пространству (см. Нарратив). Предметность реализует себя как аструктурная ризома, каждое плато которой может быть прочитано — для того, чтобы в тот же момент рассыпаться, сменившись новым (ср. с айоном античной космологии: он возникает, чтобы реализо­ваться и погибнуть, давая места новым айонам: "свер­шение, отнимающее время жизни каждого, зовется айоном" — у Аристотеля). Аналогичен концепт "тела без органов" в методологии постмодернизма: не структурно дифференцированный организм как стабильная систе­ма, но моделирующая X. целостность как "постоянно созидающая себя среда", оформляющая те или иные ор­ганы в соответствии с ритмами внешних импульсов, — "интенсивная зародышевая плазма" или "яйцо — среда чистой интенсивности" (Делез и Гваттари) — ср. с архаическо-мифологическими или позднеорфическими трактовками X. Таким образом, в современной тради­ции понятие X. обретает значимый общекультурный статус, а при его интерпретации на передний план вы­двигаются такие семантические аспекты, как внутрен­няя активность и креативный потенциал. (См. Хаосмос, Космос.)

М.А. Можейко

Дата добавления: 2014-12-16