Annotation 6 страница. Больше всего Корсона удивлял биологический характер заживления силового экрана

Больше всего Корсона удивлял биологический характер заживления силового экрана. Он помнил поля, которые распространялись мгновенно, но там речь шла о коротких дистанциях и ограниченных возможностях человеческого восприятия. Потом он подумал, что использованная здесь энергия была столь огромна, что нарушалась непрерывность времени. Эквивалент, выраженный в единицах массы, должен быть непредставимо огромным. Теория относительности говорила, что на звездах-гигантах время течет медленнее, чем в других местах. Самым удивительным было то, что эффект этот не распространялся на пространство, окружающее барьер. Шар не был брошен на экран со всего размаха, не сгорел в атмосфере перед ударом о стену пространства.

У Корсона появилась слабая надежда. Оставалось всего несколько сот метров; заживление шло все быстрее, трещины исчезли, матово-черное пятно уменьшалось. Пространство вокруг сверкало, будто покрытое лаком, – побочный эффект поля.

Они были уже совсем близко. Корсон вытянул руку, чтобы защитить Антонеллу. Удар… Отскок… Рывок… Завязанный вокруг пояса канат врезался в позвоночник. Корсон покачнулся и упал вперед, ударившись головой о край корзины. Крутой крен, мягкий звук… Шар расплющился по барьеру, гондола раскачивалась из стороны в сторону. Удар, отскок, удар… Наконец все скрыла темнота.

Очнулся он от ощущения холода на лбу. Его голова лежала на коленях Антонеллы, она прикладывала ко лбу тряпку, смоченную вином. Он прикоснулся к правой брови, которая сильно болела, а когда посмотрел на руку, она была в крови. Потом его взгляд встретился со взглядом Туре.

Корсон встал, борясь с головокружением, и с трудом удержался на ногах.

– Наш шар послужил пробкой, – объяснил Туре.

Шар наполовину ушел в стену в добром километре над спокойным океаном. Подводная пробоина тоже затянулась.

Корсон перегнулся через край гондолы, разглядывая пустоту. Вверху небо, а внизу море кончались ровно, словно обрезанные ножом. Стена была совсем рядом. Корсон вытянул руку, но не достал ее, хотя почувствовал легкий укол. А может, это была только иллюзия.

Дальше был космос. Живой космос. Прежде всего звезды, мириады звезд, которые складывались в незнакомые созвездия. Звезды всех цветов, какие можно видеть только в пустоте, через стекло скафандра или из купола обсерватории. Какая-то галактика светилась красным. Но там были не только звезды и галактика.

Между ними, а иногда и перед ними плавали огромные военные крейсера. Конечно, Корсон не мог четко разглядеть их, но догадывался, что они сотрясали звезды, точнее, искажали их свет. Масса и энергия. Фотон так легок, и его так легко отклонить. Опытный взгляд Корсона распознавал в танце звезд скрытый смысл. Здесь в отчаянной схватке сошлись два флота. Во время боя какой-то крейсер, потеряв управление, налетел на стену и повредил ее. Однако другие воздушные корабли, не подозревающие о катастрофе, продолжали сражаться. С этой стороны стены сражение выглядело чистой абстракцией и проявлялось лишь дрожью пространства и танцем звезд.

По другую сторону силового экрана плавали зеленоватые глыбы. Корсон не сразу узнал их. Лед, горы льда в пустоте: миллиарды тонн воды, вырвавшейся через пролом.

Корсон понимал, что не сможет на таком расстоянии разглядеть отдельные эпизоды баталии, которая, судя по всему, велась на просторах во многие световые годы. Сейчас он стал свидетелем лишь локального столкновения. Однако стремительность битвы дала ему представление о специфике этого пространства.

Пространство это не граничило с Эргисталом, просто было его частью. Логично. Космические войны должны были вестись на Эргистале так же, как войны сухопутные, морские и воздушные. Им нужна была особая среда, и эта среда была предоставлена. Если эта Вселенная была макетом, то этот макет был близок к совершенству.

Кто же мог сражаться в космосе? Люди? Космиты? Люди против космитов? Застывший в стене корпус корабля не походил ни на один из известных Корсону типов. Однако, если он верно прикинул – расстояния и размеры в космосе сильно искажаются, – обломок этот был более километра длиной, а весь корабль – раза в три больше. Корсону показалось, что он видит безжизненное тело, кружащееся между обломками. Впрочем, с тем же успехом это мог быть и кусок металла.

Наконец вибрация прекратилась, воздух успокоился и застыл. Не нужно было кричать, чтобы услышать друг друга, хотя в ушах еще дрожал отзвук барабанной дроби.

– Наше положение не из лучших, – сказал Туре.

– Этого я и боюсь, – сказал Корсон.

Он уже обдумал все возможности и каждую из них забраковал. Канаты, оплетающие гондолу, были слишком коротки, чтобы можно было спуститься к воде. Если они разрежут оболочку шара, чтобы сделать из нее парашюты, она может отделиться от экрана, и тогда они погибнут в волнах, упав с километровой высоты. Не было никаких шансов, что шар освободится сам. Даже если им удастся спуститься, как они вернутся на сушу, удаленную на десятки тысяч километров? Они были в ловушке, словно мухи, пойманные на липучку.

«Если бы только началось Перемирие», – подумал Корсон.

Сначала, когда Туре говорил о Перемириях, он испытывал глухой, звериный страх. Перемирие походило на смерть или на конец света. Сейчас же он мечтал о нем. Но надежды не было: они не могли повлиять на решение непредсказуемых богов, которые создали эту Вселенную и управляли ею. Он вспомнил и другие слова Туре, но пока боялся сделать из них выводы.

В космосе появился какой-то клубок тьмы. Корсону показалось, что бездна оживает, что совсем рядом появился рой беспорядочно кружащихся мошек. Казалось, они с дьявольской ловкостью увертываются от выстрелов космических кораблей. Один крейсер взорвался, за ним другой. Две яркие вспышки на мгновенье ослепили Корсона, хотя он и щурил глаза. С тревогой подумал он о том, что будет, если один из кораблей взорвется у самой стены. Стена, конечно, выдержит, но поглотит ли она все излучение?

Перед глазами у него заплясали какие-то мушки. И вдруг Корсон понял: это гипроны. Последние сомнения исчезли, когда один из них материализовался перед самой стеной. Корсон узнал пояс глаз, лишенных век, шесть огромных лап с торчащими когтями, гриву нитей, развевающихся вокруг головы, и упряжь, а когда Бестия повернулась вокруг своей оси – мундир солдата Верана. Человек по ту сторону стены удивленно воскликнул при виде гондолы и ее пассажиров. Губы его шевельнулись. Минуту спустя солдаты оказались у стены, а потом исчезли.

Появились они уже по эту сторону, без видимого усилия преодолев преграду. Окружив шар, солдаты направили оружие на путешественников. Антонелла схватила Корсона за руку. Туре спросил, вытирая рукой вспотевший лоб:

– Что это?

Времени для ответа не было. Мысль, возникшая на границе сознания Корсона, обрела ясные очертания. Он не мог ждать пощады от Верана. Тот попытается взять их живыми и отдаст Антонеллу солдатам.

Корсон скрипнул зубами и почувствовал во рту привкус крови. Он поднял голову к шару. Водород, соединяясь с воздухом, легко взрывается. К сожалению, температура луча его бластера слишком мала, чтобы началась реакция.

Ему отчаянно хотелось, чтобы слова Туре оказались правдой. И он узнает это, но только в том случае, если гипотезы Туре обоснованы, если в этом аду смерть – всего лишь иллюзия.

Он вынул бластер из кобуры, спрятанной под скафандром, и спокойно открыл огонь. Оболочка шара разошлась, вспыхнуло пламя. Потом он почувствовал, как горят его руки и лицо, а лопнувшие барабанные перепонки избавили его от криков остальных. И его собственных – тоже. «Водород», – подумал он.

Он падал и чувствовал рядом тело Антонеллы, хотя сам уже тела не имел. Непонятным образом он был еще жив и даже не чувствовал себя умирающим. Хотя гигантское пламя мчалось прямо на него, свет ослаб. Небо стало пурпурным, потом черным. Он различал на нем, как на негативе, белых гипронов и лица всадников, остолбеневших от удивления. Пламя перестало расти в нескольких сантиметрах от его лица, хотя лица у него уже не было. Корсону показалось, что это чудесное равновесие будет длиться целую вечность.

Потом пламя погасло.

Перемирие кончилось так же внезапно, как и началось. Корсон плавал в пурпурном пространстве, хотя не помнил, чтобы открывал глаза. Огромные, спутанные и сросшиеся трубы пульсировали, растягивались, неожиданно ветвились, и ветви тоже начинали разрастаться. Не было ни верха, ни низа. Хотя он не мог оценить расстояний и размеров, они казались ему огромными.

«Я пробил потолок, – подумал он, – и попал на небо».

Руки и ноги не слушались его, но он испытывал не беспокойство, а скорее интерес. С трудом возвращались воспоминания. Оставались еще белые пятна, но память постепенно возвращалась к нему, и где-то на грани подсознания происходила реконструкция событий, свидетелем и участником которых, как ему казалось, он был.

Вскоре он сообразил, что место, где он находился, довольно странное. Он знал, что покинул Эргистал, и был уверен, что находится по ту сторону небесного свода. Было ли это место, где сражались существа, которых человек и представить себе не мог? Или же его исключили из игры, поскольку он участвовал в ней нелегально? А может, его ждет неведомая судьба?

Он был один и знал это, хоть и не мог повернуть голову.

Тишину нарушил голос. Для Корсона он прозвучал музыкой, и прошло некоторое время, прежде чем он понял, что обращаются к нему, но слова оставались в его памяти, как будто она была промыта и жаждала знаний.

– Значит, ты – военный преступник.

Подумав, он ответил:

– Значит, ты – бог.

В голосе слышалась насмешка. Он казался почти детским, но мог быть и голосом ящерицы, паука, огненным шепотом звезды, писком крысы, щелканьем хитиновых крыльев жука, вздохом ветра.

– Мы можем больше, чем боги, которых вы в состоянии придумать.

Корсон погрузился в размышления. Разговор начался странно. Не за тем же он здесь оказался, чтобы вести теологический диспут? А может, на небе существовал такой обычай? Он хотел сменить тему, но вдруг ощутил, что она затягивает его.

«Мне ввели наркотик, – подумал он, – и это все объясняет». Потом он понял, что здесь что-то другое, любопытство взяло верх, и он принял вызов.

– Боги всесильны, – сказал он.

– Всесильны, – повторил голос, – это пустые слова. Ты можешь только приписывать им помощь, которую сам в состоянии представить, а в будущем – получить.

Корсон задумался. Слова показались ему разумными. Он подумал еще и продолжал:

– Вы бессмертны.

В голосе вновь зазвучало веселье:

– И да, и нет. Ты не видишь разницы между бесконечным и неограниченным. Мы не бессмертны, если ты понимаешь под этим бесконечную жизнь. В этом смысле нет ничего бесконечного, и даже Вселенная имеет свой конец. Однако наше существование неограниченно.

– Неограниченно?

Эта концепция была выше его понимания.

– Мы можем повторять наши жизни, изменять их или проживать все новые и новые. Ничто из происходящего во время наших существовании не пропадает зря.

– Понимаю, – сказал Корсон.

Для этих существ жизнь не была неповторимой формой, отлитой из бронзы прошлого и слепо продолжающейся в будущее. Существование от начала до конца было для них пластичным континуумом. Они не знали ДО или ПОСЛЕ, их жизни не имели длины. «Действительно, – задумался он, – какова ширина одной человеческой жизни? И какова ее толщина?» Их жизни составляли единое целое. В зависимости от результатов они изменяли причины. Современность была для них только точкой отсчета. Они контролировали время, и на этой способности основывалась их власть. Так же как и люди в конце концов освоили космос и начали летать между звездами, эти существа освоили время. Для них люди были никчемными, бессильными существами, точно так же, как Корсону бессильными казались его предки.

«Это страшная власть, – подумал Корсон и тут же добавил, как будто ему это предложили: – Она мне не по силам».

– Вы не люди, – сказал он.

КТО ЖЕ ОНИ, ЧТО ТАК ЗАБАВЛЯЮТСЯ НАШИМИ ЖИЗНЯМИ? ПРИШЕЛЬЦЫ ИЗ ДРУГОЙ ГАЛАКТИКИ? ИЗ ДРУГОГО ИЗМЕРЕНИЯ? ПРОСТО ДУХИ, НАШИ СОЗДАТЕЛИ ИЛИ БОГИ ИЗ СКАЗОК?

– Ты будешь как мы, – сказал голос.

ОБЕЩАНИЕ ИЛИ КОНСТАТАЦИЯ ФАКТА? КАК Я МОГУ СТАТЬ ТАКИМ, КАК ВЫ, ОСТАВАЯСЬ СОБОЙ, КОЛЬ СКОРО ДАЖЕ НЕ МОГУ ПОНЯТЬ ВАШЕЙ МОЩИ? КУДА ДЕЛИСЬ ДАЛЕКИЕ ПОТОМКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА? МОЖЕТ, СПОСОБНОСТИ РАСЫ АНТОНЕЛЛЫ ЗАЧАТОК ЭТОЙ МОЩИ? СКОЛЬКО МИЛЛИОНОВ ЛЕТ ОТДЕЛЯЕТ МЕНЯ, ПРИМИТИВНОЕ СУЩЕСТВО, ОТ ОЦЕНИВАЮЩЕГО МОЮ ЖИЗНЬ ПОТОМСТВА?

– Вы появились после нас? – спросил Корсон.

Смех, который он услышал, успокоил его.

– Мы появились не после вас, – ответил голос. – Мы существуем в то же время, что и вы, поскольку заполняем ВСЕ ВРЕМЯ. Наши цивилизации скорее параллельны, но в узком смысле, если это может тебя успокоить, мы пришли после вас, родились из вас, произошли от вас.

ЗНАЧИТ, ЭТО НАШИ ПОТОМКИ, И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ОНИ ГОРАЗДО СТАРШЕ НАС. С ТОЙ ТОЧКИ БУДУЩЕГО, В КОТОРОЙ ИХ ВЕТВЬ ОТДЕЛИЛАСЬ ОТ НАШЕЙ, ОНИ ЗАВЛАДЕЛИ ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ, В КОТОРОЙ МЫ ЗАНИМАЕМ ДО СМЕШНОГО МАЛУЮ ЧАСТЬ. ОНИ РОДИЛИСЬ ОТ НАС, НО СУЩЕСТВУЮТ С САМЫХ НАШИХ НАЧАЛ.

– А другие виды? Уриане?

– Нет никакой разницы, – ответил голос.

НЕТ НИКАКОЙ РАЗНИЦЫ? РЕШИТЕЛЬНЫЙ ОТВЕТ. СЛИШКОМ РАНО ТРЕБОВАТЬ ОТВЕТА НА ЭТОТ ВОПРОС.

– Где мы? – спросил Корсон.

– За пределами Вселенной, на ее поверхности или оболочке. Чтобы ее понять и изменить, нужно ее покинуть.

ОБОЛОЧКА ВСЕЛЕННОЙ. ПО ЭТОЙ ЛИ ПРИЧИНЕ ОБЫЧНЫЕ ЗАКОНЫ ФИЗИКИ НЕ ДЕЙСТВУЮТ НА ЭРГИСТАЛЕ? ПОТОМУ ЛИ ОНИ МОГУТ ТАМ ДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО ЗАХОТЯТ? И ЧТО НАХОДИТСЯ ДАЛЬШЕ?

– А что есть кроме Вселенной?

– Вселенная обладает собственной силой, – ответил голос. – Это нечто не зависящее от пространства и времени. Внешняя часть никак не воздействует на внутренние и, значит, непознаваема.

ТУПИК. МОЖЕТ, ГРАНИЦА ВЛАСТИ ЭТИХ СУЩЕСТВ СУЩЕСТВОВАЛА, ВЫТЕКАЯ ИЗ УБОЖЕСТВА ИХ СОБСТВЕННЫХ ПОНЯТИЙ?

Корсон решил выяснить, что его ждет впереди.

– Вы будете меня судить?

– Ты уже был судим, – ответил голос.

– Я вовсе не преступник, – запротестовал Корсон. – У меня никогда не было выбора…

– У тебя будет выбор. У тебя будет возможность прервать цепь преступлений. Прервать серию войн. Ты вернешься на Урию и вылечишься от войн.

– Зачем я вам нужен? Почему, обладая такой властью, вы просто не запретите войны?

– Война – часть истории этой Вселенной, – терпеливо ответил голос. – В некотором смысле мы тоже родились из войн. Мы хотим ликвидировать войну и добиваемся этого с помощью тех, кто сражается, хотим, чтобы они стали такими, какими могут стать. Но мы не можем делить нашу власть с существами, которые еще не победили войну. Теоретически мы могли бы уничтожить войну силой, но тогда возникло бы противоречие в понятиях. Мы боролись бы сами с собой. И тогда мы решили изменить эту Вселенную, а изменить ее можно, только используя тот же самый материал. Именно для этих целей и нужен Эргистал. Он выполняет три функции. Искоренение войны – воспитывает убежденных сторонников мира. Чтобы искоренить войну, нужно ее понять: на Эргистале огромное количество полей сражений. Здесь нет конфликтов между империями, между планетами или видами. Это всего лишь фон. Мы знаем, что война – это не только конфликты. Она растягивается и выходит далеко за пределы спора, даже тогда, когда ее причины давно исчезли. Война обладает многообразной структурой, но только внешне. Благодаря экспериментам Эргистала мы познаем ее и делаем все, чтобы те, кто вызывает войну, поняли ее.

ВОЙНА КАК СТРУКТУРА! НЕЧТО, ОБЛАДАЮЩЕЕ АВТОНОМИЕЙ, РОЖДАЮЩЕЕСЯ В СЛУЧАЕ КАКОГО-НИБУДЬ КОНФЛИКТА, НО ПОТОМ ЖИВУЩЕЕ ЭНЕРГИЕЙ СРАЖАЮЩИХСЯ. ЭТО ОБЪЯСНЯЕТ, ПОЧЕМУ ВОЙНЫ В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА БЫЛИ ВО ВСЕ ЭПОХИ, ПРИ ВСЕХ РЕЖИМАХ. ПЕРИОДИЧЕСКИ КАКАЯ-НИБУДЬ ГРУППА ЛЮДЕЙ ПОСТАНОВЛЯЛА ПРЕКРАТИТЬ ВОЙНУ, НО БЕЗУСПЕШНО. ИМ, САМОЕ БОЛЬШЕЕ, УДАВАЛОСЬ ОТСРОЧИТЬ ЕЕ, СОЗДАТЬ ОАЗИС МИРА НА ВЕК ИЛИ ДВА, РЕЖЕ – НА ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ МЕЖДУ ДВУМЯ ОЧЕРЕДНЫМИ ВСПЫШКАМИ. А ИХ УЧЕНИКИ НАСАЖДАЛИ МИР С ПОМОЩЬЮ ВОЙНЫ.

ПОЧЕМУ МЕЖДУ СОЛНЕЧНОЙ ДЕРЖАВОЙ И ИМПЕРИЕЙ УРИИ СВИРЕПСТВОВАЛА ВОЙНА? ПО КОСМИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ? ИЗ-ЗА АМБИЦИЙ ВОЖДЕЙ? ИЗ ОПАСЕНИЯ ПЕРЕД МАССАМИ? ЭТО БЫЛИ СУЩЕСТВЕННЫЕ ПРИЧИНЫ, НО НЕ ОНИ БЫЛИ ВАЖНЕЙШИМИ. ВОЙНА ПРОТИВ УРИИ БЫЛА ЗАМЕНИТЕЛЕМ ВОЙНЫ, ЧТО ГРОЗИЛА НАЧАТЬСЯ МЕЖДУ ПЛАНЕТАМИ ЛЮДЕЙ, ЧЬИ КОРНИ БЫЛИ В ДРЕВНИХ, ПЛОХО СОСТАВЛЕННЫХ ДОГОВОРАХ, КОТОРЫЕ ПОДПИСАЛИ В РЕЗУЛЬТАТЕ ЕЩЕ БОЛЕЕ ДРЕВНИХ ВОЙН. ТАКИМ ОБРАЗОМ, МОЖНО БЫЛО БЫ ВЕРНУТЬСЯ ДО ВОЙНЫ, КОТОРАЯ ОПУСТОШИЛА ЗЕМЛЮ ЗА ТЫСЯЧУ ЛЕТ ДО РОЖДЕНИЯ КОРСОНА И КОТОРАЯ ВЫВЕЛА ЛЮДЕЙ К ЗВЕЗДАМ, ЗАСТАВИВ ВРЕМЕННО ПОКИНУТЬ РОДНУЮ ПЛАНЕТУ. И ДАЖЕ ЕЩЕ ДАЛЬШЕ, К ПЕРВОЙ ИЗ ВСЕХ БИТВ, ДО КАМНЯ, ЗАНЕСЕННОГО ОДНИМ ПИТЕКАНТРОПОМ НАД ДРУГИМ.

ТАК ЖЕ БЫЛО И С ИСТОРИЕЙ ДРУГИХ ВИДОВ. ПОЧТИ СО ВСЕМИ. С ТЕМИ, КТО БЫЛ СЕЙЧАС НА ЭРГИСТАЛЕ.

МЫ ЧАСТО ЗАДУМЫВАЛИСЬ, РАДИ ЧЕГО ВОЮЕМ, НО ПОЧТИ НИКОГДА НЕ ДУМАЛИ, ПОЧЕМУ ВЫЗЫВАЕМ ВОЙНУ. ИСТОРИЯ ЗАРАЖЕНА. МЫ – МУРАВЬИ, СРАЖАЮЩИЕСЯ МЕЖДУ СОБОЙ ПО ПРИЧИНАМ, КОТОРЫЕ КАЖУТСЯ НАМ ОЧЕВИДНЫМИ, НО НА САМОМ ДЕЛЕ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮЩИЕ О НАШЕМ НЕВЕЖЕСТВЕ. ЭРГИСТАЛ – ЭТО ЛАБОРАТОРИЯ ВОЙНЫ.

– Третья функция Эргистала, – сказал голос, – это сохранить войны. Война – одна из жизненных потребностей, она составляет часть нашего наследия. Возможно, нам потребуется ее техника. Что-нибудь может явиться извне Вселенной. Эргистал – это фронт и в то же время – защитный вал.

Внезапно голос напрягся, а может, в нем зазвучала грусть. Корсон попытался представить это ИЗВНЕ, но такая чистая абстракция была ему недоступна. Непроницаемая темнота. Невремя. Непространство. Ничто, а может, что-то другое. «Если бы я был числом „один“, – подумал Корсон, – разве смог бы я представить последнее из всех чисел?»

– Искоренить войну, – продолжал голос. – Познать войну. Сохранить войну. Мы оставляем выбор тебе. Ты будешь выслан на Урию для решения проблемы. Если тебе не повезет, ты вернешься сюда. Если решишь ее, будешь свободен и перестанешь быть военным преступником. Но прежде всего ты сделаешь шаг вперед.

Воздух вокруг Корсона сгустился, материализовались стены. Он лежал в длинном ящике с металлическими стенами. Гроб… железный гроб.

Или банка консервов.

– Эй! – крикнул Корсон. – Дайте мне оружие.

– У тебя есть мозг, – сурово ответил голос. – И ты получишь необходимую помощь.

– Служба безопасности… – начал Корсон.

– Мы не имеем с ней ничего общего, – парировал голос. – Кроме того, они следят за веками только в Тройном Рое, в одной Галактике.

«Короче говоря, – подумал Корсон, прежде чем провалиться в темноту, – горсть праха…»

Минос, легендарный судья мертвых. Трибунал, решение которого нельзя обжаловать. Корсон грезил на грани сознания, переваривая то, что услышал. «Антонелла… Проклятые пацифисты у вершины времен, неспособные сами сделать свою работу! Мы пешки в их руках. Тираны… Я падаю и мечусь, проскальзывая между ячейками сети существования, брошенной рукой какого-то бога. „Делай что хочешь, – решил бог, – но прекрати этот шум войны, который мешает мне спать“.

Сеть была соткана из человеческих тел. Каждый узел был человеком, и каждый из них держал руками щиколотки двух других людей, и так до бесконечности… Эти нагие люди держались, выкрикивали проклятия, пробовали вырываться, кусаться. Время от времени кто-нибудь из них не выдерживал и вскоре исчезал в бездне. Возникшая дыра быстро закрывалась, а Корсон, как невидимая рыба, проплывал между расставленными конечностями…

Ему снилось, что он проснулся и блуждает по огромному прекрасному городу. Его башни стремились к небу не как мачты, а скорее как деревья, разветвляясь и делясь, чтобы их причесывал ветер. Улицы, похожие на лианы, висели над пропастью.

Сердце Корсона сжимала тревога, причины которой он не знал. Потом он вспомнил, зачем он здесь. Коробочка, висевшая у него на шее, была машиной для путешествий во времени. На запястьях обеих рук у него были часы, точнее хронометры, сконструированные с небывалой точностью, ибо было крайне важно, чтобы он мог читать время и оставаться его господином. На стекле каждого хронометра была нарисована, а может выгравирована, тонкая красная линия, точно указывающая час, минуту и секунду. Он знал, что это была за секунда. По положению большой стрелки он мог прочесть, что, прежде чем она достигнет красной линии, пройдет больше пяти минут. И на часах машины времени мигали цифры. Они отсчитывали минуты, секунды, доли секунд и говорили то же самое. Он знал, что машина настроена так, чтобы выслать его в прошлое или будущее сразу, как только большая стрелка достигнет красной линии.

Красная линия… Сейчас произойдет что-то ужасное. Однако в городе все было спокойно, никто еще ни о чем не подозревал. По мере того как страх охватывал все его существо, Корсон думал, как дождаться критической минуты и не закричать.

В городе все было спокойно. Подвешенные улицы и шпили башен слегка покачивались от ветра. Какая-то женщина теребила гладкую табличку, украшавшую ее шею. В саду какой-то скульптор высекал статую прямо из пространства. Дети пели и бросали в воздух цветные шары, которые потом лениво падали на землю.

Через неполные две минуты город будет уничтожен атомным мечом, который уже в пути, рычит в верхних слоях атмосферы и оставляет за собой стон рассекаемого пространства. Корсон не верил в реальность этой угрозы, и все же точное время ее исполнения было выгравировано на стеклах обоих часов. Он знал, что уцелеет, а от города останется всего лишь воспоминание. Он не увидит пламени тысячи солнц и падения тающих как воск башен, он не увидит, как разбуженная в сердце земли лава зальет огромные территории, и тела людей испарятся, не успев сгореть, и, наконец, гораздо позднее он не услышит крика разорванного воздуха. Город останется в его памяти таким, каким он был, вырванным из времени. Его уничтожение будет для него только далеким историческим и абстрактным событием.

Однако он боялся, что может произойти нечто, от чего его не спасет даже машина времени.

ЭТО пришло внезапно. Только что город был спокоен, и вдруг женщина завыла, сильно дернула за цепочку, та лопнула, и она далеко отбросила табличку из полированного металла. Дети плача разбежались кто куда. Крик, поднявшийся над городом, обрушился на пришельца. Крик этот родился в миллионах грудей, вырвался из миллионов уст, и в нем не было уже ничего человеческого.

Корсон слушал, как кричит город, и ему захотелось зажать уши и убежать, но сил не было. Теперь он вспомнил. Жители этого города умели предвидеть будущее, вырывать у него несколько мгновений и познавать ближайшие события.

Они узнали, что упадут бомбы, и будут теперь кричать, пока они не упадут. Они почувствовали огонь, ослепительный свет и бесконечную ночь.

А он, чужой, погруженный в сон, знал, что не сможет ничего сделать, что нет времени предупредить их. Не осталось времени сказать им об их смерти, прежде чем их уведомит об этом внутреннее око. Он не увидит, как умрет город, но будет слышать его крик.

Большая стрелка почти совпала с тонкой красной линией, но чужаку последние секунды показались бесконечными. Его вдруг охватило беспокойство: а может, коробочка на груди не была машиной времени? Может, он был жителем города, обреченного на гибель?

Он открыл рот, и в ту же секунду машина сработала. Он был спасен. Один-единственный из всех.

Теперь он был в другом месте, и здесь была тишина. Он попытался вспомнить. Один раз он уже видел такой сон. На запястьях обеих его рук самые точные часы отсчитывали приближение конца. Он был хозяином времени. На его глазах низкий город, рассеченный каналами, разрастался по берегам фиолетового моря.

Он закричал в тишине, нарушаемой только криками птиц, и вдалеке кто-то обернулся к нему, ничего не понимая.

Темнота и шесть металлических стен, едва позволяющих шевельнуть руками. Он лежал на спине. Гравитация была примерно такой же, как на Земле, и он не боялся.

Что было сил он надавил на крышку ящика, но ничего не произошло. А потом кто-то или что-то царапнуло металл, и вдоль одной из граней появилась блестящая полоса. Секундой позже ящик открылся, и Корсон, ослепленный ярким светом, попробовал сесть.

Воздух был насыщен запахом хлора – он попал в руки уриан. По мере того как его глаза привыкали к свету, он начал различать три склоненные над ним фигуры, слегка похожие на человеческие, три роговых клюва, три маленькие головки, худые и длинные шеи, высохшие руки и массивные туловища с выступающими грудными клетками.

Стоило облететь Вселенную, чтобы закончить жизнь подопытным кроликом под ножом какого-нибудь урианина!

– Не бойся, человек Корсон, – пропищал один из уриан.

В конце концов Корсону удалось сесть.

Он находился в обширном зале, задрапированном шелками, без окон и видимых дверей. Зал довольно точно походил на урианские жилища, как их представляли на Земле в период войны.

ВСЕГДА ЛИ БОГИ ВОЙНЫ ВЫДАЮТ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ ИХ ВРАГАМ?

Один из уриан, явно старше других, сидел на чем-то вроде трона, который напомнил Корсону насест. Уриане происходили от эволюционной ветви, которую на Земле сравнивали с птицами. Они и внешне были чем-то похожи на них, и это же подтверждало вскрытие трупов (по официальной версии), которые попадали в руки землян. Кора их мозга была относительно плохо развита, и среди землян бытовали многочисленные анекдоты на эту тему, однако Корсон не был склонен им верить. Он знал, что даже на Земле некоторые птицы, ворон например, проявляют удивительную сообразительность. Кроме того, он слишком хорошо знал, чем грозит людям проницательность Князей Урии. Основная часть человеческого мозга предназначена для расшифровки и анализа наблюдений, а над абстракциями работает относительно небольшая доля. Уриане не затрудняли себя наблюдениями и анализом полученной информации, и этим они в большой мере отличались от людей. Острота зрения у них была в принципе много лучше, чем у людей, но способность к распознаванию цветов была гораздо слабее. Их слух был настолько плох, что их музыка была просто хаотическим набором звуков. У них было недоразвито осязание в связи с формой хватательных органов – скорее когтей, чем рук. Зато они проявляли большую склонность к абстрактному мышлению и философским дискуссиям. Короче говоря, если бы их знал Кондильяк, он отбросил бы сенсуалистическую гипотезу.

– Нам прислали человека, – не скрывая презрения, сказал старый урианин.

Корсон начал осторожно подниматься.

– Прежде чем ты решишь совершить действия, направленные против нас, – продолжал старый урианин, – я должен ознакомить тебя с некоторыми фактами. Не потому, что мы боимся тебя, – тут он указал на три оружейных ствола, направленных на Корсона, – но потому, что мы дорого заплатили за тебя и не хотели бы тебе навредить.

Он встал и налил себе большой стакан хлорной воды. Во времена Корсона любовь уриан к хлору была еще одной неисчерпаемой темой для острот.

– Ты военный преступник и не можешь покинуть эту планету без риска быть осужденным своими же сородичами. Даже на этой планете ты быстро поймешь, что это обвинение весьма ограничивает твои возможности. Иными словами, ты вынужден быть с нами и рассчитывать только на нас. У тебя нет выбора.

Он помолчал, давая Корсону время осознать его слова, потом продолжил:

– Нам нужен специалист по военным вопросам. Тебя мы за высокую цену купили у посредников, знать которых тебе необязательно.

Он подошел к Корсону походкой, делавшей его похожим на огромную утку, одетую в богатый наряд и к тому же смертельно опасную.

Дата добавления: 2014-12-16