Язык и народность

Прямое отношение к обсуждаемой проблеме «Язык и общество» имеет тот аспект изучения языка, который рассматривает язык как одно из показательных и существенных выражений национальной самобытности народа. Речь идет о языке и народности — вопросе, поставленном основателями отечественного языкознания в прошлом столетии, но в дальнейшем невостребованном.

Категория народности была активно обсуждаемой в трудах пред­ставителей двух основных направлений общественно-философской мысли России прошлого века — славянофилов и западников. Обраща­ясь к этой категории, мы хотим вернуть ей первоначальный философ­ский и онтологический смысл, существенно отличающийся от чисто литературного смысла, который она получила в последующее время, особенно в советском литературоведении и литературной критике, где

она стала, по сути дела, синонимом партийности. В настоящее время она, можно сказать, вовсе забыта.

К сожалению, у нас нет возможности в достаточной степени раскрыть содержание категории народности и ее выражение в языке.

Во-первых, народность как философская, онтологическая катего­рия не исследована в науке и, во-вторых, язык характеризует только одну, но, как подчеркивали виднейшие представители отечественного языкознания, весьма существенную сторону данной категории.

Приведение в известность этой категории, ее определение и — что весьма важно — фактическое изучение отдельных сторон духов­ной жизни народа, входящих в содержание народности, связаны прежде всего со старшими славянофилами, а также учеными, формаль­но не принадлежавшими к этому общественно-философскому тече­нию, но разделявшими их теоретические взгляды.

Знаменательно, что одними из первых, кто оценил важность этой категории в ее национальном и общечеловеческом значении, были Пушкин и Гоголь, сыгравшие исключительную роль как в создании национального русского литературного языка, так и в становлении и развитии русской реалистической литературы. И при отсутствии стро­гих границ содержания этой категории, на что сетует Пушкин и другие авторы прошлого века (четкого понимания этой категории нет и у современных авторов), тем не менее ни у кого не возникает сомнений в реальности этой категории и необходимости ее образного, художе­ственного и научного познания. В заключении своей небольшой статьи о народности Пушкин высказывает свое понимание народности: «Кли­мат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу» (23, с. 40).

Изучение народности как онтологической категории представляет собой комплексную научную проблему; предметом такого методоло­гически 'единого исследования являются различные стороны духовной и материальной жизни народа, выделяющие его среди других народов. Это язык и устное народное творчество, художественная литература и живопись, музыка и архитектура, эстетические вкусы и нравственные принципы, особенности образа жизни, ума, темперамента и др. Из сказанного очевидно, что исследование содержания этой категории в более или менее представительном объеме являет собой задачу чрез­вычайной сложности и трудности в выполнении. Особенно если учесть, что проблема в таком аспекте и объеме не изучалась. Поэтому не случайно, что и славянофил А.С. Хомяков, и западник В.Г. Белинский равно утверждали в свое время, что осознание русским народом своей народности — дело неблизкого будущего. 304

Определение народности как общей категории, включающей раз­личные стороны духовной и материальной жизни народа, мы находим, например, у Даля и Потебни. Даль: «Народность — совокупность свойств и быта, отличающих один народ от другого». Потебня: «На­родность есть то, чем один народ отличается от другого» (24, с. 221).

Язык является одной из определяющих сторон народности. Вопрос об отношении языка к народности мы рассмотрим на примере русского языка, весьма показательном, поскольку именно в истории русского языкознания и русской общественно-философской мысли эта пробле­ма в свое время была остро поставлена национально мыслящими учеными XIX в. и получила фактическое и теоретическое обоснование. Внимание к языку как важнейшему признаку народности было вызвано злободневными общественными причинами того времени, а именно: стремлением отстоять право отечественного языка на центральное место в системе просвещения. В противоположность увлечению фран­цузским языком высших сословий, считавших его мерилом европей­ской образованности, все без исключения видные отечественные языковеды и педагоги доказывали необходимость изначального изуче­ния родного, отечественного языка в целях естественного духовного развития человека как национально ориентированной личности.

Этими идеями проникнуты труды таких ученых, как К.Д. Ушин-ский, К.С. Аксаков, И.И. Срезневский, Ф.И. Буслаев, В.И. Даль, А.А. Потебня и др. В их порой страстных выступлениях для нас особенно важна последовательно проводимая авторами идея о языке как наиболее важном выразителе народности, национальности. При­ведем некоторые высказывания.

К.С. Аксаков: «Одинаковость языка есть первая таинственная связь, соединяющая людей между собою. Народ говорит одним языком, и в этом единстве выражается внутренняя симпатия, родство душ, по которому люди одного народа сливают звуки в известные стройные созвучия, выражая ими внутренние и внешние свои понятия... В языке мы находим первую степень народности» (25, с. 170).

К.Д. Ушинский: «...Язык народа есть цельное органическое его создание, вырастающее во всех своих народных особенностях из какого-то одного, таинственного, где-то в глубине народного духа запрятанного зерна...

...В сокровищницу родного языка складывает одно поколение за другим плоды глубоких сердечных движений, плоды исторических событий, верования, воззрения, следы прожитого горя и прожитой радости,— словом, весь след своей духовной жизни народ бережно сохраняет в народном слове. Язык есть самая живая, самая обильная и прочная связь, соединяющая отжившие, живущие и будущие поко­ления народа в одно великое, историческое живое целое. Он не только выражает собой жизненность народа, но есть именно самая жизнь. Когда исчезает народный язык,— народа нет более!» (26, с. 8—9).

Ф.И. Буслаев: «В недавнее время возродившееся стремление к национальности возвысило ценность народного языка» (27, с. 179).

«...Язык есть выражение не только мыслительное™ народной, но и всего быта, нравов и поверий, страны и истории народа. Единство языка с индивидуальностью человека составляет народность... Искрен­ние, глубочайшие ощущения внутреннего бытия своего человек может выразить только на родном языке. Внутренняя нераздельность языка и характера народа особенно явствует из отношения языка к народной образованности, которая есть не иное что, как непрестанное развитие духовной жизни, а вместе с тем и языка» (27, с. 230).

И.И. Срезневский, подобно другим языковедам своего времени, утверждал, что истоки народности языка уходят в глубокую древность, в языковую общность племен, наследуя и по-своему развивая ее в эпоху отделения от общей основы, а затем и самостоятельного развития. История языка, народа, народности в разных ее проявлениях непре­рывна. «Народ развивает свою личную народность из народности своего племени, и язык его, хотя и становится выражением этой отдельной народности, только продолжает путь уже прежде начатый» (28, с. 22). Имея такую историю, язык приобретает в образовании народности огромную силу, сосредоточивая в себе духовное богатство народа. «В каждом народном языке, в каждом местном наречии,— пишет И.И. Срезневский,— есть сила неосязаемая и тем не менее мощная, сосредоточивающая в себе все другие силы. Это — дух народ­ности. Он один и тот же, только с оттенками во всех краях земли народа, но не одинаково силен во всех слоях народа...

Сила народности языка не может быть приобретаема внешнею подражательностью, а должна быть усвояема душою» (29, с. 114—115)

XIX в. был отмечен общим интересом ученых, писателей, широкой общественности к национальным началам народа, находящим выра­жение в различных областях его духовной и материальной жизни. В это время осуществляется активный сбор словарных, этнографических материалов, произведений устного, художественного народного твор­чества (сказки, пословицы и поговорки, былины, народные песни, загадки, диалектная речь, произведения иконописи и др.). Издаются фундаментальные труды, отражающие различные стороны русской народности: К. Данилова, П.В. Киреевского, А.Н. Афанасьева, И.И. Срезневского, Ф.И. Буслаева, В.И. Даля, П.Н. Рыбникова, А.Ф. Гильфердинга, Д.Н. Пыпина, Д.Н. Садовникова, А.А. Потебни и др. Это было мощное научное движение, поставившее своей целью изучение духовной жизни народа в различном ее проявлении, т. е. народности.

Особое место в разработке проблемы языка и народности занимает Потебня как своими фактическими исследованиями в области языка и словесности, так и теоретическим осмыслением этой проблемы. Последнее весьма важно, поскольку именно теория и методология

исследования народности была и остается совершенно недостаточно разработанной. При жизни Потебня мало сказал о народности, причем косвенно в работах на другие темы. Сам он об этом писал: «Из того, что мне приходилось говорить о народности, заимствовании и т. п., в печать попадали только строки, например, в разборе «Песен Головац-кого» (30, с. 138). Изданные после смерти ученого заметки о языке и народности — это лишь фрагменты, предварительные заготовки для задуманной большой работы по этой проблеме. Однако они весьма ценны, так как обнаруживают свойственное Потебне как языковеду-философу глубокое проникновение в сущность изучаемого предмета, содержат продуктивные положения, подводящие известный итог об­ширным эмпирическим исследованиям языка и словесности в инте­ресующем нас аспекте. Представляется, что эти суждения Потебни могут служить исходной посылкой для создания теоретической и методологической основы изучения народности в различных областях знания, а не только лингвистики.

Понимая под народностью совокупность признаков, черт, какими один народ отличается от другого, Потебня отводил в ней центральное место языку, считая язык «совершенным подобием народности». Ни по чему другому мы не можем так разносторонне и объективно судить о жизни народа во всем ее объеме, как по данным языка. Народность образуется вместе с народом. Язык не исчерпывает народности, не является ее полным выражением, но он, несомненно, представляет существенную ее сторону. Поэтому освоение в детстве родного языка уже само по себе есть значительный шаг в восприятии и стихийном (бессознательном) воспитании в себе народности. История языка, его современное функционирование представляет нам картину и прошлых состояний общества, его материальной и духовной жизни, и современ­ных условий существования народа. Дифференцируясь из своего пра-состояния, языки по-своему распоряжаются общим наследием, преломляя и развивая его в новых, особых условиях, создавая тем самым свою собственную историю.

К пониманию народности Потебня подходит диалектически, рас­сматривая ее как единство формы и содержания. Как и в случае с языком, он акцентирует внимание на форме — структурном, строевом элементе содержания. «Народное единство,— подчеркивает он,— есть единство формальное» (24, с. 222). Поскольку же язык есть «совершен­ное подобие народности», то Потебня сосредоточивает внимание на языке как наиболее существенном формальном показателе народности. Одновременно Потебня признавал, что народность выражается и во многих других сторонах духовной и материальной жизни народа; и в этих случаях народность представляет собой единство формы и содер­жания.

Такой подход к народности позволяет видеть ее в историческом движении, разносторонне, не отождествлять ее со стариной, с тем или

другим преходящим содержанием и не рассматривать потерю отдель­ных ее проявлений и характеристик как деградацию народности вооб­ще. В новых исторических условиях народность обнаруживает себя иначе, по-новому, наполняясь новым содержанием. Однако в таком отношении, замечал Потебня, народность не изучалась. «...До сих пор,— пишет он,— лишь немногим ученым удалось уловить отдельные сравнительно мелкие черты склада мысли, характеризующего народ» (24, с. 222—223). Такой подход к изучению народности предполагает особый метод и методики, которые, к сожалению, не разработаны.

Рассматривая и язык, и народность как форму, Потебня обращается к категории бессознательного, играющего большую роль в психологических процессах вообще. Эта категория объясняет многое в функционировании языка и проявлении народности, в характере духовной и предметной деятельности народа. Категория бессознатель­ного в теории языка и народности оказалась, по сути дела, обойденной в последующей истории языкознания. К сожалению, и вначале она не получила достаточного внимания и понимания, несмотря на усилия учеников и последователей Потебни развить его идеи в этом направ­лении (см. работы Д.Н. Овсянико-Куликовского, Б.А. Лезина, В.И. Харциева и др.).

Бессознательное в языке — это та часть нашей мысли, средств и способов ее выражения, которая в речи не является целью нашего сообщения другому уже потому, что эту часть знают, владеют ею все говорящие на данном языке. Бессознательное в языке отождествляется с его формой, внешней и внутренней (см. гл. VII). В общении народном языке примером бессознательного являются фонетическая система, грамматические формы слов, словообразовательные морфемы,модели их связей и др. В семантике языка бессознательное есть отвлеченная часть нашей мысли («внутриязыковые значения»); это отложившийся в памяти мыслительный опыт народа, усвоенный в той или иной степени человеком, для которого этот язык родной. Д.Н Овсянико-Ку-ликовский пишет о грамматической, категориальной стороне языка: «Грамматическая форма слов мыслится бессознательно, автоматиче­ски. При этом, конечно, мы имеем в виду язык привычный, тот, на котором человек мыслит легко, непроизвольно, не задумываясь над приисканием того или другого слова, над употреблением той или другой формы. Это — тот язык, который человек усвоил с детства,— язык родной, Muttersprache, язык национального общения, молчаливой мысли и сновидений» (31, с. 61—62).

Родной язык входит в мышление и сознание ребенка впервые и одновременно с чувственно воспринимаемым миром и тем опытом его освоения и понимания, который взрослые передают ребенку в своей речевой и предметной деятельности, к которой постепенно подключа­ется и ребенок. Одновременно с этими процессами формируется психология ребенка, его мировосприятие и миропонимание, органи-

чески связанные с осваевымым народным опытом, иными словами,— объективно формируется народность. С овладением языком как ору­дием сознания, как формой у ребенка начинает развиваться самосоз­нание. Расширение сознания прямо пропорционально расширению и области бессознательного, а следовательно, и укреплению формы в речевой деятельности ребенка; в итоге для последней освобождается все больше умственной энергии.

Как говорилось выше, человек, выражая на родном языке свою мысль, не задумывается над тем, какие фонемы, морфемы, значения слов, их связи, модели словосочетаний и предложений и др. он при этом будет употреблять. Точно так же в своих действиях и поступках, в выражении своих мыслей и чувств, в отношениях к окружающим людям, близким и далеким, и т. д., словом, во всей своей повседневной деятельности, подчиненной преходящим целям и мотивам, он также не задумывается над тем, что он будет вести себя как француз, русский, немец или грек... Но тем не менее в этой многообразной его деятель­ности будут пробиваться такие черты и принципы поведения, которые будут изобличать в нем представителя определенного народа. «Все, что функционирует в бессознательной сфере,— писал Д.Н. Овсянико-Ку-ликовский,— не тратит, а сберегает энергию. Область нашего психо­физического и психического автоматизма является аккумулятором энергии. Следовательно, язык и национальность, поскольку они фун­кционируют бессознательно, автоматически, должны быть понимаемы прежде всего как особая форма накопления и сбережения психической энергии народов. Отсюда вывод: народы здравы и живы несознаваемым здравием и автоматической жизнью своей национальной психики» (32, с. 38).

Бессознательное в психологии, в языке, в народности — это общее, чем владеют все; форма, в которой и благодаря которой только и может реализоваться личное, сознательное, творческое содержание. Бессоз­нательное, таким образом,— необходимое условие образования и вы­ражения содержания. Так понимали роль бессознательного в человеческой психологии, языке, народности Потебня и другие пред­ставители Харьковской филологической школы, видя в бессознатель­ном колоссальное, недоступное для отдельного человека накопление энергии как основания для реализации творческих усилий личности.

Д.Н. Овсянико-Куликовский: «...Во всем психическом творче­ство может быть только там, где есть сбережение силы» (31, с. 41).

Б.А. Лезин: «Если бы все акты умственной деятельности были продуктом сознания, то человечество многое потеряло бы; едва ли хватило сил у него на создание науки и искусства» (33, с. 257).

«...Без участия бессознательной сферы не может быть никакого творчества» (33, с. 258).

«Бессознательная сфера сберегает, экономизирует психические акты; сознательная тратит; к первой относится и деятель-

ность языка, характер которой... сводится к тому же сбережению сил» (там же).

О месте и важности бессознательного в языковых процессах сви­детельствует упоминавшееся уже положение Потебни: язык, будучи орудием сознания, сам по себе создание бессознательное. Но, по Потебне, не только язык: «Величайшие произведения человека, как язык, народность, великие государства, создаются бессознательно, то есть так, что намеренные усилия отдельных личностей теряются, как капля в море» (15, с. 452).

Язык, и в первую очередь своей внешней формой, сигнализирует о национальной принадлежности его носителя. Но в языке все наци­онально, народно, все его уровни. И даже заимствованная, иноязычная лексика, попав в условия другой языковой системы, приобретает новые огласовку, смыслы и значения. Наличие таких «сквозных», глубинных различий между языками объясняется многовековой, собственной историей языков, вобравшей в себя в своем движении к современному состоянию и предшествующее языковое наследие, теряющееся во тьме тысячелетий, и воздействие теперь уже неисследимых многообразных внутренних и внешних факторов и условий. Современная наука может только более или менее верно описывать и оценивать эти особенности языков; причины же, вызвавшие то или другое качество описываемого языка, по большей части остаются не объясненными. Нередки заявле­ния лингвистов вообще отказаться от выяснения причин того или иного языкового явления.

Говоря о национальном облике языка, мы, разумеется, имеем в виду язык как естественную воспроизводимую в речи знаковую сис­тему, представляющую собой единство внешней и внутренней формы. Как общее, здесь все народно, национально. Но с помощью языка может быть выражено любое индивидуальное, речевое содержание, в том числе и антинациональное, враждебное народу — носителю данного языка (см. приведенные ранее мнения В.Н. Воло-шинова и А.Ф. Лосева).

Для показа наиболее примечательных национальных черт языка в самой его структуре мы воспользуемся примером русского языка, привлекая при этом свидетельства авторитетных авторов, и прежде всего тех, кто свободно владел не одним иностранным языком и для кого отмечаемые особенности русского языка бросались в глаза.

Фонетическая система языка является одной из наглядных и отнюдь не только внешних сторон народности. Произношение звуков языка — гласных, согласных, их многообразных и характерных для данного языка сочетаний, фонетического слова, синтагм или речевых тактов, синтагматических ударений, интонаций, свойственных разным видам предложений, и др.— исторически формирует национальную артикуляционную базу языка. Говорящие, для которых данный язык родной, обычно ее не замечают. Ее замечают тогда, когда

она нарушается, например, когда данный язык для человека не родной, и говоря на нем, он испытывает влияние артикуляционной базы своего родного языка (ср.: говорить на русском языке с иностранным акцен­том).

Фонетическая система языка, в первую очередь ее вокализм, ока­зывает известное влияние на национальное пение, становясь его отличительным признаком (ср.: пение на итальянском, испанском, украинском, русском, арабском, грузинском и других языках).

О звуковой стороне русского языка акад. СП. Обнорский писал: «Русский язык, по общей оценке, рисуется языком с особыми призна­ками красоты и богатства, выразительной силы и величия. И действи­тельно, научный анализ дал бы возможность отметить в общем облике русского языка объективные свидетельства его положительных ка­честв» (34, с. 273). Далее СП. Обнорский отмечает некоторые такие качества. И хотя, казалось бы, русский язык не страдает отсутствием научных описаний своего строя в различном отношении, эта сторона, как видно из высказывания СП. Обнорского, освещена с научной точки зрения недостаточно. Укажем и мы, используя в том числе свидетельства СП. Обнорского и других видных знатоков русского языка, на некоторые характерные национальные свойства русского языка.

Впечатление красоты русского языка объективно создают многие его фонетические особенности. Русский язык обладает богатым вока­лизмом, гласными полного и ослабленного подвижного звучания, что способствует не только благозвучию, вокальному разнообразию и ритмике русской речи, но делает также свободным и музыкальным русское пение. Музыкальность в русскую речь вносят носовые и плавные сонорные согласные (или полугласные) — м, н, р, л (и их мягкие параллели), которые весьма частотны, имеют широкое распро­странение. По данным СП. Обнорского, четвертую часть нашего словаря составляют слова, начинающиеся с плавного или носового согласного. Сонорность этих звуков, как известно, любят использовать певцы в своем пении, и в опере, и на эстраде. К числу положительных качеств относится разноместность и подвижность русского ударения; этим качеством в сочетании с синтагматическим членением русской речи (речевые такты), синтагматическим ударением и интонацией обеспечивается богатая ритмичность русской речи; и это ее достоинство используется не только в поэзии, но и в обычной речи, создавая отчетливые фонетические и смысловые единства, что, разумеется, весьма важно в обмене мыслями. Наложение же логического ударения, интона­ций, свойственных предложению, обеспечивает русской речи выразитель­ность в ритмическом, музыкальном, смысловом отношениях.

Типичной чертой русского языка является палатализация (смягче­ние согласных), пронизывающая всю систему согласных. Эта черта русского консонантизма делает русскую речь мягкой, благозвучной.

И другие уровни строя русского языка обладают многими несом­ненными положительными качествами, отмеченными зарубежными и отечественными учеными и писателями.

Характерной чертой русского языка являются богатые возможности словообразования, особенно суффиксального и приставочного, на что указывали многие авторы.

СП. Обнорский: «Благодаря морфологической природе русского языка, имеющего возможность образования основных групп знамена­тельных слов (существительных, прилагательных, глаголов) с помощью суффиксов, префиксов русский язык всегда обладал и обладает неис­сякаемыми силами роста» (34, с. 273).

Н.Г. Чернышевский: «...Русский язык развил в себе много таких способов словопроизводства, которые остались мало развитыми в греческом и латинском языках, по богатству производственных спосо­бов стоящих несравненно выше новых европейских языков» (13, с. 388).

В.Г. Белинский неоднократно подчеркивал эту черту русского языка: «...Русский язык необыкновенно богат для выражения явлений природы... В самом деле, какое богатство для изображения явлений естественной действительности заключается только в глаголах русских, имеющих виды! плавать, плыть, приплывать, приплыть, заплывать, отплывать, отплыть, заплыть, приплыть, уплывать,у плыть, наплывать, наплыть, подплывать, подплыть, поплавать, поплыть, расплываться, расплыться, наплываться, заплаваться: это все один глагол для выра­жения двадцати оттенков одного и того же действия!» (35, с. 145).

Известно, что национальные черты языков своеобразно проявля­ются в грамматике. Однако грамматический строй языка как проявле­ние национального своеобразия, обусловленного особенностями образа жизни, мировосприятия, психологии народа, можно сказать, не был предметом изучения. Как известно, грамматическая форма указы­вает на определенный разряд мысли. Генетически все грамматические формы восходят к самостоятельным, знаменательным словам; и грам­матические значения — это бывшие лексические, существенно абстра­гированные. В вопросе о происхождении той или другой грамматической формы весьма показателен и самобытен именно вы­бор слова и его значения, легшего в основу граммати­ческой, формальной классификации; оно должно обозначать нечто типичное и характерное для образа жизни, мировосприятия, а следо­вательно, и психологии народа. Как известно, истоки формирования грамматической системы языка уходят в глубокую древность, в индо­европейское единство; но в условиях отдельного существования народа это общее наследие языка — основы использовалось своеобразно, не­повторимо (ср.: система времен в древнерусском и современном рус­ском языке, категория рода, образование полных (членных) прилагательных, видов глаголов и др.). Выше мы приводили суждения 312

Потебни, Н.Я. Данилевского, Б.А. Серебренникова о глубинных пси­хологических, семантических основаниях образования отдельных грамматических форм в разных языках.

Мировосприятие, представления об окружающем мире и его по­нимание, правила жизни народа, его мудрость и др., одним словом,— народность отражается в самой природе названия, во фразеологии языка в широком смысле слова — в пословицах, поговорках, фразео­логизмах, в крылатых выражениях, а также в произведениях устного народного творчества.

Внутренняя форма слова показывает, как представляется нашему сознанию обозначаемое. Образ, заложенный в названии, должен быть общепонятен, чтобы по одному ему говорящие могли одинаково представить значение слова; иными словами, образ должен быть народен. Такая природа названия предполагает наличие общего мыслительного и психологического единства народа, существование общенационального действующего мыслительного запаса или пласта в тот или другой период развития общества и языка. Этот продуктивный мыслительный пласт и участвует в первую очередь в семантических и словообразовательных процессах. Он находится в светлой точке созна­ния говорящих, оперативно участвует в их речевой деятельности, ассоциативно подвижен и прозрачен, обеспечивая общенародное дви­жение мысли во вновь образующихся словах — от заключенных в них образов к значениям.

Однако не только внутренняя форма слова зависит от мировосп­риятия народа, его психологии и пр. Народно, национально и само значение, несмотря на свою отвлеченность, классификационность. Можно сказать, что значение не так субъективно, как внутренняя форма слова, поскольку включает множество признаков обозначаемо­го, познанных в человеческой практике. Казалось бы, значение ближе к «общечеловеческому» пониманию того или иного обозначаемого, так как в нем развивается абстракция, понятие. Однако формирование понятия (его объема и содержания) происходит в условиях определен­ной духовной и материальной среды, в которой живет народ, осуще­ствляется его деятельность, в том числе и речевая. Своеобразие семантической структуры слов, значений слов, обозначающих опреде­ленный предмет или явление, наглядно обнаруживается при их срав­нении с соответствующими словами разных языков. Для лекси­кографов, составителей двуязычных и многоязычных словарей,— это общеизвестный факт.

Особенно ярко народный характер образа и формирующегося на его основе значения виден в различных устойчивых образных сочета­ниях слов — в пословицах, поговорках, фразеологизмах, загадках. Именно в силу своей самобытности, тесной связи с конкретными условиями жизни народа, их неповторимости, эти образования непе­реводимы буквально на другие языки. Это касается как заключенных

12 Я-45

~

в них образов, так и вырастающих из них значений. Последние ситуативны, привязаны к определенной обстановке, отражая характер­ные условия быта народа, его разнообразной деятельности, связанных с ней положений вещей и пр.

О лексическом и фразеологическом богатстве русского языка на­писано много; оно действительно огромно; язык отразил в себе духов­ную и материальную историю русского народа. Национальный русский литературный язык питали мощные источники: устная речь народа во всем ее многообразии, отражающем разные области жизни и деятель­ности народа; книжная речь, также обслуживавшая разные сферы письменного общения; церковнославянский язык, диалектная речь. Все эти стихии образовали лексическое богатство русского языка, его разветвленную стилистическую, жанровую систему. Богатство языка составляет не только количество слов и различных видов устойчивых сочетаний, но и совокупность всех значений, выраженных словами (большинство слов многозначно). Количество понятий в языке не равняется количеству слов, оно значительно больше. Кроме того, в словарный состав языка также входит большое количество професси­ональной, диалектной, ремесленной, нелитературной лексики, которая по большей части не включается в общеупотребительные толковые словари, как и огромное количество научных терминов и технической номенклатуры. Все это фактическое доказательство семантического и стилистического богатства русского языка.

Произведения устного народного творчества — былины, повести, сказки, песни...— отличаются яркими национальными особенностями как по своей форме, так и выражаемому содержанию. Они отражают в образах различные стороны жизни народа в его историческом движении. Народная словесность, как и авторская художественная литература, соединяет в живую цепь поколения людей в течение многих веков.

Изучение народности, начавшееся в русской науке в XIX в., в своем приложении к языку, как к весьма показательному выражению народ­ности, идейно находится в близкой связи с лингвистическими направ­лениями, возникшими в первой половине и середине XX в., а именно с неогумбольдтианством и этнолингвистикой («гипотезой Сепира-Уор-фа»). Отличительная черта концепции народности заключается в том, что она имеет обобщенный характер и предполагает изучение нацио­нальных особенностей по всему спектру духовной и материальной жизни нации. «Язык и народность» — это только одна сторона воз­можного общего учения о той или другой народности.

В силу общего происхождения индоевропейских языков, близкого родства этих языков в отдельных их ветвях (ср.: восточнославянские языки), а также тесного взаимодействия и взаимовлияния на протя­жении всей их истории, их отличия между собой не столь контрастны, как, например, различия языков экзотических, возникших и сущест-

вовавших изолированно в особых условиях, по сравнению с европей­скими языками (ср.: языки североамериканских индейцев). Изучение строя последних, типологически совершенно не сходных с европей­скими языками, и послужило основанием для формирования этнолин­гвистики.

Учение о народности, в частности, проблема языка и народности, по нашему мнению, должны занять соответствующее место среди дисциплин, изучающих нацию в различных ее аспектах.

Дата добавления: 2014-12-16