Источники национализма

Национализм — это не только идеи и соответствующая им политика, но и система ориентации, чувств. Поэтому источниками, которые его питают, могут быть как реальные обстоятельства, события, так и восприятие их, переживания людей.

Источником национализма в условиях многоэтнических государств имперского типа являются протест против национального неравноправия и стремление народов получить как можно больше независимости. В XIX в. он имел место в Австро-Венгрии, Османской империи, проявлялся среди недоминирующих этнических общностей в России. В XX в. национализм подобного рода существовал во всех частях мира.

На уровне обыденного сознания зачастую бывает трудно понять, почему народы, которые неплохо живут, включены в процессы модернизации, получают возможность широкого образования при поддержке метрополий, тем не менее стремятся к самостоятельности. Почему национализм активно проявляет себя в Квебеке, в Ирландии, почему так сильны были его вспышки на Украине?

В социологии известен закон возвышающихся социальных ожиданий. Чем активнее включаются народы в процессы урбанизации, интеллектуализации, модернизации в целом, тем шире становится диапазон их потребностей. Образование, распространение средств массовой информации делают доступными для людей широкие сравнения с опытом других народов. Все это и порождает новые потребности. Как говорится, «чем больше мы имеем, тем больше мы хотим».

Источником национализма нередко выступает реакция на возможность утраты уже достигнутого уровня автономии внутри полиэтнического государства. Если же речь идет о государственном национализме, то таким источником оказывается реальная или воображаемая опасность потерять независимость. Еще одним источником служит осознание ущерба, который могут нанести интересам страны другие государства в сфере экономики, использования ресурсов, территории, культуры. Опасность может восприниматься как со стороны метрополии, так и со стороны других народов. Например, якуты видят угрозу своим интересам в использовании ресурсов со стороны Центра, а осетины и ингуши ведут споры между собой из-за территории.

Подобные настроения довольно часто и широко используются теми политическими лидерами, которые не всегда руководствуются интересами народа, а заботятся о том, чтобы получить доступ к власти. В стремлении войти во власть или удержаться у власти они нередко разжигают националистические чувства людей.

Источником национализма может служить социальная почва — конкуренция за рабочие места, особенно в престижных сферах деятельности. Такая конкуренция возможна как между представителями доминирующей этнической общности и другими группами в самом государстве, так и с иммигрантскими группами.

Особо высокий экономический статус некоторых диаспорных групп даже по сравнению с доминирующим этносом тоже может стать источником националистических ориентации. Так, высокое представительство русских и евреев в бизнес-элите Эстонии и Латвии поддерживает национал-изоляционистские ориентации по отношению к русским и России; такие же настроения известны по отношению к китайцам в странах Юго-Восточной Азии, к японцам в некоторых странах мира.

Национализм, как мы уже говорили, это не только система идей и политика, но и специфические политико-психологические состояния и чувства, которые окрашивают восприятия политических идей и действий. Подробнее речь об этом пойдет в разделе о социально-психологических проблемах этничности (разд.V).

Здесь же важно отметить, что источником для появления национализма могут послужить конкретные ситуации, в которые попадают социальные группы, например ситуация депривации. Известно, что в случае осложнения экономического положения всегда ищут виноватых — ситуация поиска «козла отпущения», как говорят социологи. Таким «козлом отпущения» обычно оказываются те группы, которые в силу конкретных обстоятельств меньше страдают от трудностей и в глазах обывателя становятся виновниками этих трудностей. На постсоветском пространстве именно из этого источника питался погром турок-месхетинцев, антисемитские настроения.

Другой тип ситуации — это когда группа не имеет возможности для выработки собственных положительных идентичностей и целевых установок и национальная принадлежность становится основной переживаемой компенсирующей идентичностью. Часто такая ситуация возникает в низкостатусных или в чем-то ущемленных группах.

Источник национализма кроется и в психологии маргинальных групп, т.е. тех, кто не может идентифицировать себя ни с одной из групп, обладающих признаваемым в обществе статусом и достоинством. Политические психологи считают, что национализм такого типа чаще всего диффузный, пассивный и только в стрессовых ситуациях принимает агрессивную форму.

Политический национализм, если он не является выражением интересов угнетенного, дискриминируемого народа, как правило, бывает тесно связан с консервативными (правыми в капиталистических, государственно-социалистическими в постсоветских странах) и авторитарными ориентациями. «Эта связь, — пишет Г.Г. Дилигенский, — естественна и органична. Консерватизм выражает интересы привилегированных социальных групп, стремящихся сохранить статус-кво... Апелляция к общенациональным интересам — наиболее удобный способ оправдания такой позиции, игнорирования реального многообразия социально-групповых интересов, существующих в обществе. Кроме того, она позволяет эксплуатировать стихийный массовый консерватизм, питаемый страхом перемен («не было бы хуже!»), особенно сильным в кризисной, неопределенной, стохастической ситуации»27.

Национализм питают не только политические, социальные и психологические источники, но и правовые, поскольку он, естественно, ищет правовую основу для достижения своих целей. Одним из важнейших в этом отношении является право на самоопределение.

Право на сомоопределение. Взгляд из центра и республик

Принцип самоопределения, как и гражданский национализм, появился во времена Великой французской революции. Тогда он имел смысл народного суверенитета. Но впоследствии под ним стали понимать право народа либо на выбор своего статуса (той или другой меры автономии) внутри полиэтнического государства, либо на образование собственного государства.

Интерпретация понятия «самоопределение» сталкивается с целым рядом трудностей. Прежде всего по-разному истолковывается тот объект, которому, как предполагается, должно быть предоставлено право на самоопределение. Обычно, когда идет речь о реализации права на самоопределение, обращаются к таким международным документам, как Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2625 (XXV) от 24.10.1970 г. о принципах международного права, в которой сформулирован принцип «равноправия и самоопределения народов», «Международный пакт о гражданских и политических правах» и «Пакт об экономических, социальных и культурных правах». Обращаются также к статье 1 Устава ООН, в которой записано: «Все народы имеют право на самоопределение... 2. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими ресурсами... 3. Все участвующие в настоящем Пакте государства... должны в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право».

Но что имеется в виду под общностью, которая обладает этими правами? Народ может рассматриваться и как нация в этнокультурном значении, и как гражданское сообщество, т.е. смешанное в национальном отношении население территории, или как государственное образование. По этому поводу идут дискуссии.

В период распада СССР не всегда было ясно, от имени кого происходило самоопределение постсоветских государств. Только Россия объявила свой суверенитет от имени «многонационального народа», тогда как в большинстве других бывших союзных республик инициатива исходила от титульной этнонации. Лишь впоследствии в Литве, на Украине и в Казахстане заговорили о гражданской нации, а в самое последнее время заявляют о гражданской нации в Латвии и Эстонии.

Таким образом, первое противоречие, возникающее в связи с правом на самоопределение, — это противоречие между этническими, гражданскими и административно-территориальными интерпретациями субъекта самого права.

Второе противоречие — противоречие между правом народов на самоопределение и принципом неприкосновенности, целостности государства (гарантированным Хельсинским соглашением 1975 г.).

Ряд идеологов в Центре обращали внимание на то, что приведенные международные документы принимались в связи с деколонизацией, и вне ситуации деколонизации применение принципа самоопределения приходит в противоречие с принципом неприкосновенности границ. Как пишет В.А. Тишков, «самоопределение допускается только в контексте деколонизации и только для народов как территориальных сообществ, а не этнических общностей»28. Но те, кто борется за самоопределение, с такой трактовкой не согласны. Это касается всех — от франкоканадцев, ирландцев29 до сторонников самоопределения в Российской Федерации.

Ситуация каждый раз осложняется тем, что нет единых представлений об условиях, основаниях и критериях для реализации требований самоопределения.

Для государств на постсоветском пространстве имели значение два обстоятельства: во-первых, декларативное, но часто повторявшееся положение о праве наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства, которое содержалось и в программе КПСС, и в тексте Конституции СССР; и во-вторых, ситуация на начальных этапах трансформации тоталитарного общества, когда демократия вообще воспринималась общественностью по преимуществу эмоционально и интерпретировалась как свобода, равенство. При таком подходе сама демократизация поставила под сомнение легитимность полиэтнического государства, основанного на несвободном, недобровольном выборе народами государственного устройства. Равноправие, самоопределение народов как право на свободу решать свою судьбу имело тогда достаточно широкую общественную поддержку.

Собственно идеи самоопределения и могут быть реализованы в условиях демократизации. Поэтому не случайно проблемы эти встали после начала перестройки. «Националы выступают за демократию в той мере, в какой она предоставляет народам свободу, — писал государственный советник Президента Татарстана Р. Хакимов. — Для народа, не имеющего национальных прав, демократия бессмысленна. Поэтому для любого народа демократия начинается с самоопределения»30.

Союзные республики СССР реализовали право на самоопределение, однако это не значит, что они готовы предоставить такие же права другим народам, живущим на их территории. Об этом красноречиво говорит опыт Абхазии и Южной Осетии в Грузии. Республики Российской Федерации также самоопределились в той форме, в какой это соответствовало возможностям каждой из них.

Дата добавления: 2014-12-16