Сказки апокалипсиса 2 страница

– Да неважно, – отмахнулся Сказочник. – Важно то, что для большинства мутантов аналогов нормальной земной фауны, из которых они могли бы развиться, – не подобрать!

– Таких все‑таки меньшинство, – заметил Данил, которого эти рассуждения заинтересовали. Было в них что‑то… правдоподобное, что ли. Логичное.

– Ой ли? – удивился Ивашуров. – Я их столько уже встречал на своем пути – впору хоть сказки бросать и энциклопедию мутировавших организмов начинать. Хорошо – винтовка есть. Не подводит.

– Точно, точно, – подтвердил Семеныч. – Нам тоже на пути порой такое встречалось…

– Почему же тогда у нас в городе мутантов лишь несколько видов? – спросил Сашка.

– Вот здесь‑то загадка и кроется, – пожал плечами Ивашуров. – Сказать по правде – меня это тоже всегда интересовало, поэтому версии есть. Мутанты определенного вида всегда почему‑то концентрируются в определенной местности. Нет, бывает, конечно, и пересечение их ареалов обитания, – но достаточно редко. Вот у вас, к примеру, если мне память не изменяет, есть куропат. И концентрированно он только у вас под Пензой встречается, в других местах реже. А вот тот же миксер или собаки – этих я частенько встречал, причем нескольких разновидностей.

– А не встречали вы такого мутанта – на большую толстую кляксу похож? – спросил вдруг Санька и тут же поймал одобрительный взгляд Данила. – Или как будто бочонок черной тканью обернули. Высокий такой, метра два с половиной! Рот – огромный провал, глаза такие же… Не доводилось видеть?

– А вы знаете… припоминаю, – чуть подумав, кивнул Ивашуров. – Сам не видел, но слышал о таком. Один‑единственный раз слышал, от Зоолога. И судя по всему – существо это страшное… Но это лишь оболочка, и с тем, кто под ней скрывается, лучше не связываться. Я из него попытался побольше вытянуть – да куда там… Сказал только, что это с биологическим оружием связано. И если я правильно понял – именно при встрече с ним Зоолог ногу‑то и потерял. Не совладал – а боец он, надо сказать, отменный.

– Зоолог? Что еще за персонаж? – удивился Ли.

– О‑о‑о! Это личность в своем роде легендарная! – улыбнулся Ивашуров. – Такой же бродяга, как и я, да только не филолог, а натуралист‑естествоиспытатель. Изучает, так сказать, новообразовавшиеся организмы в условиях их естественного обитания. Его где угодно можно встретить, даже на юге или по ту сторону Урала. Летом по земле бродит, а на зиму либо домой возвращается, либо в первом попавшемся поселке оседает. Ему везде рады. Этой осенью, кстати, к себе в гости приглашал. Не знаю… Может, и загляну на огонек…

– Как же он бродит‑то, без ноги? – удивился Данил.

– Да вот так. Выточил себе деревяшку, приспособил – скачет получше нас с вами. Я серьезно говорю, – добавил он, видя, как недоверчиво усмехается Данил. – Вот у него‑то уж энциклопедия собрана – о‑го‑го. Большущий фолиант! Кого там только нет. Сам видел! И у него, у Зоолога, информации‑то я и поднабрался. А как иначе – нужно ведь знать, с чем в пути столкнешься… – он вдруг оборвал сам себя – и, хлопнув ладонью по лбу, уставился на Добрынина. – Так вот в чем дело! А я‑то все гадаю – встречал, не встречал… Вы на него похожи – слов нет! И лицом, и сложением… Только он‑то постарше, ему за тридцать немного, а вам, должно быть, чуть больше двадцати! Верно?

– Так и есть, – ошарашено пробормотал Данил. – Да только не знаю я никаких зоологов… И вообще двойников своих в жизни не встречал…

– Так вы сами‑то из Сердобска?!.. Ну, точно, – хлопнув ладонью по столу, удовлетворенно кивнул Ивашуров. – Зоолог – он из Пензы родом. Так что уж наверняка тут одна кровь намешана…

Данил сидел растерянный, не зная, как ему реагировать, – то ли верить, то ли в шутку принимать. Жил, жил – а тут нате вам, родственник объявился…

– А в Пензе что – выжившие, получается, есть? – спросил Сашка с любопытством.

– А как же… И там живут. Горстка, правда, осталась – а ведь когда‑то большой город был…

– А мы мимо пролетели, не заглянули даже, – огорчился Ван, с любопытством поглядывая на командира. – Завернули бы. Глядишь, Дан, у тебя б там и впрямь родственники нашлись…

Данил пожал плечами. Дед вообще ничего такого никогда не говорил. Были у их семьи в Той еще жизни родственники, были… И в Ульяновске, и в Москве, и даже на Украине… Но про Пензу – молчал. А теперь уж и нет деда – как узнать?

– Вернемся после комбината – заглянем? – предложил Сашка. – Заодно и на Зоолога этого посмотрим…

– Заглянем Саня. Теперь‑то уж обязательно заглянем, – пообещал Данил.

– А если вдруг с Росрезервом не получится – может, и вообще туда уйдем?

– Ха! Держи карман!.. – усмехнулся Кубович. – Кому нужна такая прорва народа? Чем кормить прикажете?

– Нет, Саня, нахлебниками не пойдем, – согласился с Серегой Данил. – У нас один только выход – Росрезерв.

Сашка кивнул, признавая правоту старшего товарища. А как же иначе? Времена нынче такие пошли. Выживает только тот, кто может доказать свое право – право на силу, право на жизнь. Только такого человека и уважают, только с таким и говорят на равных. А придешь нахлебником – живо в бараний рог согнут и объяснят, что никто ты и звать тебя никак. И тогда уж отношение совсем другое будет…

– А какие еще мутанты бывают? Расскажите? – нарушив повисшее в кунге молчание, попросил Ван. – На всякий случай. Мало ли…

– Ну, раз уж вы на Север идете – то логично было бы о Севере и рассказать, – подумав немного, ответил Ивашуров. – Сам не бывал, но слухи доходили. Так вот говорят, что, к примеру, водится там такое существо, как Белый Змей. Толстенный! Говорят – из тюленя мутировал: ласты такие же впереди и морда на него похожая. Жуткая, говорят, тварюга. Или – медведь. Здоровенный, раза в полтора больше обычного. На башке наросты какие‑то… И главное – лысый везде, кроме брюха. Так, клочки шерсти только по телу разбросаны… Но уж на брюхе – такая волосня!.. По земле волочится. Ну, еще там, по мелочи… Зайцы есть чешуйчатые. Вот уж чудо природы! Рога вместо ушей, зубки остренькие и когти тоже в наличии. Полоснет по брюху – не поздоровится!

Данил усмехнулся недоверчиво – слишком уж это все на байки походило. Хотя – кто ж знает… Разве только местные.

– А еще – снежный человек там обитает, – продолжал Ивашуров. – Но тут явная аналогия с болванщиком и миксером прослеживается. И, похоже, что с менталами из Ленинградской области. Тоже гуманоид и мозгами работать горазд – других может контролировать на расстоянии.

– То есть – как это?! – поразился Сашка. – Себе подчиняет?

– Ну… это я точно не знаю, – замялся Ивашуров, – врать не буду. Но говорят – да.

– А у нас птица Рок водится, – подумав немного, сказал Счетчик, словно желая перещеголять Ивашурова по количеству известных ему мутантов. – Но эта, скорее всего, из вороны мутировала. Ворона точь‑в‑точь и есть, только размах крыльев метров десять.

Игорь Антонович недоверчиво хмыкнул:

– Слухи доходили… А вы‑то сами видели ее?

– Сами? Да нас с Санькой одна такая птичка как‑то чуть на завтрак не склевала! – криво улыбнулся Данил.

– Значит, правда все‑таки. Слыхал я о ней, но не верилось… – Ивашуров вскочил, зашагал по кунгу туда‑сюда, вцепился яростно в волосы, подергал, будто это помогало ему шустрее соображать. – Ну ладно – мутанты! А все эти необъяснимые явления?! Они – откуда?! Много раз я встречал людей, за которых мог бы головой поручиться, что они к категории пустобрехов не относятся! Один раз разговаривал с парнем – ну дурак дураком! Таких в послеперестроечные времена называли «новый русский»: лоб в палец шириной, соображалки ноль. Он и выдумать‑то ничего не сможет. Но и из него я кой‑чего вытянул, такое, что к ночи и поминать не стоит!

Данилу припомнились Родионыч с Германом – вот от кого выдуманной истории ждать бесполезно. А меж тем и Герман, порой, жутковатые штучки рассказывал. Да и сам Данил – мог порассказать, мог… Про ту же ночь в детсаде. Или случай на развалинах завода, когда он несколько часов ползал по его территории и все никак не мог найти обратную дорогу, а Сашка, наблюдавший за ним в бинокль с крыши соседнего цеха, клялся и божился потом, что напарник кружил по десятиметровому пятачку. А случай в кинотеатре с Санькой? Из той же оперы…

– Так есть какие‑нибудь гипотезы? – спросил он. – Что‑то вы ведь думаете обо всем этом?

Ивашуров остановился, стянул с носа очки, протер о свитер.

– Не сказать, чтоб я терялся в догадках… – раздумчиво пробормотал он. – Яж все‑таки с физикой пространства не в общих чертах знаком, диссертацию в свое время защитил… Есть у меня одна… м‑м‑м… гипотеза. Согласующаяся, кстати, в какой‑то степени с теорией вашего мудреца из горного аула, – он кивнул головой Профу. – Интересно послушать?

Сталкеры закивали.

– Давай, Антоныч, – выразил общее настроение Профессор. – Пока едем – все время убьем…

Ивашуров еще раз протер очки и водрузил их на переносицу.

– Ну, слушайте. Известно ли вам, что в начале шестидесятых годов в СССР была испытана пятидесятимегатонная бомба?

Кубович присвистнул, да и остальные не смогли сдержать удивленные возгласы.

– Пятьдесят мегатонн? Ни хрена себе!..

– Да‑да, пятьдесят мегатонн! И это благодарите Бога, что не испытали бомбу в сто мегатонн, хотя разработки велись! Есть версии, что именно про нее кричал Хрущев, когда двадцать третьего сентября тысяча девятьсот шестидесятого года, выступая на сессии ООН, бил своим башмаком по трибуне и угрожающе кричал американской делегации: «Я вам покажу Кузькину мать!».

Кунг грохнул от смеха. Не смеялся только Семеныч – поглядывал на молодежь снисходительно, зная, вероятно, об этом случае из жизни политиков тех времен.

– Что, так прямо и кричал? – сквозь смех выдавил Данил. – И башмаком лупил?

Ивашуров улыбнулся:

– Да, было, было… Никита Сергеич вообще отличался своими глупыми выходками. Как, впрочем, и Брежнев своим маразмом… Так вот, если бы эту… мать Кузьмы все‑таки испытали, это привело бы к сильнейшему радиоактивному заражению местности, увеличив общемировой выброс радиации – на тот момент – на двадцать пять процентов. Впрочем, даже пятьдесят мегатонн послужили причиной очень сильного выброса. Взрыв был воздушный, и вспышку можно было наблюдать даже на расстоянии в тысячу километров – на небосклоне словно зажглось второе солнце! Диаметр огненного шара достиг десяти километров, а гигантский гриб поднялся на высоту в шестьдесят! Даже при таком взрыве зона абсолютного уничтожения составила круг в двадцать с лишним километров, излучение вызывало ожоги третьей степени на расстоянии до ста километров, а взрывная волна три раза обогнула земной шар! Представляете, что было бы, взорви они бомбу в сотню мегатонн?!

Сказочник замолчал, глядя на своих слушателей. Аудитория, признаться, была поражена. Даже Семеныч утратил вид всезнающего мудреца и смотрел на Ивашурова затуманившимся взором. Пятьдесят мегатонн! Гриб, вспухающий на горизонте; взрывная волна, которая, катясь по земле, играючи сминает коробки домов, автомобили, людей; вспышку, превращающую все на двадцать километров вокруг в радиоактивную пыль… Как же глуп был человек, что посмел испытывать такую дьявольскую силищу на своей родной планете?! И насколько же хватило его кретинизма и тупости, чтоб наштамповать сотни, тысячи таких вот адских машинок!

– Хм. Так вот – о теорийке… – донесся откуда‑то издалека голос Ивашурова.

Данил очнулся, выбираясь из пучины разбушевавшегося воображения.

– Сам я при таких взрывах не присутствовал – к тому времени, когда я коснулся этого направления, атмосферные испытания уже давно не проводились, взрывали только под землей и под океанским дном, но вот черновые записи некоторых причастных к экспериментам товарищей читать довелось. Получил доступ, когда работал над некоторыми секретными проектами. Так вот, кое‑кто из тех, кто присутствовал при испытаниях, писал о каких‑то сдвигах в момент удара в самой материи пространства… Четких записей не было – создавалось впечатление, что листы с ними изъяли даже из черновиков… но отдельные слова в тексте, изымать которые не имело смысла, – попадались. Моя догадка строится именно на этих крупицах информации. Понимаете… – он покрутил пальцами в воздухе, подыскивая формулировку, – я считаю, что в момент взрыва изменяется сама физика пространства. Что‑то с пространственно‑временным континуумом… Происходит какое‑то искривление… – он засопел сосредоточенно – и развел руками. – Мне очень трудно объяснить это простыми словами! А физических формул вы не поймете. Словом, если пытаться объяснить предельно просто – пространство словно комкается, сминается, складывается в гармошку и соприкасается с другими точками пространства, которые могут находиться за десять, сто, тысячу километров, а то и за сотни миллионов световых лет!

Данил оторопело уставился на Ивашурова. С таким же изумлением глядели на него и остальные.

– Разве такое возможно?

– А почему нет? Кто скажет мне, что это ерунда?! – в голосе Сказочника послышались азартные, задиристые нотки. – Покажите мне этого человека! Физика пространства не изучена должным образом! А между тем, есть гипотезы, которые предполагают, что в других галактиках материя и пространство имеют совершенно другие свойства, нежели чем в нашей! И как вам, к примеру, такое предположение: наше пространство, соприкасаясь с пространством, лежащим в другой галактике, за миллионы световых лет, меняет под его влиянием свои физические законы, и именно это порождает все те странные, загадочные, порой жуткие явления, очевидцами которых мы с вами становимся?! И я утверждаю, что теоретически это вполне вероятно! Да что там теоретически! И практически, даже – практически!.. Что мы, в конце концов, знаем об окружающем нас мире? Взять вот хотя бы «теорию струн»! Она гласит, что все элементарные частицы и их фундаментальные взаимодействия возникают в результате колебаний и взаимодействий квантовых струн в масштабах порядка планковской длины. Однако…

– Стоп, стоп, стоп! – подал голос Семеныч, со смехом размахивая руками. – На этом можно остановиться, Антоныч. Не все из нас знакомы с этой замечательной теорией и вряд ли поймут то, что ты хочешь рассказать. Ты и так уже наговорил на несколько дней неторопливого осмысления.

Ивашуров запнулся и смущенно улыбнулся:

– И впрямь… заболтался я что‑то…

Тряска вдруг как‑то внезапно окончилась – кунг взревел, перегазовывая, и пошел ровней, постепенно набирая скорость. Выглянув в окно, Данил увидел, что караван теперь движется по накатанной дороге – вероятно, это и был тот самый тракт, о котором утром говорил Ивашуров.

– Скоро в поселке будем, – кивнул в ответ на его вопросительный взгляд Сказочник. – Километров сто осталось, на час‑полтора езды, не больше. А между тем, помнится, не так давно мне что‑то было обещано… Запишем пару историй?

– Время есть. Обещал – сделаю, – согласился Данил и полез с полки вниз. – Ну что, Санька, про детсад расскажем?

Напарник кивнул, криво усмехаясь:

– А то. Уж за это мы с Даном чем хотите можем поручиться. Что там и как – только Хребет, наверное, теперь расскажет. Если жив, конечно…

Ивашуров живенько зашелестел тетрадью, выбирая, где бы записать новую историю. Перелистнул, разгладил рукой середину, взял карандаш – и поглядел на Добрынина.

– Готовы? – спросил тот. – Ну, тогда слушайте…

Глава 4

«В детском саде номер восемь…»

Как‑то в один из дней – было это спустя примерно год после Черного каравана – в гости к Данилу зашел полковник.

Событие это было не ахти какое, Родионыч заглядывал иногда – деда проведать, с воспитанником поговорить, – но в этот раз заглянул ни свет ни заря, когда Добрынин, вернувшись со смены, собирался на боковую.

Только вывесил на просушку дезактивированные и отмытые до скрипа ОЗК, снарягу и оружие – тут в дверь и постучали. Приоткрыл, выглядывая, – полковник.

– Пустишь?

– Проходите, конечно, товарищ полковник, – посторонился Данил.

Впустил наставника, зевая и недвусмысленно показывая, что настроился всерьез и надолго задрыхнуть, – однако Родионыч не внял. Уселся к маленькому столику за шкафом.

– Как дежурство?

Данил пожал плечами – вопрос был явно риторический. Главе Убежища наверняка уже доложили о ночном переполохе, но раз спрашивает…

– Да как… С выродками полночи бодались, да потом еще куропат на шум пожаловал… Хорошо – крупный калибр у нас теперь стоит. А то могли и не отбиться…

– Да, караван нам очень помог, – кивнул Родионыч, имея в виду проходивших неделю назад через город торговцев, у которых удалось закупить КПВ и «Корд» с боезапасом. – Ничего, это дело наживное. Оборону мы нормальную выстроим, не сомневайся. Только время дай…

Данил кивнул.

– Ладно, – не стал тянуть резину полковник. – Я чего зашел… Хотел сразу после их прохода с тобой переговорить, да как‑то все не до того было. Меня вот что интересует: в детском саду, что неподалеку, напротив наркологии, вы с Сашкой еще не бывали?

Данил нахмурился и помотал головой. Детсад пользовался дурной славой. Как вечером не пойдешь – оттуда смешки детские раздаются, шепот какой‑то, шаги… Жуть, одним словом. Туда из сталкеров никто не совался и не собирался. А вот Родионычу, похоже, приспичило.

– Ни мы там не были, никто другой. Не хочется туда лезть, товарищ полковник, – пробормотал Данил, отводя взгляд. – Странное место…

Родионыч кивнул.

– Может быть, может быть… – он помолчал немного, а потом, поглядывая на воспитанника, добавил: – а ты знаешь, что там человека без противогаза видели?

Данил уставился на наставника, выпучив глаза.

– Чего?!

– Караванщики и видели. В самом детском саду, в окне. Лысый мужик без противогаза. В руках – ружье. Стоял себе спокойно, смотрел на улицу. Завидел караван – дернулся и за подоконник нырнул.

– Бред какой‑то свинячий! – ошарашенно пробормотал Данил.

В самом же деле – ну откуда мог там взяться человек, скажите на милость, да еще и без противогаза? Какой такой безумец будет снимать «хрюшку» и стоять спокойно без защиты, любуясь улицей? Дурь!..

– Вообще, честно сказать, – слишком уж много вокруг нас загадок, – задумчиво продолжал полковник. – Старшой ихний говорил – фон у нас высокий для провинциального‑то городишки. Они много где бывали – если не брешет, конечно. Крупные города, понятно, все еще грязные стоят и некоторые из них фонят немилосердно, но городки подобные нашему – многие уже чисты. Я и сам, признаюсь, частенько об этом думал. Странно все это – городок маленький, а сбросили на него бомбы четыре, если не больше. Неужели столько ценностей в этой вашей войсковой части, что по ней прицельно били? Может быть, там хранилище ядерного оружия? Хотя нет, я бы знал – мне это по долгу службы раньше полагалось…

– Да врут, поди, – не согласился Данил. – Самая верная догадка напрашивается – цену набивает. Мы, дескать, жизнью рискуя через вас идем, хотя могли бы в другом месте так же торговать – вот и платите втридорога.

– Может, и так, – задумчиво пробормотал Родионыч. – Ладно, не о том сейчас речь. Ну, так что – проверите?

– Даже и не знаю… – замялся Данил.

Полковник нахмурился.

– Не понял…

Момент был щекотливый. А что сказать? Ведь и в самом деле – почему не проверить? По всем правилам следовало бы. Но… не скажешь же, что испугался. Да и не испугался вовсе, а… вот черт! Ведь ясно же, что с детским садом что‑то не так! Засада какая: поглядеть, что там, – надо, обязательно надо, – а так не хочется…

– Ладно, – Родионыч поднялся, решив, видимо, больше его не мучить. – Смотрите сами. Но учти, друг мой. Не дай бог что случится – на нашей совести будет.

Данил промолчал, чувствуя, как заливает щеки краска. Вот стыдобища‑то… Сталкер недоделанный. Зассал, получается…

– Ну – пойду я, пожалуй, – догадавшись, что творится на душе у воспитанника, усмехнулся полковник. – Но ты все ж подумай. Как из рейда возвращаться будете – так, может, надумаете заглянуть… Ладно, все, отдыхай, мешать не буду.

Вышел, осторожно притворив дверь – а Данил, терзаясь, долго еще валялся на разобранной кровати. В конце концов уснул, твердо решив, что в детсад они все же наведаются. И впрямь – очень любопытное местечко, нельзя его пропускать. А то ведь так и сам себя уважать перестанешь – струсил, что ни говори…

Сашка заявился только после обеда – забарабанил в дверь, как на пожар.

– Заходи! – крикнул Данил, сбрасывая одеяло и спуская ноги на пол, – ясно ведь, что друг пришел. Кто ж еще бунит так, будто у себя дома…

Стукнула дверь, зашуршало, грохнуло – Санька, вымахав к своим пятнадцати длинный, как верста, опять уронил снарягу товарища, висящую на плечиках на гвозде в тесной прихожке – и в комнату вошел напарник.

– Я в следующий раз специально заставлю тебя тот сейф с поверхности, из наркологии, тащить, – проворчал Данил. – По десять раз на дню заходишь и все запомнить не можешь. У меня раз груз и транспортный пояс там всегда висит, дурында ты длинная!

Санька ухмыльнулся – друг был в хорошем настроении, а значит, есть все шансы выбраться сегодня наружу.

– Вот кстати насчет поверхности, – Сашка не стал ходить вокруг да около, а сразу же ухватил быка за рога. – Предлагаю сегодня смотаться. День вроде не жаркий, термометры еле двадцать показывают. Ночью дождь прошел, так что там сейчас благодать…

Данил почесал лысую макушку прикинул. В дежурство только послезавтра, так что даже если и до ночи задержаться, – завтра днем отоспаться можно. А иначе что делать? В зал разве что сходить?.. Но это на час‑другой, не больше. А потом балду весь день пинать, бродить по Убежищу… Лучше уж наверх.

– А планы есть? – спросил он у друга. – Куда?

Тот пожал плечами:

– Да куда скажешь.

– Полковник утром был, – вспомнил вдруг Данил. – Предлагал нам с тобой в детский сад наведаться…

– И… что? – тут же набычился Сашка. – Пойдем?..

– Караван, помнишь, приходил? Так вот караванщики там человека видели, внутри. Без противогаза, понял?

Сашка молчал, ожидая продолжения.

– Вот Родионыч и попросил – заглянуть, посмотреть…

– Илюху пусть посылает, – тут же возмутился товарищ. – Мы‑то здесь при чем?! И потом – брехня все это! Там, наверно, рентген триста в здании. Смертник он что ли, человек этот?

– Ладно, не ерепенься. Надо бы проверить, – настойчиво сказал Данил. И добавил, вспомнив слова Родионыча: – Сам пойми – не дай бог, что случится… На нашей совести будет.

Сашка вздохнул – и согласился.

– Но только сначала по городу пройдемся. А там уж видно будет…

* * *

Выбраться из Убежища удалось только в середине дня. Пока собрались, пока то да сё… К тому моменту, когда за напарниками закрылась входная гермодверь, время было уже ближе к вечеру, чем к обеду. Сунулись было к хлебозаводу, пролезли по соседним домам, – но ничего интересного не нашли, за исключением старого, дряхлого, беспомощного выродка, на которого и патрон‑то было жалко тратить. Словом – рейд не получался. Солнце уже клонилось к закату, и чтобы день совсем уж не прошел даром, напарники решили‑таки произвести небольшую разведку.

Здание детского сада стояло чуть в глубине заросшего молодняком двора. Раньше, еще до Начала, от железного забора до его широкого крыльца вела асфальтированная дорожка. Теперь же дорожки той не было и в помине, асфальт остался лишь кусками, сменившись песком и щебнем, и местами, взломав его твердую корку, из‑под земли пробивались тонкие зеленые побеги.

Стоя перед ржавой железной калиткой, друзья переглянулись.

– Точно пойдем? – в последний раз спросил старшего товарища Санька. – Не передумал? Жутко тут…. Смех этот… Мужик вот, опять же… И еще – вот скажи ты мне, как это так могло случиться, что у всех домов в округе ни единого целого стекла в рамах нет, осколки только – а здесь все целехоньки, ни единой трещины? И блестят, как только что вымыты! Это как же так?!

– Ты думаешь, мне самому охота? – Данил оглядел притаившееся в глубине дворика среди буйной растительности здание. Здесь, под кронами деревьев, уже сгустился вечерний сумрак, и детский сад поэтому выглядел мрачновато, словно дом с привидениями из мультфильма. – Да мы быстро. Сунемся только, для очистки совести по этажам пройдем, – и назад.

Сашка вздохнул, но спорить не стал – Данила, быка упрямого, разве с цели свернешь? Тронул калитку – но та стояла, как влитая, даже не дрогнув заржавевшими за столько времени петлями.

– Видишь – не пускают, – сделал попытку пошутить Санька.

Данил отстранил напарника и, взявшись за ржавую ручку, потянул на себя. Калитка подалась…

– Прикрывай, – сказал Данил, ставя ружье рядом.

Ухватился поудобнее, уперся другой рукой в кирпичный столб основания – и резко рванул калитку на себя. Петли пронзительно завизжали, оповещая округу о настойчивости незваных гостей, но результат был достигнут – дверной проем оказался открытым ровно настолько, чтобы пропустить не только тощего Саньку, но и куда более плотного Данила.

– Входим, – сказал Добрынин и первым, держа наготове ружье, протиснулся в образовавшуюся щель.

Вблизи здание напоминало дряхлую, побитую жизнью старуху – осыпающаяся штукатурка, крошащийся кирпич, разваливающееся постепенно крыльцо, обрывки рубероида, свисающие с крыши… Дерево входной двери давно уже сгнило и зияет дырами… И только стекла в окнах – и это сразу бросалось в глаза, настораживая своей странностью и каким‑то диким несоответствием остальной картине – блестели, словно десять минут назад отмытые старательной уборщицей.

Ступив на крыльцо, Данил достал фонарь. Постоял, прислушиваясь – в здании стояла могильная тишина. Щелкнул кнопкой, пожужжал динамкой, и, подсвечивая, заглянул в одну из дыр в двери. Взгляду его открылся темный квадратный пыльный холл с лестницей, один пролет которой поднимался на второй этаж, а другой – спускался в подвал. Кроме лестницы, здесь так же имелось четыре двери – две справа и две слева – и пятая, прямо, сделанная в виде арки. За аркой открывалось еще одно помещение, с разбросанными тут и там по полу серыми от пыли игрушками, стульчиками, столиками и прочей детсадовской атрибутикой.

«Ну и фонит тут, наверное… – подумал Данил, глядя на толстый слой пыли на полу и доставая дозиметр. – Если хотя бы рентген двадцать покажет – даже соваться не стоит».

Просунул руку в дыру, развернул дозиметр окошком к себе… Хмыкнул недоверчиво, пощелкал указателем режимов, переводя дозиметр в микрорентгены – и от неожиданности чуть его не выронил. Того, что он увидел, просто не могло быть! Радиация есть везде, даже на самой чистой местности всегда есть ее хотя бы тысячная доля. Но сейчас прибор, откалиброванный для регистрации малейшего фона, показывал абсолютный ноль.

– Слышь, Сань – ты опять прав, – повернувшись к напарнику, сказал Данил. – Домик‑то и впрямь с душком…

Сашка тут же напрягся:

– В смысле?

– Да тут ноль. Абсолютный.

Даже сквозь стекла противогаза Данил увидел, как лезут на лоб глаза напарника.

– Правда что ли?

– Точно тебе говорю.

– Так что? Входим? Или ну его?..

Вместо ответа Данил толкнул дверь. Дерево, провисевшее под открытым небом двадцать лет, треснуло, и дверь, всей своей верхней половиной поднимая тучи пыли, рухнула внутрь.

– Добро пожаловать.

Держа наготове ружье с забитыми в оба ствола патронами с картечью, Данил осторожно шагнул внутрь. На короткое мгновение у него заложило уши – впечатление было такое, будто в здании и на улице существовала некая, пусть и минимальная разница в атмосферном давлении – но спустя секунду это ощущение исчезло. Он потряс головой, обернулся и поманил за собой напарника. Сам же, поминутно поглядывая в окошко дозиметра, регистрировавшего все тот же абсолютный ноль, крадучись двинулся вперед.

Почти сразу же стало ясно, что в здании вот уже много‑много лет никто не появлялся – об этом свидетельствовал нетронутый слой пыли на полу, начинавшийся буквально сразу же от входной двери. Пыль лежала будто богатый персидский ковер – толсто, бархатисто – и на всей поверхности ее не имелось ни единого следа, кроме только что появившихся следов от бахил сталкеров.

– Видал? – Данил ткнул пальцем сначала в свои следы, а потом в ровный слой пыли на полу холла. – Что скажешь?

– Так кто же тут тогда ржет по вечерам? – озадаченно спросил Сашка. – И топот мы тоже не раз слышали… Мужик, опять же…

– А вот догадайся… – потер лоб Добрынин.

Его эти вопросы интересовали в той же степени, что и напарника.

– Дальше пойдем?

– Сань, завязывай уже, а? – усмехнулся Данил. – Вошли, чего ж возвращаться… Давай уж до конца доделаем.

Друг что‑то буркнул, но Данил не разобрал – внимание его внезапно привлек шелестящий звук, доносящийся из‑за правой стены.

Он вопросительно посмотрел на товарища.

– Слышишь?

Сашка прислушался:

– Вода?

Данил кивнул.

– Проверим.

Осторожно ступая и шаря по сторонам стволами, друзья заглянули в дверной проем. Комнатушка с одним узким окном, вероятно, когда‑то использовалась как гардероб – вдоль одной стены, нагроможденные одна на другую, стояли облупившиеся от времени детские скамеечки и стульчики. Вдоль другой – покосившиеся желтенькие шкафчики с грибочками, ягодками, ежиками и лисичками на дверцах. В окно – чистое, без единой пылинки – падал мягкий вечерний свет, которого было вполне достаточно для нормального освещения комнаты, и потому источник звука долго искать не пришлось. Он стал понятен сразу же, едва напарники заглянули в комнату – в дальнем углу, в декоративном фонтанчике, била струйка прозрачной жидкости. Вода?..

Дата добавления: 2014-12-17