Война и мир в жизни цивилизаций

Цивилизация предполагает переход культурой определенного порога возможностей идеологического конструирования, экономической эффективности, политической организации и распространения идей в символической форме. Этот уровень развития предусматривает изобретательность, разделение труда, законодательство, способное видоизменяться; наконец, возможность выбора альтернатив при решении назревших проблем. Правило, которое раньше диктовало в каждой данной ситуации единственно возможную линию поведения, теперь оказывается подчинено здравому смыслу.

Этот выбор альтернативных решений предусматривает их обязательную сверку с фундаментальными ценностями. Конечно, и в примитивных культурах есть подобные ценности и системы ценностей, но выражены они в конкретных нравах и потому не способны служить к их исправлению. В цивилизациях фундаментальные ценности представляют собой субъективные устремления над, поверх, свыше конкретных правил и ритуалов; они способны служить к их улучшению либо изменению.

Как различать конкретные цивилизации друг от друга во времени и пространстве?.. Представители конкретной цивилизации в каждое конкретное время могут относиться к различным языкам, этносам, политическим, экономическим, социальным и культурным институтам и системам ценностей...

Каждая цивилизация отличается от других уникальным сочетанием фундаментальных ценностей, в которые верят ее носители, и обычно выраженных в конкретной религии. Вместе с тем удобным свидетельством, определяющим географические пределы цивилизации, являются рубежи, лимитирующие свободу и частоту передвижения людей, заключения браков, обмена товарами и техническими достижениями, распространения религиозной и научной информации и пропаганды, а также политического признания и дипломатического сотрудничества. Территория, внутри которой таких барьеров очень мало, охватывает единую цивилизацию.

Определить начало и конец развития конкретной цивилизации бывает весьма затруднительно, поскольку сами цивилизации постоянно видоизменяются...

Цивилизация проходит четыре последовательные стадии развития: 1) героический период выдвижения нового социального идеала, 2) период потрясений и длительных войн, внутренних и внешних, 3) период стабильности и сплочения подчас в мировое государство-империю, 4) период усталости, упадка, потери веры.

Этим этапам соответствует преобладание приоритетов религии, политики, экономики, изящных искусств.

[Трехступенчатая схема исторической эволюции человечества (дикость–варварство–цивилизация), а также фазы развития самих цивилизаций находили свое соответствие в общей типологии военных конфликтов. На стадии дикости военные столкновения были довольно примитивны и по существу мало чем отличались от той борьбы за существование, которая идет в животном мире. Но по мере своего развития и «старения» любая цивилизация становится менее воинственной и агрессивной. Выделяется четыре этапа в этом процессе.

На первом, «героическом», этапе истории каждой цивилизации в противоборстве с недружественной природной и социальной средой в культуре общества формируется новый социальный идеал; цивилизация рождается в борьбе за свое выживание и развитие и чаще всего в обстановке гражданской или межгосударственной войны. Героический период отличают масштабные миграции, смелые социальные эксперименты, честолюбивое руководство и военный энтузиазм.

На втором этапе, в период потрясений, в полной мере воплощаются все те проблемы и противоречия, что наметились на первом этапе. Наступает время испытаний и катастроф; разрушение и строительство противоречиво переплетаются в оформлении нового мирового порядка в виде серии внешних и внутренних войн.

На третьем этапе, относительной стабильности, оформляется глобальный баланс сил, а цивилизация устраивается в виде либо системы государств, либо универсального государства – «мировой» империи.

На четвертом этапе, упадка, цивилизация начинает испытывать «усталость», в людях слабеет вера и верность идеалам, государство бюрократизируется и подавляет человека. Верхушка погрязает в роскоши и праздности, все более паразитируя, а недовольные массы склоняются к новым религиозным учениям. Объединяются и активизируются все внутренние и внешние силы, которые А. Тойнби обобщенно определяет как внешний и внутренний «пролетариат», состоящий из людей, недовольных сложившимся порядком вещей, лишенных возросших благ цивилизации. И под их натиском рушится сложившийся строй, порядок, что может привести к гибели цивилизации в целом.

На всех этапах истории цивилизаций в конфликтах их носителей присутствовали элементы религиозной, политической, экономической и социокультурной борьбы. Им соответствовали: проповедь, пропаганда, конкуренция и насилие. Преобладание одного из этих начал не исключало значение всех остальных. И, что особенно важно, любой из четырех типов внутри либо межцивилизационного противоборства был чреват обострением до уровня вооруженного конфликта, т.е. войны. Поэтому отнюдь не случайно военное искусство, хотя и подспудно и противоречиво, срасталось с геополитикой как мироустроением, регуляцией межгосударственных отношений. Степень зрелости цивилизаций К. Райт видит в уровне изощренности геополитики как стратегии выживания-и-развития, будь то научная теория или политическая практика. Типология «цивилизованных» войн как раз и приближает нас к выявлению характера и возможностей геополитики разных обществ в различные времена.

Войны, бесспорно, были и подчас остаются важнейшими историческими экзаменами государств, народов, цивилизаций на выживание и развитие. Чтобы оценить в этом плане возможности конкретного общества, следует сначала выявить его способность к ведению войны. Хотя военная активность на четырех этапах развития цивилизации неодинакова (максимальна на втором этапе – в период политических потрясений, минимальна на третьем – социально-экономической стабилизации), она находила выражение в интенсивности военных действий, характере армии, операций и целей войны, обосновании правомерности вооруженного насилия. По мере развития цивилизации армии становились все многочисленнее и абсолютно, и относительно численности населения, войны становились все затратнее и приносили все больше издержек, их интенсивность возрастала, а средняя продолжительность падала. Охватывая все большие пространства, войны оставляли все меньше безопасных мест для гражданского населения. Поэтому возникала необходимость более четко отличать войну от мира и к тому же расценивать саму войну как явление все более аномальное.

Цивилизации разных типов отличаются степенью и характером своей воинственности. Воинственность находит выражение в кровавых религиозных ритуалах, жестоких видах спорта и зрелищах, агрессивности, выражающейся в частоте прибегания к войне, военной морали, находящей свое выражение в дисциплине армии и народа; в степени централизации власти и ее деспотичности.

К. Райт показывает, что воинственность конкретных народов объяснялась не какими-то их генетическими свойствами, а сложным комплексом конкретно-исторических обстоятельств – внутренних и внешних. Воинственность цивилизации обусловлена специфическим сочетанием социальных, политических, религиозных и военных институтов, это конкретно-историческая система средств и способов адаптации к не самым благоприятным условиям внешней среды. Это означает, что воинственность никак нельзя объяснять отдельными и частными причинами. Ее степень во многом зависит от привычки к жестокости, закрепленной кровавыми ритуалами и играми, частоте активных вторжений в ходе колониально-имперских или межгосударственных войн, силе политического деспотизма, территориальной и функциональной концентрации власти.

К. Райт проводит различия между «доцивилизованными» и «цивилизованными» войнами. Примитивные общности воевали между собой в основном по этнобиологическим причинам и противоречиям, и если примитивные войны первобытных людей влияли на ход истории почти незаметно, то войны цивилизованные определяются как «исторические» не столько потому, что запечатлены в письменных памятниках, сколько потому, что существенно ускоряют исторические перемены. К. Райт вообще считает первичной функцией войны именно обеспечение стадиальной преемственности в развитии цивилизации. Наряду с этим войны способствовали распространению одних культур за счет подавления, вытеснения, ассимиляции других. Совсем не случайно более широко и успешно распространялась, как правило, культура более воинственных цивилизаций. Напротив, внутри конкретных цивилизаций элементы культуры более успешно распространялись мирными средствами: торговля, образование, усилия путешественников.

Роль войны внутри цивилизаций была иной. Как и в первобытном обществе, мобилизация для войны способствовала сплочению народа. Напротив, укреплению статус-кво внутри цивилизации войны, как выясняется, не способствовали: от них обычно больше и чаще выигрывали сторонники перемен. Вот почему сторонники статус-кво стремились прибегать к мирным средствам убеждения, пропаганды, экономического контроля. В процессе оформления цивилизаций одни средства заменялись другими. Так, если империи создавались военным путем, то стабилизировались и устраивались они мирными средствами.

«Цивилизованные» («исторические») войны велись и ведутся обычно на уровне духовном за абстрактные социальные символы религии, культуры и права, чем и объясняется столь высокая и неординарная роль «символического» насилия в войне. При этом в политике и стратегии цивилизованных народов способность вести войну (и вести ее вполне успешно) намного важнее для утверждения под «солнцем» мировой политики, чем конкретные победы в той или иной войне.

Между тем войны тем и отличаются от более элементарных конфликтов, что ведутся за ценности, далеко превосходящие непосредственные интересы участников.

Изъян большинства цивилизаций и методов ведения ими «цивилизованных» войн состоит, по К.Райту, в том, что религиозные, политико-правовые, экономические взгляды эклектически соединялись в военных доктринах вместо выдвижения цельного учения о жизненно важных приоритетах, основных исторических интересах государств.

Важное отличие «цивилизованных войн» К. Райт видит в том, что они опирались на идеологию. Эта идеология воплощалась в виде представлений о праве войны и законах войны, которые отражались в военной доктрине. В этой доктрине религиозно-этические и экономические приоритеты цивилизации соединяются с политико-правовыми приоритетами государства; те и другие используются для объяснения и оправдания войны. Военная доктрина двуедина. Ее первый компонент составляет сумма религиозно-этических и философских представлений о конкретных условиях допустимости войны – о праве на войну и о допустимых средствах ведения войны. Второй компонент военной доктрины регламентирует право конкретных лиц и социальных институтов на ведение войны; этим правом максимально ограничиваются рамки частных войн, им наделяются практически исключительно правители суверенных государств.

Как это ни странно на первый взгляд, подчеркивает К. Райт, излишняя воинственность конкретных цивилизаций указывает на их несоразмерно меньшую долговечность по сравнению с цивилизациями более миролюбивыми. Для последних война–лишь крайнее средство, тогда как для первых–зачастую главное средство, если не самоцель политики. Не менее важен вывод К. Райта о том, что милитаризм парадоксальным образом, но неотвратимо ведет к деградации военного искусства и боевого потенциала вооруженных сил, государства и общества в целом. Происходит это опять же из-за слабости концептуальной базы цивилизации, неумения правильно определить и «взвесить» ценностные приоритеты борьбы за историческое существование, правильно соизмерить их с наличными силами и возможными издержками предстоящей борьбы. От уровня развитости и совершенства самосознания в вопросах войны и мира в первую очередь зависит ее не просто долговечность, но самая способность ее исторического бытия.

Запаздывание в переходе от завоевания к миротворчеству, переход разумных пределов в завоеваниях быстро оборачивались началом конца империи, а то и всей цивилизации как целого. Политико-стратегические реалии, включая чисто военные, начинали работать против завоевателей. Лишь на ранних стадиях новая цивилизация и новая империя в силу культурного превосходства пользовались преимуществами наступления перед обороной. Но затем, и довольно скоро, выравнивание культурного уровня противостоящих сторон давало противнику преимущество уже в обороне. Выравнивание сил сторон и усиление средств обороны неизбежно вело к взаимному материальному истощению, и войны оказывались все разрушительнее, не только и не столько для материальной части воюющих армий, сколько для морали общества и стабильности его институтов. Значит, для цивилизации война становилась средством саморазрушения...

Именно те цивилизации, в развитии и самосохранении которых война как таковая не играла ведущей роли, оказались истинными долгожительницами. Наиболее наглядный пример тому–китайская цивилизация, поистине бессмертная уже добрых три тысячи лет. Напротив, цивилизации воинственные (античная, вавилонская, ранняя арабская, турецко-османская) оказались весьма недолговечными; к ним К. Райт относит и ныне существующую внешне благополучную западную цивилизацию. Длительная, последовательная, углубленная эволюция любой цивилизации достигается не войной, а творческими порывами, усилиями не Александра Македонского, Юлия Цезаря или Наполеона, а скорее Аристотеля, Архимеда, Августина, Галилея.

К. Райт выделяет четыре причины дезинтеграции и крушения цивилизаций: катастрофа, завоевание, коррупция и конверсия. Катастрофа чаще всего постигает примитивные общества; природные, а также и социальные катастрофы не раз служили причиной гибели цивилизации (например, крито-микенской). Катастрофы–это результат внезапных, шоковых перемен, превышающих возможности адаптации общества.

Завоевание может проявляться в негативных последствиях конфликта или конкуренции, играя немалую роль в переменах на всех стадиях жизни цивилизации. Завоевание может быть мирным или военным. Его возможные результаты – видоизменение и гибель цивилизации.

Коррупция – медленное, подспудное, но глубокое и объемное разложение цивилизации; совокупность экономических, политических, социокультурных перемен, ведущих к ее упадку. Коррупция проявляется в колебаниях демографических процессов, росте неравенства в распределении общественного богатства, крайностях социальной дифференциации. Перемены в этих сферах накапливаются подспудно и незаметно подтачивают стабильность общества.

К конверсии К.Райт относит культурно-идеологическое воздействие в процессе пропаганды или образования. Благодаря такому воздействию состояние общества меняется до такой степени, что равновесие нарушается и цивилизация подвергается разрушению.]

Комментарии. Обширный двухтомный труд американского исследователя К. Райта по многим признакам претендует на преемственность классическому трактату «О войне» К. Клаузевица. Вместе с тем автор последовательно соотносит свои положения с «Постижением истории» А. Тойнби. Основная концепция К. Райта состоит в том, что от уровня и совершенства самосознания, от степени теоретической рефлексии цивилизации в вопросах войны и мира зависит не просто ее долговечность, но и самая способность ее исторического бытия. Как мы убеждаемся, К. Райт во многом прав, хотя противопоставлять войну и культуру историческая объективность все же не позволяет. Ни один из правителей не был чужд культуры и мирного строительства в целом, ни один из них не делал однозначной ставки на голое насилие, хотя степень и характер сочетания мирных и военных начал были весьма Различны, что столь драматично сказывалось на судьбах общества.

Р. Арон

«СИМВОЛИЧЕСКОЕ НАСИЛИЕ»

Термин «стратегия» более не применяется только к войне и военному руководству, стратегией может охватываться все, что угодно. Притом, однако... наисильнейшие компоненты всеохватных ресурсов стратегии никогда еще не получали должного анализа и должной оценки.

К. Клаузевиц видел, что правительства и государства в целом подвержены многообразным влияниям настроений их правителей, классовым интересам, слабости характера (верхов и низов), наконец, просто трусости. Поэтому крайне редко государство обладает единой волей и единым разумом.

Число переменных (неизвестных) в этом стратегическом уравнении по плечу разве что гению Ньютона. То, что в нем не поддается подсчету, по силам интуиции полководца. Интересы общества требуют мобилизации всех мыслимых ресурсов для борьбы с агрессором. Но в любой сложной обстановке найдутся люди, которые в силу недальновидности, эгоизма, трусости не захотят разделить общие интересы. Понятие единого духа государства философски уязвимо и потому, что в событиях (войны и политики) фигурируют и иные, чем государство, действующие силы. Всякая попытка пренебречь этим разрывом между (идеалом и) духом государства и его реальным состоянием влечет грубые ошибки.

Почему же тогда нельзя отказаться от понятия духа государства? Потому что многие тысячи лет большая политика делалась людьми, принадлежавшими к целостностям высшего порядка, развивавшимися во времени и пространстве и сталкивавшимися друг с другом в тех же рамках. И чем больше сплачивались человеческие сообщества, тем больше становилась роль послушания, дисциплины, даже жертвенности... Поведение (вооруженных) народных масс становится и выглядит просто бессмысленным, если мы откажемся признавать дух государственности как источник их поведения и деятельности.

Революционные измененияXX в. обогатили сущность государства... Человечество не обладает военно-политическим единством или единообразием. Любая «партия», когда-либо взявшая власть, спешит (пере)создать конкретное государство, а тем самым отстаивать интересы народа, страны от других народов и стран, с чьими интересами свои интересы неизбежно расходятся.

Взгляд К. Клаузевица на природу вещей остается политическим... и надежным даже тогда, когда нет стандартов измерения ценностных приоритетов или пределов риска. Политический подход, по К. Клаузевицу, позволяет верно направить страсти, проконтролировать действия военачальников, верно определить свой стратегический центр тяжести и таковой противника, слабые места последнего.

В условиях ядерного века различия между миром и войной, политикой и стратегией становятся все более неразличимыми и несущественными. По этой причине правомерно ли сводить насилие (на войне и в политике) к физическому насилию посредством действий вооруженных сил? В мире и на войне одинаково актуальны пределы допустимого вреда, наносимого противнику и самому себе. Известен совет в мирное время делать как можно больше добра, в военное – наносить как можно меньше вреда.

Я не уверен в правоте жестких различий между безусловным миром и холодной войной, на которых настаивает в своей книге ген. А. Бофр. Эти две разновидности невойны различаются степенью насильственности, а не своей сущностью.

После второй мировой войны все большее развитие получают внешне-внутренние гражданские войны идеологического типа, в крайних своих формах однотипные религиозным войнам (трех-четырехвековой давности).

Угроза насилием, если не само насилие, пронизывает общественную жизнь изначально во всю ширь и на всю глубину. Насилие это носит характер как физический, так и моральный. При этом особую роль играет «символическое насилие» – моральное насилие посредством символов (культуры) и, в частности, посредством символов физического насилия без реального применения оного.

Мировой порядок как таковой основан на неравновесии, неравноправии и насилии всех указанных выше типов.

Комментарии. Труд знаменитого французского политолога Р. Арона освещает существенные реалии, проявившиеся на грани XX–XXI вв. Война в век НТР как никогда становится всеохватной, отчего стратегия и военная наука не могут ограничиться традиционной сферой войны, армии и военного дела. В этом смысле история с предельной ясностью подтверждает правоту предвидений генерала К Клаузевица.

В исторических условиях XX в. все более и более стираются привычные грани войны и мира, насилия и ненасилия, политика ведется все более изощренными методами. Р. Арон несомненно прав в своем несогласии с традиционалистски мыслящим генералом А. Бофром: мало того, что полный и абсолютный мир остается идеальной иллюзией, поддержать какой бы то ни было мир малореально, если не прибегать к арсеналу войны, невоенными средствами и методами – «холодной войны». Критерии допустимого ущерба и риска, принцип максимума добра в условиях мира и минимального насилия на войне был проведен и обоснован задолго до Р. Арона еще Сунь-цзы и арабскими стратегами; в этом смысле Р. Арон в полемике с А. Бофром опирается на источники более чем солидные.

«Цивилизационные» войны в отличие от войн «цивилизованных» (и в этом смысле Р. Арон также вполне прав) ведутся методами и средствами «символического насилия». Что мы должны понимать под таким насилием? Прежде всего это насилие не мнимое, а вполне реальное, хотя не прямое, а косвенное. В «холодных войнах» преобладает воздействие прежде всего на разум и волю противника – с прицелом на управление его поведением духовными средствами (захват стратегической инициативы в самом чистом виде). Объектом такой борьбы становится дух государства – духовная сердцевина всякой конкретной цивилизации. И если роль современного государства как организующего начала высокоразвитого общества возросла, то возросла и роль плюрализма интересов и мнений как информационного поля боя и театра войны. «Символическое насилие» воздействует на знаковые системы, ключевые образы миросозерцания, мысли, чувства и действия человека.

У. Экхард

Дата добавления: 2014-12-17