Р.А. Арсланов, В.В. Керов, М.Н. Мосейкина, Т.М. Смирнова 3 страница

Назаров В.Д. Докончание князей Шуйских с князем Дмитрием Шемякой и судьбы Нижегородско-Суздальского княжества в середине XV века // Архив русской истории. – М., 2002. – Вып. 7.

Шеков А.В. Отечественная история. Эпоха средневековья. Ч. 2. XV в.: Учеб.-метод. указания и материалы. – Тула, 2004.

1.Создание Русского единого государства в кон. XV – нач. XVI вв. в историографии традиционно связано с именем сына Василия Темного – вел. кн. Ивана Васильевича (Ивана III, «государя всея Руси»). Годы правления – 1462 – 1505.

Одним из крупнейших событий в истории правления вел. кн. Ивана III и важнейшим этапом складывания территории Русского единого государства было включение в состав владений вел. князей московских Новгородской земли. Окончательная ликвидация Новгородской республики Иваном III зимой 1477/1478 гг. и утверждение на ее территории московских наместников резко и значительно увеличили территорию складывающегося Московского государства. Это было первое серьезное территориальное приобретение московского великого князя вне пределов Северо-Восточной Руси, которое давало основания для претензий Ивана III на титул «государя всея Руси».

Однако позитивная точка зрения на рассматриваемое событие весьма однобока и является, по сути, взглядом со стороны победившей Москвы. Дело в том, что Новгородская феодальная республика, существовавшая в период 1136-1478 гг., вместе с «дочерней» Псковской феодальной республикой периода 1348-1510 гг. по форме правления – демократии (букв. – власть народа) – занимали более высокую ступень общественного развития, чем Вел. княжество Московское с раннемонархической формой правления. Безусловно, демократия в Великом Новгороде распространялась лишь на корпорацию местных бояр (феодалов), из среды которых избиралась исполнительная власть – посадники. Но в любых республиках, существовавших в истории человечества и в существующих в настоящее время, демократия распространялась либо распространяется на определенные социальные слои населения – рабовладельцев, феодалов, буржуазию, а не на всех жителей определенной республики. Поэтому с точки зрения социального прогресса победа московской государственности, где даже аристократы были «холопами» великого князя, над боярской республикой «Господина Великого Новгорода» была шагом назад (Янин В.Л. 1999).

С самого начала своего возникновения Новгородская республика была тесно связана с Ростово-Суздальским княжеством, чьи князья достаточно часто приглашались новгородцами на службу в качестве военачальников. Московские князья посл. четв. XIII-XV вв. – потомки Александра Невского – также играли значительную роль во внешнеполитических событиях новгородской истории.

Выше было указано, что именно Новгород предоставил последнее убежище противнику вел. кн. Василия II – кн. Дмитрию Шемяке. Отравление Шемяки летом 1453 г., думается, было малоосуществимо без представителей промосковской партии среди новгородских бояр.

Следующий акт московско-новгородских отношений – поход войск Василия II зимой 1456 г. на республику – произошел, с точки зрения московского летописца, «за неисправление ноугородец». Основное сражение между московскими и новгородскими полками состоялось под Русой. Москвичами командовали кн. И.В.Стрига-Оболенский и Ф.Б.Басенок – воеводы, отличившиеся еще в войне против кн. Д.Ю.Шемяки. По великокняжескому летописному своду известно, что малочисленный московский отряд применил тактику стрельбы по лошадям новгородцев и одержал победу. Малочисленность воинов великого князя объяснялась тем, что большинство из них после разграбления Русы были отправлены «со скарбом» к обозам. Но одна из новгородских летописей сообщает о более сложном ходе событий. Первоначально бой под Русой выиграли новгородцы во главе с одним из служилых князей – Василием Васильевичем Шуйским. Но затем подошло подкрепление из состава великокняжеского войска, включая татар хана Мамутяка. Подошедшие полки открыли стрельбу из луков по коням новгородцев, среди последних началась паника, и победа сопутствовала московской рати. Кстати, тактика стрельбы по лошадям противника – типично ордынская. Наконечники татарских стрел – срезни – с долотообразными остриями были приспособлены специально для поражения коней.

После сражения под Русой войска Василия II взяли новгородские городки Молвотицы и Стерж. Во время этих событий 7 февраля из Новгорода бежала вдова кн. Д.Ю.Шемяки – Софья, а через шесть дней странно своевременно для новгородцев умерла дочь Шемяки – Мария, бывшая замужем за литовско-русским кн. А.В.Чарторыйским, служившим в то время Новгороду.

В итоге новгородский архиепископ Евфимий II отправился на переговоры к вел. кн. Василию II, стоявшему лагерем в Яжелбицах, в 150 верстах от Новгорода. Там и был заключен Яжелбицкий мирный договор 1456 г., условия которого, по выражению А.А.Зимина, устанавливали для Великого Новгорода «положение государства, находящегося … под патронатом Москвы» (Зимин А.А. 1991. – С. 175). Однако реальная форма этого патроната окончательно не ясна. Дело в том, что наиболее существенными пунктами Яжелбицкого договора были: обязательство новгородцев ставить «печати великого князя», т.е. Василия II, на своих документах и слова: «А вечным грамотам не быти». Первый из этих моментов сводился к ратификации (утверждению) актов новгородского делопроизводства московским великим князем либо его администрацией. А вот, что понималось под «вечными грамотами», неясно. А.А.Зимин считал, что в этом пункте договора было записано о запрете составлять вечевые документы (Зимин А.А. 1991. – С. 176). Я.С.Лурье был согласен с В.Н.Бернадским в понимании «вечных грамот» как судебных. По крайней мере, вечевые грамоты новгородским монастырям выдавались и после 1456 г. (Лурье Я.С. 1994. – С. 136).

Кроме того, по договору 1456 г. в республике обязались не принимать противников Василия II – кн. И.А.Можайского и его детей, сына кн. Д.Ю.Шемяки – Ивана и его детей, жену кн. Д.Ю.Шемяки – Софью и ее детей и зятьев, а также других «лиходеев» великого князя. Новгородцы уплатили Василию Васильевичу, по московским сведениям, 10 тысяч рублей «окупа», по тверским – 9 тысяч, по новгородским – 8,5 тысяч. В качестве князя-наместника в Новгород поехал сын Василия II – Юрий. Кн. А.В.Чарторыйский, зять вдовы Шемяки, покинул пределы республики. Правда, кн. Юрий Васильевич, как и прежние служилые князья, расположился не в Новгороде, а на Городище, пробыв там две недели.

В любом случае, Яжелбицкий договор 1456 г. явился прелюдией к ликвидации республики на новгородских землях к 1478 г.

В 1458 г. скончался новгородский архиепископ Евфимий II, бывший лидером оппозиции Флорентийской унии 1439 г. на русских землях. С именем этого человека связано так называемое «евфимьевское возрождение» культуры Вел. Новгорода. По мнению А.Г.Боброва: «Период наивысшего расцвета не только летописания, но и самой новгородской культуры, падает на конец XIV – первую половину XV в. Думается, тем рубежом, после которого началось «скольжение вниз» и культуры, и экономики, и государственного устройства, и самого духа Великого Новгорода, были события конца 30-х – начала 40-х гг., связанные с восприятием Флорентийской унии на Руси. … Можно утверждать, что Новгород в середине XV в. спас православие на Руси ценой собственной независимости» (Бобров А.Г. 2001. – С. 250).

Я.С.Лурье считал, что именно последствия раскола русской церкви после Флорентийской унии существенно повлияли на развитие московско-новгородских отношений в 1458-1471 гг., закончившихся разгромом новгородцев в сражении на Шелони и Коростынским мирным договором (Лурье Я.С. 1994. – С. 135-139).

Дело в том, что в конце 50-х годов XV в. на русских землях существовало соперничество между двумя митрополитами – Ионой, ставленником московского вел. кн. Василия II, и Григорием, которого поддерживал польский король и литовско-русский вел. кн. Казимир IV. Как уже отмечалось, Иона не был утвержден константинопольским патриархом и потому ряд крупных русских иерархов церкви не признавал его как митрополита. Григорий же был утвержден константинопольским патриархом, пребывавшим в Риме. Но вряд ли он был активным сторонником унии, так как в 1467 г. был поддержан еще одним патриархом – Дионисием, пребывавшим в завоеванном в 1453 г. турками Константинополе. Хорошо известно, что Дионисий был противником унии.

После смерти Евфимия II в 1458 г. новгородским архиепископом был избран Иона, тезка московского митрополита. Для своего поставления на должность новгородский Иона ездил в начале 1459 г. к московскому Ионе, тем самым признавая его власть, а не митрополита Герасима. Но уже в том же году митрополит Иона инициировал составление приговора собора русских епископов против своего литовско-русского соперника. Предварительно московский митрополит обращался с посланиями к церковным иерархам, в том числе к новгородскому владыке. Тем не менее, ни новгородский архиепископ, ни тверской, ни рязанский владыки в составлении приговора против Герасима не участвовали. По мнению Я.С.Лурье, «неопределенность позиции Новгорода … в этом важнейшем для митрополии споре была, по-видимому, причиной … поездки Василия II в 1460 г. в Новгород, совпавшей с признанием обеими сторонами местных святых – московского Сергия и новгородского Варлаама» (Лурье Я.С. 1994. – С. 137).

По московской летописи, поездка Василия II в 1460 г. в республику осуществлялась «миром» (ПСРЛ. Т. 23. – С. 156). Но обстановка в Новгороде была тревожной. На возвращавшегося ночью из города на Городище московского воеводу Ф.В.Басенка напали местные разбойники. Басенку «с товарыщи» удалось отбиться от этих «шилников», как их именует летопись, но новгородцы, услышав переполох на Городище, двинулись к ставке великого князя, решив, «что князя великого сын пришел ратью на них, и едва утолишася» (ПСРЛ. Т. 23. – С. 156).

Уже в 1462 г. новгородцы «возмущахуся» какими-то «замышлениями» Василия II, а после его смерти 27 марта 1462 г., в 1463 г., в нарушение условий Яжелбицкого договора, вели какие-то переговоры с Казимиром IV и князьями И.А.Можайским и И.Д.Шемячичем. Со стороны недавно занявшего московский великокняжеский престол Ивана Васильевича III ответных акций тогда не последовало.

Дальнейшие события московско-новгородских отношений в отечественной историографии, начиная с Н.М.Карамзина, традиционно трактуются как преобладание в Новгороде пролитовской партии во главе с боярыней Марфой Борецкой, заключение договора новгородских «непатриотичных» бояр с Казимиром IV и, в итоге нарушения условий Яжелбицкого договора 1456 г., ответный карательный и победоносный поход войск вел. кн. Ивана III в 1471 г. на Новгород. Истоки и реалии этой традиции наиболее подробно были прослежены Я.С.Лурье (Лурье Я.С. 1994. – С. 123-143).

Базируется историографическая традиция на повести «О ноугородец и о владыце Феофиле» из московского официального летоописания 70-х годов XV в. Исходным моментом рассказа является вопрос церковный, когда в конце 1470 г. умер новгородский архиепископ Иона, и вновь возник вопрос о том, где будет утверждаться на кафедру преемник Ионы Феофил – у московского митрополита Филиппа или литовско-русского Григория. «Посадничи дети Исаковы Борецкого с матерью своею Марфою» вместе с «худыми мужиками вечниками» решили «за короля датися и архиепископа поставили от его митрополита». Существовала в Новгороде и партия сторонников Москвы – «посадници, и тысяцкие, и лутчие люди». Сторонники Казимира IV отправили к нему посольство, и в итоге король прислал в Новгород своего ставленника кн. Михаила Олельковича из Киева. Московский вел. кн. Иван III, предварительно и безуспешно пытавшийся склонить новгородцев на свою сторону, 23 мая 1471 г. отправился в военный поход на Новгород. В московской рати были отряды «князей царевичевых Даньяровых со многими татары». При вступлении в Новгородскую землю кн. Даниил Холмский и другие московские воеводы «разпустиша воя своя на многия места жещи и пленити, и в полон вести, и казнити без милости», пленным «самим меж себя повелеша носы, губы, уши резати и отпускати их к Новугороду» (цит. по: Лурье Я.С. 1994. – С. 128-129). 14 июля 1471 г. новгородские войска были разбиты в сражении на р. Шелони, попавшие в плен посадники, в том числе Дмитрий Борецкий, были казнены. В 20-х числах июля войска Ивана III вошли в Новгород.

К сожалению, новгородская версия событий изложена в летописании весьма недостаточно и кратко. Но в рассказе московского великокняжеского свода исследователи проследили явные искажения реальных событий.

Во-первых, как отмечал Я.С.Лурье, «сведения о деятельности «литовской партии», якобы вызвавшей поход Ивана III, весьма скудны и сомнительны». До 1471 г. летописи ничего не сообщали о столкновениях семьи Борецких с великими князьями московскими. Наоборот, в 1453 г. муж Марфы – Исак Борецкий участвовал в отравлении кн. Д.Ю.Шемяки – противника Василия II. Во-вторых, единственное серьезное доказательство соглашения новгородских бояр с Казимиром IV – текст договора между ними – известен в единственном списке в составе сборника, составленного в конце XV в. в Москве. При этом в списке указана дата – 6989 (1481) г., явно несоответствующая событиям 1471 г. А.А.Зимин и А.Л.Хорошкевич в своих работах отмечали, что указанный текст представляет не договор, а его проект (ПРП. – С. 260; Хорошкевич А.Л. 1980. – С. 78). Весьма странными выглядят обстоятельства находки этого договора или его проекта. Согласно летописной версии московского происхождения, списки этого «новгородского докончания» были найдены во время Шелонской битвы 14 июля 1471 г. в новгородском обозе в «кошевых вьюках». Совершенно непонятно, зачем новгородцам было брать с собой на поле битвы дипломатические документы. «Находка на поле боя у побежденных врагов компрометирующих их документов – скорее литературный мотив, чем исторический факт. Этот мотив уже встречался в летописании: в Повести о битве на Липице в 1216 г. … Той же пропагандистской цели служило и включение текста договора в единый сборник с другим разоблачительным документом – договором между князьями можайским и серпуховским, бежавшими в Литву и стремившимися вернуть свои уделы, присоединенные Иваном III» (Лурье Я.С. 1994. – С. 142). Судя по фразе рассматриваемого документа: «А умиришь, честны король, Новгород с великим князем», – он мог быть составлен уже после начала московского похода 1471 г. Тем более, что по Новгородской четвертой летописи, лишь после поражения на Шелони новгородцы послали посла за помощью к Казимиру IV. Однако посланец, поехавший через земли Ливонского ордена, не смог добраться через них к польскому королю, так как его не пропустили орденские власти. Достоверность этой информации подтверждается ливонскими источниками. Таким образом, если сохранившийся текст новгородско-литовского договора и не является фальшивкой, то составлен он был после вторжения войск вел. кн. Ивана III в Новгородскую землю и не мог являться поводом для этой агрессии против республики.

В-третьих, пребывание в Новгороде в качестве служилого князя Михаила Олельковича с ноября 1470 г. по март 1471 г. никак не свидетельствует о распространении на республику влияния польского короля и униатства. Кн. Михаил Олелькович, правнук вел. кн. литовского Ольгерда, был человеком православным и к тому же двоюродным братом вел. кн. Ивана III по линии своей мамы. Представители киевской ветви потомков Ольгерда были более близки к московским Рюриковичам, чем к Казимиру IV, который относился к князьям Олельковичам подозрительно. Так, в 1451 г. старший брат кн. Михаила – Семен, согласно московской летописи, был в Москве в гостях «у бабы своея Софии и у князя Василия у дяди своего». На службу московскому вел. кн. Василию Дмитриевичу отъезжал из Киева еще дед кн. Михаила – кн. Владимир Ольгердович. Уже в 1471 г. Казимир IV отказался признать права кн. Михаила Олельковича на Киевское княжество, а в 1481 г. кн. Михаил участвовал в заговоре против короля Казимира и был казнен по его приказу. Важно, что заговорщики рассчитывали на помощь вел. кн. Ивана III. Кроме того, в 1471 г. кн. Михаил покинул Новгород 15 марта, т.е. более чем за два месяца до начала московского похода на Новгород (23 мая).

Как писал Я.С.Лурье: «Видеть главную причину войны 1471 г. в новгородской «измене» и «латинстве» можно, только если следовать тенденциозной и противоречивой версии московского летописания» (Лурье Я.С. 1994. – С. 143). Реальным поводом войны 1471 г., по мнению ученого, были колебания новгородских бояр в том, к какому митрополиту - московскому или литовско-русскому – должен был обратиться за поставлением новый кандидат на новгородскую владычью кафедру в 1471 г. Предыдущий новгородский архиепископ Иона умер в конце 1470 г., его преемником новгородцы выбрали Феофила. Позиции московского митрополита, с 1465 г. – Филиппа, в то время были значительно ослаблены. Как уже отмечалось, в 1467 г. киевский (литовско-русский) митрополит Григорий получил признание константинопольского патриарха Дионисия, бывшего противником унии и находившегося в завоеванном турками Константинополе. Григорий был признан патриархом Дионисием в противовес московскому митрополиту. Еще до этого, в 1465 г., новгородский архиепископ Иона не присутствовал на утверждении московского митрополита Филиппа, т.е не признавал его власть. В связи с этим вел. кн. Иван III посылал к новгородскому владыке Ионе специальную грамоту, в которой утверждал, что «уже православие изрушило» в Константинополе в связи с захватом Византии турками-мусульманами.

Судя по источникам, среди новгородских бояр не было единства во взглядах на отношения с Иваном III. Новгородская летопись отметила, что ряд новгородцев отказался идти в поход против наступавшей московской рати. В итоге новгородское войско было разбито на Шелони и права республики еще раз, после 1456 г., были ограничены договором 1471 г., известным в литературе как Коростынский. По этому документу новгородцы обязались «не отдатися» за короля и вел. кн. Литовского, не просить у него служилых князей и признавали власть московского митрополита над своим архиепископом. Волок и Вологда из состава новгородских земель передавались в состав владений московского вел. князя.

Сразу следует отметить, что вел. кн. Ивана III безусловно не волновали проблемы «чистоты» православной веры, так как уже в марте 1469 г. его послы договорились о браке московского великого князя с воспитанницей папы римского и племянницей последнего византийского императора Зоей Палеолог. Хотя в московском великокняжеском летописном своде о Зое (Софье) было написано, что она «православная христианка», вряд ли летописец не знал, что до свадьбы с Иваном III Зоя была католичкой. Интересны свидетельства итальянских источников о переговорах русских послов с римским папой. Согласно им, посол Ивана III «выразил папе свое благоговение в таких выражениях, которые равносильны были признанию полной покорности», а папа хвалил со своей стороны Ивана Васильевича за принятие Флорентийской унии, неприятие власти константинопольского патриарха и «желание на брак с христианкой, воспитанной под сенью апостольского престола» (Лурье Я.С. 1994. – С. 154). Даже если эти сведения и не точны, то, судя по псковской летописи, жители этого города были крайне удивлены, наблюдая осенью 1471 г. приезд в их город невесты московского великого князя в сопровождении папского нунция Бонумбре, который был «не по чину нашему оболчен» (ПЛ. Вып. 2. – С. 190).

Настоящие интересы вел. кн. Ивана III в Новгородской земле начали хорошо обрисовываться уже в 1475-1476 гг. во время очередного похода в Новгород. Осенью 1475 г. «приехал в Новъгород князь великий московьский Иван Васильевич в силе велице на миру и зая вси манастыри и дворьци монастырьскии … и поима на городищи 6 бояринов новгородцких» (ПСРЛ. Т. 4. – С. 130). В Новгороде Иван III пробыл до середины января 1476 г.

Непосредственным поводом к окончательному завоеванию Новгородской республики послужил вопрос о признании новгородцами за Иваном III титула «государь». Весной 1477 г. в Новгород приехало московское посольство, которое, согласно наблюдениям Я.С.Лурье, «вероятно, действительно выдвинуло версию о новом титуле, якобы дарованном Ивану новгородцами. Но пока «весь Великий Новгород» (т.е. новгородское вече) не высказался по этому вопросу достаточно определенно, эту не слишком убедительную аргументацию не вводили в великокняжескую летопись. Новгородцы могли признать новый титул – и тогда не было бы никаких оснований для войны и московские порядки пришлось бы внедрять «миром», как это будут делать тридцать лет спустя в Пскове. Они могли, напротив, отвергнуть посольство и тем самым дать великому князю хотя бы такой повод к войне, какой был в 1471 г. Не произошло ни того, ни другого – титул не был принят, но гнев веча был обращен только на заподозренных в измене новгородцев, «начаша негодовати на бояр, и посла великого князя отпустили». Великому князю пришлось сделать версию о титуле «государя» предлогом для новой войны, и эта сомнительная история была введена в летописание» (Лурье Я.С. 1994. – С. 156).

Осенью 1477 г. войска Ивана III двинулись в последний поход на республику. Вновь в составе рати присутствовали татарские отряды хана Даньяра. Новгородцы, не приняв боя, капитулировали и согласились на отмену веча, института посадничества и выдачу некоторых бояр. В начале 1478 г. московский вел. князь покинул город, вместе с ним в Москву увезли вечевой колокол. Таким образом были ликвидированы республиканские органы власти.

Уже в 1478 г. вел. кн. Иван III конфисковал в свою пользу 10 волостей из состава владений новгородского архиепископа и половину владений крупнейших монастырей Новгорода. В 1479 г. архиепископ Феофил по приказу Ивана III был арестован и сослан, а из состава его земельных владений великий князь произвел новые конфискации.

Историографическая версия об обширном боярском заговоре в Новгороде в 1479 г. и новом походе на город московских войск впервые возникла под пером В.Н.Татищева и источниками кон. XV – XVI вв. не подтверждается (Лурье Я.С. 1994. – С. 154).

В течение 80-х годов XV в. московский государь конфисковал обширные вотчины всех новгородских бояр. Часть этого земельного фонда была отдана в поместья московским детям боярским. А новгородские бояре, не проявившие себя противниками московской власти, на положении служилых людей великого князя получили поместья в центральных и восточных районах Вел. княжества Московского. Таким образом, на территории бывшей республики была ликвидирована социальная опора возможной оппозиции власти государя «всея Руси».

2.Важнейшим условием формирования Русского единого государства было обретение им политической независимости от Большой Орды - наследницы Золотоордынского государства, распавшегося в конце XIV в. на ряд относительно самостоятельных политических образований. Вопрос этот неоднократно рассматривался в историографии и традиционно связывался с знаменитым «стоянием» на р. Угре, притоке Оки, осенью 1480 г. войск московского вел. кн. Ивана III против войск хана Большой Орды Ахмата (Ахмета). Однако в последние годы исследователи внесли определенные коррективы в изучение указанного сюжета.

Безусловно, находясь в политической зависимости от ордынских ханов, вел. кн. Иван Васильевич не мог рассчитывать на достойное место в ряду европейских правителей, несмотря на значительный объем своих владений и политические претензии. Даже в XVI в. при дворах европейских государств хорошо помнили о былой ордынской зависимости московских государей, при случае указывая на этот факт в неофициальных источниках. Об унизительной церемонии, через которую проходили московские князья при встрече татарских послов, писали польский хронист XV в. Ян Длугош, посещавший Россию в 1517, 1526 гг., посол германского императора Сигизмунд Герберштейн, автор трактата «О нравах татар, литовцев и москвитян» (1550 г.), известный под псевдонимом Михалон Литвин, и Мацей Стрыйковский в своей «Кронике польской, литовской, жмудской и всей Руси» (1582 г.). По информации «Записок о Московии» С.Герберштейна, вторая жена Ивана III – племянница последнего византийского императора Софья (Зоя) Палеолог – впервые столкнувшись с указанным ритуалом, была шокирована и в дальнейшем подвигла своего мужа на освобождение от ордынской зависимости: «Когда прибывали татарские послы, он (Иван III, – А.Ш.) выходил к ним за город навстречу и стоя выслушивал их сидящих. Его гречанка-супруга так негодовала на это, что повторяла ежедневно, что вышла замуж на раба татар …» (цит. по: Горский А.А. 2000. – С. 169-170). М.Литвин писал, что московский князь «выходил навстречу любому послу императора (великого хана, - А.Ш.) и ежегодно приходящему в Московию сборщику налогов за стены города и, взяв его коня под уздцы, пеший отводил всадника ко двору. И посол сидел на княжеском троне, а он сам коленопреклоненно слушал послов. Так что и сегодня заволжские и происходящие от них перекопские (татары) называют князя москвитян своим холопом …» (Литвин М. 1994. – С. 77).

Хотя традиционно российские историки, исходя из патриотических побуждений, отрицали достоверность отмеченных сведений, описанные ритуалы очень хорошо объясняют происхождение достаточно раболепных форм отношений между московскими государями и их подданными (в т.ч. аристократией) в Русском государстве XVI в. Кстати, А.А.Горский считает, что приведенный выше сюжет из «Записок о Московии» был записан С.Герберштейном на основе бесед с Ю.Д.Траханиотом, чей отец Дмитрий возглавлял делегацию с прибывшей в Москву в 1472 г. Софьей Палеолог (Горский А.А. 2000. – С. 170).

В своей работе «Москва и Орда» (М., 2000) А.А.Горский, исследуя вопрос об освобождении Руси от ордынского ига, акцентирует внимание читателя на событиях боле ранних, чем осень 1480 г. – на безуспешном походе хана Ахмата на русские земли в 1472 г. и последовавшем прекращении уплаты дани Иваном III. Летом 1472 г. хан Большой Орды Ахмат двинулся в поход на московские земли. 29 июля ордынцы подошли к г. Алексину, а на следующий день город после упорного сопротивления его жителей и гарнизона был сожжен. Но к левому берегу подошли «полкы великого князя, аки море колеблющися, доспеси же на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и въоружены зело …, и бе видети татаром велми страшно, такоже и самому царю, множество воа русского. А лучися тогды день солнечныи: якоже море колеблющеся или яко езеро синеющися, все в голых доспесех и в шеломцех с аловци», – по свидетельству русских летописцев (Горский А.А. 2000. – С. 157). В ночь на 1 августа орда Ахмата поспешно отступила от Алексина. Опираясь на свидетельства источников, А.А.Горский достаточно аргументированно считает, что последствием победы над Ахматом в 1472 г. было прекращение уплаты вел. кн. Иваном Васильевичем регулярной дани («выхода») в Большую Орду (Там же. С. 159-161).

Достаточно серьезным свидетельством о последствиях отражения Ахмата в 1472 г. является отмеченное А.А.Горским свидетельство польского хрониста Я.Длугоша, умершего в мае 1480 г. (т.е. до событий осени 1480 г.), о том, что Иван III «свергнув варварское иго, освободился со всеми своими княжествами и землями, и иго рабства, которое на всю Московию в течение долгого времени …давило, сбросил» (Там же. С. 167).

«В целом оказывается, что после конфликта 1472 г. имели место серьезные перемены в отношении к Большой Орде. Они отразились в следующем: 1) перестал выплачиваться выход (последняя выплата – в 1471 г....); 2) в отношениях с третьими странами Московское великое княжество стало, во-первых, считать для себя возможным (не позже марта 1474 г.) заключить военный союз против хана Большой Орды, во-вторых, по-видимому, заявлять о ликвидации зависимости от нее (в сношениях с Польско-Литовским государством и Крымским ханством); 3) в документах, регулирующих внутриполитические отношения, Большая Орда была приравнена к другим татарским ханствам» (Там же).

Здесь же следует отметить, что «классический сюжет» о потоптании ногами Иваном III ханской басмы, знаменовавшем освобождение Руси от ига, впервые появляется в источнике 2-й пол. XVI в. – «Казанской истории». Уже Н.М.Карамзин скептически отнесся к достоверности этого сюжета, как несоответствующего осторожному характеру великого князя московского. «Сильно подозрительным» называл рассказ о потоптании басмы С.М.Соловьев, и полностью отвергал его историчность Н.И.Костомаров (Лурье Я.С. 1994. – С. 168, 169). По мнению А.А.Горского, в «Казанской истории» московско-ордынские отношения времен Ивана III изложены в легендарной форме и не расчленены во времени (Горский А.А. 2000. – С. 186).

По-видимому, в 1473 г. в Большую Орду было отправлено московское посольство во главе с Никифором Басенковым. Точно известно о его возвращении в Москву вместе с послом Ахмата летом 1474 г. Басенков возил Ахмату и его сановникам «многу алафу» (дары). Целью этого посольства, вероятно, была задача смягчить впечатление от ордынской неудачи 1472 г. Судя по тому, что с русским дипломатом и татарским послом в Москву приехала большая группа купцов из Орды «с коньми и со иным товаром» (более 40 тыс. «конеи продажных»), цель миссии была достигнута. В августе 1474 г. в Орду было отправлено новое посольство. Оно не было столь удачно, как предыдущее, так как русский посол Д.Лазарев, по сообщению русской летописи, из Орды «прибежал». В 1476 г. Ахмат через своего посла уже вызывал вел. кн. Ивана III в Орду. Последний раз до этого московский князь (Дмитрий Иванович) вызывался к хану лишь в 1382 г. По достаточно аргументированному мнению А.А.Горского, причиной вызова великого князя в Орду была неуплата дани с 1471 г. В Орду Иван Васильевич не поехал, и хан Ахмат стал готовиться к ответной военной акции, которая и состоялась летом-осенью 1480 г. В 1477-78 гг. Ахмат воевал в Средней Азии, затем вел переговоры об антимосковском союзе с королем польским и вел. кн. литовским Казимиром IV.

Дата добавления: 2014-11-29