Успех новых идей в московском обществе

Новые взгляды на власть Московского государя.

Дело не ограничилось одними внешностями — титулом, гepбом, придворной церемониальностью. Византийская идея царя имела известное внутреннее содержание: с нею связывалось представление не только о внешнем могу­ществе и независимости (áυτοκρáτωρ, самодержец), но и о полноте и неограниченности власти, происходящей от Бога и ни перед кем, кроме Бога, не ответственной. Это представление и стали пропагандировать московское ду­ховенство и книжники конца XV и начала XVI века. Особенно много потрудился по этой части Иосиф Санин, основатель-игумен Волоколамского монастыря. Доказы­вая обязанность для государей казнить еретиков, Санин писал им: «слышите, цари и князи, и разумейте, яко от Бога дана бысть держава вам, яко слуги Божий есте: сего ради поставил есть вас пастыря и стража людем своим, да соблюдете стадо его от волков невредимо: вас бо Бог в себе место избрал на земли, и на свой престол вознес посади, милость и живот положи у вас, и меч вышняя Божия десница вручи вам: вы же убо да не держите истину в неправде... и не давайте воля злотворящим человеком»... Если дадите волю, — заключает Иосиф, — будете истязаны об этом в страшный день второго пришествия. Итак, на царей наложены великие обязанности, великое призвание — охранять стадо Хри­стово, вследствие чего и власть их и значение огромны: «Царь убо естеством подобен есть всем человеком, властию же подобен вышнему Богу». Иосиф проповедовал поэтому послушание и смирение перед царем как вели­кие добродетели даже для епископов. Если кому-либо из святителей случится на соборе говорить с царем или князем, то должно прежде умолить царя, «дабы повелел рещи», и если он позволит, то говорить с кротостью и смирением: если царь и разгневается на кого, то надо с кротостью, смирением и слезами умолять его. «Сваритися» же с государем божественные правила никак не разрешают. Иосиф был вдохновителем целого политичес­кого направления в высшем московском духовенстве. Его взгляды в теории и на практике проводил митрополит

Даниил. В слове о том «яко подобает ко властям послушание имети и честь им воздаяти», митрополит Даниил, повторяя доводы своего учителя о высоком проис­хождении и призвании царской власти, говорит о спасительности страха перед властями предержащими. «Страх вина бывает нам к благому житию»; власть зем­ная поставлена для того, чтобы люди, если презрят страх Божий, вспомнили бы страх властителей земных, «да боящеся земных начальств, не поглотают друг друга, яко же рыбы».

Таковы были понятия о царской власти, которые пропагандиро­вала известная часть, едва ли не большая, московского духовенства. Проповедь эта падала уже теперь на благо­приятную, хорошо подготовленную почву. Великий князь Московский, сделавшись обладателем большей части Руси, сосредоточив в своих руках огромные военные и финансовые средства, подчинив себе и принизив удель­ных князей, должен был неизбежно почувствовать, что он теперь полновластный хозяин в государстве, его вла­дыка и неограниченный повелитель. Это почувствова­лось и в обществе. Великий князь стал величать себя государем, князья, бояре и служилые люди его холопа­ми, духовенство — богомольцами, крестьяне — госуда­ревыми сиротами, — наинизшее звание, которое только было тогда на Руси. Герберштейн, видевший Василия, говорит, что он докончил то, что начал отец, и властью своей превосходил всех монархов в мире. Он же свиде­тельствует, что пропаганда новых воззрений на эту власть со стороны духовенства имела успех в обществе. Моск­вичи говорили: «воля государева — воля Божья; госу­дарь исполнитель воли Божьей»; когда их спрашивали о каком-нибудь неизвестном деле, они повторяли: «мы того не знаем, знает то Бог государь; один государь все знает» и т. п. В качестве преемника византийских царей великий князь Московский стал охранителем православной церкви и получил великую власть над нею. Он стал утверждать кандидатов на митрополию, архи­ерейские кафедры, а на практике даже избирать их, устраняя совсем собор. При поставлении митрополитов великий князь стал вручать им жезл, символ пастырс­кой власти, произнося при этом знаменательные слова: «Всемогущая и животворящая святая Троица, дарую­щая нам всея Руси государство, подает тебе святый ве­ликий престол архиерейства, митрополию всея Руси... Восприими, отче, жезл пастырства и моли Бога о нас и о всем православии». Митрополит и епископы в своих пререканиях стали обращаться к разбирательству вели­кого князя и т. д.

Так выросло внутреннее значение великого князя Московского с объединением Руси под его властью и установлением единодержавия. Это значение было очень далеко от того, какое приписывал себе великий князь Василий Дмитриевич в разговоре с митрополитом Киприаном: «вы поставлены к миру и любви учити, мне же имения собирати и возноситися». Это уже не был теперь рачительный вотчинник-владелец, заботящийся о при­умножении богатства, а великий государь, призванный охранять мир и доброе житие православного христиан­ства и вооруженный для того полнотой и неограничен­ностью власти.

Этот великий государь не преминул объявить войну всем пережиткам удельной феодальной эпохи, которые еще уцелели к тому времени в объединенной под его властью Руси.

* * *

Пособиями, кроме упомянутых общих трудов Соло­вьева и Иловайского, могут служить;

И. Е. Забелин. История города Москвы. 2-е изд. Ч. 1. М., 1905.

М. А. Дьяконов. Власть Московских государей. СПб., 1889. Он же. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. 4-е изд. СПб., 1914.

А. Н. Филиппов. Учебник истории русского права. 4-е изд. Ч. 1. Юрьев, 1912.

В. И. Сергеевич. Русские юридические древности. Т. 1. СПб., 1890.

Дата добавления: 2014-11-29