М.М.Коченов Судебно-психологическая экспертиза. Способность правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания выражается в непосредственном или опосредствованном

Глава III. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА СПОСОБНОСТИ ВОСПРИНИМАТЬ ВАЖНЫЕ ДЛЯ ДЕЛА ОБСТОЯТЕЛЬСТВА И ДАВАТЬ О НИХ ПРАВИЛЬНЫЕ ПОКАЗАНИЯ

Способность правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания выражается в непосредственном или опосредствованном отражении тех или иных фактов, сохранении и переработке непосредственно воспринятой или полученной логическим путем информации, воспроизведении, репродуцировании сохраненной информации.

В настоящее время судебно-психологическая экспертиза во многих случаях обладает возможностями решать вопросы о принципиальной способности или неспособности правильно воспринимать те или иные обстоятельства. Иногда уже одного этого оказывается достаточно, чтобы высказать суждение о том, что человек, способный правильно воспринимать обстоятельства, может правильно давать о них показания. Но так бывает не всегда. Не будем забывать, что человек, совершенно правильно воспринимавший события, может не сохранить о них воспоминания. В этом случае судебно-психологическая экспертиза, разумеется, не должна делать заключений относительно того, действительно ли свидетель или потерпевший забыл о важных для установления истины обстоятельствах или он о них помнит, но не хочет давать показаний. Кроме того, подчеркнем еще раз, что эксперт-психолог компетентен утверждать или отрицать только принципиальную возможность восприятия каких-либо событий, но не в состоянии утверждать, воспринял ли человек их в действительности.

Способность воспринимать важные для дела обстоятельства зависит от многих причин: условий, в которых происходило восприятие, устойчивых особенностей и временного состояния органов чувств свидетеля или потерпевшего, его возраста, эмоционального состояния в момент восприятия, жизненного опыта, профессии, навыков, умственного развития и пр.

Мы рассмотрим интересующую нас проблему на двух уровнях: во-первых, способность воспринимать единичные факты главным образом на основе чувственного, сенсорного познания действительности и, во-вторых, способность синтетического отражения явлений окружающего мира, включающую в себя установление логических связей и отношений, т.е. опосредствованного отражения действительности.

На первом уровне решающую роль играют общие и индивидуальные особенности органов чувств, процессов протекания ощущений, восприятий, явлений памяти и мышления.

Ощущения — это относительно элементарный вид познавательных процессов, первый этап познания, состоящий в отражении отдельных свойств предметов или явлений, называемых раздражителями, непосредственно воздействующих на органы чувств. Ощущения — только начальный, но необходимый этап познания человеком окружающего мира, они составляют основу формирующегося у человека субъективного образа объективной действительности. Степень точности ощущений, их соответствия свойствам раздражителей определяется многими индивидуально-психологическими особенностями человека, в том числе и качествами его органов чувств.

Через ощущения человек узнает о свойствах предметов (их величине, цвете, форме, запахе и т. д.), о положении в пространстве собственного тела и окружающих предметов и о многом другом. Для получения ощущения необходим специальный анатомо-физиологический аппарат, названный И. П. Павловым анализатором. Он состоит из: 1) периферического отдела (рецептора), превращающего внешние раздражения в нервное возбуждение; 2) путей, проводящих это возбуждение в нервные центры; 3) центрального (мозгового) отдела, перерабатывающего нервные импульсы, приходящие от рецептора. Отсюда, из мозгового отдела анализатора, «дается команда» к совершению действий, из которых складывается внешняя сторона человеческого поведения.

Если органы чувств человека обладают высокой чувствительностью, ощущение может возникнуть при действии очень слабых раздражителей. Экспериментальным путем установлено, например, что при полной прозрачности атмосферы человек способен увидеть на расстоянии 1 км источник света, равный по силе излучения тысячным долям свечи, при помощи органа обоняния уловить присутствие одной стомиллионной доли миллиграмма мускуса в литре воздуха.

В пределах психической нормы люди обладают различной чувствительностью: раздражитель, вызывающий у одного человека ощущение, может оказаться слишком слабым для другого и остаться незамеченным. В этом.проявляются индивидуальные различия людей в области абсолютной чувствительности к разного рода раздражителям, которая формируется в практической деятельности и зависит не только от врожденных задатков человека, но и от его профессии, специальной тренированности органов чувств. Известно, например, что настройщики музыкальных инструментов различают на слух 0,1 полутона, опытный бракировщик замечает отклонение размеров детали от стандарта с точностью до сотых долей миллиметра. Чувствительность действующих анализаторов может резко возрастать в результате компенсации отсутствующих органов чувств. Многие слепые обладают более высокой, чем зрячие, кожной и слуховой чувствительностью.

Чувствительность анализаторов одного и того же человека не является абсолютно постоянной. Органы чувств приспосабливаются к силе раздражителей, адаптируются к ним, что выражается в изменении чувствительности в сторону повышения или понижения. Процесс адаптации требует времени. У одних людей органы чувств быстрее приспосабливаются к действию раздражителей, у других — медленнее.

Особенно заметно способность к адаптации выражена вработе зрительного анализатора, намного слабее — в области слуховых ощущений. Обычно адаптация глаза к свету происходит в течение 50—60 сек., к темноте — 30—45 сек. Приведенные величины отражают усредненные временные показатели адаптационной способности зрительной системы, но встречаются значительные отклонения от них.

Большую роль в практической жизни человека играет возможность замечать относительно слабые изменения в силе раздражителей, разницу между ними. Эта различительная чувствительность тоже неодинакова у разных людей.

Органы чувств функционируют не изолированно друг от друга, они взаимодействуют, и это тоже влияет на изменение чувствительности. Например, интенсивное воздействие источника света на зрительную систему повышает чувствительность органа слуха.

«Разрешающая способность» органов чувств, т. е. некоторый индивидуальный средний уровень чувствительности человека и особенности динамики ее изменений, может быть выявлена специальными методами.

В практике следственной и судебной работы иногда возникают вопросы о том, обладает ли данный человек достаточной чувствительностью, чтобы ощутить действие конкретного раздражителя, или успел ли он адаптироваться к резкой смене силы раздражителей.

Судебно-психологическая экспертиза, если она прибегает к соответствующим методам исследования, в состоянии ответить на эти вопросы. Разумеется, практически почти невозможно в точности воспроизвести условия, при которых человек ранее испытывал ощущения, однако общее представление об индивидуальных особенностях конкретного человека, определение среднего уровня его чувствительности могут оказаться весьма ценными. Заключение об уровне чувствительности человека.может занять важное место в ряду доказательств, говорящих, например, за или против достоверности показаний.

Более высокой, чем ощущение, ступенью отражения действительности является восприятие, которое можно определить как психическую деятельность, формирующую в сознании человека целостный образ предмета или явления, непосредственно воздействующего на органы чувств. Хотя мы и говорим о зрительных, слуховых и прочих образах, мы должны иметь в виду, что предметное отражение (это и есть восприятие) осуществляется совместной деятельностью различных анализаторов, один из которых выступает в качестве ведущего.

Давно устаревшим выглядит некогда широко распространенное представление о «фотографичности» человеческого восприятия, отражающего все, что попадает в «объектив», т. е. воздействует на органы чувств, например оказывается в поле зрения человека. Данные современных физиологических, психофизиологических и психологических исследований говорят о.том, что процесс формирования восприятия заключается в создании на основе анализа и синтеза повторяющихся раздражителей комплекса условных связей в высших отделах мозга. Такое понимание природы человеческого восприятия отражает общее представление об аналитико-синтетической деятельности коры больших полушарий мозга.

Важнейшим свойством восприятия следует считать его осмысленность, осознанность. Каждый воспринимаемый предмет или явление человек обозначает словом, относя его тем самым к определенной категории, узнает в нем представителя этой категории. Узнавание бывает обобщенное (неспецифическое), когда предмет узнается как относящийся к некоторой относительно широкой категории (например, животное, дерево, дом и т. д.) или дифференцированное (специфическое), при котором предмет относится субъектом восприятия к строго ограниченной категории или отождествляется с единичным предметом, воспринимавшимся ранее. Прошлый опыт человека влияет на качество и полноту восприятия. Это влияние основывается на знаниях, профессиональных навыках, умениях человека, но в некоторой степени теряет устойчивость при неблагоприятных психических состояниях в момент восприятия. Например, в состоянии сильного нервного напряжения влияние прошлого опыта может уменьшиться.

К числу фундаментальных свойств восприятия следует отнести также его константность, т. е. постоянство, неизменность. Когда предмет удаляется на несколько метров от воспринимающего, он не кажется уменьшившимся в размерах, хотя его отражение на сетчатке глаза действительно уменьшилось; белая бумага при дневном и вечернем освещении кажется одинаково белой, хотя объективно качество отражаемых бумагой электромагнитных волн меняется в зависимости от освещения.

Константность восприятия не беспредельна и зависит от степени осознания воспринимаемых объектов и индивидуального жизненного опыта человека.

Воспринимаемые предметы всегда находятся в пространстве, времени и постоянном движении. Поэтому способность достаточно точно воспринимать пространство, время и движение играет важную роль в отражении объективной действительности. Восприятие пространства (конкретно проявляется в восприятии формы предметов, их величины, удаленности, рельефности, положения в пространстве. У всех зрячих людей, даже имеющих глубокие нарушения зрения, пространственная ориентировка осуществляется на основе деятельности зрительного анализатора, выступающего в данном случае в качестве ведущего. Микродвижения глаз позволяют «очертить» контуры предметов, определить их положение относительно друг друга. Менее существенную роль в восприятии пространства играют кинестезический (двигательный) и тактильный (кожный) анализаторы.

Восприятие времени основано на биологической цикличности жизненных процессов (периодичность воспроизведения потребностей в пище, сне и пр., ритмичность деятельности сердечно-сосудистой системы) и сознательном использовании точек отсчета с введением количественной оценки в единицах времени (минута, час и т. д.). Существует зависимость точности восприятия времени от характера, структуры, интенсивности деятельности. В области восприятия времени давно замечено явление, имеющее несомненное значение для судебно-следственной практики: периоды бездействия при непосредственном их переживании воспринимаются человеком с преувеличением их длительности, при отсроченном же воспоминании, наоборот, именно это время кажется пролетевшим очень быстро. Наоборот, даже краткие периоды, насыщенные событиями, вспоминаются как очень длительные. Данные экспериментально-психологических исследований говорят о том, что взрослый человек воспринимает время довольно точно.

Больше ошибок, чем при восприятии времени, возникает в процессе отражения человеком скорости движения объектов, кроме тех случаев, когда воспринимающий имеет специальную подготовку. Добавим к этому, что очень быстрые и очень медленные движения не воспринимаются совсем.

Свойства восприятия формируются в практической деятельности человека, он постепенно овладевает умением достаточно полно и точно воспринимать окружающую действительность.

Для детей, например, характерна малая детализированность восприятия, неполнота отражения. Дети выделяют в каждой ситуации те предметы, которые сами по себе приковывают их внимание своей необычной формой, яркой окраской, блеском и т. п. Выделение отражаемых предметов из всего многообразия постоянно действующих раздражителей происходит у детей не по их объективной значимости в ситуации (как это в большинстве случаев бывает у взрослых людей), а по чисто внешним признакам. Так, ребенок может не заметить присутствия людей, их действий, но воспринять несущественные детали, такие, например, как блестящая дверная ручка.

Значительно хуже взрослых людей дети воспринимают пространственные свойства предметов. Если взрослый человек оценивает длину линий с точностью до 0,01 их длины, то дети 3—4 лет — с точностью, «е превышающей 0,05. Еще больше ошибок дети допускают при восприятии времени.

Задержки в психическом развитии служат для ребенка препятствием в совершенствовании процессов восприятия. Последствия стойкого отставания могут проявляться всю жизнь, как это имеет место у взрослых олигофренов.

Зрительное восприятие у умственно отсталых людей имеет свою специфику. Характерными его особенностями являются замедленность и относительное уменьшение количества воспринимаемых объектов в единицу времени. Многие исследователи объясняют эти свойства низким темпом микродвижений глаз. В условиях кратковременной экспозиции или быстро меняющейся ситуации умственно отсталые люди воспринимают меньше опознавательных признаков объектов по сравнению с нормально развитыми в психическом отношении людьми. Замедленность и нечеткость восприятия проявляются также в недостаточном отражении конструкции и пропорций предметов, их расположения в пространстве. Многие умственно отсталые люди не только плохо улавливают оттенки цветов, но часто ошибаются в их названии. Существует не. лишенное оснований предположение о замедленности и других видов восприятия, в том числе слухового.

Различия в особенностях восприятия создают иногда необходимость в проведении специального исследования для выяснения вопроса о том, мог ли данный человек правильно воспринимать конкретные явления в конкретных условиях.

Полученная в результате деятельности органов чувств информация закрепляется и сохраняется в виде представлений памяти. Возможность давать показания об имеющих значение для дела обстоятельствах находится, следовательно, в зависимости не только от способности правильно воспринимать явления окружающей действительности, но и от свойств памяти человека. Не все, что было когда-то воспринято, может быть в дальнейшем воспроизведено с большей или меньшей точностью.

Не останавливаясь на подробной характеристике отдельных видов памяти, рассмотрении психофизиологических механизмов ее функционирования, ограничимся только указаниями на некоторые ее проявления, наиболее важные для практики судебно-психологической экспертизы.

Большое значение имеют накопленные в психологии факты, говорящие о постепенности, последовательности онтогенетического (прижизненного) развития памяти как одного из важнейших компонентов познавательной деятельности.

Существует житейское представление, что самой лучшей памятью обладают дети и с годами память только ухудшается. С этим утверждением нельзя полностью согласиться.

Оно отражает только одну сторону детской памяти. Действительно, пластичность высшей нервной деятельности, свойственная детскому возрасту, проявляется в способности к быстрому и прочному запоминанию. В этом заключается, но этим же и ограничивается основное преимущество памяти детей.

Процесс запоминания у детей еще не организован; поэтому в памяти сохраняются преимущественно случайные впечатления, наиболее яркие, с точки зрения ребенка, события, нередко занимающие в ситуации совершенно незначительное место. Удельный вес механического запоминания у детей намного выше, чем у взрослых людей. Содержание памяти дошкольника можно представить как набор ярких, образных, но логически мало связанных друг с другом картин. Дошкольник способен хорошо запомнить чем-то поразившие его действия окружающих людей или высказывания, имеющие конкретное содержание, но он почти не в состоянии сохранить в памяти логическую последовательность событий, требующих понимания их внутреннего отвлеченного смысла.

Развитие мышления придает памяти качественно новые свойства, способствует формированию смыслового запоминания, открывает возможности сохранения в памяти абстрактных понятий и идей. Начало интенсивного развития и совершенствования смыслового запоминания обычно бывает связано с наступлением периода обучения; поэтому память школьника год от года меняется, постепенно приобретая качества памяти взрослых людей.

В ходе развития познавательной деятельности претерпевают изменения уже сложившиеся представления памяти. Сохранение полученной информации — динамический процесс. Достаточно подвергнуть анализу собственные воспоминания детства, чтобы увидеть, как одни из них постепенно стираются, делаются все более туманными и расплывчатыми, другие же, наоборот, постепенно обогащаются и углубляются. Обогащение представлений памяти происходит не только в результате припоминания новых деталей и подробностей, но и за счет установления связей между событиями далекого прошлого и накопленным с тех пор жизненным опытом, углубления' понимания сущности событий, их внутреннего содержания. Не исключено, что при этом представления о каком-то конкретном факте дополняются деталями, заимствованными из других, более поздних воспоминаний. Динамичность процесса сохранения представлений памяти можно наблюдать и на более коротких, чем годы и десятилетия, периодах времени.

Из числа явлений памяти ближе всего к восприятию находится узнавание. Мы уже говорили, что в осмысленном восприятии всегда есть момент узнавания. По сложившейся в психологии традиции, узнавание принято считать относительно простым процессом памяти, требующимменьшей психической активности, чем, например, воспроизведение. Из этого, однако, не следует, что узнавание — элементарный акт. Существует несколько уровней узнавания, и человек не всегда в состоянии безошибочно узнать то, что он когда-то в прошлом воспринимал.

Один из уровней узнавания характеризуется возникновением смутного чувства знакомости объекта или ситуации, но невозможностью его полного отождествления с имеющимися представлениями памяти. На этом уровне обычно происходит узнавание объектов, с момента восприятия которых прошло много времени или воспринимавшихся поверхностно, недифференцированно. Иногда чувство знакоместа возникает и по отношению к совершенно новым, никогда прежде не воспринимавшимся раздражителям.

Способность к узнаванию не одинакова у людей разного возраста, жизненного опыта, интеллектуального развития. Более того, среди совершенно полноценных в интеллектуальном отношении людей можно встретить лиц, часто допускающих ошибки именно в узнавании. Иногда это свойство проявляется избирательно: ошибки возникают более или менее систематически при узнавании объектов строго определенной категории.

Более сложным процессом памяти является активное воспроизведение — «оживление» представлений памяти в отсутствие раздражителя. Многое из того, что человек способен правильно узнать, он не в состоянии воспроизвести.

У некоторых людей в процессе воспроизведения представлений памяти обнаруживается тенденция дополнять их элементами образов воображения, т. е. повышенная склонность к фантазированию. Для подобных людей подлинные представления памяти служат как бы отправной точкой или поводом для создания множественных образов, имеющих отдаленное отношение «реальным фактам, хотя сами эти образы могут субъективно приниматься человеком за воспоминания о чем-то действительно существовавшем. Пусковым механизмом воспроизведения с элементами фантазирования могут служить разные обстоятельства, начиная от сознательно или бессознательно преследуемой цели ввести слушателя в заблуждение и кончая специфическими характерологическими особенностями, содержанием интересов человека, укоренившимися у него привычками и т.п. Повышенная склонность к фантазированию может иметь локальный характер. т.е. проявляться только при воспроизведении представлений памяти, относящихся к узкому кругу явлений действительности.

Отрицательное влияние на точность и полноту воспроизведения оказывает повышенная внушаемость, выражающаяся в способности без критики подчиняться чужому влиянию. Особенно подвержены этому люди, неуверенные в себе, излишне доверчивые, мнительные. Иногда повышенная внушаемость.проявляется как одно из следствий отставания в психическом развитии.

В старческом возрасте происходит постепенное ухудшение памяти. Оно имеет свои закономерности. В частности, новая информация забывается раньше старой. Человек может, например, не помнить событий вчерашнего дня, но сохранять представления памяти, сформировавшиеся десятки лет назад. Отвлеченные, опосредствованные только словом идеи забываются раньше конкретных, наглядных образов.

Особой, не часто встречающейся формой проявления памяти следует назвать эйдетизм. Это специфический вид образной памяти, в большинстве случаев зрительной. Физиологическая основа эйдетизма — длительное остаточное возбуждение анализатора. Психологически эйдетическая память выражается в том, что человек как бы продолжает видеть предмет, уже не оказывающий в данный момент непосредственного воздействия на зрительный анализатор. В отличие от последовательных образов представления эйдетической памяти могут произвольно воспроизводиться спустя значительное время после восприятия. Реже встречаются случаи слухового эйдетизма. Эйдетизм не зависит ни от жизненного опыта человека, ни от его интеллектуального развития. Явления эйдетизма можно наблюдать как у психически здоровых людей, так и у олигофренов, больных шизофренией и другими психическими заболеваниями. Давно сделался классическим в психологии пример слабоумного сына сторожа одного большого лондонского кладбища. Мальчик, не сумевший овладеть даже основами грамоты, ежедневно вместе с отцом обходил кладбище. Во время прогулок отец читал ему надписи на могильных плитах. Вскоре обнаружилось, что мальчик дословно помнит текст каждой из нескольких тысяч эпитафий и может в любой момент воспроизвести его. По всей вероятности, этому мальчику были присущи черты слухового эйдетизма.

Эйдетическая память чаще встречается у детей; именно поэтому свидетельские показания некоторых несовершеннолетних поражают такой полнотой, точностью, обилием деталей, что вызывают некоторое недоверие. В подобных случаях задачей судебно-психологической экспертизы может служить обнаружение зрительного или слухового эйдетизма.

О конкретном содержании представлений памяти человека, о том, что он помнит и что забыл, окружающие узнают преимущественно из его высказываний. Внешняя речь (устная или письменная) бодрствующего человека постоянно находится под контролем сознания, поэтому человек волен вкладывать в свои высказывания то или иное содержание, облекать его в наиболее удобную для себя форму, умалчивать о том, что он действительно помнит, и рассказывать о событиях, не имевших места на самом деле.

Из сказанного вытекает принципиально важное положение: установление подлинного конкретного содержания памяти не может быть объектом экспертного исследования. Современная наука не располагает методами прямого выявления и анализа представлений памяти человека во всей их полноте. Нельзя перед экспертизой ставить вопросы о том, например, правильно ли человек узнал предъявленный ему объект или узнавание было ложным, соответствует ли действительности сообщение о событиях, свидетелем которых он был, и т. п.

Однако выявленные путем специального психологического исследования индивидуальные качественные характеристики памяти человека, такие, например, как сильная склонность к фантазированию, наличие явлений эйдетизма, повышенная внушаемость и т. п., могут быть использованы следствием или судом при оценке достоверности свидетельских показаний.

Свидетельские показания всегда облечены в словесную форму. Поэтому, говоря о способности свидетелей и потерпевших давать правильные показания, мы постоянно подразумеваем, что одним из важнейших признаков этой способности является достаточный для полного и точного изложения воспринятой и сохраненной информации уровень овладения речью. Хотя и не часто, но даже у взрослых людей можно наблюдать такую бедность словарного запаса, неумение последовательно излагать события, что закрадывается сомнение в их способности передавать известные им сведения, Слабое развитие речи может обусловливать непроизвольное искажение информации.

Правильность показаний малолетних свидетелей и потерпевших в еще большей степени зависит от уровня развития у них различных видов речи. У детей дошкольного возраста сильно выражено расхождение между разговорной и понимаемой речью, которая у них всегда богаче. Относительное, равновесие между разговорной и понимаемой речью достигается в первые годы обучения в школе. Заметно у маленьких детей преобладание диалогической речи над монологической. Ребенок раньше выучивается отвечать на вопросы, вначале очень лаконично, одним-двумя словами, потом более развернуто и подробно, и только после этого вырабатывает умение связно, логически последовательно излагать свои мысли в форме монолога. Даже незначительные временные задержки в психическом развитии сказываются на темпе формирования способности ребенка к произвольной монологической речи. Испытывая затруднения в речевом общении, дети нередко стремятся свести его к односложным утвердительным или отрицательным ответам, не всегда вдумываясь в содержание вопросов. Это свойство детей — одна из причин, диктующих необходимость фиксировать показания детей дошкольного и младшего школьного возраста не только точно по содержанию, но и дословно по форме.

Знакомясь с одним уголовным делом, мы обнаружили протокол свидетельских показаний шестилетней девочки, начинавшийся словами: «по существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее...». Не надо быть психологом, чтобы понимать, что в такой форме девочка, конечно, показаний не давала. По другому делу свидетельницей была семилетняя ученица первого класса, успевшая обратить на себя внимание учителей слабым, по сравнению с одноклассниками, развитием речи. Тем не менее показания этой девочки в материалах уголовного дела были представлены протоколами «монологов», объемом в 5—6 страниц машинописного текста. Следует ли говорить, что способность семилетней свидетельницы, несколько отстающей в развитии от сверстников, давать такие развернутые показания вызывает сомнение.

Исследование в рамках судебно-психологической экспертизы особенностей и уровня развития речи свидетелей и потерпевших как одной из высших психических функций может дать результаты, важные для решения вопроса об их способности давать правильные показания.

Поводами для назначения судебно-психологической экспертизы способности правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них показания могут служить:

• данные о личности свидетеля или потерпевшего: его возраст, профессия, уровень интеллектуального развития, степень овладения речью, характерологические особенности и др.;
• основанные на анализе условий восприятия (быстротечность событий, психическое и физическое состояние субъекта в момент восприятия)сомнения в способности конкретного лица воспринимать те или иные обстоятельства;
• данные о характере воспринимавшегося раздражителя (сила—слабость);
• принципиальное несовпадение содержания показаний свидетеля или потерпевшего с другими материалами дела.

В качестве типовых вопросов можно рекомендовать следующие:

1. Учитывая индивидуальные особенности зрения (или других органов чувств) подэкспертного и конкретные условия, в которых происходило событие (указать, какое), мог ли подэкспертный правильно воспринимать важные для дела обстоятельства?

2. Обладает ли подэкспертный абсолютной чувствительностью зрительного (или другого) анализатора, необходимой для восприятия раздражителя (указать, какого) в имевших место условиях?

3. Обладает ли подэкспертный разностной чувствительностью зрительного (или другого) анализатора, достаточной, чтобы в имевших место условиях восприятия ощутить изменения в силе раздражителей?

4. Имеются ли у подэкспертного признаки повышенной склонности к фантазированию?

5. Имеются ли у подэкспертного признаки повышенной внушаемости?

6. Имеются ли у подэкспертного признаки эйдетической памяти?

7. Может ли подэкспертный, учитывая уровень развития у него речи, давать правильные показания?

В следственной и судебной практике имеются примеры проведения экспертных психологических исследований, близких по направленности к указанным вопросам.

По уголовному делу об изнасиловании несовершеннолетней потерпевшей была девятилетняя Н. На предварительном следствии девочка заявила, что напавший на нее преступник был приблизительно ровесником ее отца (т. е. ему было около 35 лет). Из материалов дела усматривалось, что преступление мог совершить молодой человек 17 лет; этому предположению противоречило только показание девочки о возрасте преступника.

Следователь совершенно справедливо усомнился в способности девятилетней девочки точно определить по внешнему виду возраст взрослого человека, тем более в момент нападения. Руководствуясь этими соображениями, следователь назначил комплексную психолого-психиатрическую экспертизу и поставил перед экспертами вопрос: «Способна ли несовершеннолетняя Н. правильно воспринимать такие важные для дела обстоятельства, как возраст напавшего на нее насильника?»

Заметим, что вопрос имеет сугубо психологическое содержание и никакого отношения к психиатрии не имеет. Перед экспертами ставилась задача — определить зависящую прежде всего от возраста конкретную индивидуальную особенность восприятия психически здоровой девочки. Правильнее было бы поставить вопрос в более общей форме: способна ли Н. точно оценивать возраст взрослых людей на основе восприятия их внешности?

Чтобы ответить на поставленный вопрос, достаточно было провести не очень сложное экспериментальное исследование и воспользоваться имеющимися в психологической литературе данными. Ответ, каким бы он ни был — положительным или отрицательным, не исключает возможности правильного определения возраста в конкретном случае, но отрицательный ответ указывает на меньшую вероятность этого факта, что, несомненно, имеет значение при оценке следователем достоверности показаний девочки.

К сожалению, эксперты пошли другим путем и дали удивительный своим полным несоответствием содержанию вопроса «психиатрический» ответ: «Н. психическим заболеванием не страдает, психическое развитие ее соответствует возрасту». Ответ, конечно, не мог рассеять сомнений следователя и был совершенно бесполезен.

Обратимся к другому случаю. Он может служить полезным примером обоснованного назначения именно судебно-психологической экспертизы для решения вопроса о способности потерпевшей правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них показания¹.

Уголовное дело было возбуждено в связи с заявлением Н. о том, что в отношении ее восьмилетней племянницы Л. на протяжении двух лет сожитель матери девочки А. систематически совершает.развратные действия.

На первых допросах девочка сообщила следователю о том, что делает с ней А., когда они остаются вдвоем. Из рассказа было видно, что действия А. могут быть квалифицированы как развратные. Сам А. упорно и категорически отрицал совершение чего-либо предосудительного в отношении девочки. В дальнейшем девочка изменила показания и стала говорить, что действий, о которых она сообщила ранее, А. не совершал. Появилось нечто новое и в поведении девочки: она не так свободно, как прежде, разговаривала со следователем, сделалась пугливой, настороженной, застенчивой. Ее показания оказались противоречивыми и во многом взаимоисключающими друг друга.

В ходе предварительного следствия была проведена амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза. В ее заключении было отмечено, что девочка психическими заболеваниями не страдает, ее психическое развитие соответствует возрасту.

Дело было направлено в суд, который возвратил его на доследование с указанием на необходимость проведения судебно-психологической экспертизы.

Действительно, если проанализировать это уголовное дело, становится ясно, что его психологическая подоплека несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Психологами не раз отмечалось, что в период полового созревания некоторые дети склонны приписывать сексуальную направленность самым обычным действиям окружающих, придавать им особое значение, субъективно эротизировать малейшие проявления ласки взрослых людей противоположного пола.

Начало полового созревания, или, точнее, время, предшествующее бурным физиологическим и психологическим сдвигам пубертатного периода, трудно уловимо даже в его биологическом выражении; еще труднее определить момент, когда происходят свойственные этому периоду изменения в психическом облике ребенка, в появлении у него, в частности, интереса к сексуальным вопросам.

История уголовного процесса знает печальные примеры привлечения невиновных людей к уголовной ответственности за совершение половых преступлений на основании искажающих истину показаний несовершеннолетних потерпевших. Многих из них невозможно упрекнуть в неискренности: они глубоко верили в правдивость своих показаний. Заблуждения детей имели две главные причины.

Первая из них заключается в неправильном осознании чужих действий, которое направляло ход мыслей, анализ ситуации по неверному пути. В результате дети «домысливали» то, чего не было, или до неузнаваемости преувеличивали имевшие место события. Как правило, изучение этих детей показывало, что пробудившиеся у них сексуальные интересы сочетаются с большой впечатлительностью, мнительностью, слабо регулируемым воображением.

Другая причина кроется во внушающем воздействии на детей со стороны взрослых. Расспрашивая о подробностях поведения заподозренных в совершении половых преступлений людей, заставляя многократно повторять рассказы об одних и тех же событиях, задавая уточняющие вопросы, родители или представители следственных и судебных органов невольно фиксируют внимание ребенка на тех или иных фактах, заставляют искать в них какое-то особое содержание и нередко, сами того не желая, возбуждают у детей сексуальные интересы. Многократное повторение неосторожно сформулированных вопросов может постепенно убедить ребенка в том, что действия, о которых его расспрашивают, совершались на самом деле. Благодатной почвой для внушающего воздействия взрослых может оказаться свойственная многим детям повышенная внушаемость.

На примерах прошлого мы убеждаемся, что при исследовании показаний потерпевших или свидетелей не всегда достаточно ограничиться оценкой только их способности к правильному сенсорному отражению явлений действительности..Исходя из общеизвестного,в психологии положения об осознанности, осмысленности восприятия, иногда очень важно выяснить, как человек понимал содержание воспринимаемых событий.

Обстоятельства анализируемого нами дела таковы, что они позволяют сделать ряд предположений. В момент совершения инкриминируемых А. действий девочка могла не осознавать их сексуальной направленности, но правильно запечатлеть сами поступки, не придавая им особого значения. В таком случае необходимо признать, что она была в состоянии правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них показания, поскольку для доказательства вины А. было достаточно установления самого факта совершения действий.

Но могло быть и так, что девочка, имея повышенный интерес к сексуальным вопросам и склонность к фантазированию, неправильно истолковала действия обвиняемого, придала им новое содержание, добавила детали, подсказанные воображением. Следовательно, установление у девочки в результате психологического исследования склонности к фантазированию на сексуальные темы могло служить одним из доказательств, заставляющих сомневаться в справедливости ее первых показаний.

Изобличающие А. показания могли явиться результатом внушающего воздействия на девочку со стороны ее тетки, недоброжелательно относившейся к обвиняемому, стремившейся разрушить отношения, существовавшие между ним и ее сестрой. Под влиянием тети девочка могла переосмыслить поведение А., и тогда в ее памяти «а первый план выступили бы подробности, отвечающие этому осознанию и подтверждающие новое отношение к ним. Поэтому возникает вопрос, не отличается ли девочка повышенной внушаемостью.

Наконец, отказ девочки от показаний, данных на первых допросах, мог быть результатом борьбы между ее тетей и матерью, по-разному заинтересованных в исходе уголовного дела. Девочка могла, например, испугавшись угроз, изменить показания по требованию матери.

Когда была назначена судебно-психологическая экспертиза, перед экспертом были поставлены следующие вопросы:

1. Имеются ли у Л. признаки повышенной внушаемости?

2. Имеется ли у Л. повышенная склонность к фантазированию?

3. Имеется ли у Л. не соответствующий ее возрасту интерес к сексуальным вопросам?

Эксперт не ограничился только беседой с девочкой, как это иногда бывает при проведении судебно-психологической экспертизы, но провел также экспериментальное исследование. Испытуемой было предложено несколько заданий (классификация предметов, метод пиктограмм и др.). Во время их выполнения экспериментатор неоднократно вмешивался в работу, пытаясь разными способами навязать свое решение, заставить девочку отказаться от самостоятельно выбранного плана действий. Было обнаружено, что испытуемая в достаточной для своего возраста степени способна противостоять внушающему воздействию.

Испытуемую попросили самостоятельно составить рассказ по картинке и пересказать содержание известной ей сказки. Анализ результатов выполнения обоих заданий позволил установить, что воображение у девочки развито нормально и повышенной склонности к фантазированию она не обнаруживает. Специально направленная и заранее спланированная беседа с девочкой показала, что интереса к сексуальным вопросам она не только не имеет, но вообще ничего не знает об этой стороне жизни.

В заключении эксперта, кроме ответов на вопросы, содержались многочисленные ссылки на полученные экспериментальным путем или в беседе факты, заставляющие сделать тот или иной вывод.

Заключение судебно-психологической экспертизы послужило одним из доказательств, подтверждающих правильность первоначальных показаний потерпевшей. А. было предъявлено обвинение в совершении развратных действий. Суд согласился с квалификацией действий А. и вынес обвинительный приговор.

Возможно, по делу А. и не потребовалось бы проводить судебно-психологическую экспертизу. Но перед началом очной ставки между обвиняемым и потерпевшей А. весьма решительно пригрозил девочке сурово с ней расправиться, если она будет продолжать давать изобличающие его показания. По всей вероятности, именно это в первую очередь заставило девочку изменить показания.

Приведенный пример подтверждает, как нам кажется, мысль о том, что понятие способности правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них показания не может быть сведено к представлению о возможности формального отражения отдельных раздражителей, обусловленной особенностями и состоянием органов чувств человека. Это понятие имеет несравненно более широкое содержание.

Мы уже неоднократно говорили о необходимости учитывать степень осмысленности восприятия, от которой во многом зависит точность и полнота отражения фактов действительности. Современный электронный прибор может восприниматься ребенком просто как металлический ящик, имеющий форму, размер и цвет; взрослым человеком — как техническое устройство неизвестного назначения и, наконец, специалистом в области электронной техники — как прибор совершению определенной системы и назначения. Взависимости от того, какие факты интересуют следствие или суд, какую информацию они пытаются получить, каждый из названных уровней отражения может быть оценен как достаточный или недостаточный для правильного восприятия важных для дела обстоятельств.

Необходимо подчеркнуть, что речь может идти не только о правильном восприятии чувственно познаваемых материальных объектов, но и об отражении внутреннего содержания жизненных ситуаций, действий людей, позволяющих судить об их целях и намерениях, сознавать их значение.

Показателен в этом отношении пример судебно-психологической экспертизы четырехлетней свидетельницы А.².

Из материалов уголовного дела и постановления о назначении судебно-психологической экспертизы было известно, что в присутствии А. сожитель ее матери, находившийся в нетрезвом состоянии, затеял ссору и нанес матери девочки две оказавшиеся смертельными колото-резаные раны в спину и грудь. А. была единственным непосредственным очевидцем преступления.

На разрешение экспертизы были поставлены вопросы:

1. Учитывая возраст и состояние умственного развития А., каким образом она могла понимать содержание происходящих на ее глазах событий?

2. Учитывая возраст и состоящие умственного развития А., могла ли она понимать, что в ее (присутствии совершается убийство?

Содержание вопросов не оставляет сомнений в том, что следствие интересовало, была ли способна девочка правильно, осмысленно воспринимать важные для дела обстоятельства.

Экспертом было проведено разностороннее и глубокое исследование психологических особенностей девочки, включавшее в себя наблюдение за поведением А. в детском саду, беседу с ней, экспериментально-психологическое обследование, беседы с лицами из ближайшего окружения девочки, изучение материалов уголовного дела.

Прежде всего мы хотели бы обратить внимание на квалифицированное экспериментально-психологическое обследование индивидуальных особенностей восприятия А., степени осмысленности этого процесса и предпринятый экспертом анализ полученных результатов с позиций современных научных данных о специфике детского восприятия. Экспертом использовано для анализа известное положение о трех сменяющих друг друга в процессе психического развития уровнях восприятия ребенком сложных объектов: перечислении, основанном на фрагментарном узнавании отдельных предметов; описании, отражающем функциональные связи между предметами; истолковании, выражающемся в способности ребенка устанавливать логические, смысловые связи между воспринимаемыми объектами.

Девочке было предложено дать описание трех сюжетно не связанных картинок и четырех серий картинок, изображающих последовательное развитие событий. В заключении экспертом были приведены результаты обследования девочки с многочисленными примерами из протоколов экспериментов, подтверждающими каждое суждение эксперта.

Полученные экспериментальным путем данные позволили эксперту составить ясное представление об особенностях психического развития испытуемой и с учетом этих необходимых сведений подвергнуть ретроспективному психологическому анализу характер и содержание восприятия девочкой разыгравшихся на ее глазах событий.

Итоговую часть заключения экспертизы мы приводим полностью:

«На основании всего проведенного обследования мы заключаем, что общий уровень психического (в том числе — интеллектуального) развития А. соответствует ее возрасту. В частности, обследование показало, что наша испытуемая способна к адекватному восприятию относительно простых и знакомых ей ситуаций. Однако само это восприятие обладает некоторыми особенностями, которые проявляются на уровне истолкования ситуации. Наиболее значимыми для целей экспертизы являются:

• установление прямых, нередко случайных, основанных на субъективном впечатлении отношений между предметами «явлениями;
• выделение эпизодов из целостной ситуации на основании эмоциональной их окраски;
• объяснение ситуации на основе практического опыта.

Полученные выводы находятся в согласии с данными детской психологии о том, что в простейших случаях даже самые маленькие дети улавливают объективные связи между явлениями, а дети дошкольного возраста могут высказывать правильные логические суждения и делать относительно верные выводы, решая задачи, знакомые им по содержанию и условиям. При этом подчеркивается практическое происхождение предметных или, как их иногда называют, функциональных понятий: «первые проблески детского мышления носят...сугубо практический характер и непосредственно связаны с предметными действиями ребенка» («Психология детей дошкольного возраста», М., 1964, стр. 203). Ребенок выделяет в явлении прежде всего признак, получивший в его опыте наиболее сильное практическое подкрепление (главным образом в игровой, бытовой или конструктивной деятельности). При встрече с незнакомым объектом, не умея вычленить в нем существенные или основные признаки, ребенок «выхватывает» из этого объекта любые, наиболее акцентированные, с его точки зрения, детали. По таким случайным чертам ребенок судит о том или ином явлении.

Чрезвычайно иллюстративным в отношении сказанного является уровень обобщения испытуемой понятия «мама», выраженный ею следующим образом: «У меня была мама Зоя... теперь — тетя Галя... Я подумаю-подумаю и тоже буду называть ее мамой: она мне все делает, покупает...». И девочка легко ибыстро стала называть мамой «новую маму».

Что касается понимания испытуемой конкретной ситуации убийства, то на основании уже выделенных нами особенностей восприятия ею ситуаций приходится сомневаться в полном ее осмыслении девочкой, так как, во-первых, понимание ситуации зависит от практического опыта ребенка и, во-вторых, выделение значимых моментов в ситуации, особенно динамической, происходит на основании эмоционального отношения к ним или иногда не совсем оправданного перенесения на нее ранее полученных знаний. Практически исключено, чтобы в жизненном опыте А. закрепилось оперирование понятием «убийство» со всеми его причинно-следственными связями. Однако практически любой ребенок, тем более хорошо знающий, что такое драка, мгновенно понимает эмоционально значимую связь «удар—боль». Поэтому самое главное, что всегда рассказывала девочка, вспоминая об эпизоде, — это то, что «мама кричала: ей было больно».

Об отсутствии полного понимания происшедшего как трагического и необратимого говорят также последующее поведение девочки и отдельные ее высказывания.

Выводы:

1. Учитывая возраст и состояние умственного развития А., эксперт приходит к выводу о том, что девочка могла понимать происходящее на ее глазах лишь на основе своих практических познаний и устанавливать доступные ей прямые связи, например: «удар предметом — боль».

2. Учитывая возраст и состояние умственного развития А., эксперт приходит к заключению, что ссору и драку между матерью и ее сожителем воспринимать как убийство девочка не могла».

Как видно из примеров, судебно-психологическая экспертиза способности свидетелей и потерпевших воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания не имеет ничего общего с идеей проверки экспертами достоверности свидетельских показаний. От этого значение судебно-психологической экспертизы только увеличивается, так как в полном соответствии с нормами действующего уголовно-процессуального закона она может пополнить новыми данными доказательства, имеющиеся в распоряжении следственных органов и суда.

¹ Экспертизу проводила кандидат психологических наук В. В. Николаева.

² Экспертизу проводила психолог Н. Р. Осипова.

Дата добавления: 2014-11-29