Дифференцированность нормативных реализаций

По сравнению с нормами других языковых идиомов нормы ли­тературного языка должны быть охарактеризованы не только как относительно стабильный, но и как значительно более сложный и сильнее дифференцированный комплекс языковых средств [77]. Данный признак литературных норм, определяющийся сложной функциональной структурой развитого литературного националь­ного языка, разнообразием сфер и форм его использования, не­однократно подчеркивался как чешскими (см. [21, 340]), так и русскими лингвистами28.

Селективная сторона нормы, т. е. отбор и распределение различ­ных языковых средств, предстает в литературном языке в весьма осложненном виде: норма определяет не только внешние границы литературного языка (т. е. отграничивает «правильные», литера­турные реализации от «неправильных», нелитературных), но и устанавливает разного рода градации внутри правильных нор­мативных реализаций.

Наряду с сосуществованием в литературной норме равнознач­ных вариантных лексем, словоформ и синтаксических конструк­ций, не несущих никакой дополнительной информации по отно<569>шению к их основному лингвистическому значению (ср. русск. сох? сохнул, зубчбтый? зэбчатый, самолет? аэроплан; нем. Anschrift? Adrease 'адрес', manche interessante? interessanten Bьcher 'некоторые интересные книги'; ср. также чешские параллельные инфинитивные формы на -ti и -t, отмеченные Матезиусом [53, 400]), в любом литературном языке всегда имеется некоторое число вариантных словоформ, лексем и конструкций, которые обладают дополнительной информацией, связанной с из­вестной спецификой их употребления29. Наиболее общим раз­граничением, связанным с нормой, является противопоставление нормативных и ненормативных реализаций (норма — не норма): ср., например, одел пальто вместо лит. надел пальто. Данное про­тивопоставление реализуется не только тогда, когда соотносятся правильная и неправильная реализации, но и тогда, когда разгра­ничение проходит между собственно литературной и простореч­ной (или диалектной) формой, ср. нем. лит. Gebirge? сакс. прост. [gqbyrgq], русск. лит. троллейбус? прост. [трΛлл' э бус].

При наличии близких норм (например, норм другого литера­турного варианта) возникает противопоставление одной нормы другой — равноценной или второстепенной — норме (одна нор­ма — другая норма). Подобное положение характерно для совре­менных литературных языков, обладающих не одним стандартом, а двумя более или менее стандартизованными вариантами, ср., например, языковую ситуацию в Норвегии, Индии или в Арме­нии (см. подробнее гл. «Литературный язык»).

Для любого литературного национального языка существенно также противопоставление норм его устной и письменной разно­видностей. На необходимость разграничивать эти два типа норм указывает, в частности, Й. Вахек, рассматривающий любой ли­тературный язык как некую сумму двух норм, дополняющих друг друга и не сводимых к общей норме [11, 531]. Стоит, однако, подчеркнуть, что в «нормальном» случае, т. е. тогда, когда пись­менная и устная форма имеют одну и ту же исходную лингвисти­ческую базу, представляется все же возможным свести их к не­коему общему инварианту.

Соотношение устной и письменной разновидностей значитель­но различается в отдельных литературных идиомах. В частности, для некоторых европейских языков оно может быть охарактери­зовано как соотношение двух нормированных разновидностей од­ного и того же стандартного идиома, ср., например, ситуацию в<570> современном русском языке в оценке Д. Брозовича [7]30. В иных ситуациях стандартной форме письменного языка противостоят в сфере устного общения «субстандартные» образования, представ­ляющие собой постепенный переход от стандартной формы к диа­лектам. Таковы, видимо, ситуации в немецком, чешском и италь­янском языках, где сфера употребления устной формы литератур­ного языка до сих пор довольно ограничена и где преимуществен­но используются разные формы обиходно-разговорного языка (Umgangssprache — в Германии, obeená čeљtina — в Чехии)31. Слож­ное соотношение различных типов и форм языка обусловливает весьма пеструю картину в распределении вариантных средств, используемых литературным языком в его письменной и устной разновидностях, ср. нем. лит. darum? разг. drum, drei? разг. dreie, Wie geht es? — разг. Wie geht's?, Was gibl es (Neues)?? ðàçã. Was gibt's?

Вариантные реализации дифференцируются также по террито­риальным и функционально-стилистическим признакам.

Следует обратить внимание на то, что территориальные диф­ференциации выполняют в языке различные функции. Во-первых, они отграничивают нормы литературного языка от явлений диа­лектных и просторечных. Во-вторых, они разграничивают отдель­ные территориальные или национальные разновидности в рамках самого литературного языка. Так, например, для немецкого языка могут быть отмечены территориальные дифференциации типа die Backe? ю.-нем. der Backen 'щека', die Ecke? ю.-нем. das Eck 'угол', der Schornstein? вост.-ср.-нем. die Esse 'труба', связанные с известными разграничениями между отдельными аре­алами в пределах литературного немецкого языка (юг — север, восток — запад)32. Вместе с тем в ряде случаев наблюдается еще более отчетливая поляризация вариантных явлений, обусловлен­ная существованием немецкого, австрийского и швейцарского суб­стандартов, ср. нем. diesjдhrig? австр. heuer 'в этом году', нем. die (das) Fahmis? швейц. die Fahrhabe 'движимое имущество', нем. die Verladung? швейц. der Verlad 'погрузка, перегрузка'. Подобная же территориальная поляризация ряда параллельных форм наблюдается и для британского и американского вариантов английского литературного языка, для разных вариантов испан­ского языка и т. д.<571> Более определенно связаны с варьированием в пределах одной литературной нормы функционально-стилистические разграни­чения: ср. русск. жена? офиц. супруга, отец? устар. ба­тюшка, город? поэт. град; нем. die Quelle? поэт. der Quell 'источник'; die Reste? торг. die Rester 'остатки' и т. д.

Разные типы вариантов и дифференциаций, по-видимому, оп­ределенным образом распределяются по разным уровням языковой системы. Так, например, территориальные разграничения вариант­ных средств языка связаны прежде всего с фонетическими, лекси­ческими и морфологическими явлениями. Напротив, функцио­нально-стилистические разграничения опираются в современных литературных языках главным образом на дифференциацию син­таксических и лексических явлений, на что уже обращал внимание Б. Гавранк [21, 347], а также некоторые другие исследователи (см., например, [84, 201]). Наименьшую дифференцированность обнаруживает обычно орфография современных литературных язы­ков, поскольку здесь отчетливее всего проявляется тенденция к максимальному ограничению вариантности. Это обстоятельство от­личает современные стандартизованные литературные языки от литературных языков донационального периода (ср. примеры по­добных явлений в [17, 465], характеризующие определенный пе­риод в развитии русского литературного языка, типа сладкiй? сладкой, добрый? доброй). Между тем для других аспектов языка вариантность реализаций не только сохраняется и под­держивается, но и широко включается в литературную норму. Таким образом, устойчивость литературной нормы отнюдь не исключает значительной вариантности используемых языковых средств и не служит абсолютным препятствием для исторических изменений литературного языка33. Учитывая это, чешские лиг висты ввели для характеристики норм развитого литературно языка национального периода понятие «гибкой» (или «эластичной») стабильности («pruћna stabilita»), которое действительно более точно передает их специфику (см., например, [53, 381] и др.). На­помним также аналогичное по смыслу замечание Л. В. Щербы о том, что нормы литературного языка находятся в состоянии «не­устойчивого равновесия» [78]. Характерно, что Д. Брозович вклю­чает данный признак (степень «гибкой стабильности») в число типологических характеристик литературного языка. При этом он противопоставляет языки с высокой степенью стабильности — языкам с низкой степенью стабильности, а языки с сосуществую­щими дублетами (вариантами) в пределах нормы — языкам с по­ляризованными в территориальном плане дублетами. Оценивая с этих позиций различные современные славянские литературные языки, Д. Брозович относит большинство из них к типу языков<572> с сосуществующими вариантами в пределах нормы [7, 29]. Заме­тим в этой связи, что многие германские языки (немецкий, гол­ландский, английский) объединяют оба признака, т. е. должны быть одновременно охарактеризованы и как языки с сосуществую­щими и как языки с поляризованными в территориальном отно­шении вариантами.

Впрочем, степень стабильности норм литературного языка — это величина все же достаточно неопределенная. В связи с разно­образием тех исторических ситуаций, в которых формируются и функционируют различные литературные языки, а также в зави­симости от разнообразия структурных типов языка, создающих определенные общие предпосылки для реализации этой структу­ры, нормы разных национальных литературных языков не могут быть, видимо, представлены в виде совокупности вполне опре­деленных, ясно очерченных признаков. Скорее эти признаки дол­жны быть представлены в виде некоторых общих для большинства литературных национальных языков тенденций, к числу которых относятся тенденция к стабильности и известному ограничению вариантных реализаций и тенденция к значительной дифферен­циации вариантных реализаций в функционально-стилистичес­ком, а отчасти и в территориальном планах. Следует отметить, что оценка степени стабильности литературных норм у разных иссле­дователей довольно сильно расходится. «Система норм не задает точных констант, — пишут по этому поводу А. А. Леонтьев и В. Г. Костомаров, — а лишь предельные границы, внутри которых речевая реализация колеблется от случая к случаю, от «человека к человеку» [41, 11]. Иное мнение высказывается И. Н. Головиным, который утверждает, что норма — это «жест­кое предписание выбора из нескольких вариантов одного, предписание, даваемое свойствами самого языка и литературными тра­дициями его социального применения» [24, 41].

Дата добавления: 2014-11-28