Бухара: Спасение сайгаков 2 страница

[ Error: Irreparable invalid markup ('<i'>') in entry. Owner must fix manually. Raw contents below.]

Страница 95

Страница 96

Бухара

Надпись под изображением:

Мы приехали в Бухару, чтобы снять фильм об угрожаемом виде – зобастой антилопе [1][1] (что за отвратительное название для такого красивого животного!).

Надпись на полях внизу страницы:

Изображения на предыдущих страницах: В этой загадочной пустынной стране мы обнаружили множество редких и восхитительных созданий.

По каким-то причинам рейсы в России назначают на самые неудобные часы. Наш самолёт на Ташкент, к примеру, вылетел из Москвы в час ночи и прибыл в место назначения к завтраку. Поэтому мы чувствовали себя как недоеденный слоном букет цветов, на который он потом ещё и присел. Пытаясь справиться с этим отвратительным чувством, мы валялись в номере гостиницы в ожидании следующего самолёта, который должен был доставить нас в Бухару (этим чудесным словом называлось место, которое мне так долго хотелось посетить). Мы летели над необычным равнинным ландшафтом: поля бледных оттенков бронзового и кофейного цвета напоминали туго накрахмаленный шёлк-сырец, кое-где отмеченный зеленью всходов сельскохозяйственных растений. Затем под нами оказался город, и мы смогли разглядеть нечёткие в жарком мареве ярко-голубые минареты мечетей, похожие на гигантские бутоны крокусов, пробивающиеся сквозь каменные нагромождения зданий. Мы оказались в сердце Узбекистана.

Если Москва – город ворон, то Бухара – город горлиц. Они были повсюду – красивые небольшие птицы с лоснящимся оперением и спинками цвета корицы. Удивительно ручные, они соблазняли друг друга и спаривались прямо у наших ног, и воздух вокруг звенел от их застенчивого мелодичного воркования. Пожалуй, это был самый успокаивающий и нежный звук в городе. В первую очередь мы посетили и сняли на плёнку несколько мечетей, которыми славится Бухара. Они и вправду оказались ослепительно прекрасными: украшенные зелёной и голубой с золотом мозаикой, они выглядели так, словно были задрапированы в драконью шкуру. Одна из самых красивых башен, минарет Калян, имеет форму гигантской перечницы высотой в 140 футов[2][2]. Рассказывают, что всякого посмевшего обидеть правящего эмира отводили на самую вершину минарета и сбрасывали оттуда, чтобы нарушитель стал полным глубочайшего раскаяния трупом на булыжной мостовой. Однажды была заподозрена в неверности любимая жена эмира, и тот (похоже, парень был очень раздражительным) приговорил её к смерти посредством скидывания с минарета. Однако женщина, возмущённая несправедливым обвинением (или, может быть, просто тем, что её раскрыли), совершенно иначе представляла себе собственное будущее. В назначенный день, когда её должны были сбросить с вершины башни, она оделась с особым тщанием, надев на себя не только все доступные ей драгоценности, но и столько юбок, сколько смогла. Итак, когда её толкнули с минарета и, так сказать, отправили в полёт, скорость её падения заставила её юбки наполниться воздухом, и они превратились в парашют «от кутюр», который и доставил её на землю в целости и сохранности. Эмир, увидев это, решил, что чудо стало доказательством её невиновности, и немедленно простил её. С тех пор женщина счастливо жила в его гареме. В пользу достоверности этого исторического факта говорит то, что я слышал эту историю не менее чем в трёх разных городах Средней Азии.

Сама мечеть Калян производит глубочайшее впечатление. Огромный внутренний двор, способный вместить около двенадцати тысяч верующих, обступают роскошно украшенные стены и арки. Как раз во время нашего приезда мечеть реставрировали.

Страница 97

Там, где куски ярко голубой мозаики вывалились, обнажив коричневый кирпичный каркас стен, майны и полевые воробьи немедленно облюбовали появившиеся укромные уголки и трещины, построив в них гнёзда, которые смахивали на неопрятные парики. Под арками гнездились стрижи. Они целыми эскадрильями носились по гигантскому внутреннему двору, издавая характерное для этих птиц детское хихиканье и пролетая сквозь арки и дверные проёмы с такой точностью, что им позавидовал бы пилот «Красных стрел».[3][3]

Надпись на полях:

Бухара известна не только великолепными коврами, но и не менее прекрасными мечетями с голубыми куполами, которые, когда мы увидели их, подлетая к городу, напомнили мне огромные бутоны крокусов. Мы обнаружили, что улицы и здания города изобиловали воркующими горлицами, чьи нежные и мелодичные голоса заставляли воздух звенеть.

В центре внутреннего двора росла огромная древняя белая шелковица, вся усыпанная ягодами. Девушки и женщины группами подходили к дереву, неся с собой большие куски полиэтилена. Затем одни из них держали пакеты за края, а другие, более ловкие, взбирались по могучим ветвям и

Страница 98

раскачивали их, заставляя белые ягоды дождём осыпаться вниз. Они энергичными жестами подозвали нас к себе и настояли, чтобы мы пригоршнями ели эти ароматные ягоды, что мы охотно и сделали, прежде чем приступить к серьёзному занятию – съёмкам нашего фильма.

Надпись на полях:

Минарет Калян (вверху), с которого, по легенде, эмир приказывал сбрасывать тех, кто посмел его обидеть. Гнездо аиста на главном куполе мечети Калян (вверху справа) сейчас заброшено, потому что аисты покинули Бухару навсегда. Но воробьи и майны всё ещё находят здесь пристанище.

На вершине купола мечети, похожего на исполинский череп, было гнездо аиста – замысловато уложенная куча веток, смахивающая на перевёрнутую вверх дном экстравагантную шляпу светской дамы на скачках в Аскоте[4][4]. Увы, гнездо было заброшено, а история аистов, которые его построили, – очередной пример нечеловеческого обращения человека с живой природой. Одно время Бухара славилась двумя вещами: прекрасными коврами и аистами. Конечно, ковры изготавливали не в самом городе, а во всём регионе, но в Бухару их привозили на продажу. Фактически Бухара была центром торговли для этого вида товаров, поэтому богато украшенные и роскошные покрытия для пола и стен получили название «бухарские ковры». Несколько столетий назад, пока все были заняты выделкой этих изысканных ковров, аисты открыли для себя мечети. Они обнаружили, что бесконечные минареты намного превосходят деревья в качестве основы для постройки дома. Они были так трогательно уверены в этом, что добросердечные бухарцы были вынуждены установить на каждом куполе стальные подпорки, чтобы любовно собранные птицами ветки и сучья не соскальзывали с блестящей голубой поверхности минарета, словно капля ртути с яйца. Так аисты стали одной из главных достопримечательностей Бухары, и каждый небесно-голубой минарет мог похвастаться собственным гнездом. Аисты – птицы консервативные, и их постройки отличаются надёжностью. Ежегодно возвращаясь в свои гнёзда, аисты укрепляют их, добавляя всё новые ветки до тех пор, пока сооружение не становится таким же прочным, как башня, на которой оно размещается. Сотни лет спустя, однако, безмятежному сосуществованию аистов и людей пришёл конец. Причиной этому послужило то, что мы называем прогрессом. Сотни лет болота и пруды вокруг Бухары поставляли аистам щедрые дары в виде лягушек, рыбы, мышей-полёвок и водяных крыс, которыми взрослые птицы питались сами и кормили птенцов. Но теперь человек, бывший до того другом аистов, удостоил эти заболоченные земли своим алчным взглядом. Похоже, для людей видеть болото или озеро, бурлящее

Страница 99

Надпись на полях:

Во дворе впечатляющей своими размерами мечети Калян растёт огромная шелковица. Её вкуснейшие плоды собирают местные жительницы.

источниками, изобилующее насекомыми, птицами и млекопитающими, украшенное цветами, – настоящее проклятье. Они считают, что зря пропадают плодородные почвы и самое время их осушить и превратить в сельскохозяйственные угодья. Именно это и произошло в Бухаре. Чудесная кладовая аистов, просторы, где они могли прогуливаться, ловя рыбу и земноводных для себя и своего потомства, были осушены и вспаханы. Так зашаталась и рухнула тысячелетняя дружба Бухары с аистами. Сегодня на голубых минаретах осталось лишь несколько самых крепких гнёзд (ставших убежищами для воробьёв, которые строят внутри них свои собственные дома) – но без аистов, с военной выправкой возвышающихся над ними в своём чёрно-белом оперении и щёлкающих алыми клювами, как кастаньетами. Аисты покинули купола Бухары – и вместе с ними исчезло что-то чудесное и ценное. Быть городом ковров – в этом, конечно, что-то есть. Но «город аистов» звучит намного экзотичнее...

Одна из самых зрелищных арок в Бухаре находится над входом в медресе Надир-Диван-Беги, где обучали мусульман. Арка великолепно украшена гигантской мозаикой, изображающей длиннохвостую птицу, что-то несущую в лапах. До этого я видел только фотографии этого строения и пришёл к выводу, что это – портрет Феникса, птицы, которая, по легенде, родом как раз из этих мест. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что в когтях у неё с виду несколько покалеченный слон. Так что я пересмотрел свою точку зрения и решил, что это – знаменитая птица Рух из легенд о Синдбаде-мореходе, которая испытывала пристрастие к слонам. Когда я озвучил эту мысль, местные жители посмотрели на

Страница 100

Надпись на полях:

За чашкой чудесного зелёного чая в саду, окружающем медресе Надир-Диван-Беги, стены которого украшены великолепным мозаичным изображением птицы Симург. В когтях она несёт некое существо, являющееся, по утверждению местных жителей, овцой, а нам показавшееся изуродованным и очень несчастным слоном.

меня с ужасом. По их словам, это была вовсе не Рух, а птица Симург, смысл существования которой сводился к помощи другим животным. В этом поразительном по красоте образце настенной живописи сказочная птица помогала овечке, которая предположительно заблудилась. Но, возразил я, животное совсем не похоже на овцу, а если судить по выражению его морды, внимание птицы Симург ему крайне неприятно. Меня уверили, что овечка просто благодарно улыбается. Тогда я потерял к этому вопросу интерес и удовольствовался отдыхом на удобных узбекских кушетках, нежась на солнце, попивая восхитительный зелёный чай, любуясь мозаикой и при этом не слишком беспокоясь о её зоологической значимости. Я понял: если я буду настаивать на своей теории насчёт птицы Рух и слона, это вызовет ненужные дебаты и нарушит покой полного цветов сада.

Главной причиной нашего приезда в Бухару было, разумеется, желание посетить находящийся неподалёку селекционный центр, где содержались зобастая антилопа (монгольский дзерен?) и стадо куланов. Спасение этого вида – очень любопытная история. Дикая популяция дзерена была почти полностью истреблена, и было понятно, что для его спасения следовало принять самые решительные меры. Множество дзеренов люди содержали в качестве домашних любимцев, поэтому был разработан план, согласно которому нужно было попытаться заполучить эти экземпляры. Сначала выделили большой участок пустыни, на котором имелись заросли чёрного саксаула (удивительного дерева с сильно искривлёнными ветвями и листьями, похожими на сегментированные сосновые иглы), и отгородили его для большей безопасности. Затем в печати и по телевидению начали проведение кампании, в рамках которой читателям и зрителям рассказали о печальной судьбе дзерена и обратились к ним с просьбой отдать своих любимцев в селекционный центр для спасения популяции. Как только люди поняли, насколько безотлагательным является это дело, они немедленно отозвались на призыв, и вскоре было собрано пятьдесят ручных дзеренов. Всё это произошло несколько лет назад, и сейчас их число достигло нескольких сотен. Этот центр действовал настолько успешно,

Страница 101

Надпись на полях:

Чёрный саксаул – самое важное для пустыни древесное растение, не только служащее для защиты от ветра, но и благодаря своей мощной корневой системе держащее в узде страшные зыбучие пески.

что теперь он отправляет дзеренов для пополнения популяций других селекционных центров Советского Союза и, возможно, со временем сумет пополнить их популяцию в естественной среде.

Административный корпус селекционного центра представлял собой несколько небольших домиков, теснившихся возле крохотного озерка с поросшими камышом берегами, где водились разнообразные птицы: зимородки, зуйки (ходулочники), тростниковые камышовки и красавицы-варакушки, яркие и элегантные маленькие птички с подрагивающими хвостиками. Сначала мы посетили ручных дзеренов и молодых животных, которых персонал центра кормил из бутылочек. Юные дзерены оказались очаровательными маленькими созданиями, одетыми в шубки цвета ириски, с огромными блестящими тёмными глазами и крупными ушами, похожими на каллы. Они абсолютно ничего не боялись и либо сидели у нас на коленях, посасывая пальцы, либо, пошатываясь, ходили вокруг нас на своих тоненьких длинных ножках.

.Неподалёку от загонов, где содержали дзеренов, мы обнаружили группу совершенно ручных сусликов. У этих небольших, похожих на белок грызунов были толстенькие тельца, глаза навыкате и короткие хвостики. Спинки их были густого красновато-коричневого цвета, а на груди имелась безукоризненно чистая кремовая манишка. Эти животные живут колониями в подземных «городах», которые они сами же и выкапывают. Встречаются суслики в таких количествах, что служат кормовой базой для всех видов пустынных хищников. Обнаруженная нами колония была очень занята своими делами: зверьки копали новые норки в массах песчаной почвы, ели, перебегали от одной норки к другой с известными только им самим таинственными целями и периодически останавливались, вытянувшись в струнку, словно гвардейцы в карауле, сложив лапки на своих манишках и наблюдая за нашей деятельностью своими выпуклыми блестящими глазками, а их усики подрагивали от любопытства.

Завершив съёмку сусликов, мы выехали дальше в пустыню в поисках диких дзеренов и кулана. Пустыня была плоская,

Страница 102

Надпись на полях:

Этих очаровательных маленьких дзеренов, всего лишь нескольких недель от роду, вскармливали искусственно. Планируется направить их в другой заповедник в пустыне для образования нового стада.

Страница 103

Надпись на полях:

На этом этапе своей карьеры маленькие дзерены ещё очень уязвимы: они наивны, доверчивы и всё ещё очень неустойчивы на своих изящных длинных ножках. Единственной их защитой является их окрас – когда их матери уходят пастись, малыши остаются лежать на земле, свернувшись калачиком, невидимые среди неяркой пустынной растительности и песка.

На обороте:

Внизу, у крохотного поросшего камышом озерца мы обнаружили великолепное собрание птиц, среди которых ( сверху вниз ) – прекрасный черноголовый подвид жёлтой трясогузки, танцующий вокруг, склёвывая мириады насекомых; зуйки, разгуливающие по мелководью на своих тонких длинных ножках; а также самцы и самки варакушек –первые, каких я когда-либо видел. На закате заросли камыша звенели от пения этих и других птиц.

Страница 104 - 105 – фото на разворот.

Страница 106

Надпись на полях:

Колонии сусликов образуют большие и кипящие деятельностью «посёлки», где эти животные проживают в больших количествах. Суслики – подвижные и любознательные мелкие грызуны, обладающие большим шармом, хотя крестьяне и жалуются, что их сложные подземные поселения вредят почве. Я, однако, считаю: поскольку они тут появились раньше крестьян, лучше бы их оставили в покое.

состоявшая из желтовато-коричневого песка, мелкого, словно тальк, испещрённая зарослями саксаула и звёздочками разноцветных пустынных цветов. Одни напоминали пирамидки бледных трубочек лаванды, другие – маленькие белые шары с пушистым ярко-оранжевым центром, похожие на яйца-пашот, а у третьих были лепестки в форме домино – ярко-жёлтые и густо-оранжевые. Они были очень симпатичные и весьма оживляли эту иссушенную безводную землю. На деревьях было множество диких голубей и красивых полевых воробьёв[5][1], а однажды мы увидели удода с грудкой цвета лосося, который танцевал на песке, подняв свой головной убор индейского воина и разыскивая жуков среди саксаула. Эти деревья достигали в высоту 2-3 метров, хотя встречались группы очень почтенных экземпляров, которые были и старше и выше остальных. Саксаул – странное дерево, способное процветать на самых засушливых и неприветливых землях. Учитывая поразительную живучесть этого дерева, а также его способность выступать в качестве ветролома и закрепителя песков, насаждения саксаула шириной почти в 10 км и длиной в 200 км опоясывают Бухару, чтобы не позволить пустыне захватить и проглотить город голубых мечетей.

Мы проехали по этой необычной, словно выцветшей пустыне довольно большое расстояние, прежде чем обнаружили диких джейранов, небольшую группу голов в двадцать, чьи рога блестели на солнце как смола, пока они бесцельно блуждали среди побегов саксаула. Они были чрезвычайно пугливы, но нам удалось, соблюдая большую осторожность подъехать к ним сравнительно близко. Некоторое время мы наблюдали за ними и снимали на плёнку, а затем, безо всякой видимой причины, они вдруг впали в панику и бросились прочь по миниатюрному саксауловому лесу, появляясь и снова пропадая из виду на скаку, словно желтовато-коричневые рыбины,играющие в водах зелёной реки. Мы поехали за ними в надежде, что они могут остановиться, но охватившая их паника была слишком велика, они резко увеличили скорость и вскоре исчезли в жарком мареве, которое заставляло горизонт дрожать, словно плавящееся стекло.

Мы вернулись обратно к административным зданиям селекционного центра, чтобы пообедать, а затем изучили всех обитателей пустыни, которые в больших количествах собрались, чтобы сняться в нашем фильме. Среди снимавшихся у нас знаменитостей были: огромный шоколадного цвета тарантул,

Страница 107

Надпись на полях:

Даже в этой суровой пустынной стране можно было обнаружить целые россыпи цветов, которые на сухом однотонном фоне смотрелись как ювелирные украшения.

мохнатый, как котёнок, скорпион размером с чайную ложку, который выглядел так, словно его вырезали из древней пожелтевшей слоновой кости, и несколько симпатичных жирненьких гекконов с пепельно-серой кожей, украшенной весёлыми канареечно-жёлтыми пятнами, и желтоватыми мордочками, в которые, словно бриллианты в оправу, были вставлены огромные блестящие глаза. Особое очарование этим рептилиям придавали их рты, уголки которых были изогнуты в робкой улыбке, и чёрные линии вокруг их больших глаз, которые придавали им забавный вид, напоминая очень длинные и очень густые накладные ресницы. Там был и обаятельный пустынный ёж[6][2] с длинными ногами, глазками-пуговками и ушами, длинными, прямо как у осла. Вне всяких сомнений, однако, звездой шоу был специально добытый для нас серый варан длиной более 120 см, который сидел в длинной проволочной клетке и раздувался от ярости. Его кожа была кирпично-красного цвета с каскадом красивых узоров в виде пятнышек и полосок, как будто он накинул на себя чёрную кружевную шаль очень модного покроя. Стоило вам приблизиться к его клетке, как он немедленно демонстрировал своё раздражение, смешанное с высокомерным презрением. Он поднимался, напрягал ноги, раздувал горло и начинал издавать шипение, словно котёл на углях, а в открытой пасти был виден его жёлтый язык, пробующий воздух, в то время как сам он хлестал своим плетевидным хвостом по плетению клетки. Этим хвостом он мог рассечь вас, как хлыстом, или ослепить, вздумай он ударить вас по лицу.

Всех этих «звёзд» мы вывезли в пустыню, разместили каждую в соответствующем окружении и засняли на плёнку. Они весьма охотно сотрудничали с нами: тарантул выказывал должную свирепость, скорпион сворачивал свой хвост, словно бледно-янтарную ручку от кувшина, ёж бегал вокруг, показывая свои уши, а гекконы бродили рядом, со своими нарисованными ресницами, невинными глазками и улыбающимися с притворной скромностью ртами, напоминая стайку хорошеньких, впервые накрасившихся школьниц. Затем пришла очередь варана.

Он сидел в своей клетке, сердито глядя на нас, и чуть слышно шипел, держа наготове свой грозный хвост. Теперь нам необходимо было достать его из клетки, исхитрившись не нанести ущерба ни ему, ни самим себе, и выпустить его в подходящем для съёмок окружении. Я намекнул Джону Хартли, что в графе «занятие» своего

Страница 108

Надпись на полях:

Серый варан ( вверху справа ). Вот он готовится отхватить большой палец Джону Хартли ( справа ). Вскоре после этого он был отпущен и препровождён, сердито шипящий себе под нос что-то нелицеприятное в наш адрес, в его поджаренное королевство. Прекрасный и неуловимый кулан ( вверху ), стадо которого делит территорию заповедника с джейранами.

Страница 109

Надпись на полях:

Вставки на соседней странице: Очаровательный пустынный ёж с ушами как у осла. Гекконы с бархатистой кожей, которые выглядят так, словно носят накладные ресницы.

паспорта он имел глупость указать магическое слово «герпетолог», так что обязанность заставить варана выступать на сцене по праву ложится именно на него. Нисколько не возражая, Джон вооружился большим мешком и приступил к выполнению миссии. Он открыл клетку и затолкал мешок в неё, стараясь завернуть в него голову варана. Однако рептилия молниеносно схватила значительный кусок мешка и повисла на нём, вцепившись мёртвой хваткой. Заняв кусающуюся часть варана делом, так сказать, Джон мог добраться до него, схватить его сзади за шею и длиннющий хвост и вытащить наружу. Он так и сделал, но затем мы столкнулись с проблемой. Варан наотрез отказывался снимать с себя мешок. Поскольку мы считали, что вряд ли съёмка варана, разгуливающего по пустыне с большим мешком в пасти, будет хоть сколько-нибудь натуралистичной, нам нужен был какой-то способ уговорить его отказаться от этого трофея. О том, чтобы заставить его разжать челюсти, нельзя было даже подумать: мы рисковали сломать их – с такой яростью он вцепился в мешок. Наконец, мы решили, что, поскольку в его пасти оказался относительно маленький кусок мешка, остальное мы отрежем поближе к его губам, и тогда неприличный мешок при съёмке будет незаметен. Едва Джон завершил филигранную работу по обрезанию свободной части мешка, как варан открыл пасть, выплюнул мешок и снова закрыл её с громким щелчком и большим пальцем Джона, оставшимся внутри. В конце концов нам удалось извлечь палец Джона из челюстей варана, но только после того, как его ноготь треснул, а одной стороне пальца были нанесены серьёзные потери. Затем мы перетащили варана в ту часть пустыни, которая не была полита кровью Джона, и выпустили его там. Надо сказать, что, несмотря на все доставленные нам неприятности, вёл он себя очень хорошо: гордо шествовал по своему пустынному царству, задумчиво шипя что-то себе под нос, то и дело останавливаясь для осмотра зарослей саксаула своими блестящими глазами, и наконец исчез в норе суслика, которая, спешу с радостью сообщить, была не занята.

Теперь нам оставалось снять только кулана, но это животное было не так-то просто выследить. Мы довольно долго ездили по пустыне, прежде чем сумели обнаружить их. Они резко контрастировали с окружающим их довольно безжизненным пустынным пейзажем, лишь слегка оживляемом небольшими группами саксауловых деревьев. Стадо состояло голов из двенадцати, кобылы и жеребята сбились в кучку, а доминантный жеребец стоял на страже метрах в двухстах поодаль. Его жёны и дети смотрели на него, явно ожидая точного сигнала,поскольку, хотя наше появление их встревожило, всё, что они предприняли, было несколько небольших кругов, сделанных поблизости, и возвращение на прежнее место. А жеребец сохранял спокойствие, высоко держал голову и смотрел на нас весьма царственно. Это были изящные, гладкие животные, немного похожие на мулов, их палевого цвета шкуры лоснились в лучах заката, а чёрные гривы были так же чётко очерчены, как свежеподстриженная живая изгородь. Наконец, они как будто перестали нас бояться и расслабились, и нам удалось отснять о них отличный материал. Но примерно минут через пятнадцать, без явной причины (может быть, мы стали слишком уж бесцеремонными), жеребец решил, что хорошенького понемногу, и дал своему гарему и детям какой-то совершенно незаметный сигнал к отходу. Они все как один развернулись – жеребец замыкал колонну – и галопом углубились дальше в пустыню. Их тёмные копыта взбивали песок, и казалось, что они тянут за собой огромное белое кучевое облако.

ЧАТКАЛ
От Тянь-шаня до Самарканда
Нам предстояло совершить перелет из Бухары в Самарканд. Самолет задерживался, но мы не особенно расстраивались по этому поводу, потому что в аэропорту Бухары было очень уютно, и мы могли вздремнуть на скамейках, стоявших в тени старинных яблонь. Наконец мы взлетели. Во время полета меня не оставляло ощущение, что попасть в легендарный город на таком современном и банальном средстве передвижения является чем-то недостойным. Александр Великий, должно быть, подъехал к нему на коне, так же как и Чингисхан, а вот Марко Поло, будучи романтичным итальянцем, должен был въехать в него на спине огромного, плоскостопного, покрытого густой шерстью двугорбого верблюда. Нам же оставалось довольствоваться неприятно пахнущим и шумным самолетом. Прогресс всё больше вытесняет романтику, связанную с путешествиями.
Мы снижались к Самарканду, и в дымке жары были видны синие купола мечетей, похожие на яйца в гнезде какой-то сказочной птицы. Поездка по городу была весьма захватывающей и экзотической. Помимо огромных куполов, сверкавших как драгоценные камни, мы проезжали гигантские арки, украшенные мозаиками из зеленых, желтых и лазурных плиток. Широкие, усаженные деревьями улицы были заполнены людьми в богатейшем разнообразии национальных костюмов, что создавало впечатление живого персидского ковра. В углублениях стен вдоль бульваров располагались крошечные магазинчики с широченными прилавками, на которых были навалены бараньи ноги, куры, шелковые платки, похожие на маленькие радуги, кипы разноцветной одежды и съестное всевозможного рода. Во всем этом было что-то от сказок тысячи и одной ночи.
Устроившись в гостинице, мы провели весь день, осматривая мечети и рынок и подыскивая походящие места для съемок с очаровательным гидом, которую звали Инесс. Инесс говорила на безупречном английском и могла дать ответ практически на любой вопрос.
Дворы мечетей производили сильное впечатление – мозаики из цветной плитки были прекрасной тончайшей работы. Во многих местах велись реставрационные работы, обширнейшая и очень сложная задача, так как за столетия основания зданий сместились, и в мечетях появились трещины, уходящие вверх к куполам и аркам, словно в тающем льду. Главной проблемой было найти способ укрепить основания этих гигантских сооружений при помощи бетона. Потребовалось немало времени на то, чтобы найти подходящую технологию, но в конце концов реставрация началась. Все треснувшие плитки необходимо удалить и заменить новыми, сделанными по такой же технологии и такого же цвета. Кирпичи, к которым крепилась заменяемая плитка, также необходимо укрепить цементом, чтобы у новых плиток было прочное основание. Это обширнейшее начинание займет многие годы, но после его завершения мечети и их арки, которые простояли тысячи лет, будут украшать мир своей красотой ещё многие и многие века.
Рынок был великолепен – буйство красок ослепляло и поражало воображение. Молодые женщины были похожи на жительниц Тибета – у них были лица цвета спелого персика и темные миндалевидные глаза. У многих были длинные толстые косы, а у новобрачных – маленькие круглые шапочки с замечательными узорами. Наиболее распространенной одеждой было платье ярких цветов, которое заканчивалось на уровне колен, а под него одевались шелковые штаны, вышитые золотыми узорами и блестками. Пожилые женщины были массивного телосложения, их груди и ягодицы напоминали дыни, а темно-коричневые лица покрывала густая сеть морщин. У стариков, худых и коричневых, как вяленое мясо, были орлиные носы и серые бороды. Они носили огромные кожаные сапоги и аккуратно уложенные тюрбаны или же небольшие круглые черные шапочки, вышитые серебром.
Количество продаваемого товара изумляло. Груды моркови и капусты, пирамиды желтых яблок, насыпи специй сотен цветов, кучи светлого изюма, похожего на бусы из морщинистого янтаря, корзины жареных и засоленных семян абрикоса, разинувших рты при прожаривании и напоминавших стаи белощеких казарок.
В громадном здании располагался молочный и медовый рынок, представлявший собой незабываемое зрелище. На прилавках возвышались гигантские кувшины со сметаной, а среди них на пластиковые поддоны были навалены кучи свежего творога, оберегаемые огромными прабабками, морщинистыми как ящерицы и кричащими как попугаи. Их руки были густо покрыты творогом, который они постоянно удерживали от соскальзывания с поддонов на пол. Необъятные глыбы масла бледно- и ярко-желтого цвета напоминали золотые самородки.
В другой части здания продавался мед самого разного цвета - бледно-желтого как лютик, коричневого как медведь, темно-коричневого как смола. Всё это разнообразие блестело и одурманивающе пахло смесью ароматов тысяч цветов. Кое-где в большие миски были навалены медовые соты, поверх которых был налит жидкий мед, так что они напоминали экзотические рифы в янтарных морях.
Такой огромный и оживленный рынок быстро ошеломляет, и в памяти остаются только отдельные эпизоды: мужчины свирепого вида с громадными кинжалами за поясом, стоящие возле прилавков, выкрашенных в синий цвет, и пьющие пиво из огромных кружек с целым облаком пены; тенистый уголок, в котором навалены петухи, куры, утки и индюшки, связанные в самые невероятные пуки с перьями; темная сводчатая улочка, ведущая в залитый солнцем двор, из которого, как с ярко освещенной сцены, важно прошествовал гном метрового роста с курицей в одной руке и яблоком в другой. Вокруг прорастающей картошки, покрытой чешуйками кожуры и бледно-зелеными ростками, вылазящими наружу, собирались толпы людей, которые изучали её с тщательностью художественного критика, который дает оценку полотну Рембрандта. Там же мы видели древнего старика, лицо которого было похоже на лицо только что родившегося детеныша макаки-резус – всё в морщинах, с ввалившимися щеками и озабоченными глазами. На нём был небольшой тюрбан и поразительно длинный синий халат, рукава которого были сантиметров на двадцать длиннее его рук. Согнутый как вопросительный знак, он ковылял по рынку с неспешностью и целеустремлённостью черепахи, часто присаживаясь передохнуть пару минут на солнышке.
Пол на рынке был весь усыпан пятнышками от плевков, и мне думается, что даже после небольшой прогулки по нему подошвы моих ботинок были покрыты такой россыпью бактерий, что Луи Пастер был бы счастлив принять их в дар.
Это один из самых ярких и чудесных рынков, на которых я побывал, а чтобы воздать ему должное, надо провести там хотя бы пару недель. Когда думаешь, что он уже был древним во времена Чингисхана, а Марко Поло наверняка делал на нем покупки, то чувствуешь, как прошлое переносится в настоящее.
Из Самарканда мы вернулись в Ташкент, где к моему недовольству узнали, что дорогу в место нашего следующего визита – Чаткальский заповедник на склонах Тянь-шаньских гор – разрушил оползень. Теперь чтобы добраться туда, надо было сначала четыре часа ехать на внедорожниках, а затем шесть часов на лошадях. Съемочная группа решила проделать это в некоторой мере рискованное путешествие в надежде получить хорошие кадры для фильма, а Ли и я должны были добраться до заповедника на вертолете.
Перелет был восхитительный. Сначала мы летели над плоской карамельного цвета равниной, на которой время от времени появлялись сады, пятна люцерны или сверкающие ленты рек. Затем мы добрались до подножия Тянь-шаньских гор, и пейзаж преобразился. Со всех сторон были горы с острыми как нож гребнями, свернувшиеся как змеи, зеленые и желтые. Их склоны были покрыты полосами снега, а местами были видны выходящие на поверхность ржаво-красные скалы, напоминавшие засахаренные грецкие орехи. Мы постепенно снижались всё ниже и ниже, пролетая через долины и преследуя собственную тень, которая пыталась убежать от нас по снежным полям, а горы возвышались над нами. Их каменистые светло-красного цвета склоны снизу густо поросли сосновыми лесами с вкраплениями буйно цветущих диких яблонь и огромных полян желтых цветов, похожих на поля из горчицы. Наконец мы приземлились в небольшой долине, сверкавшей самыми разными красками. Её склоны были покрыты теми желтыми цветами, что мы видели с вертолета, которые оказались растением, похожим на фенхель. Посреди них росли дикий ревень с темно-зелеными, похожими на тарелку листьями и розовыми стеблями, и красно-желтые тюльпаны со свежеотлакированными лепестками. По всей долине были разбросаны скопления яблонь в пене из бело-розовых цветков. Пригревало солнце, небо было синим как яйцо лесной завирушки, а воздух прохладен и свеж. Мы сошлись на мнении, что это было самое красивое место из тех, в которых мы уже побывали в Советском Союзе.
Когда смолкли звуки нашего шумного прибытия, из-за яблонь появились директор заповедника и его помощники. Директор оказался приятным пожилым человеком с добрым, покрытым морщинами лицом и веселыми глазами. А в помощники нам отрядили группу жизнерадостных растрепанных головорезов со смуглыми монгольскими лицами и сверкающими черными глазами. На их лицах в одинаковых количествах сверкали белые и золотые зубы.
Они взвалили на плечи наши сумки и оборудование, и мы пошли через яблоневый сад, в котором летали коричневые перламутровки, черные адмиралы и бронзовые стрекозы, облепившие тюльпаны и фенхель.
Нас поселили в небольшом домике среди яблонь на берегу небольшой речушки с холодной как лед и прозрачной как стекло водой, текущей по янтарным скалам. Её непрерывное журчание напоминало жужжание целого роя пчёл.
Так как нас заранее предупредили, что запасов еды в заповеднике нет, мы предусмотрительно сделали запасы овощей, фруктов, риса и мяса на рынке в Ташкенте. После того, как мы позавтракали с директором – а завтрак в данном случае состоял из грузинского коньяка, подававшегося неразбавленным, - я попросил наших друзей дикого вида, но с добрым сердцем, разжечь большой костер. В огромный котёл я налил воды, забросил мозговых костей и добавил овощи и рис, которые мы привезли с собой. В результате получился густой наваристый суп, который нам очень пригодился, потому что несмотря на то, что солнце пригревало, посидев в тени, очень скоро вы начинали замерзать. После полдника директор, который к этому времени выпил достаточно коньяка и добавил сверху домашнего узбекского вина из большой бутыли, ушел вздремнуть, поддерживаемый одним из своих помощников. Я с Ли отправился на прогулку по долине вдоль берега реки. Вокруг не было ничего, кроме журчания реки, пения птиц и прохладного чистого воздуха, наполненного ароматом яблоневого цвета.
Любопытно было наблюдать огромное скопление самых разных насекомых, включавшее таких наших старых знакомых как аполлоны, махаоны и шмели вместе с большим количеством мух и жуков, которых мы видели впервые. Большое количество цветов привлекало орды мух, похожих на пчел – красновато-коричневых, пушистых как плюшевые медвежата, с блестящими крыльями. Их летательные способности поражали – они могли зависать в воздухе, а затем с огромной скоростью срываться с места в любом направлении, даже назад. Всякий, кто считает, что человечество раскрыло все тайны аэродинамики, должен понаблюдать за этими насекомыми. На деревьях было множество птиц – дятлы, стучавшие как толпа плотников, сойки, мелькавшие в полете своим розово-синим оперением, сорокопуты, овсянки и стайка красногрудых канареечных вьюрков, которых я увидел впервые.
Приближался вечер, и долина погружалась в тень, которая приглушала яркость цветов. Стало довольно холодно, поэтому мы напялили на себя всю одежду, которая у нас была, и собрались вокруг костра, радуясь тому теплу, которое можно было извлечь из директорских запасов грузинского коньяка. Пока он спал, его веселые разбойники прошлись по долине и вернулись с кучей грибов, величиной с игрушечный зонтик, мясистых и ароматных. Их добавили в плов, готовившийся на огромном помятом казане. Когда его подали, он оказался бесподобен, и мы набили свои животы так, что просто свалились в спальные мешки из овечьей шерсти. В полвторого ночи мы проснулись от невероятного гама - смеха и криков, ржания лошадей, звона стремян и удил. Сперва показалось, что нас пришла освободить американская конница, но это оказалась всего лишь наша съемочная группа, уставшая и замерзшая, но в отличнейшем настроении, потому что им удалось увидеть и заснять (а это не одно и то же) белоголового сипа и нескольких сибирских диких горных козлов. А кроме всего прочего, у них был отснят замечательный материал о колонии сурков Мензбира, одного из видов, которому грозит исчезновение.
Сурки являются широко распространенным видом грызунов, и различные их разновидности можно встретить от европейских Альп до Китая и от Аляски по всей северной части Соединенных Штатов. Сурок же Мензбира обитает только в небольшой области Тянь-шаньских гор, где когда-то он был широко распространен.
Однако вторжение сельского хозяйства в горные долины вытеснило область его обитания выше в горы, и считается, что теперь популяция насчитывает только несколько тысяч особей. Сурки – крепкие на вид, приземистые создания с короткими толстыми хвостами. У того вида, который засняла съемочная группа, были темно-коричневые спинки, переходящие в рыже-красные к хвосту, и элегантные кремового цвета грудки и передние лапки. Сурки Мензбира живут общинами и роют длинные сложные норы, в которых рожают своё потомство и которые используют для зимней спячки, длящейся в самых суровых местах обитания до девяти месяцев. У них очень острое зрение, и обычно они сидят у входа в свои норы, высматривая возможные опасности. Как только появляется что-то подозрительное, раздается их сигнал об опасности – громкий пронзительный свист, эхом разносящийся по окрестным скалам. Пухленькие и выглядящие как детские игрушки, сурки – прелестная разновидность грызунов, а заснять редкий вид в таких непростых условиях было большой удачей.
Мы провели ещё один день, снимая материал об этой прелестной долине, после чего тепло попрощались с нашими хозяевами. Когда вертолет взлетал, поток воздуха сорвал с яблонь сотни цветов, закружив их в огромном бело-розовом облаке, и пригнул желтые и красные головки тюльпанов. Казалось, что они отвешивают нам прощальный поклон.
КОММЕНТАРИИ К ФОТОГРАФИЯМ
С. 112. Легендарный город Самарканд, матовый в дымке жары. Как нам хотелось въехать в него на верблюдах, а не на самолете Аэрофлота.
Справа: Самарканд – город огромных куполов и массивных арок, на многих из которых ведется сложнейшая реставрационная работа. Одна из наиболее впечатляющих архитектурных достопримечательностей – гигантская арка медресе Ширдар (во вставке), украшенная свирепыми тиграми и ослепительными солнцами.
Предыдущая страница: Покрытые снегом склоны Чаткальского хребта, во вставке - рынок в Самарканде.
С. 114. Внутри здания так же красивы, как и снаружи. В них можно найти таких представителей рода человеческого, что становится не понятно, что именно нужно изучать – архитектуру или этнологию.
С. 115. Вход в фантастический рынок, который был древним уже во времена Марко Поло, без сомнения делавшего на нем покупки. На заднем плане можно увидеть реставрационные работы, ведущиеся на огромной мечети Биби Ханум.
С. 116. Внизу и справа: Изумительный рынок, на котором продается всё для всех. Радуги овощей и фруктов, груды белого творога, мед всевозможных цветов, тягучий и сладкий. Торговля начиналась на рассвете и достигала пика к середине утра. Там было такое разнообразие людей, что мы с трудом могли сосредоточиться на тех экзотических товарах, которые продавались и покупались, от зеленого чая и самодельного табака до жареных семян абрикоса.
С. 119. Начало Чаткальского хребта в Тянь-шаньских горах всё ещё покрыто последним зимним снегом. Вид, открывавшийся с вертолета, поражал воображение – в солнечном свете цвет снега менялся от белого к синему и затем к розовому.
С. 120. Кое-где снег был разбросан, как будто по нему прошлись какие-то гиганты. Это были кладбища зимних лавин, которые срывались со склонов и с ревом неслись в долины, зачастую увлекая за собой огромные валуны и деревья, показывая свою мощь.
С. 121. Нашей целью была долина, розово-белая от цветущих яблонь, вся заросшая диким фенхелем и ревенем и горящая пламенем ярко-красных тюльпанов. Не менее 1400 видов растений были найдены в Чаткальском заповеднике, некоторые из них больше нигде не встречаются.
С. 122. Вверху: Говорят, что от этого прекрасного тюльпана из Чаткала – который сейчас находится под угрозой исчезновения – произошли все выращиваемые нами тюльпаны.
Слева: Маленький красногрудый вьюрок ищет насекомых в цветках яблонь.
С. 123. Сверху: Долина, в которой растет такое количество благоухающих цветов, привлекает множество бабочек, из которых самыми интересными были южные махаоны в своей представительной черно-желтой ливрее (слева) и аполлоны, покрытые пятнами как леопард (справа).
Посередине: Огромный белоголовый сип, которого нам удалось заснять, построил своё гнездо на верхушке сосны, что весьма необычно для этих птиц.
Слева: Стервятники кормятся останками крупных животных, и теперь их можно найти лишь в тех местах, где ещё обитают дикие козы и бараны.
С. 124. Сурок Мензбира – очаровательный и довольно редкий грызун, который живет небольшими колониями на Чаткальском хребте. Его сигнал, извещающий об опасности, – пронзительный свист – эхом отражается от скал. На зиму он впадает в спячку в подземных норах, в то время как снаружи свирепствуют снежные бури, делая жизнь на поверхности невозможной.
С. 125. Сибирский дикий горный козел – прекрасный представитель своего племени - живет высоко в горах в самых труднодоступных районах, где слышит только пенье птиц и рев лавин. Подобраться к нему на близкое расстояние очень сложно.

Дата добавления: 2014-12-07