Советский союз В 70–Е – первой половине 80–Х ГОДОВ

В начале 70–х годов выбор путей дальнейшего социально–экономического развития страны определялся двумя альтернативными вариантами. Первый – совершенствование экономической реформы и соответствующего механизма, способного заинтересовать предприятия в опережающем, по сравнению с зарплатой, росте производительности труда, более полном учете потребностей общества, стимулировании научно–технического прогресса. Логика этого поиска определяла неизбежные подвижки в сторону смешанной экономики. Однако в этот процесс вмешались политические интересы: событиями 1968 г. в Чехословакии воспользовались противники товарно–денежных отношений, активизации рыночных связей, заметно укрепившие свои позиции. На XXV (1976 г.) и XXVI (1981 г.) съездах партии их точка зрения фактически получила одобрение, что способствовало замедлению темпов социально–экономического развития в обществе.

Возобладал второй вариант, выразившийся в усилении административных методов управления народным хозяйством. В 70–е годах этот процесс шел по нарастающей: из центра стали планировать рост производительности труда и другие показатели. Возникающий дефицит продукции обязательно вносился в план, который устанавливался предприятиям сверху.

Министерства и ведомства издавали множество подзаконных нормативных актов, которые нередко выхолащивали содержание различных экономических решений, ограничивали самостоятельность предприятий. Так, к началу 80–х годов в управлении народным хозяйством накопилось до 200 тысяч различных приказов, ведомственных инструкций, сковавших самостоятельность предприятий.

Характерной тенденцией 70–х годов стала централизация и бюрократизация управления экономикой. Если в 1939 г. в СССР насчитывалось 20 центральных ведомств, в 1965 г. – 30, то в начале 80–х годов 100 союзных и 800 республиканских министерств.

Осознание руководством страны необходимости интенсификации производства сказывалось в сокращении количества строящихся крупных предприятий (с 800 до 200 в год), создании научно–производственных объединений, новых наукоемких производств (с внедрением робототехники, микроэлектроники, информатики и биотехнологий). В поисках более гибкого планирования вводились перспективные и комплексные планы. Но эти тенденции не стали определяющими в развитии экономики. Ее основу составлял топливно–энергетический комплекс. Структура народного хозяйства приобретала все более иррациональный характер. Являясь бездонным потребителем капиталовложений, советская экономика имела недостаточный выход на человека, удовлетворение его социальных потребностей.

Промышленность всегда являлась ведущей силой в строительстве нового общества, материальной базой рабочего класса. «Решающее значение для выполнения социально–экономических задач, – подчеркивал А.Н. Косыгин, возглавлявший тогда Совет Министров СССР, – имеет развитие промышленного производства, повышение эффективности работы промышленности».

К началу 70–х годов промышленность СССР занимала ведущее место в экономике страны. На ее долю приходилось 49% основных производственных фондов народного хозяйства.
Однако и здесь нарастало отчуждение работников производства по отношению к средствам производства, привычным становилось повседневное расхождение между словом и делом. Призывы к трудовым свершениям, различным трудовым вахтам, эстафетам и т.д. теряли былую новизну и значимость.

В 1970 г. объем капиталовложений в СССР и США впервые äîñòèã примерного паритета. Наша страна опередила США по выпуску многих важнейших видов продукции и добыче сырья (уголь, кокс, железная и марганцевая руда, чугун, тепловозы, электровозы, тракторы, зерновые и хлопкоуборочные комбайны, стальные трубы, цемент, гидротурбины, пиломатериалы и т.д.).

При составлении девятого пятилетнего плана (1971–1975 гг.) особый упор делался на выравнивание технических показателей СССР и США. По ряду из них, – освоение космоса, вооружение, электрификация железнодорожного транспорта, добыча нефти за счет применения методов искусственного воздействия на пласт и др. – Советский Союз уже превосходил США.
Однако преобладали направления, в которых наше отставание сохранялось.

Это сыграло далеко не последнюю роль в том, что так и не удалось добиться перелома в повышении эффективности общественного производства. В 70–е годы проявились такие негативные явления, как снижение фондоотдачи, медленное освоение новых производственных мощностей, усиление расточительного характера экономической деятельности, преобладание экстенсивных факторов в экономике страны. По расчетам Н.П. Федоренко, на протяжении 20 лет (1960–1980 гг.) параметры эффективности экономики имели отрицательную динамику. Если в 1960 г. доля интенсивных факторов в общем приросте национального дохода составляла 40%, то в 1981 г. – 25%. От восьмой (1966–1970 гг.) к одиннадцатой (1981–1985 гг.) пятилетке снижались основные экономические показате–ли, темпы роста валового общественного продукта (по официальным данным, они составили соответственно 42% и 19%). Это подтверждало стагнацию отечественной экономики.
Директивная экономика объективно подошла к пределу своих возможностей.

Провозглашенный Л.И. Брежневым на ХХVI съезде партии лозунг «Экономика должна быть зкономной» носил популистский характер. Тем не менее он был подхвачен средствами массовой информации. На деле произошла дискредитация программы хозяйственной деятельности на 11–ю пятилетку (1981–1985 гг.). Это привело к тому, что даже верные ориентиры, намеченные в 1981 г. XXVI съездом КПСС, воспринимались пассивно.

Одним из методов предотвращения упадка экономики в создавшихся условиях власти считали форсирование поставок на западный рынок энергоносителей (нефти, газа), цены на которые, в связи с энергетическим кризисом, только за 70–е годы возросли в 15–20 раз. Последующее падение спроса на топливо привело к снижению мировых цен, что негативно отразилось на экономике СССР. Попытки вывести страну из состояния стагнации в начале 80–х годов успеха не имели.

Усложнилось положение в аграрно–промышленном комплексе. Увеличение объема капитальных вложений в его развитие, – (в 70–е – начале 80–х годов было вложено свыше 500 млрд. рублей,) не принесло ожидаемых результатов.
Экономическое развитие колхозов, совхозов сдерживалось социально несправедливым обменом между городом и деревней. Удержание сельхозтехники, значительный разрыв между закупочными и розничными ценами привели к тому, что многие колхозы и совхозы стали убыточными.

Повышение эффективности общественного сельского хозяйства серьезно тормозили командно–приказные методы руководства. Вопреки решениям о расширении хозяйственной самостоятельности колхозов и совхозов, на практике их деятельность регламентировалась до мелочей, подчинялась диктату вышестоящего аппарата. Это помешало колхозной системе раскрыть большие возможности, заложенные в кооперативной форме собственности.

В 70–е годы социальное развитие деревни, за небольшим исключением, заметно отставало от города по социально–бытовому устройству, уровню жизни. Положение усугублялось поспешной ликвидацией так называемых «неперспективных деревень», что усилило миграцию сельского населения в города. Социальная особенность этого процесса состояла в том, что из деревни уходили наиболее квалифицированные работники, главным образом, молодежь: в 1967–1985 гг. ежегодно деревню покидало в среднем 700 тыс. человек. Это повлекло вымывание лучших крестьянских традиций и черт из жизни села. Хозяйственной, да в немалой степени и, нравственной опорой оставались, в основном, не молодого возраста сельчане, подобные героям повестей и рассказов В. Распутина и В. Белова.

Наиболее контрастно социально–экономическая ситуация в советском обществе воспринималась на фоне индустриально развитых государств Запада. В 70–80–е годы они переходили к новому информационному (постиндустриальному) обществу. Его отличало значительное увеличение роли непроизводственной (особенно образовательной) сферы, индустриализация потребления, тогда как в нашей стране по–прежнему осуществлялось расширенное воспроизводство индустриальной структуры с акцентом на традиционные отрасли. Экстенсивный характер экономики Советского Союза ограничивал возможности решения социальных задач.

В целом социальная сфера характеризовалась неоднозначными процессами. В 70–е годы повышение жизненного уровня народа было провозглашено стратегической целью КПСС. Но на практике сохранялся остаточный принцип финансирования социальных программ – на социальные нужды выделялось то, что оставалось от финансирования тяжелой и оборонной промышленности. И тем не менее неуклонно повышался материальный и культурный уровень народа.

Крупные сдвиги произошли в жилищном строительстве. В послевоенные годы значительную часть жилого фонда составляли бараки. С середины 50–х годов начался переход к индустриальному строительству жилья, которое велось широким фронтом (см., таблицу).

Ввод в действие жилых домов
(млн. квадратных метров общей (полезной) площади жилищ)

	Всего построено	В том числе
		государст–венными и кооперативными предприятиями, организациями и жилкооперацией	из них жилко–опера–цией	населением за свой счет и с помощью государствен-ного кредита	колхозами
1918–июнь 1941	408,9	127,9	–	281,0	–
шестая пятилетка (1956–1960)	474,1	224,0	–	250,1	–
седьмая пятилетка (1861–1965)	490,6	300,4	13,4	184,9	5,3
восьмая пятилетка (1966–1970)	518,5	352,5	33,6	153,8	12,2
девятая пятилетка (1971–1975)	544,8	407,3	32,6	120,8	16,7
десятая пятилетка (1976–1980)	527,3	413,8	27,4	91,4	22,1
одиннадцатая пятилетка (1981–1985)	552,2	436,5	32,8	80,3	35,4

По сравнению с 30–ми годами, послевоенным периодом, положение основной части населения улучшилось: 80% горожан в 1985 г. жили в отдельных квартирах, в повседневную жизнь входили телевизоры, холодильники, радиоприемники, другие коммунальные удобства. Тем не менее, жилищная проблема по–прежнему оставалась нерешенной.

В 70–80–е годы курс на повышение благосостояния находил выражение в росте номинальной заработной платы. Например, средняя зарплата выросла с 75 руб. в 1956 г. до 210 руб. в 1985 г. Однако этот рост не обеспечивался соответствующим увеличением производства продуктов питания и предметами потребления. Начались инфляционные процессы: за 1971–1985 годы объем денежной массы вырос в 361 раз. Один рубль по товарному обеспечению в 1985 г. был равен 54 коп. в 1961 г.

В начале 70–х годов перестала увеличиваться средняя продолжительность жизни населения, она снизилась с 69,5 в 1971 г. до 68,4 лет в 1985 г. К началу 80–х годов СССР был на 35 месте в мире по средней продолжительности жизни населения.

Механизм торможения оказал негативное влияние на развитие социально–экономической сферы. Как отмечалось на XXVII съезде КПСС (1986 г.), неблагоприятные тенденции, появившиеся в развитии экономики СССР в 70–е годы, не только не смягчились, но и усилились. Это отразилось на ходе выполнения XI пятилетки (1981–1985 гг.). В первые два года продолжали снижаться темпы роста. Ухудшились качественные показатели хозяйствования. В 1982 г. темп прироста промышленной продукции был в полтора раза ниже, чем в среднем за годы X пятилетки (1975–1980 гг.). Нарастание трудностей тормозило решение важных проблем в социальной сфере. Так, во втором году пятилетки фактически приостановилось повышение реальных доходов населения. Углублялся экологический кризис, вызванный как поспешным освоением природных богатств, так и недостаточностью средств, выделяемых на эти цели. Консервация уровня жизни десятков миллионов людей, отсутствие действенных стимулов к труду вызывали процессы физической и социальной деградации. СССР нуждался в разумной модернизации социально–экономической системы.

Негативные тенденции в обществе прежде всего были связаны с деятельностью самой КПСС, которая согласно статье
6–й Конституции СССР 1977 г. являлась ядром политической системы страны. Возрастание ее руководящей роли провозглашалось как закономерность, универсальное средство решения всех социально–экономических и политических проблем. В условиях политического монополизма вывод о возрастании руководящей роли КПСС на практике привел к распространению партийного контроля на все сферы жизни общества.

Процесс духовного освобождения общества от рецидивов сталинизма, начатый в середине 50–х годов, из–за кратковременности и недостаточной глубины не привел к формированию прочного нравственного задела, способного противостоять инерции застоя. В 60–70–е годы в советском обществе возникают различные организации в защиту прав человека – так называемое диссиденство. Появилось оно, когда оказались закрыты пути легально и свободно отстаивать свою точку зрения, не совпадающую с официальной идеологией. Постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему повышению политической бдительности советских людей» (май 1977 г.) недвусмысленно выражало отношение к инакомыслию – как к «вредному» течению, «порочащему советский государственный строй». Уличенные в диссиденстве привлекались к ответственности по ст.70 УК РСФСР.

После кончины Л.И. Брежнева (ноябрь 1982 г.) была предпринята попытка пробудить обновленческие реформационные намерения «низов» и «верхов». Она была связана с кратковременным пребыванием на посту Генерального секретаря ЦК КПСС Ю.В. Андропова (ноябрь 1982 г. – февраль 1984 г.). В его выступлениях, официальных документах того времени появились реалистические оценки, победные реляции стали уступать место критике и тревоге за будущее страны и народа, уточнялись сущностные характеристики переживаемого периода. Однако программа социально–экономических преобразований за 15 месяцев, поведенных Ю.В. Андроповым у руля партии, не успела воплотиться в жизнь. На практике дело свелось, главным образом, к смене наиболее одиозных фигур разложившейся части «аппарата», кадровой чистке и укреплению исполнительской дисциплины, что дало лишь временный экономический и политический результат.

После смерти Ю.В. Андропова проблема лидерства опять предстала во всей своей драматичности. Избрание К.У. Черненко Генеральным секретарем ЦК КПСС вызвало шоковый эффект, так как это был типичный представитель партийно–государственной номенклатуры. Ему оказалось совершенно не под силу стоять у руля советского «государственного корабля», да еще в «штормовую погоду». Однако аппаратная бюрократия, возвысившая К.У. Черненко, и на этот раз доказала свою силу, проявила самоуверенность и пренебрежение общественным мнением. Приход к власти К.У. Черненко в феврале 1984 г. означал возвращение к брежневской модификации партократической системы.

Таким образом, следствием экономической политики стала гигантомания, невосприимчивость к научно–техническим достижениям, растущие диспропорции в народном хозяйстве, торможение социального прогресса страны. Это было временем упущенных возможностей: технологическая революция, развернувшаяся в мире, обошла нашу страну стороной.

Застывшая хозяйственная система страны не стимулировала научно–технический прогресс и социальную ориентацию экономики. Предстояло менять не только элементы управления, но в первую очередь, базисные отношения. Понимание этого ускорялось растущей потребностью демократизации общественных отношений.

Следствием бюрократизации политической жизни стало то, что ни рабочий класс, ни колхозное крестьянство, ни интеллигенция так и не стали субъектами общественного самоуправления. Остаточный принцип распределения, распространенный на социальную сферу, тормозил повышение уровня и качества жизни людей труда, формировалась теневая экономика. Разрыв между словом и делом порождал отчуждение в духовной сфере, неприятие официальной идеологии, формировавшей двойную мораль в массовом сознании.

В условиях государственно–бюрократического социализма с характерными для него механизмами управления экономикой и социальными процессами все труднее стали решать проблемы, вставшие перед обществом в рассматриваемый период. Командно–административная система управления, осуществляя экстенсивное развитие экономики, оказалась неспособной решать проблемы интенсификации, повышения эффективности народного хозяйства.

В такой обстановке страна оказалась впервые за годы советской власти. Объективно это означало, что выход из данного состояния – в глубоком реформировании общественного устройства.

Дата добавления: 2014-12-27