Формирование предпосылок. 2 страница. По точной характеристике И.С.Дмитриева в этой период происходило размежевание не науки и религии, а сформировавшейся натуральной философии (философии природы

По точной характеристике И.С.Дмитриева в этой период происходило размежевание не науки и религии, а сформировавшейся натуральной философии (философии природы, натурфилософии) и теологии [Дмитриев, 1999], научное знание к этому времени уже отделилось от ритуальной составляющий религии, теперь оно освобождалось от теологии, приобретало секулярный, светский характер (второй этап дифференциации институтов религии и науки).

Научное сообщество эпохи Возрождения обращалось к светской аудитории, используя национальные языки. В XVI в. появляются переводы античных авторов (например, “Начала” Евклида на итальянском языке, выполненном Лукой Паччоли в 1508 г.), оригинальные работы также публикуются на национальных языках, например, математический трактат “Новая наука” Никколо Тартальи (1537 г.). Развивающееся книгопечатание также способствовало секуляризации научного знания. Движение Реформации, добившееся крупных успехов в Германии, предоставило право толкования священных текстов мирянам, которое, согласно догмам католической церкви, принадлежащего исключительно церковным иерархам. В крупных городах открывались учебные заведения, не подлежащие юрисдикции церкви. Например, в 1529 г. король Франции дал согласие на учреждение светского университета Коллеж Ройяль (в последствии — Коллеж де Франс), противостоящего Сорбонне, университету, в котором не допускались отклонения от схоластики. Университет «Студио» в г. Падуе был открыт в 1222 г. под юрисдикцией городской коммуны и вмешательство церковных властей в его внутренние дела были сильно ограничены: в эпоху Контрреформации и религиозных войн в «Студио» учились студенты-протестанты из Германии; проф. Чезаре Кремонини (1569-1631) не был отстранен от преподавания, немотря на обвинение в атеизме. Лишь обвиненных в ереси было невозможно защитить: в декабре 1593 г. профессор университета «Студио» Джордано Бруно, обвиненный в еретических воззрениях, был выдан Римской инквизиции.

Складываются неформальные объединения специалистов (по схеме “невидимых колледжей” — см продразд. I.1.1.), открыто ставящие своей целью изучение природы, по античному образцу их называют “академиями”, например, Academia Telesiana, в Козенце, Неаполитанское королевство (середина XVI в.). Развивается интенсивная коммуникация специалистов. Опубликование результатов текущих исследований, писем, критических оценок, разъяснений делало возможность сообществу оценить актуальное состояние науки.

Формируются принципиально новые ценности, например, количественный характер знания (одна из первых формулировок дана уже в 1328 г. — в работе Томаса Брадвардина “Трактат о пропорциях”), новые формы обобщения знаний, такие как зависимости между переменными (впервые отмечено также у Брадвардина). Первоначальная недостаточная сформированность количественных требований к научному знанию проявлялась, например, в том, что в сообществе астрономов до XVII в. сосуществовали две позиции «разделенные пропастью» – астрономы-натурфилософы стремились объяснить строение Вселенной с физической точки зрения, а «профессиональные астрономы» (и астрологи) «ограничивались лишь составлением математических схем, пригодных для вычисления движения светил, не заботясь о том, чтобы придать этим схемам какое-либо реальное физическое обоснование» [Фантоли, 1999, с. 19]. Для Галилея такое разделение было неприемлемым. Полагают, что неприятие им системы Тихо Браге объясняется тем, что «он всегда отказывался принимать любые “системы мироздания”, не имевшие физического смысла» [Фантоли, 1999, с. 56]. Интересно, что все претензии Церкви к Копернику и Галилею могли бы быть сняты, если бы они признали, что их концепции не более чем математические построения, а не описания реальности. Кеплер, как и пригласивший его сотрудничать Тихо Браге, был скорее «вычислителем», чем «физиком» в астрономии. Этой позиции соответствует также и его интерес к астрологии. Его можно рассматривать как яркую фигуру периода перехода от спекулятивно-вычислительной к содержательной математизации знания. В работе 1596 г. с характерным названием «Mathematicarum Continens Mysterium Cosmographicum» ("Математические пределы космографической тайны", 1596) Кеплер дает обоснование количества планет – почему их именно 6 (Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн), а не 3 и не 50. Ответ Кеплера основывается на пифагорейской математике и философии Платона: их шесть потому, что орбиты организованы в соответствии с их последовательной вложенностью в 5 правильных платоновских многоугольников – тетраэдр, куб, октаэдр (8 равносторонних треугольников), додекаэдр (12 правильных пятиугольников), икосаэдр (12 равносторонних треугольников). В книге 1609 г. «Astronomia Nova» ("Новая астрономия") Кеплер продемонстрировал, что орбита Марса представляет собой эллипс. Представление об эллиптичности орбит, введенное им, обладало физическим смыслом, поскольку в одном из фокусов эллипса находилось Солнце, в отличие от птолемеевских (и коперниканских) круговых орбит, центр которых был пуст – Солнце находилось не в центре орбиты, а в «точке экванта», смещенной относительно Солнца таким образом, чтобы добиться математического соответствия наблюдаемой неравномерности скорости движения планеты. В 1619 г. Кеплер в книге «Harmonice Mundi» («Гармония мира») опубликовал три закона, описывающие орбитальное движение планет. Эти законы открывали возможность физической интерпретации движения планет и были предшественниками Ньютоновских законов физики.

Складывается новый идеал рациональности знания, чему соответствовало размежевание с донаучными формами знания, такими, как астрология. Показательно, что Галилео Галилей, по-видимому, не стал детально знакомиться с присланной ему И.Кеплером книгой “Новая астрономия” из-за большого внимания, уделенного астрологии во введении к этой книге (см. подробнее в [Фантоли, 1999; С. 89, 116]). В XVII-XVIII авторы уже избегают совмещения научных и паранаучных взглядов в рамках одного труда. Например, в основном труде И.Ньютона “Математические начала натуральной философии”, не обнаруживается никаких следов религиозных и паранаучных проблем, которым он уделял в своей деятельности большое внимание. Развиваются представления об обобщенности знания. Так, в античной математике, весьма развитой дисциплине, не было принято давать обобщенные, собственно теоретические способы решения задач. Наиболее знаменитые математические методы, например, «“метод исчерпывания” - первый вариант теории пределов - не был выделен в чистом виде ни его создателем Евдоксом из Книда, ни Архимедом. Только математикам XVII века, на основании анализа “Начал” Евклида и квадратур Архимеда, удалось его извлечь и сформулировать общим образом» [Башмакова, 1974].

Приобретение институтом науки автономности связано с формированием национальных академий наук, прообразом которых были “невидимые колледжи” и поддерживаемые государством не вполне формальные организации, такие, как “Флорентийская Академия рысьеглазых” (“Accademia dei Lincei”, основана в 1603 г.). Научные организации, основанные во второй половине XVII в., обладали формальным статусом и, хотя находились под покровительством монархов, стремились к независимости. Таковы были Неаполитанская Академия исследований (Neapolitan Accademia degli Investiganti, основана в 1665) и Флорентийская Академия опытов (Florentine Accademia del Cimenti, основана в 1657).

Девиз Флорентийской Академии опытов – «Provando e riprovando» («проверять и перепроверять», «испытывать и повторять испытания»

утверждал строгость и множественность проверок результатов; эмблемы Академии – печь, в которой проверяют чистоту металла (химическая операция оценки состава – “сimento”) и лозунг «Sperienze» - «Опыт».

Provando e riprovando – точная цитата из Божественной комедии Данте – Рай, Третья песнь,

Quel sol che pria d’amor mi scaldo il petto

Di bella verita m’avea scoperto,

PROVANDO E RIPROVANDO, il dolce aspetto.

В 1667 г. был опубликован отчет об исследованиях, проведенных за 10 лет существования Академии опытов - «Saggi di naturali esperienze» («Примеры естествоиспытаний») – первая в истории науки коллективная публикация, отчет о деятельности научного сообщества. Редакторы-составители этой книги замечают: «Первые семена ложных мнений вырастают из человеческого безрассудства … нам не остается ничего лучшего, как обратиться к вере в эксперимент». «Saggi» представляли результаты исследований вакуума, гидравлических опытов, измерения скорости звука в воздухе, описания пищеварения у животных, результаты метеорологических наблюдений (включая устройство измерительных приборов). В марте 1668 г. «Saggi» были представлены Лондонскому королевскому обществу; в 1684 г. вышел английский перевод книги, в 1731 вышло латинское, а в 1755 – ее французское издание. «Saggi» послужили прототипом обзорных изданий, характеризующих состояние исследований в какой-либо области знания, например таких, как различные «Экспериментальные психологии» – под редакцией Р. Вудвортса (М.: Изд-во иностранной литературы, 1950); под редакцией С.С.Стивенса (в двух томах; М.: Изд-во иностранной литературы, 1960, 1963); под редакцией П. Фресса и Ж. Пиаже (М.: Прогресс, 14 выпусков с 1966 г.), служащие учебниками для нескольких поколений исследователей. Изданный на итальянском языке, а затем переведенный на другие национальные языки, текст «Saggi» частично выполнял также и роль научно-популярной литературы. Интересно, что по оценкам историков науки, в работах Академии опытов, не обнаруживается влияния Ф.Бэкона, в отличие от сообществ исследователей в Англии и Франции [Court Scientists. The Art of Experimentation in the Galilean Accademia del Cimento (1657-1667). Institute and Museum of the History of Science. Florence, 2001]. Из этого наблюдения не следует, что в Италии складывалась иная форма исследовательской практики, чем в других странах Европы. Бэконовские индуктивистские требования к организации исследования постоянно декларировались в европейском научном сообществе, но не остановили развитие гипотетико-дедуктивного метода, который стал рассматриваться как общенаучный уже в XIX в.

В 1660 г. была создана «Коллегия, способствующая развитию физико-математического экспериментального учения». Ядро Коллегии составили члены частного кружка из Лондона и Оксфорда, регулярно проводившие научные собрания с 40-х годов XVII в., называвшие себя “невидимый колледж». Это сообщество представляло собой прообраз европейских академий наук, хотя, как подчеркивает З.А.Сокулер, следует принимать во внимание, что это было объединение любителей, а не профессионалов в современном смысле слова. Некоторые из них были университетскими преподавателями, но формальной связи между членством в Коллегии, а затем – в Королевском обществе и профессиональной деятельностью не было. Лишь секретарь Общества получал денежную компенсацию за выполняемые им обязанности. Среди них были и крупнейшие ученые (Р.Гук и Р.Бойль), но «научные исследования были для них не профессией или способом получения средств к существованию, а их хобби» [Сокулер, 2001, с. 51].

В 1662 г. король Карл II пожаловал «Коллегии» хартию, придавшую ей статус «Королевского общества Лондона для дальнейшего содействия с помощью авторитета экпериментов развитию наук о природных вещах и о полезных искусствах» (см. [Сокулер, 2001, с. 53]). В обновленной хартии 1663 г. Карл II фигурировал как патрон “Лондонского королевского общества для развития знаний о природе” (“Royal Society of London for Improving Natural Knowledge»). В дальнейшем король оказывал Обществу финансовую поддержку. Устав Королевского общества указывал на его автономию: он позволял членам Общества самим выбирать предмет исследования и не допускал вмешательства короля. Важно подчеркнуть, что Общество определяло общие методы и цели исследований [Кирсанов, 1987]. В уставе Королевского общества в явной форме был зафиксирован его светский характер. Его члены ни при каких обстоятельствах не должны были обсуждать религиозные таинства или государственные дела. За пределы обсуждаемого выводились вненаучные проблемы (с их точки зрения), связанные с метафизикой, моралью, политикой, и т.п.

Приведем отрывок из воспоминаний Джона Уоллиса, члена «невидимого колледжа» с 1642 г., затем члена Королевского общества.

Our business was (precluding matters of theology and state affairs), to discourse and consider of Philosophical Enquiries, and such as related thereunto: as physic, anatomy, geometry, astronomy, navigation, statics, magnetics, chemics, mechanics, and natural experiments; with the state of these studies, as then cultivated at home and abroad. We then discoursed of the circulation of the blood, the valves in the veins, the venae lactae, the lymphatic vessels, the Copernican hypothesis, the nature of comets and new stars, the satellites of Jupiter, the oval shape (as it then appeared) of Saturn, the spots in the sun, and its turning on its own axis, the inequalities and selenography of the moon, the several phases of Venus and Mercury, the improvement of telescopes, and grinding of glasses for that purpose, the weight of air, the possibility, or impossibility of vacuities, and nature's abhorrence thereof, the Torricellian experiment in quicksilver, the descent of heavy bodies, and the degrees of acceleration therein; and divers other things of like nature. Some of which were then but new discoveries, and others not so generally known and embraced, as now they are, with other things appertaining to what has been called The New Philosophy, which from the times of Galileo at Florence, and Sir Francis Bacon (Lord Verulam) in England, has been much cultivated in Italy, France, Germany, and other parts abroad, as well as with us in England.

Наши занятия состояли в том, чтобы (исключая проблемы теологии и государственные вопросы) обсуждать философские исследования, а также вопросы, касающиеся души, анатомии, геометрии, астрономии, навигации, статики, магнетизма, химии, механики, проводить эксперименты в русле этих вопросов и поощрять их как на родине, так и за рубежом. Мы обсуждали циркуляцию крови, клапаны в венах, сосуды молочных желез, лимфатические сосуды, гипотезу Коперника, природу комет и новых звезд, спутники Юпитера, овальную форму Сатурна (так она тогда представлялась), пятна на Солнце, и его вращение вокруг собственной оси, неровности поверхности и селенографию Луны, фазы Венеры и Меркурия, улучшение телескопа, шлифовку линз для этого, вес воздуха, возможность или невозможность пустоты и причины резко отрицательного к ней отношения, опыты Торричелли с ртутью, падение тяжелых тел, степени их ускорения ипогружегие тел сходной природы. Некоторые их этих явлений тогда не были новыми открытиями, но другие не были так широко известны как теперь и не связывались с тем, что входит в компетенцию Новой философии, которая со времен Галилео во Флоренции и сэра Фрэнсиса Бэкона, лорда Веруламского в Англии весьма развилась в Италии, Франции, Германии, а также - с нашим содействием – в Англии. [Charles W. Colby, ed., Selections from the Sources of English History, (London: Longmans, Green & Co., 1920), pp. 196-199.]

По образцу Королевского общества и флорентийской Академии опытов в 1666 г. Кольбером для исследований в области физики, математики, химии др. была создана Академия наук во Франции, включающая 65 членов, — также под патронажем монарха (Людовика XIV) и при финансовой поддержке государства. До этого во Франции существовали “Французская Академия”, в которую входили 40 членов, основаная в 1635 г. кард. Ришелье, и “Академия надписей и литературы”, включающая также 40 членов, основана в 1663 г. Кольбером, но эти организации не были строго исследовательскими.

Заметим, что Санкт-Петербургская Императорская Академия наук была основана (в 1724 г.) под патронажем главы государства - Петра I, и финансировалась государством, хотя и обладала значительной автономией. Это была уже профессиональная академия, занятие научной, исследовательской деятельностью было для чденов Академии не хобби, а профессией, основным источником средств к существованию.

Академии обеспечивали условия проведения исследований, а также коммуникации между членами научного сообщества. Ведущие специалисты, как правило, избирались членами нескольких академий, а это значительно расширяло возможности дискуссий и обмена результатами исследований. Академии наук и другие научные общества впервые стали издавать специализированные периодические научные издания.

Уже в самый начальный период существования академий, когда они являлись собраниями скорее любителей, чем профессионалов в современном смысле слова [Сокулер, 2001], коммуникация была весьма активной и эффективной. Особую роль на начальных этапах организации такого в полном смысле слова научного сообщества играли неформальные лидеры. Самый яркий из них – М.Мерсенн (1588–1648) – основатель кружка любителей науки, в который входило более 100 человек. В формирующемся общеевропейском научном сообществе Мерсенн выполнял функции координатора: он организовывал встречи и обсуждения, вел переписку с членами основных научных обществ Европы, способствовал формулированию наиболее важных и актуальных проблем и побуждал специалистов к их решению, распространял результаты проводимых исследований.

Мерсенн участвовал и в координации работ, которые привели к открытию веса воздуха и явления пустоты, ведущую роль в котором сыграл член флорентийской Академии опытов (Florentine Accademia del Cimenti) Эванджелиста Торричелли (1608–1647). В сериях этих исследований одновременно принимали участие несколько десятков исследователей из разных стран Европы. В опытах 1644 г., через два года после смерти Галилея, Торричелли показал, что ртуть поднимается в вертикальной трубке, из которой выкачан воздух, лишь до определенной высоты, оставляя трубку выше определенной отметки пустой, несмотря на то, что отттуда выкачан воздух. Торричелли высказал предположение о существании вакуума, о том, что воздух обладает весом, и именно вес воздуха (давление атмосферы) объясняет найденные явления. По-видимому, Галилей также размышлял о весе воздуха и атмосферном давлении, поскольку известно, что Дж.Б.Баллиани (Италия, 1582–1666) просил его дать объяснение неудачи использовать поршневой насос для подъема воды на высоту 21 м., Галилей обосновал невозможность подъема воды этим способом более чем на ~11 м. За несколько лет до опытов Торричелли, когда Галилей был еще жив, сходные результаты были получены Г.Берти (1600–1643) при использовании трубы, заполненной водой в присутствии А.Киршера (Рим, Collegia Romana, 1602–1680). Позднее Берти и Киршер доказывали несуществование вакуума: звон колокольчика не должен быть слышен в вакууме, а в их опытах звук был слышен (применяемые имим насосы не позволяли достаточно эффективно откачивать воздух). Эти опыты были повторены Р.Бойлем (член Королевского общества, 1627–1691) в 1657 г. с противоположным результатом – при тщательной откачке воздуха звук колокольчика исчезал. Проверки результатов, полученных Торричелли продолжались довольно длительный период времени. И.Бекман (Голландия, 1588–1737) исследовал соотношение между объемом и давлением газа, и отверг представление о том, что жидкость поднимается в трубе насоса из-за «боязни пустоты» («horror vacui»); О. фон Герике, бургомистр г. Магдебурга (1602–1686), показал существование вакуума и давления атмосферного воздуха, построив для этого специальную аппаратуру – знаменитые «магдебургские полушария» (1657); Р.Гук (член Королевского общества, 1635–1702) в 1657–1662 гг. повторил опыты Торричелли и продемонстрировал, что в основе эффектов лежит давление атмосферного воздуха; Ж.Рей (Франция, 1582–1645) один из первых предпринял попытки определения веса воздуха; В.Магни (Прага, 1586–1661) одним из первых повторил опыты Торричелли, автор первой публикации о барометрических измерениях; А.Озу (Франция, 1622–1691) в 1647 г. используя оригинальную аппаратуру, представил неоспоримые доказательства роли атмосферного воздуха в барометрических опытах. Б.Паскаль, французский математик, физик и философ (1623–1662) повторял опыты Торричелли, варьируя условия; в 1651 г. он опубликовал работу «Равновесие жидкостей». Ряд исследователей не получили ожидаемых эффектов. Ж. Ле Теннер (ум. ок. 1653), который по просьбе Мерсенна проводил измерения атмосферного давления, не обнаружил эффекта снижения давления при увеличении высоты над уровнем моря. Следует заметить, что многие теоретики и философы на умозрительных основаниях отвергали формирующееся представления о вакууме. К их числу относятся английский политический философ Т.Гоббс (1588–1679), опубликовавший в 1661 гю работу «Физический диалог о природе воздуха», в которой он опровергал результаты опытов Р.Бойля; П.Гассенди (Франция, 1592–1655) подвергал понятие вакуума уничтожающей философской критике; Р.Декарт (1596–1650), который, отрицая существование вакуума, утверждал, что это пространство не пустое, а заполненное специфической тонкой материей; Г.Шотт (Германия, 1608–1666), также считал, что вакуум – это «эфир», неощутимая тонкая материя.

Работы, даже самого высокого уровня, если они выполнялись вне научного сообщества, не оказывали влияния на развитие знания. Так, в настоящее время известно, что первые телескопы были изготовлены в Англии Леонардом Диггесом между 1540 и 1559 гг., а его сын Томас провел первые астрономические наблюдения; он обнаружил новые, ранее невидимые звезды, но технические достижения Диггесов и их открытия остались неизвестны сообществу до конца XX в. (см. [Фантоли, 1991, с. 116-117]). В 1609 г. англичанин Т.Хэрриот, используя телескоп до того, как это сделал Галилей, пытался построить карту поверхности Луны [Фантоли, 1991, с. 91].

Таким образом, сообщество исследователей-физиков формировалось в процессе совместного решения определенных научных проблем. Приведенный пример показывает, как на протяжении трех-четырех десятилетий из обыденной практики была выделена новая актуальная научная проблема, даны основные ее формулировки, допускающие проведение эмпирических исследований, разработана принципиально новая аппаратура и методики ее использования, предложено множество альтернативных решений проблемы и, на основании сопоставления результатов, полученных различными методическими приемами, взаимной критики и обсуждений, было сформированы принципиально новые представления о весе, объеме и давлении газов, приемлемые для всего сообщества.

В этот период происходило интенсивное размежевание между философским и научным знанием. Так, физика во времена Ньютона «не просто обозначалась, но и мыслилась как “натуральная философия”» [Койре, 2001, с.141], это положение сохранялось на протяжении всей первой половины XVII в.; одна из последних книг, представляющих физическое знание как часть философии, - «Theoria Philosophiaeæ Naturalis» (Теория философии природы) И.Р.Бошковича, вышла в 1763 г. Изменения научного сообщества, которые произошли в период 1630-е – 1770-е гг., время интенсивной институализации и новой науки и новой дисциплины – физики, можно сопоставить с событиями последней четверти XIX в. в психологической науке, когда она также институализировалась как новая научная дисциплина (см. подразд.).

С 1665 г. стали выходить первые научные журналы Европы “Philosophical Transactions” (труды Королевского Общества), и “Journal des Scavans” (незадолго до основания Академии наук, впоследствии “присвоенный” ею). В последующие годы подобные журналы были основаны итальянскими (Giornale de' letterati, 1668) и немецкими (Acta eruditorum Lipsiensium; Leipzig, 1682) научными обществами. Эти журналы публиковали отчеты о работах, представленных на заседаниях, их обсуждении, информировали сообщество о полученных результатах и во многом заменили коммуникацию “по переписке”.

Формирование научной периодической печати положило начало институту научной публикации, которая составляет один их важнейших коммуникационных каналов научного сообщества (см. главу V). Публикации в научных журналах позволили более точно определять авторство и первенство в научных достижениях. В период, когда институт публикаций был в зачаточном состоянии, многие открытия утаивались авторами, не желавшими терять приоритет. Так, Х.Гюйгенс пришел к выводу, что Сатурн опоясан кольцом но, опасаясь, что его достижение будет присвоено конкурентами, опубликовал его в 1656 г. в небольшой книжке ”De Saturno luna observatio nova” (Новое наблюдение луны Сатурна), но зашифровал его в виде анаграммы:

aaaaaaacccccdeeeeeghiiiiiiillllmmnnnnnnnnnooooppqrrstttttuuuuu

Анаграмма скрывала фразу: “(Saturnus) Annulo cingitur, tenui, plano, nusquam cohaerente, ad eclipticam inclinato” — “(Сатурн) окружен тонким плоским кольцом, нигде не прикрепленным и наклоненным к эклиптике” [Кирсанов, 1987, ñс. 250]. Гюйгенс доверил тайну открытия известному французскому астроному Измаелю Булио (1605-1694), чтобы он, если кто-нибудь еще откроет кольцо Сатурна, выступил как независимое авторитетное лицо и подтвердил приоритет Гюйгенса. С той же целью в 1658 г. Гюйгенс сообщил об открытии кольца Жану Шапелену, ассистенту секретаря Академии Монтмора (неформального собрания любителей науки) и поручил ему представить открытие членам этой Академии. Это открытие стало доступным научному сообществу лишь в 1659 г. — только после раскрытия шифровки самим Гюйгенсом в книге “ Systema Saturnium, sive de causis mirandorum Saturni phaenomenon, et comite ejus planeta novo ” («Система Сатурна, или о причине чудесного облика Сатурна и его спутника, новой планеты»).

Стоит упомянуть, что сообщение об открытии необычной формы планеты Сатурн, направленное Галилеем в 1610 г. тосканскому послу в Прагу для передачи Императору, также было зашифровано, чтобы защитить себя от утраты приоритета открытия: SMAISMRMILMEPOETALEUMIBUNENUGTTAUIRAS. Это означало: «Altissimum planetam tergeminum observavi», т.е., «я видел наивысшую планету трехчастной». Неочевидный смысл этой фразы раскрыт в письме Галилея государственому секретарю Тосканы: «Светило Сатурн не является одиночным, но состоит из трех небесных тел, едва касающихся друг друга…». Посол даже с помощью И.Кеплера не смог правильно расшифровать криптограмму без специальных разъяснений Галилея [Фантоли, 1999, с. 97]. Анаграммы могли иметь не единственное «решение», так, Кеплер, полагавший, что у Марса в силу законов симметрии должны быть спутники (у Земли – один спутник, у Юпитера – четыре, открытых Галилеем, следовательно Марс, орбита которого – между ними, должен иметь два спутника) сумел построить из букв приведенной анаграммы Галилея латинский стих об открытии Галилеем двух спутников Марса: «Salve umbistineum geminatum Martia proles» («Будьте прославлены, крошки двойные, Марса потомство»)¹. СНОСКА Трудоемкие и ненадежные приемы шифровки не могли обеспечить задачи коммуникации в интенсивно развивающемся научном сообществе.

СНОСКА ¹ Спутники Марса, Фобос и Деймос, были открыты только в 1877 г. американским астрономом А.Холлом. В 1643 г. монах Антон Мария Ширл заявил, что видел луны Марса, но телескопы того времени не могли позволить этого. Загадочным и мистически точным считается описание двух спутников Марса, данное Дж.Свифтом в «Путешествиях Гулливера» в 1727 г., – за 150 лет до их открытия. «…Они открыли две маленькие звезды, или спутника, обращающихся около Марса, из которых ближайший к Марсу удален от центра этой планеты на расстояние, равное трем ее диаметрам, а более отдаленный находится от нее на расстоянии пяти таких диаметров. Первый совершает свое обращение в течение десяти часов, в второй в течение двадцати одного с половиной часа, так что квадраты времен их обращения почти пропорциональны кубам их расстояния от центра Марса…» [Свифт, 1947, с. 342-343)]. Надо принимать во внимание, что, согласно Свифту, это открытие сделано учеными Лапуты, славными бесполезностью своих исследований. Точность его предсказаний расстояния спутников от Марса переоценивается, в действительности он завысил диаметр орбиты Фобоса более чем в два раза, а Деймоса – в полтора. Изобретая значения параметров орбит спутников, Свифт опирался на третий закон Кеплера: квадраты периодов обращения планет вокруг Солнца прямо пропорциональны кубам их расстояния от Солнца (сравни с приведенным отрывком из «Путешествиях Гулливера»). Повидимому, именно против него и других астрономов, охотников за спутниками Марса, Венеры, Сатурна (Х.Гюйгенса, Дж.Кассини и многих других) была направлена его насмешка.

Такая практика шифрования важных результатов не была редкостью и прекратилась только после того, как были основаны первые научные журналы. До основания журнала “Philosophical Transactions” Ньютон, по его собственному свидетельству, использовал этот же прием шифровки текста в переписке с Лейбницем [Ньютон, 1989, с. 334-335]. «В письмах, которыми около десяти лет тому назад я обменивался с весьма искусным математиком Г.В.Лейбницем, я ему сообщал, что я обладаю методою для опре­деления максимумов и минимумов, проведения касательных и решения тому подобных вопро­сов, одинаково приложимою как для членов рациональных, так и для иррациональных, причем я ее скрыл, переставив буквы следующего предложения: "data aequatione quotcumque fluentes quantitates involvente fluxiones invenire et vice versa" (когда задано уравнение, содержащее любое число переменных количеств, найти флюксии и наоборот). Знаменитейший муж отвечал мне, что он также напал на такую методу, и сообщил мне свою методу, которая оказалась едва отличающейся от моей, и то только терминами и начертанием формул» [Ньютон, 1989, с. 334-335]. Перестановка букв, упомянутая Ньютоном, была следующая:

Дата добавления: 2014-12-27