Сопоставление представлений о парадигмах, темах и исследовательских программах 2 страница

Возможно, что Кун, построивший свою концепцию на примерах из эпохи классической науки, и не мог придти к иному представлению о становлении единой дисциплины, настолько высоким было согласие научного сообщества вокруг положений механицизма *, выполнявших роль метатеоретических предписаний для научного сообщества в тот исторический период. Такое количество парадигм в психологической науке определяется следующими обстоятельствами: (1) сосуществованием картезианской исследовательской программы (все парадигмальные версии бихевиоризма, когнитивистские парадигмы, принимающие принцип S-R во всех версиях) и иной программы, находящейся с ней в сторого оппозиционном отношении (разные версии деятельностного [Леонтьев, 1975; Рубинштейн, 1997] и системного подходов [Анохин, 1978; Швырков, 1995], теорию экологической оптики Дж.Гибсона [1988] (см. аргументы в [Александров, 1989, с. 112]), в некотором отношении к этой программе можно отнести гештальт-психологию, например, М.Вертхаймера [1987], В.Келера [1930], К.Левина [2000]); (2) противостоянием групп парадигм, опирающихся на индуктивный (бихевиористские парадигмы, версии гуманистической психологии) или на гипотетико-дедуктивный метод (например, когнитивистские парадигмы, например, Дж.Келли [2000]); (3) ориентацией парадигм на исследование отдельных аспектов единого потенциального предмета психологии (см. подразд. Предмет). Даже простое перекрытие этих методологических ориентаций и зон интересов порождает множество возможных парадигм, причем почти все эти потенциальные возможности реализованы.

Тематический анализ научного знания

Понятия “тема”, “тематический анализ” были введены в методологию науки специалистом по истории научного знания Дж.Холтоном [Холтон, 1981]. Этим терминам, широко используемым в антропологии, искусствоведении, теории музыки и др. дисциплинах, Холтон придал новый смысл. Он назвал темами компоненты концептуальных построений, которые:

1) являются постоянными cоставляющими непрерывно изменяющихся теорий, сохраняющимися даже в ситуации революций;

2) сохраняют свою ценность даже после отказа от включавших их теорий и переходят в сменяющие их теории;

3) составляют предмет непрекращающихся дискуссий;

4) определяют предпочтение одних моделей объяснения и отвержение других;

5) придают принципам, связанным с такими компонентами (темами) особо важное значение, так что ученые продолжают придерживаться "священных" принципов, даже если они находятся в противоречии с получаемыми эмпирическими данными;

6) позволяют очень точно предвосхищать свойства исследуемого объекта/явления, так что открытие нового осуществляется как верификация * предвидения [Холтон, 1981, с. ХХХ].

Темы - наиболее устойчивые компоненты концепций, гипотез и пр., которые ограничивают, мотивируют, направляют деятельность научных сообществ и индивидуальную деятельность специалистов.

В качестве примеров можно привести темы целостности, причинности, эволюции, простоты, континуальности, дискретности и др.

Обычно темы не находят явного выражения ни в публикациях, ни в дискуссиях, ни в учебниках и даже не входят в число наиболее часто используемых терминов. Темы - скрытые конструкты, которые могут быть выявлены при анализе различных продуктов деятельности исследователей - текстов исследовательских статей, популярных, методологических, философских работ, высказываний, переписки, результатов исследований [Холтон, 1981, с. 44]. Для анализа тематичеких образований Холтон применил технику, которая и раньше использовалась при анализе текстов, в антропологических исследованиях - контент-анализ.

Анализ показал, что темы - не изолированные конструкты. По признаку оппонентности они связываются в пары (“дублеты”) и триплеты. Примеры тематических пар - “континуальность-непрерывность”, “линейная-вероятностная детерминация”; триплет - “неизменность-эволюция-катастрофы”.

Холтон специально отмечает, что общее количество тем очень невелико. На основании проведенного им тематического анализа физики он полагает, что для этой дисциплины, прошедшей весьма длительный путь развития, “суммарное количество одиночных тем, дублетов, и возникающих подчас триплетов не превзойдет сотни” [Холтон, 1981, с. 27]. В первой половине XX в., как считает Холтон, к тематическому арсеналу физики добавились лишь две темы: введенная в 1927 г. Н.Бором дополнительность (принцип, предполагающий, что свойства объектов микромира могут быть описаны в несовпадающих или даже несовместимых концепциях, каждая их которых сама по себе неполна, но все они взаимно дополняют друг друга и вместе обеспечивают понимание свойств объекта, так, субатомные явления должны быть описаны в терминах и частиц и волн; Бором дан латинский эквивалент принципа дополнительности – «Contraria complementa sunt» - «противоположности дополнительны»), а также киральность (принципиально новое для физики элементарных частиц представление о симметрии). Холтон высказывает предположение, что в ближайшем будущем даже самые радикальные нововведения “получат выражение по преимуществу в терминах используемых сегодня тем” [Холтон, 1981, с. 28].

Подавляющее большинство тем, принятых в настоящее время в научном сообществе, сформировалось еще в античности (например, тема “атомов и пустоты”, сформулированная еще Демокритом, темы целостности, “детерминизма-свободы”, “дискретности-непрерывности” и мн. мн. др.). Так, тема физической относительности разрабатывалась Аристотелем (трактат “Физика”, IV в. д.н.э.), Г.Галилеем (“Диалог о двух системах мира”, 1632 г.), И.Ньютоном (“Математические начала натуральной философии”, 1687 г.), И.Р.Бошковичем (“О пространстве, времени и относительности”, 1764 г.), целой плеядой физиков конца XIX - начала XX вв. Э.Махом, А.Пуанкаре, А.Г.Лоренцем, А.Эйнштейном (который сформулировал Общую и Специальную теории относительности). Тема целостности реализовывалась в версиях античной - метафизической, средневековой - теологической (единство троичного божества), в Новое время - в элементаристской, редукционистской версии, в холистской, затем - в системной (см. подразд. Принцип системности).

Многие темы, представляя собой сначала единое понятие, в процессе длительного развития, переформулировок, добавления тем-оппонентов и реплик, приобрели современную форму, превратились в темы-дублеты и триплеты. Можно предположить, что новые темы зарождаются именно как дополнение существующей темы до дублета или триплета. Темы, составляющие пары, дублеты или триплеты представляют альтернативные взгляды на изучаемую действительность и поэтому “поляризуют” научное сообщество, разделяют его на группы, принимающие ту или иную альтернативу. По мнению Холтона, альтернативные темы связываются в пары именно в силу строения науки как коллективной деятельности, направленной на выработку единого суждения (см. подразд. Согласие).

“Гибель” тем может происходить как исчезновение компонентов дублета. Так, еще для Коперника важной темой является “ различие небесных и земных тел ”. В эпоху Галилея и Кеплера эта актуальная тема превращается в предмет критики, она дополняется до дублета “ сходство/различие небесных и земных тел ”, для Ньютона она фиксируется как тема физической однородности Вселенной, (всемирный закон тяготения).

Приведенные примеры показывают, что первоначальные формулировки тем сложились в рамках еще недифференцированной на отдельные дисциплины науки. Поэтому темы исходно имеют общенаучный статус, разрабатываются одновременно в нескольких областях знания (напр. темы целостности, симметрии, эволюции). Именно над- и междисциплинарный характер тематических образований позволяет общенаучным и философским темам оказывать влияние, иногда ключевое, на конкретную исследовательскую деятельность. Так, в разработке Н.Бором новой для физики темы - дополнительности, оказавшей большое влияние на науку XX в., решающую роль сыграли философские работы С.Кьеркегора и психологические - У.Джемса [Холтон, 1981, с. 187, 190 - 204].

Темы в их начальной форме представляют собой не подлежащие проверке, нефальсифицируемые понятия [Холтон, 1981, с. 151], и, следовательно, не входят в круг собственно научных понятий (см. подразд. Фальсиф). Именно поэтому их влияние трудно выявляется.

Некоторые темы, эволюционируя, приобретают статус принципов. Принципы, также, как и темы, являются общенаучными, междисциплинарными, надпарадигмальными образованиями, они оказывают решающее влияние на планирование и выполнение исследований, при этом не проявляясь ни в текстах, ни в высказываниях исследователей, хотя, в отличие от тематических образований, принципы эксплицитно формулируются в методологических работах, особенно в период кризисов (см. разд. ПРИНЦИПЫ).

Холтон специально отмечает внешнее сходство с “юнговскими архетипами, метафизическими концепциями, парадигмами и мировоззрениями” [Холтон, 1981, с. 41]. Темы, также как и архетипы, могут быть недоступными осознаванию, однако, в отличие от архетипов, они преимущественно распространены среди небольших профессиональных групп, а часто их носителями являются отдельные исследователи, кроме того, темы могут превращаться в эксплицитные концепты.

По нашему мнению, свойства тем позволяют сопоставить их с «мимами *», метафорическими аналогами биологических генов [Докинз, 1993]. Мимы обеспечивают сохранение и воспроизведение культурных новообразований. Характеристики тем достаточно хорошо соответствует представлению Докинза о роли мимов в развитии и функционировании культуры. Темы устойчивы, количество их весьма ограничено, дублеты и триплеты тем могут рассматриваться как аналоги аллелей генов. В рамках этой метафоры набор тем может рассматриваться как «генофонд», или, точнее, «мимофонд» научного знания.

Темы, несомненно, представляют собой важные аспекты любых концептуальных построений, важных для научного сообщества. Исходно они представляют собой именно метафизические понятия. Об этом говорит их нефальсифицируемость, а также преимущественно “донаучное” происхождение, связанное, как правило, с античными философскими системами. Общенаучный характер тем делает их важнейшими компонентами мировоззренческой позиции, но лишь компонентами - даже обширный набор тем не исчерпывает сложной структуры мировоззрения. Темы не являются парадигмами, поскольку не только не представляют собой образцы исследования, но, как правило, вообще не имеют исследовательского происхождения. Приверженность конкретной теме может быть характерной лишь для некоторых сторонников определенной парадигмы. Одна и та же тема может иметь приверженцев в строго оппонентных парадигмах, а противостоящих тем могут придерживаться сторонники одной и той же парадигмы.

Первичными носителями тем являются отдельные ученые. Тематическая приверженность ученого, полагает Холтон, формируется еще до того, как он становится профессионалом, “а некоторые из особенно прочно удерживающихся тем заметны даже в детстве” [Холтон, 1981, с. 40]. Именно раннее формирование тем объясняет их эффективность как индивидуальных установок, ценностей, их фундаментальное значение для формирования научных интересов. Сформировавшиеся тематические приверженности сохраняются, как правило, в течение всей активной деятельности специалиста и, по-видимому, не поддаются коррекции. Так, один из крупнейших немецких химиков В.Оствальд (1853-1932), лауреат нобелевской премии 1909 г., сторонник темы бесконечной делимости вещества, даже под давлением твердо установленных фактов оставался активным противником атомизма – был убежден в том, что атомы удобная теоретическая конструкция, которой нет соответствия в реальности.

Анализ, проведенный Холтоном, показывает, что специалист является носителем довольно большого количества тем. По его оценкам, И.Кеплер руководствовался не менее чем пятью темами, А.Эйштейн - более чем десятью.

Некоторые темы с небольшими вариациями принимаются целыми научными сообществами, проявляются как определенная традиция исследований в рамках "национальной" науки. Например, для научного сообщества Великобритании характерно применение кинематических метафор, а для “материковой” Европы - геометрических метафор. Так шотландский изобретатель логарифмов Непер применил кинематическую метафору для обоснования идеи, а “материковые” его предшественники - геометрическую [Кирсанов, 1987, с. 61; Гутер, Полунов, 1980, с. 95-100]. Весь комплекс идей И.Ньютона - кинематика как таковая, даже разработанное им исчисление бесконечно малых кинематично. Это отражено даже в терминологии: бесконечно малое приращение было названо Ньютоном “флюксия” (от лат. flux - течение). В “материковой” Европе в основе дифференциального исчисления лежали геометрические представления, введенные Б.Паскалем, Г.В.Лейбницем - “характеристический треугольник”, “производная есть угол наклона касательной к кривой в данной точке”. Характерна оценка темы геометрической метафоры в высшей математике, данная англичанином У.Томсоном (лорд Кельвин, 1824-1907): "Ах, бросьте вы этого Тодгентера (немецкий математик, придерживавшийся геометрической иснтерпретации), производная есть скорость!" [Кирсанов, 1987 c. 297).

Приведенное тематическое различие весьма устойчиво. Даже в условиях развитого международного научного сотрудничества, успехи исследователей из “материковых” стран Европы оставались во многих отношениях “геометричными”: в основе релятивистской концепции лежит геометрическая метафора пространства-времени (“материковые” физики и математики Э.Мах, А.Пуанкаре, Г.Минковский, Г.А.Лоренц, А.Эйнштейн, В.Паули, Э.Ферми и мн. др.). Геометрические метафоры лежали в основе представления о структуре сознания И.Ф.Гербарта, гештальт-психологии, разработанной немецкими психологами. Работы же исследователей из Великобритании Э.Резерфорда (открытие атомного ядра по рассеянию частиц), Ч.Т.Р.Вильсона (регистрация траекторий заряженных частиц), можно оценить скорее как “кинематические”. Геометрические же (в германском, «материковом» понимании) гештальтистские феномены, привлекают британских исследователей как феномены динамические, см., например, описание динамики обращения фигуры и фона, данное Ф.Бартлеттом (университет Кэмбридж) [Бартлетт, 1959, с. 77-80], или особое внимание, уделенное Р.Л.Грегори (Эдинбургский университет, Шотландия) иллюзорному движению, индуцируемому неподвижными паттернами [Грегори, 1970, с. 148-149; 1972, с. 102-103].

Для российской науки XIX-XX вв. характерна тема поведения как целостной специфической реальности, несводимой ни к психологическому, ни к физиологическому описанию. На основании анализа, проведенного М.Г.Ярошевским [Ярошевский, 1996], можно заключить, что именно этой теме были подчинены учения о рефлексах головного мозга И.М.Сеченова [Сеченов, 195???], об условных рефлексах И.П.Павлова [Павлов, 19???], и, добавим, теория функциональных систем П.К.Анохина [Анохин, 1978], системно-эволюционный подход к анализу поведения, сформулированный В.Б.Швырковым [Швырков, 1995]. Эти парадигмы сменяли друг друга, вступая в жесткую конкуренцию, а понимание поведения сохранялось как их общая черта. На исключительно важную роль темы в этих построениях указывает специально проанализированный Ярошевским факт: попытка группы бихевиористов из США (К.Лешли, Э.Газри и др.) заимствовать основы павловской концепции закончилась неудачей [Ярошевский, 1996]. Затруднения, с которыми они столкнулись, могут быть объяснены имплицитным характером павловской темы, и, возможно, ее несовместимостью с темами, важными для сообщества бихевиористов.

Исследовательские программы.

Представление об исследовательских программах как структурных компонентах анализа развития научного знания введено Имре Лакатосом [Лакатос, 1995]. Концепция Лакатоса противостоит догматическим, неразвитым формам фальсификационизма, которые исходят из жесткого требования немедленного отбрасывания любых утверждений, предположений, концепций, теорий в случае установления их несоответствия результатам исследования (развитые формы фальсификационизма оговаривают множество условий отказа от фальсифицируемых теорий - см. подразд. Критерий фальс., ПАРАДИГМ.). Точка зрения догматического фальсификационизма разрывает теоретическую и эмпирическую составляющие исследования. В логике догматического фальсификационизма развитие науки представляется как дискретная последовательность отвержения теорий, столкнувшихся с фактами, опровергающими их предвидения [Лакатос, 1995]. Свою теорию Лакатос называл «ухищренным фальсификационизмом» (см. [Лекторский, 1995]).

Концепция Лакатоса обосновывает представления о непрерывном развитии науки, об устойчивости концептуальных построений к опровержениям, об относительной автономии теоретической науки.

В основу этой концепции положено представление о науке как ряде теорий, связанном непрерывностью. Такая система связанных теорий была названа им исследовательской программой. Лакатос отмечает, что по свойству непрерывности развития знания исследовательская программа напоминает “нормальную науку” Т.Куна. Начало исследовательской программы может быть положено системой каких-либо абстрактных утверждений, методологических правил, которые могут формулироваться как метафизические положения. Степень абстрактности (общности) таких основополагающих утверждений определяет масштаб исследовательской программы. В качестве примеров Лакатос приводит “картезианскую метафизику” - механистическую картину мира, сформулированную Р.Декартом. Эта концептуальная система послужила основой исследовательской программы, охватившей широкий круг становящихся дисциплин - философии, физики, медицины, психологии. Вся наука в целом может рассматриваться как наиболее широкая исследовательская программа, в числе основополагающих положений которой Лакатос упоминает правило К.Поппера “выдвигай гипотезы, имеющие большее эмпирическое содержание, чем у предшествующих” [Лакатос, 1995, с. 79] и другие методологические положения, представляющие общенаучные ценности и нормативы (см. разд. Ценности).

В структуре исследовательской программы Лакатос выделяет “твердое ядро” и “защитный пояс”.

Твердое ядро содержит положения, которые для сторонников программы представляются неопровергаемыми, по отношению к ним не предпринимается каких-либо проверок. Лакатос полагает, что концептуальная основа исследовательской программы по отношению к твердому ядру выступает как эвристический * принцип, налагающий запрет на применение modus tollens *к составляющим его положениям. Такую эвристику он называет отрицательной. Отрицательная эвристика тормозит развитие концептуальных построений, несовместимых с содержанием твердого ядра исследовательской программы.

Защитный пояс складывается из “вспомогательных” гипотез; именно на вспомогательные положения направлена проверочная исследовательская деятельность. Основоположения исследовательской программы предписывают разработку вспомогательных гипотез, выступают как положительная эвристика. Результатом исследований является модификация или даже замена именно защитного пояса, но не концептуальных составляющих твердого ядра.

Развитие исследовательских программ происходит в процессе выявления аномалий, ”контрпримеров”, противоречащих положениям ядра программы и превращения их в примеры, подтверждающие эти положения. “Каждый удачный ход в этой игре позволяет предсказывать новые факты, увеличивает эмпирическое содержание” [Лакатос, 1995, с. 82]. Эффективность защитного пояса программы проявляется в ситуации внешней критики исследовательской программы. Пока эмпирическое содержание защитного пояса продолжает увеличиваться, любые опровержения не способны придать значение ложности положениям, составляющим твердое ядро программы. Даже весьма разрушительная критика, основанная на доказательстве внутренней противоречивости программы, не приводит к ее разрушению, если положительные эвристики защитного пояса находятся в стадии прогрессивного развития.

С точки зрения Лакатоса, основную роль в осуществлении исследовательской программы играет положительная эвристика, которая складывается из предположений, направленных на развитие различных вариантов “опровержимого” защитного пояса. Лакатос полагает, что, благодаря положительной эвристике, выявленные аномалии отмечаются, но не вызывают изменений в исследовательской работе, исследователи забывают о них, надеясь, что с течением времени они обратятся в подкрепляюшие программу примеры. Аномалии привлекают повышенное внимание исследователей лишь в ситуации регресса исследовательской программы, когда возможности положительной эвристики исчерпаны.

Лакатос предлагает оценивать программы по “их эвристической силе: сколько новых фактов они дают, насколько велика их способность ‘объяснить опровержения’ в процессе роста” [Лакатос, 1995, с. 88]. Если в результате проверок происходит прогрессивное переформулирование проблем, актуальных для исследовательской программы, предсказываются и подтверждаются новые факты, то она успешна. Если изменения регрессивны, программа не позволяет предсказывать новые факты, то программа неуспешна - ее твердое ядро разрушается.

Исследовательские программы, имеющие дело с одной и той же предметной областью, вступают в конкуренцию. Конфликт между ними может быть завершен в результате “решающего эксперимента” - исследования, результаты которого подтверждает одну из противостояших программ и опровергает положения другой. Однако, даже опровергающие результаты решающих экспериментов и очевидные аномалии не могут непосредственно привести к разрушению программы, особенно в периоды интенсивного их развития: критика теряет актуальность каждый раз при изменениях в защитном поясе, вызванных самой критикой или являющимися результатами планомерного развития программы. В период регресса программы исследователи в ответ на критику предлагают ad hoc * объяснения, что хотя и не является валидным ответом на критику или разрешением аномалии, но затрудняет распознавание распада программы. Именно поэтому действительно решающий эксперимент и его роль в разрушении исследовательской программы можно распознать лишь ретроспективно и по прошествии достаточно большого времени [Лакатос, 1995, с. 123].

В качестве примера исследовательской программы можно рассмотреть интроспективную психологию В.Вундта и его последователей (см. подробно в главе История). Наиболее важные составлящие твердого ядра этой исследовательской программы - общетеоретические положения, сложившиеся еще в рамках философского учения об опыте и сознании, согласно которым (1) предмет психологического познания - сознание, непосредственный опыт как он дан самому человеку, и (2) содержание сознания доступно исключительно через интроспекцию. Эти положения не подвергались сомнению в течение всего периода существования исследовательской программы. Защитный пояс этой программы обеспечивал организацию проверок положений твердого ядра - в частности через модификацию конкретных (методических) вариантов реализации положений твердого ядра. Наиболее глубокое положение исследовательской программы, сводящее предмет психологического исследование к доступному интроспекции сознанию не претерпело сколько-нибудь существенных изменений, не были приняты во внимание ни критика со стороны зарождающегося бихевиоризма, ни развитие представлений о бессознательном (психоанализ З.Фрейда). Под влиянием критики метода интроспекции были предприняты попытки устранить некоторые недостатки методик самонаблюдения, применяемых В.Вундтом. Поскольку результаты произвольного самонаблюдения не могли быть однозначно интерпретированы в терминах психологии сознания, Э.Б.Титченер ввел приемы “аналитической интроспекции”. Он противодействовал и другой линии критики программы - ограничению в применении интроспекции к детям, животным и др., предложив принцип “интроспекции по аналогии”. Критика непосредственной интроспекции, как фактора, искажающего и деятельность испытуемого и результаты его самонаблюдения, была встречена введением в Вюрцбургской школе приема “отсроченной интроспекции” (см. подробно в главе История). Важно заметить, что критика интроспекции как метода психологии приводила лишь к разработке все более и более изощренных приемов самонаблюдения, но не к радикальному изменению отношения к методу интроспекции как важнейшему компоненту жесткого ядра исследовательской программы В.Вундта.

Концепция Лакатоса описывает эволюцию науки как сосуществование и конкуренцию исследовательских программ, а не отдельных теорий. Исследовательские программы, их реализующие эвристики позволяют предсказывать не только отдельные факты, но и предвосхищать появление новых теорий. Эта концепция позволяет объяснить непрерывность и преемственность в развитии научного знания, его единство. Представление о составляющих исследовательские программы жестком ядре, защитном поясе, соответствующих этим компонентам отрицательных и положительных эвристик дает возможность описать развитие, конкуренцию и распад исследовательских программ, а также устойчивую приверженность исследователей определенной программе.

Следует заметить, что исследовательская программа в представлении Лакатоса - не представляет собой образец всех аспектов исследования, в качестве которого выступает парадигма в концепции Куна. Лакатос описывает исследовательскую программу как систему методологических предписаний, характеризует преимущественно концептуальную, эвристическую сторону исследований. Более того, Лакатос утверждает, что “эвристическая сила порождает автономию теоретической науки (выделено И.Л.)” [Лакатос, 1995, с. 150]. Если позиция догматического фальсификационизма устанавливает доминирование эмпирических компонентов науки над теоретическими, то концепция Лакатоса лишь инвертирует их взаимоотношения, но не описывает научное знание как единство теории и эмпирики (см. подразд. ФАКТ, ГИПОТЕЗА, ОБОБЩ, Объективность).

Теория парадигм, тематический анализ и представления об исследовательских программах не находятся во взаимном противоречии. Они не только логически совместимы, но и представляют взаимодополнительные характеристики строения и эволюции научного знания.

Если теория парадигмального строения научного знания дает объяснение преимущественно прерывности в развитии науки, радикальной смене одних парадигм другими, противостоящими, несоизмеримыми, то представление о темах “дает возможность находить в развитии науки определенные черты постоянства или непрерывности, некоторые относительные структуры, которые воспроизводятся даже в изменениях, считающихся революционными, и которые подчас объединяют внешне несоизмеримые и конфронтирующие друг с другом теории” [Холтон, 1981, с 9].

Парадигма - исследовательская практика, используемая в качестве образца в ограниченный период между двумя научными революциями (имеющими глобальный или локальный характер). Темы - весьма долгоживущие структуры. Анализ, проведенный Холтоном, показывает, что подавляющее большинство тем оказывает влияние на научное сообщество по-крайней мере несколько сотен лет. Как правило, их влияние выходит за рамки отдельных дисциплин, имеет скорее междисциплинарный и даже общенаучный характер. Можно полагать, что темы описывают более глобальные процессы развития научного знания, чем парадигмы, они более “методологичны”, фундаментальны, они выполняют роль наиболее глубоких аксиоматических структур знания, преобразующихся в общенаучные и дисциплинарные принципы. Именно эти характеристики тем могут определять самые жесткие линии непримиримого противостояния между парадигмами.

Сопоставление концепций Куна и Лакатоса показывает, что парадигмы и исследовательские программы можно рассматривать как компоненты структуры научного знания различного масштаба: исследовательские программы - более крупные компоненты, они включают группы парадигм, имеющие общее концептуальное происхождение. По-видимому, Лакатос характеризует исследовательские программы преимущественно через концептуальные составляющие именно потому, что для группы конкретных парадигм лишь небольшое количество именно теоретических положений может разделяться всеми парадигмальными сообществами настолько, чтобы составить твердое ядро исследовательской программы, чтобы имплицитный запрет применения к этим утверждениям процедур фальсификации (основанным на modus tollens – см. подразд. Исследоват программы) был достаточно эффективным.

В качестве исследовательских программ можно рассматривать все множество парадигм психоаналитической ориентации, бихевиористские, гештальтпсихологические парадигмы и т.д. Представление об исследовательских программах характеризует родство парадигм, входящих в эти группы, преемственность теории и практики исследований, устойчивость групп как целостных образований. Рассмотрение этих групп как множества парадигм подчеркивает противостояние, конкуренцию отдельных парадигм, особенности исследовательской практики, специфические цели и задачи, характерные для них.

Представляется весьма важным, что представления о парадигмах и исследовательских программах позволяют преодолеть позитивистские представления о кумулятивном характере развития науки. Согласно этой точке зрения, научное знание накапливается, аккумулируется; она сложилась в эпоху безраздельного господства классической механики, когда сообщество еще не наблюдало интенсивной гибели парадигм и исследовательских программ, а потерпевшие поражение концепции флогистона (см. [Азимов, 1983]), импетуса (см. дифференциация *) и т.п. оценивались как не научные. Подход, развитый Т.Куном, не допускает наивной модернизации концепций, отвергнутых научным сообществом в прошлом, передачи их сути в современной терминологии. Согласно Куну, исследование лишь в период «нормальной науки» является кумулятивным [Кун, 1977, с.133]. Можно предположить, что за признак кумулятивного развития научного знания на длительных интервалах времени принимали действительно расширяющееся поле эмпирической верификации теорий. Так, для физической теории космических тел в период XV-XVII вв. требовалось объяснение планетных орбит, в Ньютоновский период к этому кругу явлений добавились все тела Солнечной системы, в настоящее время, для фундаментальных физических концепций, необходимо давать объяснение происхождению Вселенной. Суть этого явления состоит не в том, что поле явлений, требующих объяснения, непрерывно растет, а в увеличении требований к концепциям, в глобальных и дискретных изменениях представлений о исследуемом мире и способов исследования. Развитие науки не может быть кумулятивным уже потому, что этот процесс протекает как дифференциация, ветвление, и накопление знания нарушается в точках бифуркаций (см. подразд. ПРИНЦИП РАЗВИТИЯ).

Дата добавления: 2014-12-27