Многообразие культур. Поддержание принятого образца

О

I

III

С

О.

О О

Поддержание принятого образца

Макросреда

Й отбор

IS

IV

Культура масс

* о. о I! о. с

с о га о.

Культура лич (гости

Средства массовой информации

Творческая личность

л

I 8

Изобретения нового культурного образца (нормы, правила игры)

Банк идей, предлагаемых в обществе новых вариантов, культурных образцов

Культура микросреды

-----------------»

Т-е распространение 1-я конкуренция и отбор 1-е закрепление {в данной микросреде)

Рис. Т. Распространение культуры и закрепление культурных изменений в современном обществе

432

Основу данной модели составляют четыре основных фактора: личность — микросреда — средства массовой информации — мас­сы (макросреда). При функционировании культуры в обычном ре­жиме (на схеме этот вариант обозначен обычной линией, связыва­ющей все эти четыре фактора) основная задача всех элементов, функционирующих в данном режиме, — поддержание принятого образца.

При функционировании культуры в режиме инновации (на схе­ме этот вариант обозначен пунктирной линией) картина существен­но усложняется.

• Начинается процесс инновации с творческой личности, ко­
торая, являясь частицей общества, восприняв его культуру, благо­
даря своему интеллекту, индивидуальным особенностям, собствен­
ному опыту, умению видеть то, чего не заметили другие, выдвига­
ет инновацию, изобретает новый культурный образец.

• Творческая личность распространяет изобретение в своей бли­
жайшей микросреде — бригаде, семье и т.д. Микросреда придирчи­
во оценивает инновацию с точки зрения ее эффективности по срав­
нению с принятым образцом. > ■<—

Таким образом, в микросреде происходят первое распростране­ние изобретения и первая конкуренция (с уже имеющимся образ­цом поведения). Если изобретение стоит того, чтобы идти на ломку старого порядка вещей, микросреда отбирает и закрепляет новый образец поведения. В принятии предлагаемого образца поведения как желательного большое значение имеет не только его сущность, но и степень неудовлетворенности микросреды старыми порядка­ми, а также авторитет инноватора в данной микросреде.

«В том случае, если образец устраивает членов малой группы, он принимается... На этом распространение культурной нормы или ценности может закончится»*. Очень часто можно наблюдать нор­мы, которые характерны только для определенной семьи или ка­кого-либо рабочего малого коллектива и не распространяются на большую социальную совокупность. Для дальнейшего распростра­нения культурного образца необходимо, чтобы он, во-первых, имел ценность и значимость в пределах большой группы или общества; во-вторых, он должен быть растиражирован и доведен до массовой аудитории с помощью средств массовой информации.

• Итак, судьба инновации теперь существенно зависит от того,
попадет ли она в макросреду, будучи растиражированной с помо­
щью средств массовой информации. Инновация сначала попадает в
банк идей, предлагаемых в обществе новых вариантов культурных
образцов, и в зависимости оттого, сочтут ли владельцы и работни-

* Фролов С.С. Социология, с. 54.

433

ки средств массовой информации данное культурное изобретение нужным и полезлым для широкого круга людей (с точки зрения интересов держателей средств информации), она будет отобрана из банка идей в ходе новой, второй конкуренции с другими идеями, вариантами, имеющимися в этом банке.

Средства массовой информации «вбрасывают» инновацию в мак­росреду. Начинается второе распространение идеи. Различные сред­ства массовой информации продвигают чаще всего различные ин­новации. В макросреде происходит конкуренция различных предло­жений, культурных изобретений, идей. Отзывчивость масс на ту или иную инновацию (как и в микросреде) зависит как от степени неудовлетворенности масс старыми порядками, содержания само­го проекта^так и от авторитета инноватора, его харизмы, степени его поддержки со стороны авторитетных в массах деятелей, средств массовой информации (насколько последние сумели убедить, что данная инновация самая приемлемая, эффективная).

Став достоянием культуры масс, инновация обретает черты ус­тойчивого образца, который транслируется через механизмы соци­ализации личности. Круг замкнулся.

Сделаем ряд обобщений относительно всех этапов продвижения инновации от творческой личности к культуре масс.

Первое. Процесс распространения и принятия культурных изме­нений весьма сложный. На пути нового стоят такие социальные силы, как социальный иммунитет, многократная конкуренция с другими идеями, многократный отбор воспринимаемого как наи­более приемлемого. Лишь минуя все эти преграды, культурное изоб­ретение имеет шанс закрепиться, стать культурным образцом, стан­дартом.

Второе. Принятие микро- и макросредой нового изобретения не означает воплощения изобретения в том виде, как предложила твор­ческая личность. Микро- и макросреда, принимая эту идею, что-то перерабатывают, уточняют, делают новые акценты и т.д. Культур­ное изменение (как реально утвердившееся изобретение) всегда есть продукт коллективной творческой деятельности. Талантливый индивид придумывает образец, а общность (в одном случае микро­среда, в другом — макросреда) оценивает, примеривает, коррек­тирует, принимает, распространяет и утверждает его как стандарт поведения, т.е. как явление культуры.

Каждый новый образец сталкивается с определенной реакцией прежней, устоявшейся культуры: абсолютное отторжение (в этом случае изменения не происходят); синкретизм (т.е. эклектичное соединение, сочетание в рамках культуры абсолютно разнородных элементов, образцов); адаптация, при которой происходит орга­ничное (взаимное) приспособление инновации и системы ранее

434

сложившихся стандартов (для этого во многом и осуществляется корректировка предлагаемого новшества, сглаживание острых уг­лов, расстановка приемлемых акцентов и т.д.).

Поэтому конкретное изобретение, культурное новшество, вне­дряясь в одну культурную систему, может породить одни результа­ты, а внедряясь в другую — совсем иные.

В одной культуре внедрение свободного рынка может породить всплеск инициативы, самостоятельности и ответственности, в дру­гой — рост коррупции, злоупотреблений служебным положением. Ведь культурное новшество должно быть адаптировано в старую систему, которая, используя механизмы селекции, социального им­мунитета, этноцентризма, приспосабливает это новшество к себе, корректирует его. И это крайне важно иметь в виду реформаторам, планирующим изменения в обществе.

Третье. В процессе распространения и закрепления культурных изменений в современном обществе весьма велика роль случайно­сти. Творческая личность инициирует изменение, предлагая нов­шество, — но всегда ли находятся такие творческие личности? Мож­но ли сказать, что инициируемое новшество всегда является са­мым лучшим, самым эффективным вариантом? Можно ли утверж­дать, что в банке идей всегда содержатся все возможные варианты? Можно ли сказать, что средства массовой информации всегда вы­бирают наиболее эффективный вариант из этого банка идей? Мож­но ли утверждать, что наиболее эффективный вариант будет про­двигаться в массовую культуру наиболее авторитетными, харизма­тическими деятелями?

Конечно, нельзя рассматривать любое изменение культуры как чисто случайный процесс. Общество готово воспринять то или иное новшество лишь в условиях неудовлетворенности сложившимся положением вещей. В культуре сильно развит социальный иммуни­тет против необоснованных беспричинных изменений. Но в том, какие новшества внедряются и закрепляются в культуре масс, об­наруживается немалая доля случайности. Конечно, становясь впос­ледствии достоянием культуры как системы, новое институализи-руется, обретает характер утвержденного, разделяемого, непрере­каемого, нормального. И вряд ли кто-нибудь сумеет (или посмеет) это утвердившееся, закрепленное назвать случайным, неожидан­ным, недетерминированным (необусловленным).

Роль случайного, неожиданного в социокультурных изменениях нельзя недооценивать. В этом отношении интересен анализ про­цесса возникновения капитализма, восходящего приблизительно к 1450 г. и охватывающего пространство Западной Европы, осуще­ствленный видным американским социологом И. Уоллерстайном*.

* См.: Уоллерстайн И. Социальное изменение вечно? Ничто никогда не изме­няется?//СОЦИС. — 1997. — № 1, с. 15—17.

435

Он отмечает, что к этому времени произошел коллапс трех основ­ных социальных институтов, на которых покоилась феодальная сис­тема: сеньориальной власти (ввиду демографического спада и не­хватки трудовых ресурсов крестьяне получили возможность требо­вать коренного улучшения экономических условий), государства (про­изошел резкий упадок доходов), церкви (в результате ослабления собственного экономического положения и всеобщего кризиса вла­сти). При таком глубоком кризисе обычно происходит обновление правящего слоя — как правило, благодаря вторжению извне (по­добное было не раз, в том числе в Китае). Но внешнего вторжения не произошло, и в Западной Европе события приняли другой обо­рот — появилась принципиально отличная от феодальной капита­листическая система.

Подобное развитие было непредвиденным. Но почему это произош­ло? Ведь предпринимательский слой существовал задолго до об­суждаемых событий, но никогда не допускалось, чтобы он стал ве­дущим. Капитализм выступал здесь, так же как и в других местах, полуподпольной (альтернативной во многом) культурой, которая не могла вдруг стать настолько сильной, чтобы приобрести доминиру­ющий характер. Однако в условиях, с одной стороны, глубочайшего кризиса общества, его основных институтов, а с другой стороны, невозможности обновления правящих элит путем внешнего втор­жения история «приоткрыла на мгновение (возможно, беспреце­дентно) «ворота», и капиталистическая сила быстро проскользнула через щель. И также быстро консолидировалась. Есть все основа­ния рассматривать произошедшее как нечто экстраординарное, неожиданное и, безусловно, недетерминированное»*.

Сделанные нами обобщения процесса распространения и зак­репления культурных изменений применимы как к процессам им­манентного саморазвития культуры, так и к изменениям культуры в результате взаимодействия с другими культурами. И в том и в другом случае культурные изменения происходят не беспричинно, а в силу неудовлетворенности людей сложившимся порядком ве­щей; и в том и в другом случае культура сопротивляется изменени­ям, призывая на помощь этноцентризм и социокультурный имму­нитет; и в том и в другом случае результаты внедрения новшества могут кардинально различаться.

ИЗМЕНЕНИЯ КУЛЬТУР В РЕЗУЛЬТАТЕ ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

* См.: Уоллерстайн И. Указ. соч., С: 17. 436

1. Заимствования в процессе развития культуры могут реализоваться как внутри определенной культуры, обеспечивая распространение образ­цов культуры среди данного народа, так и в ходе 'социального взаимодействия культур различных обществ, народов, f.e. кросс-культурного взаимодействия. Несмот­ря на отдельные различия реализации механизмов внутри- и кросс-культурного заимствования, между ними есть много общего.

При внутрикулыпурном развитии распространение новых ценно­стей образцов поведения, присущих одному слою общества, на другие социальные группы всегда является весьма важным факто­ром развития культуры социума. Рассматривая системы ценностей (гл. II, § 4), мы указывали на то, как прагматичные ценности пред­принимательского слоя России обогащали систему ценностей дво­рянства.

Заимствования в процессе кросс-культурных связей всегда играли большую роль, но в последние два столетия приобретают все воз­растающее значение в исторической эволюции многих культур. Труд­но представить развитие той или иной страны, ее науки, техники, социальных идей, политических институтов, исскусства и литера­туры (не говоря уже о моде) без фактора кросс-культурного заим­ствования.

Это дало основание некоторым социологам и антропологам счи­тать заимствование культур основой развития человечества. Причем чаще всего речь идет о нескольких центрах культуры, из которых волнами распространялись эти «базовые культуры».

2. Вместе с тем, не отрицая огромного значения заимствования (извне) культурных идей, норм поведения и т.д., следует учесть, что состоявшееся в результате заимствования изменение есть ре­зультат синтеза внешних идей, образцов и внутренних факторов раз­вития первоначальной культуры.

Социальный иммунитет, социокультурная селекция, с одной стороны, а с другой стороны, неудовлетворенность сложившейся культурой, признание необходимости изменений оказывают огром­ное влияние на степень восприятия внешних идей и образцов. «Про­никновение новых идей — это не автоматическое приложение к некоему типу культуры, но мощный стимул ее развития»*. Вне­шний пример, как правило, становится лишь мерилом того, «как можно было бы это сделать, который рождает сомнения в совер­шенстве и незаменимости тех или иных принципов организации общественной жизни, правил приличий, норм поведения»**. Во всех случаях подсмотренное еще не есть элемент культуры. Оно дол­жно быть освоено данной культурой, соответствовать ей (в той или иной мере), и лишь в этом случае оно может стать ее устойчивой и неотъемлемой составляющей.

С другой стороны, состоявшееся изменение в немалой степени зависит оттого, принудительно, вынужденно или добровольно за­имствуется культурный элемент, т.е. от метода внешнего воздей­ствия на культуру.

* Боас Ф. Эволюция или диффузия? В кн.: Антология исследований культуры. Т. 1,—СПб., 1997, с. 344. ** Там же.

437

3. Заимствование культуры происходит в процессе социальных
связей. Поэтому следует говорить соответственно как о внутри-,
так и о кросс-культурных контактах и культурных взаимодействиях.
Культурные контакты, как правило, не обусловливают серьезные
культурные изменения. Культурные взаимодействия предполагают
иной тип культурных связей — сопряженная регуляция, система
обмена культурными ценностями и т.д. Примером такого взаимо­
действия являются (на кросс-культурном уровне) связи между на­
родами-соседями, а также народами, близкими этнически или
объединенными общей системой ценностей (славянские народы,
христианский мир). Примером внутрикультурного взаимодействия
являются культурные связи между жителями города и села и т.д.

4. В современной науке существуют разночтения по поводу трак­
товки понятий «диффузия», «аккультурация», «ассимиляция», «адап­
тация» и др., описывающих основные процессы и результаты вне­
шних заимствований культуры*. Так, британские исследователи тя­
готеют к тому, чтобы все процессы культурных взаимодействий
называть аккультурацией, а диффузию — ее результатом. Амери­
канские же ученые стремятся рассматривать диффузию как взаи­
модействие преимущественно добровольное, отграниченное от ак­
культурации, «где явственно ощущается фактор насилия, включая
как непосредственное применение насилия, но также элементы
давления, связанные с угнетением, принудительным внедрением
новых целей, и психологический прессинг, вырастающий из вос­
приятия людьми своего угнетенного положения»**.

Не углубляясь в лабиринты научных дискуссий, будем в данной работе придерживаться следующего толкования соответствующих понятий.

Родовым понятием является взаимодействие культур, которое в случае добровольного протекания процесса целесообразно на­зывать диффузией. Если во взаимодействии есть элемент принуж­дения, его следует называть аккультурацией, которая предполага­ет неравноправие культур, одна из которых является донорской (доминирующая культура), а другая реципиентной (подчиненная культура).

Культурные взаимодействия могут породить различные резуль­таты:

• ассимиляция, т.е. полное принятие одной культуры другой, в результате чего происходит растворение одной из культур в другой;

* См.: Билз Р. Аккультурация. В кн.: Антология исследований культуры Т. 1. —

СПб., 1997.

** Там же, с. 350.

438

• адаптация, т.е. соединение изначальных и заимствованных
элементов в гармоничное целое; _и>

• нередко наблюдается синкретичный (эклектичный) резуль­
тат, т.е. сохранение противоречащих друг другу установок,
которые примиряются в повседневности сообразно с теми
или иными обстоятельствами; r-vj*

• отторжение, т.е. неприятие идей, образцов поведения иной
культуры.

5. При любом виде культурного взаимодействия (в большей или меньшей степени) происходит сопряжение двух культур, взаим­ный обмен ценностями. По данным социологических исследова­ний, даже в условиях аккультурации (в частности, процесса влия­ния «белой» американской культуры на индейцев, чернокожих аме­риканцев) чаще всего имеет место взаимовлияние (транскультура-ция), причем донорская культура заимствует^как правило, не­осознанно) лишь то, что ей необходимо и целесообразно (в част­ности, негритянский джаз и т.п.).

В процессе глубокого взаимодействия Запада и Востока (которое происходит в форме как диффузии, так и аккультурации) в после­дние века не только Восток заимствовал многое у Запада, но и Запад, испытывающий серьезные моральные проблемы, многое за­имствовал у Востока, его морального опыта — например, идеи не­насилия, ненасильственного неповиновения, распространение вос­точных религий среди части молодежи западных стран и т.д. Чем регулярнее, глубже взаимодействие культур, тем ощутимее их взаимовлияние, которое наиболее явно проявляется в ходе куль­турного взаимодействия между народами-соседями (сходство тра­диций, обычаев, музыки, кухни, норм поведения и т.д.). Это взаимо­влияние может усиливаться при общности религии, близости этни­ческих корней, но и при отсутствии этих факторов оно проявляется достаточно зримо (например, у народов Закавказья, Северного Кав­каза, включая русских, там проживающих).

Таковы общие принципы культурных взаимодействий. Рассмот­рим их проявление в зависимости от добровольного, вынужденно­го или принудительного характера культурных взаимодействий.

добровольное Добровольное заимствование культуры — это за-
ЗАИМСТВОВАНИЕ имствование, побуждаемое внутренними интере-
культуры сами, желаниями самого субъекта. Так, сегодня

многие страны, порвав с тоталитаризмом, ищут¹ пути своего дальнейшего развития, заимствуя отдельные идеи, цен­ности, принципы политического устройства, модели деятельнос­ти, примеряясь к ним, соотнося их с собственным историческим опытом. Внутрикультурные добровольные изменения имеют еще

439

более широкое распространение: сельская культура немало заим­ствует у городской, рабочая молодежь — у студенческой и т.д.

Добровольное заимствование имеет ряд особенностей.

Каждая культура в условия добровольных культурных взаимо­действий отбирает в другой культуре лишь те элементы, образцы, которые способствуют решению ее собственных проблем, в чем есть необходимость, выявлена неудовлетворенность, и закрепляет лишь приемлемые для данной культуры образцы.

Благодаря этой избирательности (которая является проявлением механизмов социальной селекции культуры) «заменяются» элемен­ты, более не соответствующие тенденциям развития самой культу­ры, сдерживавшие ее эволюцию. В подобных условиях заимствова­ние способствует развитию общества. Вместе с тем, как правило, заимствованное адаптируется к данной культуре, минимизируя воз­можно наносимый ей ущерб, не деформируя грубо ее первооснов. Естественно, это отнюдь не означает, что данный процесс проис­ходит бесконфликтно, поскольку, как уже отмечалось, культура, как правило, обладает немалым социальным иммунитетом, защит­ными ресурсами, но конфликты в этом случае разрешаются внутри самой культуры путем органичной адаптации нового элемента к устоявшейся социокультурной системе.

Об избирательности процесса добровольного заимствования сви­детельствует следующее.

Фактически все страны мира заимствовали у Запада индустриаль­ные технологии и способы организации промышленности. Но от­нюдь не все заимствовали нормы и принципы западной морали. Особенно это относится к Японии, которая использует, с одной сто­роны, западные технологии, а с другой стороны — традиционную систему моральных ценностей, образцов поведения. Иначе говоря, заимствуется лишь то, в чем есть необходимость, что приемлемо. Приведем противоположный пример: попытки заимствования За­падом японского опыта. Япония отличается от Запада организаци­ей социальных связей на производстве, системой стимулирования труда, чему японцы приписывают немалое значение при объясне­нии моральной ответственности рядовых сотрудников, их вовлечен­ности, заинтересованности в делах фирмы и т.д., что приносит эф­фект в решении производственных дел, значительно повышает ка­чество производства. Это подтолкнуло западные страны к заим­ствованию японского опыта. По свидетельству Э. Гидденса, речь шла о следующих элементах: 1) система «принятия решения сни­зу». В японских фирмах работники могут консультироваться друг с другом, а также с вышестоящими руководителями, которые встре­чаются с рабочими и обсуждают политику правления (на Западе существует четкая иерархическая вертикаль, цепь команд, осуще­ствляемых сверху вниз); 2) более широкая специализация японс­ких служащих, которые могут, работая на одной и той же фирме, несколько раз менять направления своей деятельности (на Западе человек специализируется на одной специальности, профессии);

440

3) обеспечение японским служащим пожизненной трудовой заня­тости со стороны крупных корпораций; 4) разрешение не только производственных, но и непроизводственных проблем японских слу­жащих в корпорации, «в семье», ввиду чего нет четкого различия деятельности индивидов внутри и вне организации. Европейцы в «погоне» за повторением японского эффекта попыта­лись внедрить эти явления. Но в западной культуре, которая также обладает иммунитетом, избирательностью, большинство этих эле­ментов не дало эффекта. Однако исследования, проведенные на японских заводах в Британии и США, показали, что система «приня­тия решений снизу» действует и вне культурной среды Японии*, но, будучи включена в другую среду, культурную систему, наверняка приобретает определенные особенности.

Вынужденное заимствование культуры сочетает
вынужденное _{в ce}g_{e элементы} внешней добровольности и внут-
культуры реннего принуждения. Этот вариант заимствова-

ния преимущественно возникает в тех ситуаци­ях, когда представители той или иной культуры (сегодня это чаще всего мигранты — как из одной страны в другую, так и из села в город) оказываются вынужденными принять другую культуру — не на основе добровольного выбора, а как условие включения в иную социокультурную среду, что делает вынужденное заимствование ак­культурацией.

В подобных случаях следует говорить о наличии донорской и реципиентной групп в культурном взаимодействии. Реципиентная группа вынуждена перенимать нормы и принципы поведения, ов­ладевать моделями деятельности, которые обеспечивают выживае­мость в новой среде. Насколько быстрым и глубоким будет заим­ствование, произойдет ли полная ассимиляция в новой культуре, зависит от ряда обстоятельств.

Культура — это «язык» социальных связей. И если нет "общнос­ти, в рамках которой «старые» нормы, принципы могут воспроиз­водиться, то культура быстро распадается. Вот почему для сохране­ния культуры важное значение имеет сохранение общности (се­мья, землячество, община), в рамках которой данная культура могла бы выполнять свою роль как регулятора социальных связей.

Стремление к сохранению своей культуры, ее самобытности прояв­ляется и в том, что эмигранты одной национальности стремятся устроиться на работу к своим землякам, которые могут делать для них какие-то исключения, давать привилегии; это стремление мо­жет проявиться и в ориентации молодежи к вступлению в брак только с членами своего землячества, своей национальности. Все это проявления защитной реакции представителей данной культу­ры в условиях угрозы их ассимиляции, стремление сохранить объе­диненными усилиями свою культуру.

* См.: Гидденс Э. Социология, с. 257—277.

441

Как показал опыт, в зависимости от степени развитости защит­ных способностей, соответствующих традиций той или иной куль­туры ассимиляция реципиента в рамках донорской культуры может быть полной или частичной. Но как бы прочно ни придерживалась семья своих национальных традиций, как бы сплоченно ни жили члены общины, они в главном подчиняются нормам, образцам по­ведения донорской культуры. Более того, могут возникнуть проти­воречия между стандартами, на которые ориентируется человек, работая на производстве, и нормами отношений с земляками, в семье. Иными словами, может возникнуть синкретичный (эклек­тичный) эффект.

Многое из того, что проявляется в ходе вынужденного кросс-культурного заимствования, характерно и для соответствующих внут-рикультурных процессов, например для аккультурации сельских жителей в городе. Конечно, тот факт, что заимствование происхо­дит в рамках одной культуры, делает его менее драматичным и конфликтным, однако селяне при установлении межличностных контактов все же тяготеют к людям, выросшим в аналогичной сель­ской среде (и не обязательно к землякам).

ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ ВНЕДРЕНИЕ (НАВЯЗЫВАНИЕ) КУЛЬТУРЫ

Существует два варианта принудительного внедре­ния культуры: а) кросс-культурное.— в результа­те порабощения (в том числе колониального) народа и стремления навязать ему чуждые куль­турные нормы, нравы, традиции; б) внутрикуль-турное — принудительное навязывание одной социальной группой людей, приобретших политическую власть, своей идеологии ос­тальной части общества.

Внешнее принуждение может и не сопровождаться навязывани­ем культуры. Угнетение народа может ограничиться выплатой дани, признанием аолитической и экономической зависимости, уста­новлением общего колониального управления страной, предо­ставлением колонизаторам заметных экономических и политичес­ких привилегий. В других случаях зависимость (политическая, эко­номическая) может сопровождаться принудительным навязыва­нием культуры поработителя, подавлением местной националь­ной культуры, принудительной ассимиляцией народа. Это навя­зывание может осуществляться как во внешне лояльных формах (поддержка миссионеров, предоставление привилегий для осуще­ствления ими своей деятельности, предоставление преимуществ тем, кто владеет языком, кудьтурой нации угнетателя, ограниче­ние возможностей для развития национальной культуры и т.д.), так и в принудительных формах (переход системы образования на учебники, учебные программы, которые ретранслируют иную куль­туру, запрет на ведение делопроизводства на родном языке, ис-

кусственное внедрение правового регулирования там, где ранее царствовал обычай, адат и т.д.).

Во внутрикультурных взаимодействиях, как правило, захват вла­сти сопровождается принудительной обработкой умов в духе идео­логии, системы ценностей, выражающей интересы социального слоя, на который опирается группа людей, захватившая власть: запрет на распространение какой-либо другой идеологии, жесткая цензура, преследование диссидентства, возведение концлагерей, запреты на профессии для людей, разделяющих ценности иной культуры, и т.д.

Яркой чертой принудительного заимствования является заим­ствование не того, что считала необходимым культура реципиента (что характерно для добровольного заимствования), а того, что считает необходимым донор. Право выбора принадлежит домини­рующей культуре, которая для осуществлениясвоих целей может принудить культуру перенять важнейшие элементы своей культуры. Конечно, и в этом случае реципиентная культура в чем-то по-сво­ему трансформирует внешнюю принудительную инновацию. Созда­ние полиции, уголовного права по образцу западноевропейских в реальности оказывается мало похожим на образцы, сохраняя ощу­тимые особенности реципиентной культуры.

Конечно, не все навязываемое донорской культурой оказывает­ся вредным для реципиентной культуры, кое-что подчиненная куль­тура может перенять у донора и добровольно, пытаясь решить свои проблемы. Но в данном случае мы хотели бы обратить внимание на следующее. Что касается ядра культуры (нравов, обычаев и т.д.), навязываемые донорской культурой образцы могут нарушить цело­стность культуры реципиента, его внутреннюю логику. Так, реши­тельное отбрасывание традиционно-аскриптивной регуляции, ис­кусственное внедрение регуляции, основывающейся на достижен-чески-универсалистских принципах не раз и не два приводили к серьезным деформациям реципиентной культуры. Искусственно внедряемые элементы, которые часто поддерживаются ресурсами власти, нарушают принятый порядок, в результате наблюдается рост аморальности, воровства, коррупции — ведь старые, понят­ные регуляторы «унижены» новой властью, а новые правила, нор­мы непонятны.

Эффект навязывания культуры, глубина принудительной асси­миляции народа зависит как от силы принуждения захватчика (в том числе физического насилия), культурного подавления, так и от способности порабощенного политически и экономически на­рода отстоять свою культуру, его сплоченности вокруг.националь-но-культурной идеи (Рим латинизировал почти все народы, во­шедшие в состав империи, но не смог культурно подавить еврейс-

443

кий народ; известны безуспешные попытки «онемечивания» запад­ных славян, «отуречивания» юго-западных славян).

Современный мир, его культура! сформировались отнюдь не только мирным путем, но и огнем, и мечом. Так, во многом благодаря при­нуждению, навязыванию культуры распространилось мусульманство. Но сегодня даже потомки народов, которые до принудительного принятия мусульманства были христианами, вряд ли могут себя представить вне мусульманских ценностей, норм шариата и т.д. Мусульманство стало основой их восприятия мира, фундаментом культуры. Конкистадоры мечом и кровью утверждали католицизм в Центральной и Южной Америке.

Причем следует учесть, что даже в этих случаях порабощенная, умирающая культура способна оказать обратное влияние на куль­туру поработителя. Это влияние может проявиться достаточно быс­тро, а может оказать кумулятивный эффект, может ограничиться сугубо внешними изменениями, затронув лишь верхние слои об­щества, или распространиться на широкие массы. И нередко на­род, проигрывая в военно-техническом отношении, оказывается победителем в социокультурном. Варвары поработили и разрушили Рим, но использовали римское право и политический опыт при налаживании собственной политической организации обществен­ной жизни.

Во внутрикультурном взаимодействии подавление культуры преж­де всего связано с деятельностью тоталитарных режимов. В нашей стране в горниле гражданской войны/'концлагерей, массовой эмиг­рации, цензуры, преследования инакомыслия были уничтожены целые пласты многообразной культуры — все принудительным об­разом было сведено к субкультуре городского пролетариата.

Современная культура человечества — результат функциониро­вания культуры как социального явления, взаимодействия, соци­альной селекции, социального иммунитета, с одной стороны, а с другой — развития культуры за счет как саморазвития, так и заим­ствований, взаимовлияния. Все это породило многообразие куль­тур, которое является важным фактором жизни современного че­ловека.

Говоря о культуре, мы обращаем внимание прежде всего на многообразие ее конкретных вариантов. Человеку, наверное, про­ще было бы взаимодействовать с другими людьми, если бы в мире утвердилась одна культура: многих разногласий и конфликтов мож­но было бы избежать, — но почему-то не хочется жить в таком

444

скучном, унылом и однообразном мире. Ведь взаимодействуя с людьми другой культуры, человек невольно выявляет нечто новое для себя, обнаруживает удобства, преимущества норм, традиций, способов деятельности другой культуры, что способствует измене­ниям, улучшениям. Поэтому жить в условиях одной культуры не только скучно, но и нежелательно, даже опасно. Отсутствие внут­реннего многообразия, дифференциации — это свидетельство не­способности данной системы к развитию, застоя.

Чем богаче многообразие культур, тем богаче арсенал идей, представлений, норм, способов деятельности, культурных предло­жений, которые могут быть использованы. В этом отношении внут­реннее многообразие всегда признак развитой адаптационной спо­собности, способности к развитию той или иной системы, идет ли речь о человечестве в целом или об отдельном обществе. Вместе с тем нельзя и абсолютизировать принцип дифференциации, внут­реннего многообразия — оно не должно угрожать сохранению це­лостности системы.

Многообразие культур мы рассмотрим в двух аспектах:

• многообразие культур в масштабах человечества с акцентом
на социокультурных суперсистемах;

• внутреннее многообразие культур отдельного общества, народа
с акцентом на субкультуры.

социокультурные Анализ великих культур человечества (так их СУПЕРСИСТЕМЫ. называли О. Шпенглер и Н. Бердяев), или ло-запад и восток кальных цивилизаций (А. Тойнби), или боль­ших культурных систем и суперсистем (П. Со­рокин) всегда привлекал пристальное внимание философов и ис­ториков. Но с конца XIX в. он приобрел как бы «второе дыхание», будучи подкрепленным новыми наблюдениями, новой системой аргументации научных теорий. Большинство исследователей (преж­де всего О. Шпенглер, Н. Данилевский, А. Тойнби) особое внима­ние уделяли различиям между цивилизациями, определенным груп­пам народов, близких друг другу географически, стремились выде­лить повторяющиеся этапы, циклы развития подобных цивилиза­ций. Так, согласно А. Тойнби, динамика цивилизации (ее возник­новение, рост, «надлом», упадок и разложение) определяется за­коном вызова географической, исторической ситуации и ответа, который может дать данная цивилизация, прежде всего — ее твор­ческое меньшинство*.

В современном мире мы обнаруживаем две основные социокуль­турные тенденции, идущие из глубины истории, взаимодействую­щие, обогащающие друг друга, но вместе с тем сохраняющие свою

* См.: Тойнби А. Постижение истории..— М.,. 1993.

целостность и самобытность: Запад и Восток. Объясняя своеобра­зие Запада, отметим особую роль христианства. К. Ясперс отмечал, что из иудейства были заимствованы религиозные импульсы и пред­посылки, от греков — философская широта, ясность и сила мысли; от римлян — организационная мудрость в сфере реального. Он так­же подчеркивал, что в отличие от Китая и Индии, которые в куль­турном отношении всегда были очень замкнуты и «продолжили в своей жизни собственное прошлое», Греция выходила за эти рам­ки, отправляясь от чуждого ей прошлого восточных народов. По­этому западный мир обеспечил непрерывность в формировании образованности*.

Считается, что Запад и Восток — эти две великие мировые тра­диции — выявляют свои различия при решении конечных вопро­сов бытия, что, соответственно, определяет основные акценты в понимании конкретных задач, путей их решения, иными словами, переопределения мира и себя в нем.

На основе работ современных философов, социологов, культу­рологов попытаемся хотя бы в общей форме обозначить эти две великие мировые культурные традиции ценностных приоритетов. Эти традиции прежде всего проявляются в следующем:

• Отношение к человеческой личности. В соответствии с запад­
ной традицией человек есть начало и творец мира, его «Я» является
центром мироздания. Соответственно, главная задача человека —
самовыражение и самореализация, приоритет личности как глав­
ного творца, уважение прав личности.

Восточные же религии основываются на идее ложности инди­видуальных форм духовной жизни, культивируют идею отказа от личного «Я» в пользу безличного абсолюта, подчинения личных интересов судьбе, абсолюту, государству, обществу.

• Отношение к миру, реальности. Западная традиция склонна под­
черкивать активное отношение человека к условиям своего суще­
ствования, внешнему миру, в том числе социальному. Западный
человек воспринимает мир как арену своей деятельности, ему свой­
ственна решительность во взаимоотношениях с внешним миром.
Ориентация на успех, достижение, предприимчивость — осново­
полагающие алгоритмы его жизни. Именно западному человеку из­
вестна идея и реальность политической свободы, демократии, воз­
никшая в Греции и более не возникавшая долгое время нигде.

Восток скорее предпочитает доктрину «недеяния» во внешнем мире, «вписывание» в естественный порядок вещей, уход в себя. В рамках восточной традиции возникает идея о поиске нирваны как подлинного смысла бытия человека, предполагающего, в частно-

* Ясперс К. Смысл и назначение истории. — М., 1991, с. 82—84. 446

сти, абсолютную отрешенность от внешнего бытия, отсутствие стра­
сти, жажды, жизни, исключающую необходимость обращения к
внешнему, утверждающую покорность. Для Востока в целом харак­
терна не столько ориентация на внешнее обустройство жизни, сколь­
ко на внутреннее духовное виртуозное (по словам М. Вебера) само­
совершенствование. iU А Ш>

• Отношение к возможностям разума. Для Запада характерны ни перед чем не останавливающаяся рациональность, которая от­крыта силе логической мысли и эмпирической ДаННОСТИ,

Восток тяготеет к интуитивному познанию, чем и обусловлены традиционные для Востока медитация и самовнушение. Знание на Востоке носит скорее чувственно-практический характер, понима­ется как интуитивное овладение, интуитивная мудрость, а не как абстрактно-логическая доказательная система представлений.

Конечно, это лишь беглый и контурный абрис двух великих куль­турных традиций. Как мы уже отмечали, идет диалог, взаимодей­ствие между двумя великими культурными традициями, сохраняю­щими, тем не менее, ощутимые своеобразие, самобытность.

Нередко называют и другие различия двух традиций. В частно­сти, указывается на то, что Восток — традиционалистская культу­ра. Следование традициям жить так, как было принято, — важней­шая ценность для Востока, что, соответственно, предопределяет невысокую динамичность восточного общества. Но традиционализм может быть воспринят не как специфика (самобытность), отличи­тельная особенность восточной культуры, а как определенный этап социально-исторического развития Востока. Ведь традиционализм, как, кстати, и общинность (связанная с сельским укладом жизни), был характерен и для культуры Запада до периода Ренессанса, Ре­формации и индустриализации и т.д. Поэтому нельзя утверждать, что в рамках западной культуры вообще не может идти речь о тра­диционализме. Точнее было бы сказать, что в современной запад­ной культуре традиционалистская мотивация (да и общинная) пред­ставлена ощутимо слабее (поскольку во многом изжита), чем в во­сточной.

Анализируя различия между Востоком и Западом, мы постоян­но вынуждены решать, что является социально-историческими раз­личиями и что является различиями, порожденными собственной спецификой Запада или Востока, т.е. что является отсталостью, а что — самобытностью.

Приведем примеры из современной японской жизни — чем они порождены: социально-историческими особенностями современ­ного этапа развития японского общества или самобытностью япон­ской культуры?

447

1. «Японцы очень заботятся о произведенном на других впечатле­
нии. Они во многих случаях определяют свое поведение в зависи­
мости от того, что скажут окружающие: похвалят или будут ругать.
Поэтому в японском языке появилось такое трудно переводимое
слово «сэкэнтэй» — впечатление, производимое на людей, благо­
пристойность, репутация. Но японца интересует мнение не всех
людей, а лишь близкого круга лиц. В Японии очень большое значе­
ние придается разделению людей на знакомых и незнакомых. Счи­
тается, что в обществе незнакомых можно вести себя как угодно.
Не стыдно купить без очереди билет, если в этой очереди нет зна­
комых. Японцы не соблюдают чистоту в общественных местах, не
относятся бережно к общественной собственности, не являющейся
собственностью их групп. В человеческих отношениях они могут
обойтись очень невежливо с незнакомым человеком и причинить
ему неприятность»*. По признанию одного из японских исследова­
телей Ц. Кэндзо, характерная для японцев склонность разделять
«своих» и «чужих», «поступать как все», восходит к земледельческой
общине, к клановому характеру общества**.

2. Сотрудник Института культуры при Японской радиовещательной
корпорации И. Есихика, проведя социологическое обследование 3600
японцев, исследовал проявления национальной психологии в со­
временной речевой практике японцев. Респондентам было пред­
ложено назвать свои любимые слова. Самыми популярными оказа­
лись слова «усилие» и «терпение» (26,8% опрошенных), затем «спа­
сибо», «преданность», «характер» (натура), «любовь», «согласие», «со­
чувствие», «дружба» и «доверие»***.

На наш взгляд, если в первом примере мы имеем дело с при­знаками традиционалистски-общинной организации социальной жизни, то во втором — со спецификой, самобытностью японской культуры. Причем (и это особенно следует подчеркнуть) в реаль­ной жизни эти две составляющие тесно переплетаются, взаимо­действуют, взаимодополняют и выступают в тесном и органичном единстве, предстают как единая целостная культура.

РОССИЯ В МИРОВОМ СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Одной из наиболее актуальных проблем совре­менной отечественной социальной науки явля­ется осмысление культуры России в мировом социокультурном пространстве, в том числе в ракурсе двух великих мировых культурных тра­диций. Выявление сущностных составляющих феномена российс­кой культуры является важным условием формирования самосоз­нания россиян, определения особенностей социокультурной орга­низации российского общества и т.д.

* См.: Социокультурные исследования о Японии. — М., 1981, с. 118—124.

* Там же., с. 125.
*"Тамже, с. 110.

448

►

Возникновение этой проблемы восходит к дискуссии «славяно­филов» и «западников». Начало научному изучению особенностей российского социокультурного пространства и российской циви­лизации положила книга Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» (1869). Являясь одним из основоположников учения о глобальйых цивили­зациях, Данилевский вводит термин «российская цивилизация», подчеркивая, что российская культура с присущими ей приорите­тами и стандартами является суперсистемой, что «Россия — это не просто страна, а часть света» (по выражению Николая II), культура которой и по масштабам распространения, и по глубине своеобра­зия, самобытности позволяет ей фактически выступать как особый культурный мир (цивилизация).

В 20—30-х гг. XX в. российские учен ые-эм и фанты выдвинули идею «евразийства». Обоснование «евразийства» с позиции концепции многовариантности (мультилинейности) исторического процесса было дано Н.С. Трубецким. Россия рассматривалась как особый зам­кнутый культурный регион — Евразия, пространственно, истори­чески и духовно слитый с азиатским ареалом.

Происходящие в нашем обществе реформы, идущие трудно и противоречиво, вновь остро ставят вопрос об особенностях рос­сийского общества, его культуры, которая во многом определяет пути и возможности нашего дальнейшего развития.

Для ответа на столь важные в научном, политическом и даже практическом отношении вопросы в науке пока не накоплен дос­таточный фактуальный и аналитический материал. Сегодня анализ российской цивилизации носит во многом умозрительно-философ­ский, в чем-то идеологический характер. В этих дискуссиях не всег­да разводятся социально-исторические особенности российской культуры и ее самобытность, специфичность. Сопоставление с дру­гими мирами (цивилизациями) носит нередко пропагандистский характер.

Существуют следующие позиции.

«Западническая». Российская цивилизация рассматривается как запаздывающая по отношению к Западу. Западный путь развития рассматривается как единственное и последовательное выражение общечеловеческих тенденций развития. Подобные взгляды объеди­няют «западников» XIX в. и реформаторов начала 90-х гг.

«Славянофильская». Отрицается отставание от Запада и отстаива­ется самобытность российской цивилизации — ее духовность, мо­ральная направленность, что выгодно отличают ее от западной куль­туры. В частности, указывается на такие самобытные черты, как общинность и соборность, способствующие преодолению индиви­дуализма. (Но где здесь самобытность, а где социально-историчес­кая особенность российской цивилизации?)

Дата добавления: 2014-12-29