Перевернутая жизнь

Все согласны с тем, что без учеб­ников нельзя вести занятия. Учеб­ники должны быть написаны для студентов. Хотя все говорят, что учебник пишется для студентов, на самом деле, благодаря сохранив­шейся средневековой традиции лекций, учебники пишутся для учи­телей-преподавателей и научных работников высшей школы.

Многие студенты приходят в высшую школу только для того, чтобы продлить свое детство. В материальном плане они наде­ются на родителей. Сознательного выбора специальности нет, любовь к будущей профессии отсутствует, интереса к бухгалтерскому учету не наблюдается. Это прекрасно видно на практических занятиях. Вы за­даете вопрос или предлагаете зада­чу и ищете в глазах учеников иск­ры Божией и осмысленного ответа. Бывает, действительно, бывает. Но очень редко. Обычно группа сразу же вынимает тетрадки с лекциями и начинает их лихорадочно листать, ища подсказку или готовый ответ. Когда ответ найден, тогда и вопрос забыт.

Когда-то, в глубокой древности, профессор зачитывал студентам текст, те записывали слова лекто­ра, а потом, на экзамене, переска­зывали его, получая, в зависимо­сти от степени усвоения, разные оценки. Эта система дожила до на­ших дней, ибо она — следствие привычки. И хотя с тех пор, как И. Гутенберг изобрел (1439 г.) книгопечатание, лекции, в сущно­сти, стали пережитком прошлого, традиция продолжается.

Другими словами, лекции в вы­сшей школе — это родимые пятна феодализма. И они опасны, ибо развращают и студентов, и препо­давателей. Студентов тем, что оту­чают их от работы с учебником, приучают к опасному догматизму и полностью избавляют их от необ­ходимости думать, сохраняя силу слов И. Гете (1749-1832): "Про­фессору смотрите в рот и повто­ряйте, что он врет".

Преподавателей лекции раз­вращают тем, что облегчают им работу. В вузах складывается эли­та — доценты, профессура, т. е. лица, которые читают лекции. Это значит, что когда-то, в начале ка­рьеры, человек составил конспект, переписав какой-то, как правило, самый простенький учебник, и по­сле этого он (лектор) зачитывает текст, переходя из аудитории в аудиторию, всю жизнь.

Вся тяжесть реальной живой педагогической работы падает на ассистентов, которые все время, не выходя из аудитории, решают зада­чи, заново объясняя студентам то, что они слышали на далекой лек­ции, и все свободное время прове­ряют выполненные студентами ра­боты, а это, как правило, в педаго­гической нагрузке не учитывается.

И пока будет сохраняться лек­ционная система, определяющей фигурой университета останется лектор, профессор. И именно он будет выбирать учебник. И на ка­кой учебник он укажет студентам, такой они и выберут, однако учить­ся будут по лекциям. А в этом и есть ответ на вопрос, какой учеб­ник нужен высшей школе: тот, ко­торый нравится лектору. Говорим, что учебник нужен для студентов, но пишем его для преподавателей. И именно они, преподаватели, сплошь и рядом выносят вердикт: "Студентам это не понять". Да сту­денты этого и не видели, и про это не слышали. На самом деле лектор говорит не про студентов, а про себя, и подлинный смысл этой фразы: "Доценту это не понять". Следует понять, что молодежь те­перь другая, она энергичнее, обра­зованнее, умнее нас, и мы должны этому радоваться.

Историю учета во многих уни­верситетах не преподают даже бух­галтерам. С теорией учета знако­мят студентов в самом начале обу­чения, т. е. великую сложность науки представляют как азбуку для начинающих. Естественно, что основополагающие международные учебники по теории бухгалтерского учета, которые, кстати, переведены на русский язык, Хендриксена и Ван Бреда, Мэтьюса и Перера, Бетге, Обербринкмапна и Риша­ра, студентам и многим нашим учителям остаются неизвестны.

Изложенное позволяет сделать вывод, что сложившаяся система преподавания изжила себя, неслу­чайно подписана Болонская кон­венция.

Дата добавления: 2014-12-29