Влияние предубеждений в атрибутировании

Другой не мене важной проблемной областью, связанной с особенностями атрибутирования является область предубеждений или неадекватности в определении причинности наблюдаемых действий. Предубеждения могут сказываться на самоотношении, межличностных отношениях, их динамике, характере коммуникации и т.п. наличие многочисленных искажений, неадекватностей, свойственных атрибутированию, выдвинуло в качестве одной из центральных проблему объяснения этой неадекватности, механизмов ее обусловливающих. В частности, именно этот аспект послужил основанием для отказа от модели рассмотрения человека, как наивного ученого в пользу модели человека, как когнитивного скупца, в свою очередь, как уже отмечалось выше, имеющей ряд ограничений.

Обсуждение причин и механизмов подобной тенденциозности и неадекватности атрибутирования еще предстоит, здесь же хотелось бы представить те исследовательские находки, которые накоплены в современной социально-психологической традиции.

Наибольший вклад в разработку проблематики предубеждений в атрибутировании внес Ли Росс (L. Ross, 1977; Nisbett и Ross, 1980), идентифицировавший присущую людям тенденцию недооценивать влияние ситуативных факторов и переоценивать влияние диспозиционных факторов в контроле поведения, получившую название фундаментальной ошибки атрибуции. Причем, как это показывают исследования, данная тенденция проявляется даже тогда, когда присутствие внешних обусловливающих факторов является очевидным. В частности, повышение ответственности водителя за дорожное происшествие при наличии явных свидетельств неисправности автомобиля и дорожного покрытия.

Первоначально эта тенденция была зафиксирована при изучении аттитюдов атрибутирующий – воспринимающий придает небольшое значение ситуации и значительно большее значение личности при принятии решения о причинности поведения человека, занимающего определенную позицию в вопросе.

Различными исследователями были предложены следующие объяснения данному феномену:

1. Фокус внимания. Тенденция доминирования личностного атрибутирования объясняется тем, что именно личность наблюдаемого находится в центре внимания наблюдающего, ситуация же выступает в виде фона. Лишь специальное отвлечение внимания может привести к доминированию ситуативного атрибутирования.

2. Дифференцированное забывание. Атрибутирование предполагает репрезентации причинной информации в памяти. В данном случае проявляется характерная тенденция более легко забывать ситуативные или фоновые причины по сравнению с личностными.

3. Влияние используемых эвристик. Предполагается, что поведение рассматривается как детерминируемое в большей степени личностными факторами, чем ситуативными. Действующий и действие формируют «каузальное единство», проявляющееся в фиксации внимания на действующем, а не на ситуации. В случае использования доступных эвристик преддетерминируется приоритет личности над ситуацией, как менее определенной. Подобная преддетерминированность определяется и структурой языка облегчающего нахождение личностных описаний причинности (например, в языке очень сложно найти словесный эквивалент ситуации, определяющей враждебное поведение). По отношению к английскому языку данная особенность была замечена Нисбеттом (Nisbett) и Россом (Ross, 1980). Альтернативное объяснение предлагается в случае эвристик репрезентативности или якорения – так как в имплицитных теориях личности большее значение придается диспозиционным детерминантам поведения, то диспозиционные причины рассматриваются как более репрезентативные по сравнению с ситуативными; личностное атрибутирования так же рассматривается как легче якорящееся по сравнению с ситуативным атрибутированием.

4. Факторы культуры и развития. Исходно личностная тенденциозность атрибутирования связывалась с гипотезой о ее априорном характере. Однако кросс культурные исследования показали наличие культурных и возрастных особенностей. Так в западной культуре маленькие дети первоначально объясняют наблюдаемое поведение первоначально в ситуативных описаниях и лишь в последствии научаются диспозиционным. В то же время для хинди имеет место противоположная тенденция, которая характеризуется с взрослением повышением роли ситуативных объяснений.

В последнее время наблюдается тенденция постановки под сомнение фундаментальности данной ошибки. Во-первых, имеются кросс культурные отличия. Во-вторых, подвергается критике дихотомия личностное – ситуативное. В-третьих, отсутствует четкое определение понятия «ошибка». В-четвертых, при некоторых обстоятельствах в атрибутировании наблюдается доминирование ситуативных факторов: особенно это становится заметным, когда наблюдаемое поведение несовместимо с предшествующими ожиданиями, а так же, когда внимание концентрируется на ситуативных факторах, как определяющих поведение.

Другой особенностью атрибутирования, приводящей к тенденциозности является различие позиций действующего и наблюдателя (Jones и Nisbett, 1972). В позиции наблюдателя, как правило, проявляется тенденция доминирования диспозиционного атрибутирования, в позиции же исполнителя – ситуативного. Эффект действующего \ наблюдателя часто определяется как своеобразное продолжение фундаментальной ошибки атрибуции.

Проявление этого эффекта характеризуется рядом особенностей: (1) склонностью людей к диспозиционному атрибутированию социально не одобряемых действий вне зависимости от того, кем является действующий; (2) свойственной действующему склонностью к диспозиционному атрибутированию позитивного поведения и ситуативному атрибутированию по отношению к негативному поведению.

В современных исследованиях предлагается изменение эффекта действующего \ наблюдателя на эффект «Я и другие» (Watson, 1982), так как, по его мнению, во взаимодействии сложно четко определить ситуацию, когда один человек только действует, а другой наблюдает. Уотсон отмечает наличие следующей особенности – самоатрибуции по отношению к ситуации выше, чем атрибуции других.

Существует три возможных объяснения данного феномена:

1. Различие Я – другие связаны с обладанием наблюдателем значительно меньшей информацией по сравнению с самоатрибутирющим. Самоатрибутирющий более информирован о своей прошлой истории, об изменчивости поведения в различных ситуациях. Мы значительно более информированы о себе самих, нежели другие.

2. Различия действующий – наблюдатель обусловлены и отличиями в фокусах внимания: мы и другие обладаем, фигурально говоря, различными точками зрения. Объект находящийся в центре визуального поля расценивается как более причинно значимый, но это отнюдь не всегда оказывает четкий эффект на диспозиционность или ситуативность атрибутирования.

3. Джонс и Нисбетт (Jones, Nisbett, 1972) утверждают что различие –действующий – наблюдатель может определяться и мотивационными факторами. Если человек мотивирован на фиксации внимания на диспозиционности, то и атрибутирование приобретет соответствующую направленность, в противном же случае будет наблюдаться доминирование ситуативности.

Определенное влияние оказывают и лингвистические факторы. В исследованиях последних лет показано, что действующий и наблюдающий используют различные лингвистические схемы. Действующие обычно избегают утверждений о самих себе в общих и абстрактных понятиях, предпочитая описания своих конкретных диспозиционных качеств. Наоборот, наблюдатели обычно описывают действующих в более абстрактных понятиях, а не в конкретных диспозиционных характеристиках. Это рассматривается как результат каузального мышления или интра-индивидуальных когнитивных процессов, детерминируемых социальными правилами использования языка. Отчасти анализируемый феномен может быть связан и со спецификой адресуемых той или иной позиции причинных вопросов.

Не смотря на наличие многочисленных исследований проблемной области атрибутирования, я – другие в ее рамках остается немало неясностей. Единственным более или менее не вызывающим основанием является влияние перцептивных и лингвистических факторов. Значительно меньше оснований для утверждений о большей точности атрибутирования исполнителя по отношению к наблюдателю. Во-первых, нет точных критериев определения точности. Во-вторых, даже обладая большей информированностью о своем предшествующем опыте и причинности, исполнитель может оказываться под сильным искажающим влиянием собственной мотивационной сферы.

Росс идентифицировал целый ряд ошибок атрибуции (1977). Одной из наиболее известных является так называемый «эффект ложного согласия», проявляющийся в склонности людей рассматривать собственное поведение как типичное, строя предположения, что и другие люди в подобного рода ситуациях будут вести себя сходным образом. Данный эффект может быть обусловлен рядом факторов: (1) т.к. люди стремятся поддерживать отношения с людьми сходных взглядов, то это создает иллюзию генерализации; (2) в силу тенденции к самопоследовательности и самосоответствию люди избегают обсуждения альтернативных вариантов; (3) присущий субъективизм и избирательность в оценках создают предпосылки для своеобразного зашоривания глаз, проявляющемся в том, что мы видим и слышим то, что хотим видеть и слышать.

Другой ошибкой является недооценка «неравных возможностей ролевого поведения», проявляющаяся в присущем людям поверхностном отношении к тому обстоятельству, что нормы общения и социальные роли сами по себе создают возможности для разной самореализации. Престижные роли создают больше предпосылок для проявления достоинств человека, роли же подчиненные – для недостатков. Это обусловлено тем, что, анализируя поведение наблюдаемого, данное обстоятельство как бы остается на периферии сознания.

Третьей ошибкой является «недооценивание информационной ценности не случившегося», проявляющееся в недостаточно внимательном отношении к контексту наблюдаемого события, к информации, которая находится за рамками поля анализа, фокуса внимания. Сам Росс иллюстрирует данную ошибку выдержкой из Конана Дойла, который устами Шерлока Холмса говорит: «Лающая собака не доказывает ничего, а молчащая – указывает на то, что вор был ей хорошо знаком».

В качестве четвертой ошибки Росс «большее доверие к конкретным примерам по сравнению с абстрактными данными», основывающейся на удивительном доверии людей тем примерам, свидетелями которых они являлись или которые были получены из авторитетных для них источников.

Пятой выделяемой ошибкой является «ошибка иллюзорных корреляций», проявляющаяся в распространенной тенденции расценивать то, что является «более доступным, т.е. быстрее припоминаемым, легче воображаемым» как чаще встречающееся.

Перечисленные ошибки представляют собой своеобразные «житейские обобщения», основанные на психологии здравого смысла и выступающие в виде схем или доступных эвристик, применение которых носит алгоритмический характер и не требует какого-либо рационального осмысления.

Особый класс предубеждений представляют само-обслуживающие предубеждения, которые направлены на защиту или укрепление самооценки или образа самого себя. Исследования и наблюдения за психологией здравого смысла показывают устойчивую тенденцию связывания причинности собственных успехов с внутренними причинами, например, со своими способностями, в то время как неудачи – с внешними. Эта же тенденция характерна и для внутригрупповых отношений, когда успехи связываются с ингруппой, а неудачи с аутгруппой.

Не смотря на интенсивные исследования само-обслуживающих предубеждений, объяснение их природы сталкивается с рядом противоречий и, прежде всего, между когнитивными и мотивационными описаниями (Manstead, Hewstone, 1996: 74). Фактически речь идет двух типах само-обслуживающих предубеждений: само укрепляющих предубеждениях (атрибутирование успеха внутренними причинами) и самозащитных предубеждениях (атрибутирование неудач внешними причинами). В соответствии с когнитивным, информационно-процессуальным подходом люди:

(1) стремятся и ожидают успеха, нежели неуспеха и проявляют склонность к совершению самоатрибуций по отношению к ожидаемым, нежели неожидаемым результатам;

(2) проявляют большую склонность к совершению ковариаций между реакциями и результатами в случае достижения успехов, нежели в случае неудач; и

(3) ошибочно основывают свои решения на соответствии между реакциями и результатами в случае достижения желаемого результата, нежели на том, как это происходит на самом деле (там же).

В различных исследованиях показана мотивированность людей на поддержание и укрепление самооценки. Что, в свою очередь, сказывается на специфике атрибутирования. Однако величина этого влияния определяется рядом факторов, включая степень вовлеченности самооценки в исполняемую деятельность.

Само-обслуживающие предубеждения могут рассматриваться в весьма широкой перспективе, которая выходит за рамки успехов и неудач (эготизм) и распространяется на плоскости самопрезентации и эгоцентризма. В широком смысле эготизм особенно характерен для межличностного контекста; самопрезентация является типичной для обстоятельств публичной оценки; и эгоцентризм более характерен для действий, основанных на воспоминаниях. Рассматриваемые более узко как эготизм, само-обслуживающие предубеждения выходят за рамки атрибутирования и распространяются на выбор гипотез для проверки, генерации правил обращения, поиск информации, относящейся к атрибутированию, оценке приемлемой информации и определению ее пригодности - непригодности. В этом смысле данные предубеждения являются самыми распространенными.

Исследования предубеждений в атрибутировании показали, прежде всего, что процесс взаимодействия человека с социальным миром не аналогичен квазинаучному процессу, положенному в основу теорий атрибуции. Более того, решения часто принимаются очень быстро, основываясь на минимальной информации, и проявляют тенденцию переоценки информации одного типа и недооценки - другого. Продолжая предложенную Heider аналогию c наивным ученым, можно сказать, что это ошибающийся ученый.

Дата добавления: 2014-12-29