Лекция 2. Средневековая философия

Средневековая христианская философия. Средневековье - это целое тысячелетие, начала и концы которого имеют очертания конкретных исторических событий: падение Рима (476 г.) и падение Византии (1453).

Культурной доминантой средних веков была религия. Это религиозное, можно сказать даже сильнее - неистово религиозное тысячелетие. Объясняется это, видимо, тем, что, в отличие от античной, прежде всего древнегреческой, культуры, где общение с Богами было патриархальным, "домашним" и непосредственным, в средние века Бог окончательно стал запредельным существом; желание же сохранить непосредственность общения с Ним сохранилась, что в изменившейся ситуации - увеличение дистанции между человеком и Богом - требовало чрезвычайного напряжения сил, самого настоящего буйства религиозных чувств.

Средневековое мышление, в т. ч. и мышление философское, обладало рядом отличительных особенностей. Пожалуй, главная из них - теоцентризм. Все определяет в конечном счете Бог, а не природа, физис, как в античности (античность в этом плане была космо- или природоцентрична). Религия, церковные догмы были исходным пунктом и основой всякого мышления. Авторитетом истины становилось только то, что было освящено Библией и трудами святых отцов. Истину не надо было искать и открывать - она уже дана в Священном Писании, ей нужно только причаститься, полагаясь при этом не столько на ум, сколько на сердце. Философия выступала служанкой теологии. Служанка эта, правда, была не во всем послушна. Под внешним религиозным смирением нередко кипели отнюдь не религиозные страсти.

Средневековое мышление отличалось также психологической самоуглубленностью. "Не блуждай вне, но войди вовнутрь себя", - призывал Аврелий Августин. Психологическая самоуглубленность проявлялась прежде всего в огромной роли, как считалось, очищения и искренности для душевного спасения человека. Об этом свидетельствует также и такой способ экзистенциального философствования той поры, как исповедь. Она принимала форму философского произведения, чему подтверждением - "Исповедь" уже упоминавшегося Августина.

К типологическим чертам средневекового мышления определенно относится историзм (правда, эсхатологический), обусловленный христианской идеей неповторимости событий, их единичности, вызванной уникальностью факта явления Христа как начала истории. В отличие от античной цикличности, т. е. регулярной повторяемости событий во времени, средневековье было проникнуто ожиданием страшного суда, размышлениями о конечной цели земной судьбы человека, мира в целом.

Символизм - еще одна особенность средневекового мышления. Все явления мира - знак и символ божественного присутствия, творения и неоставления. Постижение смысла божественных символов - основная задача любого - и "светского", и религиозного - мыслителя. Главные символы были представлены текстом Библии. Ее толкование составляло сердцевину духовной культуры средневековья. Символизм породил особый способ познания - комментирование как речевую встречу божественного откровения и человеческого постижения. Философствование осуществлялось в момент чтения авторитетного текста или в момент его комментирования. Комментирование предопределило книжное изучение мира. Так, например, обсуждение вопроса о наличии пятен на Солнце осуществлялось как изучение трудов Аристотеля, а не самой звезды.

Предельной реальностью для средневекового человека был Бог, ближайшей - его Слово. "Вначале было Слово...". Мир есть ничто иное, как воплощение этого Слова. Он мыслился существующим потому, что было сказано, что он существует. Вещи в своем бытии вещают.

Поскольку Слово лежало в основании мира и было общим для всего сотворенного, то оно предопределило рождение проблемы существования этого общего, иначе называемой проблемой универсалий (от лат. universalia - всеобщее). В решении этой проблемы обозначились три подхода: реализм, номинализм и концептуализм. Реалисты настаивали на существовании общего (универсалий) до и вне отдельных вещей - в форме мыслей-слов самого Бога. Средневековый реализм продолжал по существу линию Платона в решении вопроса о соотношении идей и вещей. В противоположность реалистам номиналисты стремились доказать, что общее (универсалии) - это всего лишь имена, словесные метки, что в действительности или реально существуют только единичные вещи. "Универсалии" - общие понятия, это - слова и даже "звуки голоса", - "номена" (nomina). Отсюда и "номинализм". Крайности реализма и номинализма по своему пытался преодолеть концептуализм. Концептуалисты исходили из того, что общее существует в самих вещах и выделяется нашим умом, когда мы эти вещи изучаем, в виде концепта (лат. conceptus - понятие), выражаемого словом (именем). То есть общее (универсалии) не обладает самостоятельным существованием, однако оно реально существует в сфере ума в качестве категорий, или общих понятий, представляющих собой результат его, ума, абстрагирующей (обособляющей и обобщающей) деятельности.

Сквозная тема средневековой философии - соотношение знания и веры. Тут наблюдается развитие от "верую, чтобы понимать", через "понимаю, чтобы верить", до двойственной или двойной истине (взаимная независимость истин философии и богословия). В 1512 г. 5-ый Латеранский собор римской католической церкви "положил конец" дискуссии о двух истинах, провозгласив принцип "истина истине не противоречит".

Средневековая философия квалифицируется в целом как схоластическая. Схоластика - это тип религиозной философии, характеризующейся соединением догматики с рационалистической методикой, прежде всего ее формально-логическим инструментарием. Буквальный же смысл термина "схоластика" - "школьная, учебная" философия, преподаваемая в университетах и школах. Все, кто занимался науками и особенно философией в средние века, были "схоластиками". В то время это звание было почетным, близким по смыслу понятию "ученый теоретик". И сегодня английское scholar обозначает ученого-гуманитария в отличие от scientist - ученого-естественника. Вообще же схоластика в широком (и негативном) смысле слова - символ оторванности от жизни, пустого словопрения, эстетствующего теоретизирования.

Религиозно философские прозрения Августина Блаженного. У истоков средневековой философии стоит фигура Аврелия Августина - "Святого", "Блаженного" (354-430).

В вопросе "разум или вера?" у Августина не было колебаний: конечно, вера, а точнее - превосходство веры над разумом. Вера должна предшествовать пониманию ("верь, чтобы понимать") и быть критерием всех доступных нам истин. Истину надо искать в Боге, а не в науках. Разум подкрепляет положения веры, но сам истину найти не может. Истины разума ограничены, неполны. Истину можно найти только "влечением сердца", т. е. верой, которая важнее разума.

Проблема всех проблем для Августина - человек, но не сам по себе, а как образ и подобие Бога. Тайну этого образа и подобия разгадает "лишь тот, кто познал самого себя". В античности свобода являлась свойством разума: выбор фактически определялся познанием, был как бы его логическим продолжением, завершением, следствием. У Августина свобода есть свойство воли: разум познает, но выбирает все-таки воля. Воля же лишь тогда подлинно свободна, когда она не причиняет зла, наоборот - добродетельна, ориентирована на благо. Но что такое зло, и что - добро, благо? Августин считает, что в сущности своей зло - это любовь к самому себе, а благо - любовь к Богу, служение Христу.

"Две разновидности любви, - пишет Августин, - порождают два града: любовь к себе, вплоть до презрения к Богу, рождает земной град; любовь к Богу, вплоть до полного самозабвения, рождает град небесный. Первая возносит самоё себя, вторая - Бога. Первая ищет людскую славу, вторая устремлена к высшей славе Бога". Град земной, основателем и царем которого является сам дьявол, состоит из тех, кто видит цель своего существования только в здешней, земной жизни (почему и называется земным градом), кто ограничивает свою жизнь мирскими благами и заботами, кто живет "по человеку" ("по плоти"), а не "по Богу" ("по духу"), кто стремится к господству и власти над себе подобными. Словом, это "великая разбойничья организация" - реальное, земное государство.

Град небесный составляют, помимо ангелов и самого Бога - царя этого града, люди праведного, богоугодного образа жизни, странники, пилигримы, те, кто культивирует внеземные ценности и идеалы, кто готов ограничиться как можно меньшим числом земных вещей и благ, кто принимает их лишь как предмет пользования, но не любви или наслаждения. Праведники не увлекаются земными благами и не забывают о своих обязанностях перед Богом. Речь фактически идет о церкви. Будучи домом сына Божьего, она может рассматриваться как видимый представитель града небесного. Хотя сам Августин исходил из их несовпадения.

Граждане земного града определены к вечному проклятию, граждане же града небесного - к спасению во веки вечные.

Человеческая история, по Августину, есть история борьбы града небесного и града земного. Или, что то же самое, - церкви и государства, божественного и природного в человеке и обществе. Периодизация этой борьбы строится на аналогии с шестью днями божественного творения мира и шестью возрастами человеческой жизни (младенчество, детство, отрочество, юность, зрелый возраст и старость). Первый период истории человечества, его младенчество, или раннее детство, начинается с первых членов царства небесного и царства земного Авеля и Каина и продолжается до потопа - первой серьезной кары всех нечестивцев. Шестой период кладет конец земной истории человечества. Конец истории - это второе пришествие Христа, воскрешение и страшный суд, когда праведники будут окончательно отделены от грешников; первые соединятся с Богом, своим истинным владыкой, обретут вечное блаженство, а вторые отправятся в ад на стенания и муки вечные.

При оценке Августиновой борьбы двух взаимоисключающих градов или царств необходимо учитывать одно немаловажное обстоятельство: "все царства находятся во власти истинного Бога". И значит, земной град ни в коем случае не выпадает из божественного замысла или провидения. Его назначение - быть испытанием, искусом (и наказанием) на пути к царству Христа, граду небесному или божественному.

Влияние Августина на средневековую культуру огромно и неоспоримо. Его рассуждения о месте и роли религии в земной жизни человека и общества служили идейным обоснованием власти римского папства.

Христианская философия Фомы Аквинского. Если у начала общественной мысли средневековья стоял Августин, то ее вершину несомненно представляет Фома Аквинский (1224-1274). Фома - это по-гречески, а по латыни - Thomas. Отсюда и название его учения - томизм. Томизм есть своеобразное сочетание философии Аристотеля с христианской мыслью, - сочетание, в котором вера и разум, по замыслу, дополняют и поддерживают друг друга. Там же, где этой взаимоподдержки нет, разум, как утверждалось, впадает в греховное любопытство, губящее человека. В такой ситуации лучше всего обратиться к истинам вероучения, признать авторитет и верховенство веры. Истина, по убеждению Фомы, одна - это Христос и его учение. Но к этой истине можно идти двумя путями: путем веры, откровения - короткий непосредственный путь; путем разума, науки - длинный путь со многими доказательствами. Поскольку природа создана Богом, то все, что мы в ней познаем, является истиной и не должно противоречит вере. Философия - преамбула веры, и она автономна от теологии. Ее инструменты и методы имеют свою, отличную от теологии значимость и ценность.

По-своему решает Фома Аквинский и спор средневековых номиналистов и реалистов. "Общее", в его понимании, существует вполне реально, но - в Боге и через Бога. Бог есть общая полнота бытия - "общее в чистом виде".

Как и Аристотель, в основу своей социальной теории Фома кладет идею естественности общественной жизни людей. Человек по природе своей социальное и политическое существо, для него естественно жить в группе, в "обществе многих". Одновременно Фома считает общественную жизнь высшим произведением человеческого искусства, прежде всего разума человека.

Чтобы не распасться и не сгинуть в стихии частных интересов, "общество многих" нуждается в руководящей силе, которая бы заботилась об общем благе - в конечном счете благе всех и для всех. Такой силой и становится государственная власть. Но не автоматически, не потому только, что она как таковая касается всех и каждого, другими словами, является властью общей. Государственная власть может принимать различные формы, но обязательно формы общественного блага.

Фома - сторонник монархии. Монарх, с его точки зрения, наилучшим образом обеспечивает стабильность, мир и благополучие в обществе. Но он тоже может ошибаться и даже перерождаться в тирана. Как не допустить этого, не дать событиям развиваться именно в таком направлении? Общий ответ таков: надо так устроить или организовать монархию, чтобы исключить ее сползание в тиранию. Ну а более конкретный ответ и более спорный. Фома советует: если тирания умеренная, не очень давит, то ее можно и нужно терпеть. Хотя бы из опасения получить в результате ее свержения нового тирана, еще более жестокого и коварного. В принципе Аквинат признает право народа на выступление против тирана, хотя и считает, что это противоречит апостольскому учению. У народа есть все-таки такое право, поскольку именно он сделал его, тирана, своим правителем, а теперь вот столкнулся с несоблюдением заключенного когда-то соглашения. Но, памятуя, что все виды и формы власти так или иначе от Бога, именно у него Фома и ищет помощи. Во власти Бога смягчить жестокое сердце тирана. Сказано же Соломоном: "Сердце царя - в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направит его". Но рассчитывать на помощь Бога народ сможет лишь тогда, когда перестанет грешить. Ведь правление тирана - это знак и бич Божий, наказание за грехи человеческие.

Власть монарха, по убеждению Фомы, должна быть в согласии с вечным правом, т.е. с принципами и положениями божественного руководства миром. "Делай добро и избегай зла" - главный из таких принципов. Иными словами, общественный порядок Фома понимал как отражение небесного, божественного порядка. Отражение это многоступенчатое. Под вечным правом, ниже его располагается естественное право. Естественное право есть совокупность принципов вечного права - как они раскрылись или отразились в человеческих умах. Через естественное право люди сопричаствуют вечному праву. Еще ниженаходится человеческое, или позитивное, право. Оно является ничем иным, как применением принципов естественного права к общественной жизни. Оно тоже, как видим, восходит к вечному праву, но не прямо, а опосредованно, через естественное право. Позитивное право - последнее звено, окончательно смыкающее божественное с человеческим, небесное с земным.

И государство, и церковь для Аквината - божественные установления. Если государству и светской власти подчинены тела людей, то церкви - их души, духовная жизнь людей. Бог - единственный творец и верховный руководитель всего человеческого мира.

Судьба учения Фомы Аквинского по-своему примечательна - оно стало официальной доктриной католической церкви.

Философия эпохи Возрождения. Возрождение, или Ренессанс (XV-XVI вв.) - это время, когда Европа вдруг заново открывает для себя античность, греко-римскую культуру и, вдохновленная ее образцами, сама добивается небывалого ранее расцвета искусств и наук. Возрождение и было собственно возрождением античности как идеального образца. Идеологией Возрождения являлся гуманизм. В узком смысле этим термином обозначалась светская (и заметим, классическая, греко-латинская) образованность в отличие от образованности богословско-схоластической. Гуманисты противопоставляли светские науки церковно-схоластической учености. В широком же смысле возрожденческий гуманизм - это духовное движение, направленное на освобождение человека от средневековой корпоративной морали, от власти религиозных догм и церковных авторитетов, на утверждение ценностей земной, реальной жизни (культ человеческой чувственности и светской жизни), величия разума и творческих способностей человека, на возвышение его индивидуальности, чувства собственного достоинства, личностных качеств и начал. Возрождение, таким образом, антропоцентрично; на первом месте или плане здесь - человек как природное существо со всеми его заботами и надеждами, интересами и правами.

Наряду с антропоцентризмом специфика Возрождения представлена также секуляризацией, т. е. эмансипацией науки, политики и морали от религии. Идеалом становится не религиозное, а светское знание, знание, опирающееся на конкретные факты, опыт и разум. Ошибочно было бы утверждать, однако, что Ренессанс - время безбожия или безразличия к религии. Просто религиозные вопросы перестали быть центральными в научно-поисковой деятельности философов. Просто авторитет античных мудрецов стал явно перевешивать авторитет Священного писания. Просто от Бога нередко оставалась только божественная красота, наполнявшая многообразный и чувственно воспринимаемый мир.

Мыслители и художники эпохи Возрождения противопоставляли эпоху света, в которую они жили, средневековью как периоду темноты и невежества. В свете, разгоняющем тьму невежества и обмана, они видели свою историческую миссию.

Интеллектуальная элита Ренессанса отвергала схоластические споры о категориях и их дефинициях (определениях), она стремилась знать сами явления природы и общества, жизнь как она есть. И, надо сказать, в этом направлении она продвинулась далеко вперед. В созданных ими образах времени ярко представлены все цвета жизни.

Философско-политический реализм Никколо Макиавелли. Один из самых заметных переходов от Средних веков к Новому времени, в рассматриваемом нами плане, обозначен творчеством великого флорентийца Никколо Макиавелли (1469-1527). Им были заложены основы нового подхода к политике и политической мысли - как к чему-то автономному, свободному от философских спекуляций (традиций Аристотеля, Цицерона, Аквината), религии, морали. Макиавелли - сторонник политики как политики или даже "политики для политики". Он настаивает на рассмотрении и утверждении того, что есть, реальной политической практики, а не того, что могло бы или должно быть. Вот как сам Макиавелли очерчивает свое видение политики и задач государя в ней: "Теперь остается рассмотреть, как государь должен вести себя по отношению к подданным и союзникам. Зная, что об этом писали многие, я опасаюсь, как бы меня не сочли самонадеянным за то, что, избрав тот же предмет, в толковании его я более всего расхожусь с другими. Но, имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я предпочел следовать правде не воображаемой, а действительной - в отличие от тех многих, кто изображал республики и государства, каких в действительности никто не знавал и не видывал. Ибо расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует, скорее, во вред себе, нежели на благо, так как желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением, смотря по надобности".

Для Аристотеля, как помним, предпочтительны средние пути. Макиавелли же демонстрирует активное неприятие всякой половинчатости и "срединности", всяких компромиссов - они губительны для государства.

Согласно Макиавелли, государь в своих действиях должен исходить из "злой" природы человека, из того, что люди "неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность, влечет нажива". Государство для того, собственно, и создается, чтобы насильственным образом обуздать этот природный эгоизм человека, обеспечить порядок в обществе. В установлении такого государства Бог, естественно, никакого участия не принимает. Государство, по Макиавелли, - дело рук человеческих, главным образом мудрого (хитрого как лис и сильного как лев) государя. Государство - высшее проявление человеческого духа; в служении ему Макиавелли видит цель и счастье человеческой жизни. Церкви в данной связи отводится роль лишь духовного утешителя народа. Это - принципиальный разрыв с господствовавшей мировоззренческой установкой Средневековья: религия, церковь как основа-интегратор всей общественной жизни. На место "страха Божьего" новый государь ставит страх и трепет перед олицетворяющим им Государством.

Сила для Макиавелли - основа правления и права. Однако она не самодостаточна; не о силе ради силы здесь речь. Сила призвана наказывать, где нужно - сокрушать, но и исправлять, воспитывать, поднимать. Вообще надо сказать, что жестокость государя, по Макиавелли, во многом вынужденная. Конечно, было бы хорошо, чтобы его любили и боялись, чтобы он был в одно и то же время и обожаемым и внушающим страх. Но поскольку сочетать эти два чувства очень трудно, просто невозможно, то лучше, чтобы боялись, чем любили. Так вернее, надежнее и безопаснее - для государя и государства. В конце концов государь - не Бог, только последнего можно и любить и бояться одновременно. "Любовь, - пишет Макиавелли, - поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно". Вместе с тем государь должен внушать страх, не навлекая на себя ненависти.

Особое, отнюдь не средневековое отношение у Макиавелли и к судьбе, или фортуне. Он не согласен с теми, кто считает, что все в мире и нашей жизни направляется судьбой и Богом. Скорее уж так: "судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину, или около того, она предоставляет самим людям". Если всецело полагаться на судьбу, то нельзя выстоять против ее ударов. Словом, на судьбу надейся, но и сам не плошай. Государь должен следить за временем и теми изменениями, которые оно вносит в жизнь общества. Хорошо ориентироваться в реальной политической ситуации, вовремя и умело приспосабливаться к новым тенденциям, в ней наметившимся. И действовать, действовать, а не созерцать и вздыхать, примиряясь тем самым со своим жребием. Вот тогда фортуна будет действительно благоприятствовать ему, государю.

Смелость и натиск лучше осторожности. "...Фортуна - женщина, - утверждает Макиавелли, - и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать - таким она поддается скорее, чем тем, кто холодно берется за дело. Поэтому она, как женщина - подруга молодых, ибо они не так осмотрительны, более отважны и с большей дерзостью ее укрощают". Итак, судьбе не подчиняются, ей сопротивляются, ею овладевают.

Политический идеал Макиавелли - государство, в котором перемешаны "все три правительственных начала": монархическое (самодержавное княжество), аристократическое и демократическое (народное собрание). Он ссылается, как на пример и образец, на Ликурга, легендарного законодателя Спарты, который сумел создать государственный строй, просуществовавший свыше восьмисот лет. А все потому, что каждому из названных начал там было отведено соответствующее место.

Жесткость и бескомпромиссность социально-политических идей Макиавелли, а именно: прагматизм и активизм, пронизанные принципом "цель оправдывает средства", возведение насилия в закон политической жизни общества, настаивание на эгоистичности человеческой природы, призыв к непокорности судьбе - все это будоражило общественную мысль и несомненно стимулировало ее дальнейшее развитие.

Дата добавления: 2014-12-24