Часть первая бродяги 4 страница

– Патриотический акт,^[12] – изрек Руди таким тоном, каким обычно произносят «геморрой».

– Терроризм слишком мощная штука, чтобы бороться с ней со связанными руками.

Он поглядел на меня сердито.

– Ты что, оправдываешь покушение на гражданские свободы?

– Не то чтобы оправдываю, однако взгляни на это дело в перспективе ужесточения законов. Террористы прекрасно сознают, что защищены конституцией, и используют это, чтобы скрываться. Не смотри на меня так.

Я просто рассуждаю вслух.

– Рассуждаешь о чем?

– О том, что все полагают, будто это ситуация «или – или», а она еще сложнее.

– Записи о пациентах неприкосновенны, амиго. – Руди называет меня так, только когда зол как черт.

– Ну, нечего на меня набрасываться. Я-то на твоей стороне. Но может быть, стоит принять во внимание и иную точку зрения.

– Иная точка зрения может поцеловать меня в…

– Осторожнее, братишка, вся машина может оказаться набитой жучками.

Руди придвинулся ближе к автомобилю и произнес, громко и отчетливо:

– Мистер Черч может поцеловать меня в зад. – И повторил медленно по-испански: «¡Besa mi culo!»

– Прелестно, прелестно, но если вдруг исчезнешь, меня не вини.

Он озабоченно посмотрел на меня.

– Я сегодня собираюсь сделать три вещи. Сперва обыщу дюйм за дюймом свой кабинет и, если увижу что-нибудь не на своем месте, хотя бы намек на вторжение, позвоню в полицию, своему адвокату и конгрессмену.

– Успехов тебе. – Я забрался на сиденье и захлопнул дверцу.

– Второе, что я сделаю: выясню все возможное о прионах, узнаю, какова вероятность, что они реактивируют центральную нервную систему. Ведь существуют какие-нибудь исследования, записи.

– А что третье?

Он открыл дверцу.

– Пойду к вечерней мессе и поставлю свечку.

– За Хелен?

– За тебя, ковбой, и за себя… и за весь проклятый род человеческий. – Он сел в машину и закрыл дверь.

На обратном пути мы вообще не разговаривали.

Глава 13

Голь и Амира. Бункер.

Шестью днями раньше

Когда эль-Муджахид со своими солдатами уехал, в лагере осталось всего шесть человек, не считая Голя. Четыре охранника, слуга и Амира – жена эль-Муджахида и одновременно глава тайного исследовательского отдела, основанного Голем здесь, на Ближнем Востоке. Роскошная женщина и блистательный ученый, чье понимание патогенных болезней граничило с мистикой.

Дожидаясь ее, он включил свой портативный компьютер и открыл файлы, присланные американцем. В основном они представляли собой официальные рапорты, которые касались проведенного рейда. По большей части все прошло в точном соответствии с планом, хотя американец этого и не знал. Голь предпочитал о многом не рассказывать нервному янки. Однако странно, почему до сих пор никто не занялся заводом по переработке крабов. Себастьян сделал заметку – придется попросить Тойза, чтобы он проконтролировал ситуацию.

Полог палатки отодвинулся. Голь обернулся, увидел ее, стоящую в проеме, и все мысли о рейдах и планах испарились из его головы.

Закутанная в черную чадру, Амира вполне могла пройти незамеченной по базару или по улице. Но ни один нормальный мужчина, случайно встретившись с ней глазами, не сумел бы забыть ее, даже если бы захотел. Взмах ресниц – и непреложные законы шариата рассыпались в прах, словно песчаные замки под натиском зефира. Эта женщина могла остановить взглядом поток машин. Да-да, Голь видел, как она это делает. Разговоры всегда обрывались, стоило ей войти в комнату, мужчины буквально наталкивались на стены. Что было очень странно, поскольку совершенно противоречило мусульманской традиции. Посмотреть на женщину раз – ничего страшного, но дважды – уже харам, социальный и религиозный проступок, влекущий за собой серьезные последствия, особенно в той среде, из которой вышли эль-Муджахид и она сама. И все равно Голь не знал такого стоика, который взглянул бы на Амиру и не воспламенился.

Однако дело было не в сексуальной притягательности.

На Ближнем Востоке у миллионов женщин прекрасные глаза, и лишь они остаются открытыми взору посторонних, тогда как прелести фигуры и красоту лица надежно скрывают просторные одеяния и хиджаб. Так что власть Амиры над мужскими сердцами, попиравшая даже религиозные законы, зиждилась не на сексе. Вернее, не только на этом. В ее глазах заключалась особая сила. Настоящая, осязаемая, сотрясающая землю. Нечто сравнимое с мощью ядерного реактора.

Первый раз Голь повстречался с ней за два месяца до начала войны в Ираке, на многочисленном антикоалиционном собрании в Тикрите. Он потихоньку вербовал людей, дожидаясь связного, который, по некоторым сведениям, мог бы привести его к эль-Муджахиду. И вдруг Голь почувствовал, как кто-то коснулся его. Будто чьи-то горячие пальцы провели сзади по шее. Он повернулся и увидел стройную, среднего роста женщину, которая смотрела на него. Их разделяло расстояние футов в пятнадцать. Голь впервые в жизни почувствовал, что такое гипноз. Слова застряли у него в гортани, и он замер, очарованный неистовым огнем ее глаз. Ему показалось, что в них светится нечеловеческий, всеобъемлющий разум.

Она приблизилась скромной походкой доброй мусульманки и, в то время как Саддам заканчивал зажигательную речь, обещая подавить всякую попытку США ступить на иракскую землю, тихо произнесла:

– Меня зовут Амира. Я могу отвести вас в рай.

При других обстоятельствах подобная фраза прозвучала бы пошлым призывом проститутки, однако для Голя это был пароль, который он жаждал услышать уже много недель. Эта необыкновенная женщина оказалась тем самым связным, на встречу с которым он приехал в Тикрит! Ошеломленный Голь едва не провалил отзыв, однако после двух-трех неудачных попыток все-таки сумел выдавить:

– И что я там увижу?

Она проговорила три магических слова, которые наполнили Голя великой радостью. Придвинувшись еще на несколько дюймов, Амира прошептала:

– Сейф аль-Дин.

Что я там увижу?

Сейф аль-Дин. Меч Веры.

Тот момент промелькнул в памяти Голя, пока Амира входила в палатку. Он встал с места, улыбаясь, мечтая обнять ее, стянуть этот нелепый черный мешок, который на ней надет. Он увидел, как его желание отразилось в ее бесподобных карих глазах, и она улыбнулась в ответ.

Все, что он разглядел, – тоненькие лучики, побежавшие к вискам. Ее улыбка означала в равной степени обещание и понимание. Они не смогут и не станут делать ничего, пока находятся в палатке эль-Муджахида. Двое охранников стояли у Амиры за спиной, оба сверлили Себастьяна тяжелыми взглядами.

– Господин Голь, – произнесла она робко. – Мой муж приказал мне продемонстрировать вам результаты наших экспериментов. Не угодно ли вам пройти вместе со мной в бункер?

– Мне уже пора ехать. Я должен быть в Багдаде к…

– Прошу вас, господин Голь. Это желание моего мужа. – Она подчеркнула слово «желание», чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что это приказ.

«Изумительно сыграно», – подумал он, увидев, как стражи напряглись и еще сильнее принялись испепелять его глазами. Все это было пьесой, прекрасно поставленной и вызывающей должный эффект.

– Что ж, хорошо, – буркнул Голь якобы нелюбезно и, вздыхая, шагнул вперед.

Амира, пятясь, вышла из палатки, и оба охранника заняли свои места: первый – оберегая супругу господина от возможных посягательств неверного пса, второй – преграждая гяуру путь к бегству. Эль-Муджахид всегда осторожничал, что тоже было на руку Себастьяну. Он проследовал за Амирой в другую палатку, поставленную вплотную к скале. Внутри на стенах висели узорчатые драпировки; у одной из них, сжимая в руках АК-47, стоял третий араб. Лицо его было жестким как кулак. Подчиняясь слову Амиры, он отступил в сторону и дал ей отодвинуть в сторону тяжелый парчовый занавес. За ним находился зев неглубокой извилистой пещеры. Амира, Голь и двое стражей вошли, через десять шагов свернули за угол, и перед ними выросла невидимая со стороны входа голая стена из грубого серо-коричневого камня, покрытого длинными клочьями засохшего мха. Охранники велели Голю отвернуться, однако тот знал, что происходит у него за спиной. Амира сунет руку в мох и нащупает конец тонкой проволоки – ее ни за что не найдут даже при самом тщательном обследовании пещеры, каких в Афганистане великое множество. Принцесса потянет за проволоку дважды, выждет две секунды, затем дернет еще три раза. После чего подвижная часть стены опустится вниз, открывая компьютерную клавиатуру. Затем Амира наберет код, произвольный ряд цифр и букв, который обновляется ежедневно, а когда он будет принят, положит ладонь на сканер. Эль-Муджахид пребывал в уверенности, что всего два человека на свете знают этот код – он сам и его жена, – однако Голь тоже его знал. Знал о пещере, о клавиатуре, о бункере, который находился за стеной. Для него здесь не было секретов, поскольку он сам заплатил за все это и устроил дюжины компьютерных лазеек в систему.

Кроме того, он мог уничтожить этот бункер и его содержимое, чтобы не осталось ни единого обрывка полезной информации. Безусловно, порядочный кусок Афганистана будет заодно стерилизован, но это, как любят повторять американцы, обычные издержки. Голю потребуется всего лишь ввести код с портативного компьютера. А если сигнал не сработает, наготове всегда имеется запасной план. Даже если сам Голь вдруг исчезнет, его помощник, Тойз, запустит одну из нескольких карательных акций.

Голь услышал шипение гидравлики, и охранник заворчал, давая понять, что тот может повернуться. В дальней части пещеры открылся воздушный шлюз, такой же мудреный, как и все, что когда-либо использовалось НАСА.

– Прошу вас, – сказала Амира, жестом предлагая войти. Один телохранитель остался в пещере, другой вошел вместе с Принцессой и Голем в воздушный шлюз. Массивная дверь с шипением закрылась, последовала серия сложных звуков, пока запирались многочисленные замки и затворы. Над дверью замигала красная лампочка, и они повернулись к выходу, когда над ним загорелся зеленый свет. Амира проделала необходимые манипуляции с кодом, но на этот раз охранник не приказывал Себастьяну отвернуться. Теперь он улыбался Голю, который в ответ подмигнул.

– Как дети, Халид?

– Прекрасно, сэр. Маленький Мухаммед уже ходит. Всюду успевает!

– Да, они так быстро растут. Поцелуй его за меня.

– Спасибо, господин Голь.

Вторая дверь открылась, и волна прохладного воздуха заполнила помещение.

– Готовы? – спросила Амира.

– Слушай, Халид… почему бы тебе не пойти в контору, не посмотреть какое-нибудь видео? Оставь нас на пару часов.

– С радостью, сэр.

Они вышли из воздушного шлюза и оказались в бункере, который отличался от лагеря наверху, как бриллиант отличается от куска угля. Большая центральная комната была обставлена лучшим исследовательским оборудованием и самой современной компьютерной техникой, включая спутниковые ресиверы, высокоскоростные оптоволоконные кабели для Интернета, плазменные дисплеи, занимавшие почти все поверхности, и дюжину компьютерных терминалов. По периметру центральной лаборатории были расположены стеклянные кабинеты, камера охлаждения для нескольких суперкомпьютеров «Блю Джин лайт» и пять комнат с изолированной атмосферой и системами контроля над биологической угрозой. Один из коридоров вел в крыло для персонала, со спальнями, рассчитанными на восемьдесят специалистов и двадцать человек обслуги.

Подобный исследовательский центр стоил целое состояние. А точнее, пятьдесят восемь миллионов фунтов, полученных через банки весьма хитроумным путем. Для того чтобы проследить его, потребовалась бы армия судебных экспертов-бухгалтеров. Но даже им вряд ли удалось бы установить связь этих денег с Голем или с компанией «Ген2000».

Себастьян был твердо убежден, что здесь ведутся не только самые сложные частные изыскания во всем мире, но еще и самые продуктивные и многоплановые. Генетика, фармакология, молекулярная биология, бактериология, вирусология, паразитология, патология и еще более дюжины смежных наук комплексно изучались в этой небольшой, но невероятно продуктивной лаборатории, которая окупилась уже четырежды через патенты, подписанные именами более семидесяти докторов наук, находившихся в списке оплачиваемых им через тот или иной университет специалистов, причем самые незначительные субсидии были получены на первые действенные лекарства против редких видов рака крови и новых саркоидных и вызываемых асбестовыми испарениями болезней, косивших тех, кто выжил после разрушения Всемирного торгового центра. Выстроившему эту длинную логическую цепочку Голю хотелось хохотать во все горло. Еще бы, ведь он сам указал бен Ладену на вероятность и потенциальную выгоду возникновения таких недугов задолго до того, как члены «Аль-Каеды» вообще записались в школу летчиков.

Амира прошла вдоль рядов работников, все еще разыгрывая роль послушной жены великого вождя, хотя все эти люди, до последнего служащего, были из ее штата. Только Абдул, заместитель ее мужа, и маленький отряд его личных охранников не подчинялись ей, но они остались снаружи. Преданные своему хозяину… до поры до времени. Скоро все переменится.

Она провела Голя в зал для совещаний, закрыла дверь и заперла на замок, в результате чего снаружи загорелась красная предупреждающая лампочка. В комнате не было окон. Только большой стол и множество стульев.

Амира отвернулась от двери, сорвала с себя чадру и набросилась на Голя.

Она была стремительной, дикой, голодной.

Она толкнула его назад, заставив упасть на стол, срывая с него одежду, кусая его обнаженное тело; он схватил ее и дернул вверх ее юбки. Он знал, что под ними ничего не будет. Они долго ждали этого, они нуждались в этом.

Он был так же готов, как и она, и пока он отталкивался пятками, чтобы скользнуть дальше по столу, она забралась сверху и перекинула ногу через его бедра. Он потянул ее к себе, и она опустилась на него. Было жарко и жестко, больно и неудобно, но так упоительно! Их тела врастали друг в друга. Любовь смыло лавиной желания, погребло под нестерпимым голодом.

Эль-Муджахид временами бывал таким же грубым и настойчивым, но он всегда действовал быстро, а Амира могла обойти и переиграть любого мужчину. Почти любого. С Голем все обстояло иначе. Вместо того чтобы догнать галопом свое желание, а затем быстро скатиться к неудовлетворенности и разочарованию, они мчались и мчались, с их тел ручьями тек пот, их сердца колотились, словно барабаны дикарей, а дыхание обжигало губы.

Оба закричали. А потом разом кончили. Стены зала для совещаний были звуконепроницаемыми. Голь лично об этом позаботился.

Глава 14

Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 27 июня, 19.46

Я высадил Руди у его конторы. Он вышел из машины и сказал:

– Джо… я знаю, каким ты бываешь одержимым в некоторых делах.

– Я? Да неужели?

– Я серьезно. Черч явно работает на правительственном уровне, и он сказал тебе, чтобы ты не лез в это дело. Мне кажется, тебе лучше поверить ему на слово.

– Угу, только пустите посмотреть.

– Ну и чего ты добьешься? Будешь ковырять палкой осиное гнездо, пока не полетят осы? Подумай об этом… Черч не стал привлекать тебя через официальные каналы, значит, он не хочет, чтобы какие-то сведения попали в архивные записи. Меня это пугает, ковбой, и тебя тоже должно пугать.

– Я слишком устал, чтобы пугаться. Господи… этой ночью нужно будет как следует нажраться.

Он захлопнул дверцу и наклонился к окну.

– Послушай меня, Джо… полегче на поворотах. Не крутись там. Ты всего за несколько дней пережил два серьезных потрясения. Все равно, каким бы мачо ты ни казался внешне, убийство тех людей на складе причинило тебе серьезную травму, я знаю.

– Они сами затеяли спектакль.

– И что с того? Один тот факт, что они занимались чем-то безнравственным и противозаконным, не разрушает твоей эмоциональной связи с событием. Это не значит, что ты должен упрекать себя. Видит бог, я мечтал бы, чтобы мне хватило физической и моральной стойкости сделать то, что удалось тебе. Однако даже у такого штучного товара, как ты, Джо, имеется своя цена. У тебя есть сердце и разум, и уже очень скоро тебе придется заглянуть внутрь себя и выяснить, какой ущерб ты понес в результате.

Я ничего не ответил.

– Я говорю тебе это и как друг, и как твой лечащий врач.

Я снова промолчал.

– Не думай, что я шучу, Джо. Такой груз запросто не стряхнешь. После рейда тебе рекомендовано провести у меня несколько сеансов, и ты не сможешь вернуться к работе, пока я не составлю заключение. А я пока что не могу его составить. Ты уже пропустил две назначенные встречи. Необходимо поговорить об этом.

Я минуту смотрел в окно.

– Ладно.

Он прибавил, смягчив тон:

– Слушай, ковбой, я знаю, какой ты стойкий… но, поверь мне на слово, никто не бывает выносливым до такой степени. Полная отрешенность от своих чувств не есть доказательство мужской силы… Это большая неоновая вывеска с предостережением. Ты позвал меня сегодня, чтобы спросить моего мнения как друга и врача? Не только для этого, дружище. Я совершенно уверен, что ты ищешь поддержки после жестокого испытания. Учитывая, куда ведет это дело с Джавадом и мистером Черчем… Знаешь, если бы ты просто отмахнулся от этого без всяких там переживаний, травматических последствий, то я начал бы бояться за тебя или… тебя.

– Я чувствую, последствия есть, – заверил я его.

Руди вглядывался в мое лицо.

– У меня во вторник в два часа окно.

Я вздохнул.

– Ладно, хорошо. Во вторник, в два.

Он кивнул, довольный.

– Захвати кофе из «Старбакса».

– Запросто. А тебе какой?

– Как обычно. Наполовину разбавленный ледяной ристретто, две порции малины, два шарика легкого мороженого с карамелью и три четверти белого мокко.

– И что, это действительно кофе?

– Более или менее.

– Интересно, кто из нас травмирован.

Он отошел от машины, и я поехал. Я видел в зеркале заднего вида, что он смотрит мне вслед со стоянки.

Глава 15

Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 27 июня, 19.53

Я отправился домой. Закрыв за собой дверь, немедленно двинулся в ванную, снял и запихнул все, включая собственные трусы, в мусорное ведро и долго стоял под самым горячим душем, какой только был в силах терпеть, силясь смыть с себя кипятком сегодняшний день.

Мой рыже-бело-полосатый кот Кобблер, вскочив на бачок унитаза, не сводил с меня больших желтых глаз.

Я обвязал вокруг пояса полотенце и побрел к холодильнику, подумав, что холодное пиво будет кстати. Хотя адреналин уже не бурлил в крови, на меня в любую минуту могла накатить дрожь. Я глотнул пива, сунул замороженную пиццу в духовку и включил телевизор. Обычно я щелкаю кнопками каналов, где показывают ужастики или всякую научную фантастику, но сейчас я не желал смотреть, кто там кого ест. Запустят в очередной раз «Рассвет мертвецов», и мне конец. Так что я нашел новости. Главным событием дня были последствия пожара в больнице Святого Михаила, случившегося в ту же ночь, что и стычка на складе. Больше двух сотен человек погибло, половина больницы сгорела дотла. Происшествие называли самым страшным пожаром в больнице за всю современную историю Соединенных Штатов.

Депрессии и без того хватало, поэтому я переключился на другой новостной канал и несколько минут слушал бодрый репортаж о том, как продвигаются приготовления к празднованию Четвертого июля в Филадельфии. Там собирались заново торжественно открыть Колокол Свободы и еще установить второй – Колокол Освобождения, в точности повторяющий оригинал. Это мероприятие первая леди и жена вице-президента состряпали от имени Патриотической женской лиги. В общем, много шумной болтовни об укреплении морального духа солдат на полях сражений и усилении поддержки нашей политики за океаном. Все действо планировали построить вокруг Колокола Освобождения, чей звон должен был символизировать распространение в мире американской демократии и свободы. Должно быть, конгрессу показалось, что это хорошо, поскольку сценарий одобрили и заказали изготовление нового колокола какой-то женщине, будто бы потомку британского кузнеца, который отливал первоначальный Колокол Свободы. Одной из дюжины оперативных групп, которые, как предполагалось, будут дежурить там во время празднования, была и наша. Хотя общую безопасность обеспечивала, разумеется, секретная служба. Нас же, наряженных как головорезы из секты душителей, ставили в основном на тот случай, если вдруг явится сам Усама с сотней фунтов Си-4, привязанных к груди. Вот она, жизнь Америки после одиннадцатого сентября. С праздничком, приводите всю вашу семью.

Я выключил телевизор и закрыл глаза. Что там говорил Черч? «Мистер Леджер, мы изо всех сил пытаемся предотвратить террор. Существует угроза более серьезная, чем все, о чем до сих пор писали газеты».

– Шутки кончились, – произнес я вслух.

Но как же я с этим справлюсь? Я сознаю себя в достаточной мере, чтобы понимать, что моя личность до некоторой степени расщеплена. Не то чтобы мечется в полном хаосе, однако очевидно, что за рулем оказываются разные водители в зависимости от моего настроения и моих нужд. Многие годы я был в состоянии определять три основные свои ипостаси – современный человек, воин и коп – и жить с ними в мире. В данный момент все трое рвались, чтобы схватить руль.

Современный человек, цивилизованная часть меня, настроен отрицать все абсолютно. Он не желает верить в монстров и не чувствует себя комфортно, имея дело с секретными правительственными департаментами и прочей чепухой в духе Джеймса Бонда. Воин прекрасно справляется с задачами, которые касаются плащей и кинжалов, поскольку это позволяет ему обнажать свою сущность и дает возможность быть тем, кем он является, – то есть убийцей. Он полезен в экстремальных ситуациях, но я редко разрешаю ему выходить на сцену. К тому же он ведет себя омерзительно за чайным столом. И наконец, Коп. Эта моя составляющая сделалась доминирующей в последние несколько лет. Коп также поддерживает благородные порывы Воина: этический код, правила.

Закрыв глаза, я сидел, откинувшись назад, медитативно дыша, предоставив своим личностям заниматься анализом. Коп почти всегда заставлял остальных заткнуться. Он являлся мозговым центром. Я отдирал от этого дела кусочек за кусочком и выкладывал на стол, чтобы Коп мог все как следует рассмотреть.

Некоторые кусочки не состыковывались. Все наши противники на складе были заражены некой болезнью, и им приходилось регулярно принимать дозы противоядия, чтобы оставаться в живых. Звучало впечатляюще, даже фантастически. К чему подобные технические сложности, которые, насколько я мог судить, непреодолимы для экстремистской группировки среднего пошиба? Если все это действительно так, если окажется, что чума, породившая этих бродяг, дело рук того же мыслителя, который придумал и заразу, способную контролировать боевиков, то ОВН, возможно, столкнулся с настоящим чокнутым гением из нашего реального мира. В другом настроении или в другой день я счел бы сей вывод весьма забавным. Но в данный момент эта мысль напугала меня до смерти.

Потом, нельзя забывать о Джаваде. Был ли он действительно покойником, каким-то образом реанимированным? Невероятно? Можете биться об заклад, только я видел то, что видел.

«Отныне и впредь, – сказал Черч, – мы можем считать смерть относительной».

Не верилось, что Джавад единственный инфицированный субъект. Лаборатории на складе не оказалось. Черч, следует отметить, тоже должен это знать. Таймер духовки звякнул, и я открыл глаза. Забрал пиццу с собой в небольшой закуток рядом с кухней, где у меня стоял компьютер. Съел кусочек, пока тот загружался. После чего приступил к работе. Коп внутри меня вошел в раж. Черч сказал, что если я начну искать, то не найду никакой информации ни о нем, ни об ОВН. Мне хотелось это проверить, поэтому всю ночь я рыскал по Интернету.

Сперва поискал информацию о конторе, которую использовал Черч. «Архивное хранилище Бейлора». Чтобы узнать больше, требовалось зарегистрироваться на сайте отдела, а это было весьма рискованно. Все регистрируется, все отслеживается.

– К черту, – сказал я и продолжил поиск. Однако архив Бейлора оказался тупиком. Прежний владелец умер, прямых наследников не нашлось, поэтому правительство отхватило здание в счет уплаты налогов. Достаточно просто для такого, как Черч. Я всю ночь пытался выяснить, имеется ли связь между архивом и складом старой контейнерной компании, где мы атаковали отряд террористов, но ничего обнаружить не удалось.

Рано утром в воскресенье позвонил Руди, чтобы сообщить, что всю прошедшую ночь и все утро посвятил изучению прионов.

– А как же насчет «оставь это дело, Джо»?

– Ну что я могу тебе сказать, – устало произнес он. – Обоим нам требуется терапия.

– Обнаружил что-нибудь любопытное?

– Много всякого, но ничего такого, что интересует тебя. Однако затея с прионами кажется все менее и менее жизнеспособной. Какими бы опасными они ни были, вероятность заражения чрезвычайно мала. Уходят месяцы, а то и целые годы, прежде чем инфекция проявится. Но я еще поищу. И не забудь – во вторник у нас назначен сеанс.

– Да, мамочка.

– Не дразни меня, ковбой, – предостерег он и повесил трубку.

Остаток воскресенья прошел в том же духе. Я час за часом бродил по Сети, мы с Руди обменивались ссылками по электронной почте и через мессенджер, но, кажется, ни на шаг не приблизились к объяснению, чем был Джавад и каким образом он сделался таким. В итоге около полуночи я отключил машину, принял душ и упал в постель. Куда бы я ни направлялся, всюду натыкался на кирпичную стенку; подозреваю, что другой на моем месте все бы бросил, но только я так не поступаю. Мне просто нужно было передохнуть, а затем снова пойти в наступление на свежую голову.

Глава 16

Голь и Амира. Бункер.

Шестью днями раньше

Они в изнеможении лежали на столе, одежда скомкалась у нее на талии, спущенные брюки Голя сбились вокруг лодыжек, все его тело покрывали алые и багровые отметины ногтей и зубов. Он же никогда не оставлял на ней следов, даже самого крошечного любовного укуса. Это было бы равносильно самоубийству.

После они никогда не заговаривали о любви. Никогда не произносили вслух, как много значат они друг для друга. Они уже и без того знали, что ответил бы другой. Все было сказано в тот раз, когда они впервые встретились взглядами. Постельные разговоры ограничивали бы чувства, они дали бы определение тому, что в определении не нуждалось, и свели бы все к некой пошлой вариации на тему Ромео и Джульетты. Голь считал эту связь чем-то большим и надеялся, что она завершится без всяких личных трагедий.

Амира заговорила первой:

– До меня доходят какие-то неясные слухи. Балтимор?

– Э-э… да, – протянул он. – Кажется, наш склад полностью накрылся.

– А что с Джавадом?

Он помолчал, разглядывая безупречно гладкую поверхность звукоизолирующих плиток потолка, решая, какую версию ей сообщить. Он любил Амиру, но в некоторые зоны приватности даже ей вход был заказан. К чему лишние разговоры? Тем более, вдруг в ближайшем времени придется ее убить. Ему нравилось оставлять за собой право выбора.

– Точно не знаю.

– Его не вычислили. Я внимательно следила за новостями…

– Я в курсе. Нам следует продолжить операцию и сделать еще несколько шагов.

– А что с двумя другими объектами? Если американцы знают о складе…

– Не беспокойся, – произнес Голь. – Они обнаружили только один, большой, о другом складе им неизвестно. Сейчас они выжидают, наверное, выясняют, куда подевался второй грузовик.

Она кивнула. Себастьян вздохнул и пошевелил рукой, на которой лежала ее голова. Его бицепс начал уже затекать.

– Когда ты собираешься эвакуировать фабрику?

– К чему утруждаться? На самом деле она нам больше не нужна, и я даже надеюсь, что они придут сюда.

Амира резко повернулась.

– Как так?

– Когда они появятся, мы поймем, кого они подключили к работе и насколько они сообразительны.

– Разве эти подробности нельзя выяснить у твоего американского друга?

– Он слишком близок к ним, чтобы рисковать, давая прямые указания. Кроме того, – произнес Голь, – имеется еще кое-какое дело, и мне бы хотелось, чтобы он сосредоточился на нем. Налицо признаки того, что в игру вступил еще один участник, возможно, новая антитеррористическая организация или отдел. В данный момент это просто догадки, но стоит проверить.

Амира села, и ее черные одеяния упали, прикрыв ее наготу, словно устыдившись столь вопиющего нарушения благопристойности. Она откинула со лба прядь блестящих темных волос. Ее лицо было прекрасно. Полные губы, высокие скулы, широкий чистый лоб… А брови, ресницы… Голь обожал эти глаза. Словно у сокола или какого-нибудь мифического существа.

– Это все британцы? Ты считаешь, «Барьер»…

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, не «Барьер». Нечто состряпанное янки, но не знаю наверняка, как я уже говорил. У меня свои люди в Департаменте внутренней безопасности, ФБР и еще нескольких агентствах. Если я прав, они скоро проявят себя.

– Надо тебе натравить на них свою ручную обезьяну. Он хваткий.

Он улыбнулся.

– Его зовут Тойз… да, он хваткий.

Дата добавления: 2014-12-23