Национально-культурные особенности невербальной коммуникации

Любая национальная культура специфична и индивидуальна тем, что заключается в содержании понятия «национальный менталитет». Менталитет есть наиболее константная, глубинная структура национального самосознания и национального бессознательного. Это привычки сознания и стереотипы поведения, которые не осознаются самими людьми, но лежат в основе их способа видения мира и проявляются во всём, что делают и думают представители одной национальной культуры. Иными словами, это наличие у людей того или иного общества некоего общего умственного инструментария, который позволяет людям, принадлежащим одной национальной культуре, видеть и ощущать мир в принципе одинаково, по-своему воспринимать и осознавать своё природное и социальное окружение и самих себя. Американский культурантрополог Филип Бок очень удачно определил культуру как «то, что делает тебя чужим, когда ты покидаешь свой дом». Это в полной мере характеризует тот духовный, эмоционально-чувственный и социально-психологический «комфорт», который испытывают люди, находясь в своей национально-культурной среде, где им не приходится всякий раз адаптироваться к чужим ценностям, образцам поведения, нормам, встраиваться в чужую национально-культурную целостность с только ей присущими смыслами. Менталитет передаётся преимущественно через механизмы массового сознания от поколения к поколению, определяясь традицией, и обеспечивает единство духовной сферы в культуре определённого общества.

В самом деле, единство языка и образа мышления, или менталитета, лежит в самом основании любой национальной культуры. Оно находит своё выражение в разных по знаковой представленности формах языка (типах (вербальный, жестовый, графиче­ский, иконический, образный, формализованный языки) и его видах — определённых культурных порядках (язык причёсок, язык костюма и т. п.)). Иными словами, универсально-типологическое и национально-специфическое в культуре фиксируется не только вербальными средствами языка, но и невербальными. Здесь важно только дифференцировать те виды невербальных знаков или символов, которые содержат в себе отнесённость к общечеловеческому универсальному или специфическому национальному в культуре.

«Непроницаемое» японское лицо, «экспансивная жестикуляция» греков или итальянцев, русские «медвежьи объятия» и «сердечные поцелуи», англосаксонское «чмоканье в щеку». Стереотипы такого рода отражают накопленный опыт межкультурного сопоставления, и было бы глупо просто отвергать их как не основанные на какой-либо научной методологии. Как считал, например, Леонардо да Винчи, «чем больше будут говорить при помощи кожи, одежды, чувства, тем больше будут приобретать мудрости».

Как известно, одежда, костюм может быть знаком национальной принадлежности. Национальную специфику имеет употребление цвета, кроя, орнамента, конструктивных частей. Виды одежды, употребляемые в аналогичных ситуациях людьми разных национальностей, часто не совпадают. И наоборот, одинаковая по виду одежда отличается по семантике. Встречаются виды одежды, присущие только отдельно взятому народу или даже отдельной социальной группе внутри народа. Конечно, такая одежда становится знаком принадлежности человека к данной группе. Причём в таких своих характеристиках, как тип кроя, цвет, наличие или степень присутствия мелких деталей и т. п., костюм вы­ступает в качестве текста, содержащего проявления специфики национальной ментальности. Хрестоматийным здесь может быть пример различных видов одежды древних греков, или традиционная женская одежда народов Южной Азии — сари, которые сплавлены для нас с образами «древний грек» или «индианка». Это своего рода реалогические, «вещные» составляющие национально-культурных стереотипов. Другим ярким примером сугубо национального знака является кимоно. Это один из символов Японии, особенно для европейского человека. В традиционных, восточных по типу ментальности, культурах неизменно сохраняется национальный тип костюма. И сегодня в Индии по-прежнему популярно сари, а в Японии — кимоно. Использование нацио­нальных мотивов в европейском костюме выливается в фольклорный стиль (например, стиль la rus).

Другим невербальным языком, знаки которого способны быть национально маркированными, является язык жестов, поскольку человек, формируясь как личность в конкретной социальной среде, усваивает характерные для этой среды способы жестикуляции, правила их применения и прочтения. Г. Е. Крейдлин справедливо замечает, что каждый народ и каждая культура имеют своё «немое кино», не случайно Чарли Чаплин как-то сказал: «Дайте мне посмотреть, как вы двигаетесь и жестикулируете, и я сразу скажу вам, где вы родились». Существует даже специальная область знания, занимающаяся невербальными компонентами языка — кинесика. Существенно различаются и общие нормы жестикуляции, принятые у разных народов (условно — от сдержанной у северных народов до темпераментной у южных). Это можно проиллюстрировать текстом анекдота: «Тбилиси. Приезжий обращается к грузину, держащему в руках большой арбуз, с вопросом: “Скажите, пожалуйста, как пройти на проспект Руставели?” Грузин в ответ: “Подержи арбуз”. Отдав арбуз, он широко разводит руками: “Не знаю, генацвале”».

Нередки случаи, когда одним и тем же жестам в разных этикетных культурах придается различное значение, и наоборот: одно и то же содержание может быть выражено различными средст­вами. Например, жест японцев «иди сюда» воспринимается русскими как «до свидания». А вот японский жест рукой у горла — «уволен с работы» — русские понимают как «я сыт» или «мне всё это позарез надоело». Хрестоматийным примером неверного истолкования жестов при их формальном совпадении являются диаметрально противоположные движения и значения «да» и «нет» у русских и болгар.

Встречаются и жесты, специфические только для той или иной национальной культуры, т. е. в пределах данной культуры такие жесты имеют смысл, а с позиций другой культуры они не имеют какого бы то ни было значения. Например, французы и итальянцы в тех случаях, когда хотят сказать собеседнику «ты мне надоел своими разговорами», поглаживают пальцами щеку, как бы говоря, что за время беседы выросла борода. Русскими же этот жест никак не воспринимается, является нейтральным. Или, например, жест касания нижнего века. В Саудовской Аравии этот жест будет означать, что кого-то вы считаете дураком, а сеньорита из Южной Америки подумает, что вы имеете на нее виды... Межкультурное соответствие жестов может обнаруживать и антонимию, т. е. один и тот же жест в разных национальных культурах может означать противоположные по смыслу вещи. Казалось бы, что уж такого в открытой ладони? А вот в Греции нет жеста оскорбительнее. Имеет он и свое название — мудза, и ведет начало еще со времен Византии. Когда по улицам города проводили закованных в цепи узников, горожане кидали им в лица комки грязи и объедки. Естественно, при этом без ладоней не обойтись. Более того, в Греции наложено табу и на такой известный жест, как два растопыренных пальца, означающих латин­ское V — виктория — победа. В Греции же его считают за полмудзы.

Примерно так же сложно и с мочкой уха. До нее дотрагиваться вообще опасно. Этот жест имеет пять значений. Четыре из них — оскорбительные. Для испанцев, греков, мальтийцев и итальянцев рука около мочки означает совершенно разные оскорбления. И лишь португальцы таким вот жестом хотят показать, что они не расслышали сказанного. Если жительница Сардинии спросит у прохожего в Лондоне, легко ли поймать такси, а тот в ответ покажет большой палец, то он рискует столкнуться с крупными неприятностями, ибо на Сардинии такой жест адресуют женщинам лёгкого поведения.

Один из самых распространенных в мире жестов — большой и указательный пальцы сомкнуты и образуют кольцо. В США он означает «о’кей». Во Франции — ноль. В Японии — деньги, а в Тунисе: «Я тебя убью». Для сирийца этот жест будет означать: «Пошел к черту».

И поскольку кинемы обладают национальной специфично­стью, одним из важных и дискуссионных вопросов кинесики является проблема межкультурного соответствия жестов. И это проблема по своей сути экстралингвистическая, т. к. неправильная интерпретация жестов носителями одной культуры при межнациональном общении может послужить причиной возникновения подозрений, страха, неприязни и даже агрессиисостороны человека, неправильно проинтерпретировавшего культурные смыслы жестов другого.

Имеется своя специфика этикета жестов и у русских. Например, у русских очень невежливо показывать на что-либо, а особенно на человека, пальцем. Если нужно показать, указывают всей рукой. Вообще, жестикулируя, русские не сильно выбрасывают руки вперед и не отбрасывают их далеко от тела, однако не принято жестикулировать, прижимая локти. Сравнивая русский жест с жестами европейскими, надо заметить, что русские почти не пользуются синхронными движениями обеих рук, жестикуляция осуществляется одной рукой (правой). Вторая рука или совсем не жестикулирует, или в меньшей степени и не повторяет движения правой. Когда жестикулируют руками, то их не выносят далеко вперед от тела. Часто движения руки заменяют головой, плечами. Например, указывая направление, русские чаще делают движения в эту сторону головой, говоря: «Вам нужно в ту сторону», а вместо слов «не знаю» пожимают плечами. Наконец, наблюдая русских в жестикуляции, представители других наций не всегда правильно понимают стилистику жеста. Русская жестикуляция, мимика и поза определяются ситуацией, отношениями говорящих и их социальной принадлежностью. Чем человек вежливее и воспитаннее, тем более сдержан у него жест.

Насчет жестов в русской этикетной культуре существует одно непреложное правило — мера. Конечно, повышенная эмоциональность требует выхода. В то же время излишнее жестикулирование теряет всякий смысл, не говоря уже о том, что это может раздражать, быть неприятным собеседнику. Поэтому в русской культуре на формально-этикетном уровне считается невежливым во время разговора хлопать собеседника по плечу, крутить пуговицу его пальто, хватать за рукав, а также вертеть все, что только попадается под руку (ручку, ложку, очки, браслет часов и т. п.), барабанить пальцами по столу, хрустеть пальцами, почесываться и т. д. Хотя неудержимое желание прикасаться к собеседнику (стряхивать нечто несуществующее с плеча, пожимать руку, касаться локтя и т. д) является одной из ментальных черт русских. Причём черт существенных, значимых, ведь русские чрезвычайно интересуются друг другом, эмоционально переживают свою причастность судьбе всякого Другого и выражают это в прикосновениях.

При всех отмеченных различиях в жестах у разных народов в них есть то универсальное, что, по существу, и составляет общечеловеческий потенциал культуры этикета. Прежде всего, это касается содержания, внутренних смыслов жестов приветствий, прощаний, благодарности, передающих симпатию, дружеское расположение, пожелание здоровья и благополучия и т. д. При всех различиях эти жесты несут в себе единое содержание — симпатию, доброжелательство. Наиболее известный и распространенный жест — рукопожатие. (При этом в Западной Африке, например, к рукопожатию присоединяют многократное щелканье пальцами.)

Внешнее выражение чувств человека, проявляемое в мимике, также имеет свои этикетные стандарты в различных культурах. Современные этнографы считают, что все цивилизации можно разделить на две группы в зависимости от направленности взгляда человека при общении с другими: контактные и неконтактные. У одних взгляд при разговоре направлен в глаза собеседника. Это арабы, латиноамериканцы, народы юга Европы (люди контактных культур и стоят ближе друг к другу при разговоре, и чаще прикасаются друг к другу). Хотя нужно отметить, что и у представителей контактных культур длительность взгляда различна: так, шведы и русские смотрят дольше и больше, чем, например, англичане. К неконтактным относят индийцев, пакистанцев, японцев, североевропейцев. У этих народов считается невежливым смотреть прямо в глаза, а потому взгляд направлен в сторону. Если встречаются представители этих двух цивилизаций, то каждый понимает взгляд по-своему. Направленный прямо в глаза взгляд русских воспринимается многими восточными народами как невежливость, дерзость, а взгляд этих народов в сторону воспринимается русскими как стеснительность или нежелание быть искренним.

Эти выводы подтверждаются и материалами исследований двух американских ученых — К. Ситарама и Р. Когделла. Они отмечают, что в западных культурах считается важным во время общения фиксировать взгляд на тех, к кому обращаешься. Поговорка гласит: «Если кто стоит перед тобой, а на тебя не смотрит — не верь ему». В африканской и афро-американской культурах контакт взглядов — вовсе не обязательный атрибут общения. Когда черный говорит с белым, он обычно не глядит ему прямо в глаза. В азиатских культурах подобное поведение указывает на уважение. От азиатских женщин не ждут, что они будут смотреть прямо в глаза мужчине, а от мужчины — что они будут смотреть в глаза женщинам. Это допускается только для мужа и жены. Но и тогда муж имеет право глядеть в глаза жене, а жена — нет. Считается, что в глаза мужчинам глядят только женщины легкого поведения. У южноамериканских индейцев племён витуто и бороро говорящий и слушающий смотрят в разные стороны, а если рассказчик обращается к большой аудитории, он обязан повернуться к слушателям спиной и обратить свой взгляд вглубь хижины. Иногда такое правило распространяется лишь на определённые случаи общения. Так, у кенийского племени луо зять и тёща во время разговора должны повернуться друг к другу спиной. В Японии контакт взглядов во время речи считается дурным тоном. Японский оратор, говоря, смотрит обычно куда-то вбок, а при личной беседе смотрят на шею собеседника, куда-то под подбородок, таким образом, что глаза и лицо партнёра находятся в поле периферийного зрения. Человек, мало смотрящий на собеседника, кажется представителям контактных культур неискренним и холодным, а «неконтактному» собеседнику «контактный» кажется навязчивым, бестактным и даже нахальным. При этом можно даже типологизировать народы на те, кто строит отношения взглядом, например русские (и только у них могут бытовать формулы «глаза — зеркало души», «глядись в меня, как в зеркало...» и т. п.), и те, которые общаются «на бровях». Причём у первых взгляд как элемент мимики несёт в себе личностно-эмоциональное, глубоко индивидуальное содержание, а у вторых мимика выполняет исключительно внешнюю, надындивидуальную этикетно-знаковую функцию. Поэтому, например, русским так неприятно общение с собеседником, который отводит или опускает глаза.

Огромную роль в установлении контактов в общении имеет улыбка, которая в любой культуре имеет примерно одинаковое значение — радость, удовольствие, приветливость и т. п. И все же в зависимости от специфики этикетных стандартов поведения улыбка в разных этносах может интерпретироваться по-разному. Так, в странах Западной Европы и Америки она носит более формальный характер, чем, например, в России, где она представляет собой некий душевный дар встречному, которому адресована. У русских улыбка — индивидуальный выбор человека из толпы, и означает она, что вы искренне рады встрече с ним, что он вам симпатичен, а иногда она есть результат душевного труда, когда улыбка — первый шаг к примирению после ссоры. Улыбка у русских дорого стоит, и не всякий её удостаивается. Поэтому формальная или социальная американская улыбка видится русским глупой или лживой, а русские кажутся многим иностранцам угрюмыми, неприветливыми, неулыбчивыми людьми.

Улыбка для англичанина является прежде всего знаком вежливости, но это совсем не означает, что он испытывает удовольст­вие от встречи. Так называемая «японская улыбка» — это также этикетный элемент. Для американца естественно приветствовать улыбкой другого, незнакомого человека, в том числе и женщину, что нередко приводит к недоразумениям в других странах, особенно арабских. Но при всех этнокультурных различиях улыбка, смех всегда регламентировались особыми этикетными и эстетическими нормами приличий.

Фиксированные положения тела, позы — также одна из форм невербального языка, которая, помимо универсальной (например, эмоциональной) информации, может нести и исключительно национально-специфическую. Общее количество различных устойчивых положений, которые способно принять человеческое тело, около 1000. Из них, в силу культурной традиции каждого народа, некоторые позы запрещаются, а другие — закрепляются и поддерживаются. Так, у японцев существуют предписанные позы для сидения на татами. Самая церемонная из них — опустившись на колени, усесться на собственные пятки. В таком же положении совершаются поклоны. Кланяться, сидя на подушке, неучтиво, поэтому сначала надо переместиться на пол. Сидеть скрестив ноги считается у японцев развязной позой, а вытягивать их в сторону собеседника — верх неприличия.

В странах Азии предполагается, что поза женщины зависит от типа ситуации. Так, например, индийская невеста в свадебном зале должна сидеть вытянув левую ногу вдоль пола, а правую согнув так, что колено касается подбородка. В Азии такую позу считают очень женственной. В Японии женщины всегда сидят, подогнув ноги так, чтобы ягодицы опирались на них, а руки держат сложенными на животе. От азиатских женщин вообще ожидают, что, когда они стоят или сидят, руки они будут держать не ниже талии. Во многих восточных и западных культурах женщинам не полагается сидеть или стоять, расставив ноги. Расставившая ноги женщина считается потерявшей стыд. И на Западе от женщин ждут определенных поз, производных от ситуации и состава компании. Типичная для них поза — сидя выставлять правую ногу перед левой. Садясь в машину, западная женщина сначала опускается на сиденье, а затем убирает в машину ноги, после чего мужчина захлопывает дверцу.

Личное пространство также несет в себе национальную специфику и регулируется нормами этикета, существующими в рамках той или иной культуры. Например, этикет допускает минимальные варианты дистанций у арабов и латиноамериканцев. А дистанция общения между североамериканцами и североевропейцами максимальна. Поэтому для латиноамериканцев те варианты дистанции, которые выбирают их северные соседи, являются холодными. Те же, в свою очередь, расценивают привычную для южан дистанцию как опасную и чреватую агрессией, а потому неприемлемую с точки зрения этикета. Официальная зона общения русских определяется обычно расстоянием, равным длине двух рук, протянутых для рукопожатия, а зона дружеская — длине двух согнутых в локте рук. Хотя русским свойственно в сфере неформального общения сокращать телесную дистанцию и нарушать границы интимной (в западном смысле) зоны. Так русский университетский преподаватель, читающий лекцию, неуютно чувствуя себя на отдалённом расстоянии от студенческой аудитории, спускается с возвышения, выходит из-за кафедры и подходит ближе к студентам; русские зрители прекрасно воспринимают любые интерактивные эксперименты в театральном искусстве и не приходят в ужас, когда актёры подходят к ним вплотную, прикасаются, заглядывают в глаза и т. д.

Нормами этикета регламентируются и контактные прикосновения, столь же специфические у разных народов. Эти нормы во многом зависят от таких факторов, как статус партнеров по общению, их возраст, пол, степень знакомства. Так, например, рукопожатие чаще используется в ситуациях приветствия у русских, чем у англичан или американцев. В США рукопожатия не приняты, если между людьми существует интенсивный контакт, что совершенно не совпадает с применением рукопожатия в русской культуре. Такой элемент, как похлопывание по спине и плечу, возможен при условии близких отношений, равенстве социального положения общающихся. Поцелуй как элемент физического контакта наблюдается в русской культуре в поведении и мужчин, и женщин, в то время как у англичан встречается редко, только при интимных отношениях. У восточных и многих европей­ских народов прикасание друг к другу развито намного меньше, чем у русских. Русские водят за руку детей гораздо дольше, чем, например, японские родители. Русские девушки и юноши, женщины и мужчины гуляют, держа друг друга под руку. Причем под руку друг с другом идут и женщины, что удивляет иностранцев. А русские мужчины-друзья нередко при встрече целуются. Вообще, с точки зрения народов Индии, Китая, Индонезии, русские обнимаются и целуются довольно часто, а вот с позиции испанцев и итальянцев, наоборот, очень мало.

В настоящее время ситуация расширения межкультурных контактов вносит определенные коррективы и в этикетные формы межнационального общения. Происходят взаимопроникновение и взаимоадаптация культурных норм и стандартов поведения. В связи с этим можно заметить, что сейчас восточные народы в общении с европейцами пользуются рукопожатием, но при этом дистанцию стараются сохранить свою. В результате они стоят дальше, чем русские, от собеседника при рукопожатии и, чтобы дотянуться рукой до него, вынуждены наклоняться вперед (поза, на взгляд европейцев, слишком подобострастная). Другая крайность, когда представители восточных народов подходят на расстояние рукопожатия, но, стремясь сохранить национальную дистанцию, отодвигают назад верхнюю часть туловища, и получается, на взгляд европейца, гордое, высокомерное приветствие. Так или иначе, это свидетельствует о том, что в языке и культуре существует отчётливая тенденция к универсализации и нивелированию национально-специфических особенностей невербального языка.

Но несмотря на это, невербальный, или кинетический, язык является тем лингвокультурным пространством, где пока ещё, к счастью, жива национально-культурная семантика и символика, где присутствуют смысловые единицы, присущие только данным конкретным национальным языкам и культурам. Эта сфера языка содержит в себе национально-ментальный инструментарий, культурные образцы, установки, нравственно-коммуникативные оценки, которые детерминируют жизнь людей в конкретной национальной культуре с точки зрения стыда, свободы, справедливости, уважения, этически уместных жестов, поз, пространства.

Литература

Григорьева, С. А. Словарь языка русских жестов / С. А. Григорьева, Н. В. Григорьев, Г. Е. Крейдлин. Москва — Вена: Языки русской культуры: Венский славистический альманах, 2001. 256 с. (Язык. Семиотика. Культура).

Зайцева, Г. Л. Жестовая речь. Дактилология / Г. Л. Зайцева. М., 2000.

Крейдлин, Г. Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык / Г. Е. Крейдлин. М., 2002.

Пиз, А. Как читать мысли других людей по их жестам / А. Пиз. Новгород, 1992.

Эпштейн, М. Тело на перекрёстке времён. К философии осязания / М. Эпштейн // Вопр. философии. 2005. № 8.

Дата добавления: 2014-12-27