Проблемы русской философии 19 века

В XIX в. Россия выходит на путь самостоятельной философской мысли. Причем сразу определяются две ведущие ее темы: историософская и социальная. Переломной датой, датой «пробуждения», после которой Россия «вдруг» совершает культурный, в том числе философский, прорыв, служит, конечно, 1812 г., его исход и последствия. Но и ранее русская историософская мысль уже «разминалась» на событиях и лицах европейской истории — Французской революции и фигуре Наполеона Бонапарта.

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА выдвинула Россию в центр мировой истории; победа над Наполеоном сделала ее сильнейшей державой на континенте. История требовала осмысления: необходимо было понять связь событий, истинную роль и место России в этих событиях. Россия утратила отчетливые контуры и ориентиры своей исторической государственности, не вписываясь в то же время в рамки общеевропейского развития. Отсюда возникает тема русской самобытности и возвращения к своим цивилизационным основам, с одной стороны, и тема европейского или даже мирового будущего России — с другой.

Вопрос о независимости происхождения русской философии и ее производности от западной настолько же однозначно неразрешим, как и вопрос о происхождении русской государственности. С одной стороны, русское философское творчество глубоко уходит корнями в религиозную стихию Древней Руси. Очевидно, что уже в «Слове о законе и благодати» (1051) присутствуют своеобразные начатки русской философской мысли, вполне развитые в том же XIX в.; с другой — в XIX в. очевидна и сильнейшая реакция на европейскую философию Нового времени, прежде всего на рационализм Просвещения. Самостоятельная русская философская мысль, таким образом, возникает в силовом поле, где действуют два противоположных по заряду полюса: между традиционной русской религиозностью и вполне независимой от религии (секулярной) западноевропейской философией.

ПЕРВЫМ ПРИЗНАКОМ пробуждения философии в России неслучайно стал мистицизм. Сознание части образованных сословий, оторванное от национальной традиции, от церкви, культуры и быта, искало адекватную замену, полагая, что ею может стать философия. Философия возбуждала надежды, далеко выходящие за пределы ее возможностей, — от нее ожидали не столько ответа на теоретические запросы ума, сколько указаний на то, как разрешить вопросы жизни и смерти, исторического и общественного бытия. «Слово «философия» имело в себе что-то магическое», — характеризовал Иван Киреевский духовную атмосферу в начале XIX в. Была потребность в синтезе, какой может дать только подлинная традиция. Философия в России в первой половине XIX в. во многом была призвана заменить или восстановить традицию. Интересно, что европейская философия в период своего возникновения (XVI в.) как раз наоборот отталкивалась от традиции в лице Римско-католической церкви. И видимо, предельное отторжение приходится на век Просвещения, т. е. эпоху, когда началось европейское влияние на Россию. Здесь налицо явное предпочтение, выбор, в котором уже проявлялось своеобразие русской философии. Пока в Европе господствовал рационализм, русская мысль не пробуждалась. Впоследствии критика рационализма станет одной из ее постоянных тем.

Сюжет и общая схема исторического развития философии в России XIX в. выглядят следующим образом. До 1820-х гг. философия не являлась сколько-нибудь значимой сферой продуктивного культурного творчества. Она была некой составляющей (не главной) в духовных и светских образовательных учреждениях, масонских ложах и аристократических салонах, в журналах, в качестве переводов (чаще — переложений) с европейских языков, в произведениях литературы и публицистики, прежде всего — в «Истории государства Российского» и другой прозе Н.М. Карамзина.

Карамзину по праву принадлежит честь формулировки двух главных тем русской философии XIX в. — историософской и социальной. Он исходил из принципиального положения, согласно которому «историк не летописец», он обязан стремиться к пониманию внутренней логики происходящих событий.

Логика событий привела к тому, что уже в 1790-е гг., размышляя над смыслом мировой истории, Карамзин отказался от своих первоначальных прогрессистских позиций. В «Письмах Мелодора и Филалета» (1795), сопоставляя концепцию исторического круговорота Дж. Вико и прогрессистскую модель И. Гердера, он поставил под сомнение идею автоматического прогресса и увидел в истории «вечное смешение истин с заблуждениями и добродетели с пороком». И хотя в этой формулировке Карамзин еще всецело принадлежит веку Просвещения с его безразличием к отдельным цивилизациям и самобытным культурам, тем не менее, обращаясь к отечественной истории, он выявил некоторые специфические черты российской цивилизации, и прежде всего — особую роль государства. В своей «Истории» он не ограничился одним изложением событий, а дал им концептуальное осмысление. Последнее, в свою очередь, легло в основу государственной идеологии царствования Николая I, которому Карамзин в течение двух недель по восшествии на престол читал лекции. И, конечно, отнюдь не случайно, что данная идеология породила в упомянутое царствование два главных направления русской философской мысли XIX в.: западничество и славянофильство. Карамзин видел угрозу в том, что царствование Александра I будет еще более подражательным, чем Петра I.

19. Философия всеединства В.С. Соловьёва

Современники называли Владимира Сергеевича Соловьёва (1853—1900) центральной фигурой русской философии. Он критиковал существующую до него философию за отвлеченность и не принимал таких крайних ее проявлений как эмпиризм и рационализм. Выдвигал идею положительного всеединства, в главе которого стоит Бог. Благо он видел как проявление воли, истину как проявление разума, красоту как проявление чувства. Весь материальный мир философ видел подконтрольным Ему, человек же в его философии выступал связующим звеном между Богом и природой, Им созданной, но не совершенной. До совершенства (вплоть до одухотворения) должен довести ее человек, в этом смысл его жизни (движение к Абсолюту). Поскольку человек занимает промежуточное положение между Богом и природой, его нравственная активность проявляется в любви к другому человеку, к природе и к Богу.

Рассматривая вопросы «общества и человека», он говорит, что личность и общество в целом − суть одно и то же, отличие лишь в масштабе. Видит в духовности стержень существования стабильного общества. Юридические законы этого обеспечить не в состоянии, они способны ограничить лишь самые явные проявления зла, в то время как для существования общества необходимо постоянное проявление со стороны всех его членов добра.

Дата добавления: 2015-04-30