Уроки Бастилии

– Эту песню, товарищ Митрофанов, Гагарин пел в космосе.

Из фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»

Зачинщики Французской революции 1789–94 годов охотно рассказывали, что народ «при короле» голодал, в то время как королевский двор тратил невероятные суммы на наряды королевы, придворных дам и мадам Помпадур лично.

В действительности же Франция XVII–XVIII веков была передовой и сравнительно сытой страной Европы. Стремление к революционным переменам подсказано было замедлением темпов как социально‑экономического, так и политического развития. Рост экономики к 1780‑м годам несколько замедлился, ожидания людей оказались обмануты. Кто виноват? Разумеется, король! Официальная власть всегда бывает «виновата», если ожидания подданных не сбываются.

Конец XVIII века – классическое время финансовых «пирамид», часто полугосударственных, типа российских ГКО. Это время разорившихся буржуа, обедневших рантье, недополучивших свое пайщиков и акционеров. Вся эта масса бурлила и жаждала реванша. Но к народу ее отнести очень трудно.

Собственно, об этом известно уже давно – но только исключительно узким специалистам. А большинство людей уверены, что революция началась чуть ли не с сотен тысяч умерших от голода.

Кстати, король Франции сам выступал перед Национальным собранием, предлагал широкий план реформ, в том числе радикальную земельную реформу.

Национальное собрание возмутилось: дворяне и духовенство поняли, что у них реально могут отнять собственность. То же самое происходило всякий раз в России, начиная с Екатерины II и далее без исключений до Александра II, когда «просвещенный монарх» пытался продвинуть в истеблишменте идею отмены крепостного права.

А. Харламов «Александр II». 1874 г.

Один из самых «положительных» самодержцев в российской истории. Проводя столь необходимые для страны реформы, стал «своим среди чужих, чужим среди своих».

Александр II решился на эту реформу, о необходимости которой говорили совершенно серьезно и его батюшка Николай I, и его дядя Александр I – непоследовательный либерал (особенно в молодые годы).

Но Александр Николаевич решился на выхолощенный, путаный ее вариант, в минимальной степени бьющий по имущественным интересам дворянства. И то, настолько боялся покушения со стороны «своих же» посвященных, что в день перед объявлением манифеста ночевал в Зимнем вместе с семьей под усиленной охраной и… в чужих покоях. Прятался у себя дома! То же самое происходило, по сути, и во Франции накануне штурма Бастилии. Легендарный «Штурм Бастилии» 14 июля 1789 года, который с великой помпой празднуется в современной Франции как главный национальный праздник, – «красный день календаря» Французской революции.

Сколько говорено о «решительном» и кровавом штурме, об «освобождении несчастных узников» королевского правления, жертв чудовищной жестокости антинародного режима! Собственно, штурма‑то и не было, потому что защищали дряхлую Бастилию 84 инвалида и 30 швейцарских наемников.

К тому же у коменданта был строгий приказ: ни в коем случае огонь по толпе не открывать. Ни при каких обстоятельствах! Сами парижане вовсе не собирались ничего штурмовать или разбивать. Чтобы пойти на штурм Бастилии и начать гражданскую войну, «пришлось» привести с юга Франции около тысячи уголовников, в основном не французов, а корсиканцев и каталонцев. Эти «представители народа» и ринулись на штурм.

Швейцарцы воевать не хотели. Был бы приказ, огрызнулись бы огнем 15 пушек…

И непонятно, как могла бы повернуться история. Но приказа стрелять не было, был как раз приказ не стрелять. Комендант сам вынес ключи от крепости «восставшему народу».

Спросил: – А что вам нужно? – Мы хотим освободить несчастных узников! – Заходите… Только без шума.

«Восставший народ», бандюганы с юга Франции, устроили в Бастилии погром, а заодно попытались увести с собой «несчастных узников». Только идти с ними никто не захотел. Некоторые «жертвы королевского режима» с перепуга запирались изнутри и отказывались выходить. Странная это была тюрьма, Бастилия.

Подготавливая события, агитаторы рассказывали о страшных пытках в специальных камерах, о подвалах, забитых скелетами, о чудовищных условиях содержания в Бастилии врагов кровавого королевского режима.

В реальности в Бастилии находилось по одним данным – 18, по другим – 20, по третьим – всего 7 человек из числа высшей аристократии Франции. Тюрьма‑то была особая, королевская.

«Штурм Бастилии». Литография.

Знаменитая сцена штурма Зимнего дворца в фильме «Ленин в Октябре» соотносится с исторической правдой примерно так же.

Все эти люди имели собственные апартаменты, еду им приносили из ресторанов, у многих тут же в тюрьме жили слуги. Во всех камерах были окна, мебель, печки или камины для обогрева. Заключенным официально разрешалось читать, играть на музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать свои застенки.

За что попали в тюрьму? Ни один – за защиту народных интересов! Личности, содержавшиеся в комфортабельной Бастилии, сидели в ней за участие в «черных мессах» сатане, за убийство ребятишек, гадание по частям расчлененных тел покойников, поклонение Каббале и т. д.

По некоторым данным, в их числе был знаменитый маркиз де Сад. Сидел, будучи официально признанным психически больным. Достаточно комфортабельного сумасшедшего дома, достойного маркиза и известного писателя, тогда во Франции просто не было. «Пришлось» держать свихнувшегося аристократа в комфортабельной и уютной королевской тюрьме.

Бастилию разрушили как символ «старого режима»? Смешно, но факт: король и так собирался ее разрушить, чтобы на ее месте соорудить широкую площадь.

Что касается черни, которая вдруг решилась освободить несчастных узников, подозреваю, что главным ее мотивом было желание поживиться продовольственными запасами крепости. Что они успешно и сделали, разграбив там все подчистую. Коменданту Бастилии, который, напомню, сам отдал ключи, революционеры отрубили голову, насадили на кол и носили по улицам Парижа.

А заодно перерезали несчастных инвалидов, служивших в гарнизоне крепости.

Вот по поводу этих событий, «штурма Бастилии», и ликуют каждый год французы 14 июля. Ненормальные? Нет, обычнейший исторический миф. В данном случае – революционный. А то, что это главный национальный праздник Франции, еще раз подтверждает, что ничто не нравится людям так, как даты, связанные с массовыми убийствами. Что 14 июля, что 7 ноября – все одно и то же.

Что же касается жестокости антинародного режима, то, захватив власть, революционеры судорожно стали искать, что же такого дурного сделали короли и их приближенные?! И если даже нашли, то такую малость, что и для пропаганды не годилось.

Вот любопытное наблюдение. Людовик XVI накануне Французской революции, мне кажется, в чем‑то сильно напоминал Николая II Романова.

Вне всякого сомнения, из всех французских королей за последние лет пятьсот это был самый добрый, честный и справедливый человек. Он был застенчив и нерешителен. Он был очень трудолюбив. Любил слесарничать. Был неплохим картографом и инженером, все стены его кабинета в Лувре были увешаны картами, графиками, чертежами. Он мог часами общаться с простыми мастеровыми, дворцовыми работниками. В нем не наблюдалось и тени спесивости, как в Людовике XIV и в других французских монархах.

В отличие от всех своих предков Людовик XVI был удивительнейшим однолюбом: у него не было фавориток, он всю жизнь любил одну‑единственную женщину – свою жену, печально знаменитую Марию‑Антуанетту – ту самую, которую потом казнят вслед за королем.

Он терпеть не мог балов, дремал в театре и вообще избегал всяческих увеселений. Его любимым занятием были беседы с морскими офицерами о географии. Именно Людовик XVI стал инициатором тихоокеанской экспедиции знаменитого капитана Лаперуза. Того самого, о котором поется в советской песенке про Сахалин:

А почта с пересадками летит с материка

До самой дальней гавани Союза,

Где я бросаю камушки с крутого бережка

Далекого пролива Лаперуза.

Когда экспедиция, организованная по инициативе Людовика XVI, бесследно пропала, он очень переживал. Говорят, даже находясь в заточении, накануне смертной казни, все время спрашивал тюремщиков, не вернулся ли капитан Лаперуз.

Вот такой был король. Человечный. Искренний. Совершенно не жестокий. Видимо, это стало очередным камешком на весах судьбы, предопределившим, что именно на нем пресеклось французское королевство. Человек с такими личными качествами не смог проявить достаточной жестокости в подавлении первых ростков будущего бунта.

Революции происходят не тогда, когда все очень плохо. Когда очень плохо, люди заняты другим – они думают о том, как выжить. Именно при Людовике XVI жизнь людей стала более‑менее сносной – по крайней мере, лучше, чем при его предшественнике. Однако революции зачастую происходят именно тогда, когда становится легче. Когда человек вздохнет, осмыслит пережитое, проникнется мыслью о всеобщей несправедливости – почему мне так было плохо или есть плохо, а кому‑то хорошо. Вот тогда у него сжимаются кулаки, он берется за булыжник – оружие пролетариата, за секиру, рушит фонарь, сооружая первую баррикаду… Вот тогда‑то и происходят революции. Так что не надо думать, что экономический подъем является гарантией стабильности.

Чем не портрет – с некоторыми отличиями в деталях – Николая Александровича Романова? Когда начались волнения 1905 года, Николай II пошел навстречу народу – я имею в виду знаменитый манифест, провозглашение гражданских свобод, выборы в Государственную Думу, свободу организаций и так далее. В ответ на давление Николай всегда стремился сделать шаг навстречу. По крайней мере, не развязывал контрреволюционного террора.

Точно так же действовал и Людовик. Часть Генеральных штатов – депутаты третьего сословия – провозгласили себя Национальным собранием, по сути второй верховной властью во Франции, равной королевской. Двор воспринял это как открытый бунт.

Королю советовали как минимум распустить собрание, а еще лучше – всех арестовать.

Однако что сделал монарх? Поступил вполне в духе таком фамусовском, в духе доброго московского барина – он просто повелел закрыть зал заседаний и не пускать туда депутатов. Когда они утром пришли, то увидели, что зал заседаний Национального собрания закрыт, на двери висит замок. Король предполагал, что после этого они, понурив головы, разбредутся кто куда.

Разойдутся по домам. Однако именно тогда этого и не произошло – что, кстати, говорит о том, что на этом уровне гражданское общество во Франции уже сформировалось. Депутаты нашли рядом какой‑то пустующий спортивный зал – зал для игры в мяч – и провели там первое заседание нового органа власти, провозгласив себя Учредительным собранием.

Окажись на месте короля Троцкий или Ленин, я думаю, они не ограничились бы вывешиванием замка. Послали бы пару экипажей слегка подвыпивших матросов‑железняков, которые запросто штыками разогнали бы всю эту камарилью. И никакого Национального собрания, никаких заседаний в зале для игры в мяч. Вся история Франции прошла бы тогда по‑другому.

Если бы да кабы… Банальности про сослагательное наклонение, которого не знает история, повторять нет смысла. Мягкость Николая и добросердечие Людовика в конечном итоге породили ужасы нашей гражданской войны и их французской революции.

Вот еще пара штрихов к картине революционного гуманизма, «милосердных нравов героев 93 года»… Изобретение того времени – гражданские «свадьбы», когда контрреволюционно настроенных юношей и девушек раздевали и привязывали спинами друг к другу, после чего бросали в реку.

Другая вариация – «семейные похороны» торговок в городе Лионе: топили их вместе с маленькими детьми, привязанными к матерям.

Так же, как якобинская диктатура и якобинский террор стали предтечей большевистской диктатуры и красного террора, гражданская война на севере Франции, в Вандее, стала провозвестницей нашей Гражданской войны. Обычные в общем‑то французские крестьяне проявляли как чудеса отваги, так и жестокости в ходе схваток с республиканскими революционными войсками… Стандартной казнью, которой подвергались в мятежной Вандее офицеры республиканской армии, было отнюдь не повешение и даже не расстрел. Стандартной казнью являлось распиливание людей пополам.

Изготовление париков из волос казненных, абажуров из кожи «врагов народа» – строго документированный факт. Ничего вам не напоминает? – мыло из человеческих костей в гитлеровских концлагерях…

Но, конечно же, об этом не пишут во французских школьных учебниках, не сообщают по телевидению. И ликуя в День штурма Бастилии, современные французы искренне радуются «избавлению» их предков от «королевской тирании», «феодализма» и «реакции».

В «цивилизованные» времена…

Перенесемся, однако, в более цивилизованные времена. Начало правления Николая I, история подавления восстания декабристов.

Помните фильм «Звезда пленительного счастья»? Барабанная Дробь, виселица, тела повешенных… Снято хорошо, фильм делал мастер. Когда смотришь – мурашки бегут по коже. Сразу вспоминается прозвище – Николай Кровавый!!! Ах, это о другом тиране‑сатрапе?! Ну, тогда вот – «Николай Палкин»! Только когда начинаем выяснять, сколько же мятежников было казнено после подавления этого восстания, на память приходят медальные профили пяти повешенных борцов за свободу. И все!

Профили пяти казненных декабристов. Медальон.

До сих пор нет полной ясности, почему не был предотвращен мятеж декабристов. Ведь достоверно известно, что о деятельности тайных дворянских обществ знали и высшие чины империи, и сам государь Александр I.

Врач английского посольства в беседе с Пушкиным удивлялся: «Все посольство Британии только и говорит, что об удивительном… милосердии Вашего государя. У нас (в Англии) по делу о военном мятеже такого размаха было бы казнено тысячи три, а всех оставшихся сослали бы на галеры».

Действительно, если не считать несчастных солдат, обманутых заговорщиками и убитых во время боевых действий при подавлении мятежа, количество жертв «Николая Палкина» – пять человек. Точнее – 125, ведь Николай, как известно,

Едва царем он стал,

То разом начудесил:

Сто двадцать человек тотчас в Сибирь сослал

Да пятерых повесил.

Даже в этих поэтических строках – осуждение. А что уж потом устроила либеральная интеллигенция! А потом – большевистская история: мол, «ознаменовал восшествие на престол кровавой расправой с лучшими представителями… лично допрашивал декабристов».

Ну, слава Богу, хоть не додумали, что еще лично пытал. Пытки, кстати, вообще были ни к чему: дворяне‑заговорщики наперегонки каялись, сдавая с потрохами и себя, и товарищей по заговору. Так что Николаю на допросе было достаточно суропить брови и качать головой: как, мол, не стыдно вам, дети мои.

Николай I вспоминал впоследствии, что ему стоило большого труда и душевных мук приказать открыть огонь картечью на Сенатской площади. Думаю, что в этом великая доля лицемерия.

Однако, например, Бонапарт, расстреляв картечью бунтовщиков в Париже, с чего, собственно, и началось его восхождение к славе и власти, никогда подобными душевными терзаниями – даже в мемуарах – не страдал.

Теперь же сравним все эти «зверства русского тирана‑крепостника» с действиями просвещенного и цивилизованного европейского монарха.

В 1848 году во Франции пришел к власти Наполеон III. Этому предшествовали события, которые в школьном курсе истории называют Революцией 1848 года.

Так вот, во время этого мятежа и сразу после его подавления в одном только Париже было повешено по приговорам военно‑полевых судов свыше 10 000 человек! «Почувствуйте разницу!» Кстати, до создания военно‑полевых судов Николай I не додумался. Одно слово – ограниченный человек, «деспот»… Никакого полета мысли.

Или вот 1834 год, еще одно из бесчисленных восстаний в Париже, сопровождавшееся строительством баррикад. Поводом послужили похороны одного из популярных французских генералов. Именно эти события описываются в романе Гюго «Отверженные». Мы хорошо знаем этот исторический эпизод по хрестоматийному отрывку про Гавроша. Именно тогда, при подавлении восстания в Париже, французский генерал Бюжо приказал перебить всех жильцов одного многоквартирного дома, из которого, как ему показалось (!), раздалось несколько выстрелов.

Никто не погиб и не был даже ранен из офицеров. Никто не погиб из солдат. Никого из жильцов дома не поймали с оружием в руках. Просто генералу показалось, что из этого дома стреляли.

Поэтому‑все (!) жильцы, включая старых, малых, женщин с грудными детьми были убиты. Людей убивали в собственных постелях.

Это 1834 год, это свободная, можно сказать, демократическая Франция. Вот так, братцы… А вы говорите – восстание на Сенатской площади… с пятью повешенными.

В 1849 году, император Австрии Франц‑Иосиф при восшествии на престол подавил восстание венгров – 100 000 покойников при населении Венгрии в два с половиной миллиона. Круглая цифра доказывает, как обычно, только одно – точно никто не считал. Часть из этих 100 000 была забита насмерть кнутами и шпицрутенами, порядка 35 тысяч повстанцев расстреляны и повешены.

Все правление Франца‑Иосифа не прекращались попытки поляков, чехов и словаков выйти из состава его империи и образовать свое государство. Общее число славян, убитых в ходе уличных боев, брошенных в тюрьмы, искалеченных и избитых исчисляется десятками тысяч человек.

Но Франц‑Иосиф – не «Палкин», это нежно любимый, культовый император в Австрии! Гулял я как‑то по Вене: куда ни глянь – или парк Франца‑Иосифа, или дворец‑музей, или скромный 5‑звездочный отель «Франц‑Иосиф». Прямо культ положительного героя. Национальный лидер, ни дать ни взять. Но забавно, что это не только в Австрии. Мне рассказывал товарищ, как был удивлен, увидев парадный портрет Франца на стене ресторана в Кракове. Не подумайте, что в этом был какой‑то иронический подтекст. Все совершенно серьезно, объяснял хозяин заведения, это мы в благодарную память бывших подданных о бывшем дорогом монархе.

Франц‑Иосиф спокойно досидел на престоле Австро‑Венгрии до 1916 года. Почти 70 лет просидел. Видимо, это был император очень цивилизованный, он умел убивать в строгом соответствии с правами человека и Хельсинкской хартией, буквой и духом законов.

Так что смерть тысяч и тысяч расстрелянных и повешенных венгров и славян никого не волнует. После восстания декабристов и значительного ужесточения режима, более того, с учетом всего разгула народовольческого террора, за весь этот сложный период российской истории, с 1826 по 1905 год – декабристы, «Земля и воля», Вера Засулич, убийство террористами императора Александра II, многочисленные покушения на Александра III и так далее – за все виды преступлений в России было казнено 894 человека. Это человек в месяц в среднем – в стране фактически объятой тайной террористической войной. Более того: из них большинство – военные, участники польских восстаний. Так что разделить еще на 3 минимум. Ну о какой жестокости может идти речь? Я думаю, одного человека в 3 месяца казнили в небольшом муниципалитете во Франции. Если не больше.

Некоторые товарищи Александра Ульянова, готовившие покушение на Александра III, были помилованы императором, поскольку обратились с соответствующей личной просьбой. Однако Александр Ульянов не захотел просить прощения и предпочел умереть.

Ленин, как говорится в известном анекдоте, отомстил за брата, как настоящий джигит. За себя самого, за страдания, перенесенные в царских тюрьмах и ссылках, мстить ему особенно не приходилось. Когда Ленин был арестован и пребывал перед высылкой в Сибирь в столичной тюрьме, его лечили там молоком и минеральной водой от гастрита. С 1897 по 1900 год он находился в ссылке вместе с женой в селе Шушенском под Красноярском.

Что значит жестокая «ссылка в Сибирь» – сейчас поясню. Во‑первых, Ленин не привлекался ни к каким работам. Сидел, писал революционные статьи. Во‑вторых, он получал ежемесячное пособие (!) из казны, позволявшее снимать ему просторный крестьянский дом, платить домработнице за уборку, стирку, приготовление пищи. Чем еще занимался на досуге? Прогулки и охота.

Ссыльным разрешалось иметь и хранить огнестрельное оружие.

Зверский режим! После революции 1905 года режим, действительно, был ужесточен. Кое‑кого отправляли даже на каторгу. Но что значит каторга начала XX века, где побывали большевики? Вот знаменитая Нерчинская каторга – мы‑то все думаем, что это какие‑то средневековые зверства… По воспоминаниям революционеров, на Нерчинской каторге разрешалось свободно ходить из камеры в камеру, периодически совершать прогулки в лес. Если к ним приезжали жены, то встречаться и жить с ними по несколько дней в соседней деревне. Это – каторга.

Это – зверства кровавого царизма.

Как‑то страшно это писать, но даже страшные события XX века вовсе не свидетельствуют об уникальной кровавости русской истории. Французские историки любят противопоставлять свою революцию 1789–94 годов и русскую революцию и Гражданскую войну 1918–22 годов. Якобы даже самое чудовищное порождение революционеров‑безумцев, которое когда‑либо видела Европа – «якобинский террор» во Франции, и то все же как‑то приличнее, законнее, гуманнее, чем революция у этих ужасных русских.

Но давайте сравним.

Возьмем по максимуму. Наша Октябрьская революция и последовавшая за ней действительно безумная гражданская война унесли порядка 10–11 миллионов жизней. Чудовищно, кто же спорит… За считанные годы погибло 7 % из 160 миллионов жителей тогдашней Российской империи.

Но, во‑первых, во время Гражданской войны 1918 года в Финляндии погибло 150 тысяч человек, при населении в 3 миллиона.

Те же 5 % всего населения.

Однако никто не делает далеко идущие выводы о зверстве финнов и кровавости финской истории.

А во‑вторых, Французская революция 1789–94 годов унесла порядка 1,5 миллиона жителей из 20‑миллионного населения Франции – это 7,5 %. То есть цифры соотносимые, почти одинаковые. Простите, почему наша история более жестока и кровава? И почему французы, породившие революционную чуму, должны от нас шарахаться, как от прирожденных убийц? Кстати, интересно было бы проследить физическую неполноценность наиболее ярких и жестоких вождей европейских революций.

Посмотрите на этих фюреров. Гитлер – маленький, тщедушный, по слухам, с определенными проблемами мужского характера. Ленин – тоже не самый здоровый человек. Троцкий – мелкий, страшненький.

Посмотрите на вождей французской революции.

Дантон. Чудовищно некрасивый человек, лицо изуродовано оспой. Если судить по портретам и гравюрам – просто урод.

Враги называли Дантона «Чудовищем» – он действительно был чудовищем не только внешне, но и по своим нравственным качествам.

Марат. Тоже урод, страшно больной, весь покрытый какими‑то язвами. Отмокавший регулярно в ванне, потому что тело его постоянно чесалось.

Робеспьер. Мелкий тщедушный человечек, типажа Троцкого.

Это любопытно. Действительно, нет среди жестоких революционных вождей мужчин‑красавцев атлетического телосложения и актерской наружности. Вот нет почему‑то. Наоборот – все чем‑то похожи друг на друга. Одним миром мазаны. Одной кровью.

Дата добавления: 2015-03-29